Читать книгу: «В тени голубых облаков», страница 8

Горячей австралийке, конечно, было невдомек, что женщины «без комплексов» всю жизнь приводили в ужас брезгливого эстета Кранцева, который в своей бедной до самой женитьбы половой жизни шарахался от напористых барышень, как черт от ладана, при одной мысли о том, что готовая сразу ему отдаться знакомая вчера могла переспать с кем-то еще и тогда жди беды… Он вообще не был сторонником того, что писатель Юрий Поляков называл «безвозмездная гормональная помощь», терпеть не мог американское понятие sex, прочно вошедшее в русскую любовную лексику и практику наряду с дурацким, корявым, но неизбежным термином «трахаться». От фразы «у них был секс» его просто коробило, настолько это не вписывалось в его неторопливую стратегию сближения с противоположным полом: любопытство-симпатия-волнение-трепет-доверие-нежность и так далее. Короче, ему нравились скромные, кроткие, робкие, стыдливые, но, конечно, красивые девушки. И, конечно, не фригидные. Да и было их в далекие школьные и студенческие годы всего две, ушедших от него к крепким и решительным парням без комплексов. Даже свою благоверную жену Свету нерешительный Артем бережно и не очень умело лишил девственности только на третий день после свадьбы.

Разговор за столом в Задаре затянулся, поговорили, конечно, и о миротворческой операции, но когда Хизер с Дэном стали дружно осуждать «сербов за их нехорошее поведение» и сулить им всяческие «справедливые» наказания, Кранцеву ничего другого не оставалось, как поникнуть и притвориться пьяным. Ну не спорить же и не драться с идиотами в первые же дни «полевой службы по поддержанию мира». «Не надо высовываться, – вспомнил он завет друга Германа Седина. – Копи деньги, пригодятся»… Закат на море был ошеломительно красив, и уже в конце беседы, когда небо потемнело, Хизер решительно встала, спустилась по ступенькам к самой кромке притихшей воды и, решительно сбросив халат, осталась в черном бикини, эффектно подчеркивающем ее пышные формы. Так же решительно бросившись в воду, она одарила восхищенных зрителей еще более решительным кролем, а вернувшись на берег, натянула халат прямо на мокрое тело. К этому моменту Кранцева реально сморило, веки слипались, и он вышел из-за стола, пожелав всем спокойной ночи под разочарованный взгляд хозяйки. Видимо, она была другого мнения о русских.

В своей комнате на первом этаже Артем плашмя бросился на кровать, но третья ночь на хорватской земле успокоения ему не подарила. Тревога не желала отступать, давила грудь, скреблась в животе. Несмотря на усталость, сонливость и выпитое, он долго не мог уснуть, вслушиваясь в шумы, смешки и возню на втором этаже, куда удалились Дэн с Хизер. А когда Морфей все же одолел, в кинофильме снов опять замелькали черные птицы, искаженные страхом женские лица, пузырящиеся болотные топи и прочая жуть. Несмотря на это, утром он проснулся на удивление бодрым и спокойным. Долго брился, нежился под теплыми струями душа, а когда вышел на террасу, его встретило и согрело яркое солнце, повисшее над мирным, ласковым морем. Как будто и не было тревожных снов. И не было войны…

Короткий стук, и в дверь просунулась растрепанная голова Хизер.

– Как спалось, ковбой? Уже на ногах и готов к подвигам? Не знаешь, куда девать нерастраченные силы?

Она обвела взглядом обнаженный торс Кранцева, изобразила на лице шаловливую гримаску и хихикнула, как маленькая девочка.

– Завтрак через десять минут. Твой напарник почему-то спешит со мной расстаться. Очень деловой мэн…

Дверь тихонько прикрылась, и Кранцев, застегнув рубашку на все пуговицы, вышел к уже накрытому на террасе столу с бутербродами, вдыхая ободряющий запах кофе.

За завтраком действительно не засиделись. Прощаясь, Хизер обняла незадачливого русского так же крепко, как и канадца, сказав:

– Надеюсь, не в последний раз видимся. Всегда добро пожаловать. Мы в одной лодке…

За оживленной беседой обратный путь до Северного сектора неожиданно показался короче, хотя на него ушли все те же три часа. После романтической остановки в Задаре доверие между напарниками окрепло. Явно недоспавший Дэн тем не менее охотно рассказывал, что дослужился до капитана в сухопутных войсках Канады, в основном при штабах, женат, трое детей, нужно много денег, чтобы содержать семью, дом, платить налоги, помогать родителям. Вот и решил податься в миротворческую операцию за заработком, не считая профессионального интереса и любви к приключениям. В его вопросах, между делом задаваемых Кранцеву, его профессиональный интерес в общем проглядывался, но ничего ценного русский миротворец ему сообщить не мог – в армии не служил, приключений не ищет. Он все ждал, когда канадец начнет предлагать ему «сотрудничество», и уже был готов отшутиться, но, к счастью, предложение так и не прозвучало, и Артем, в свою очередь, с облегчением рассказывал все как есть о своих близких, о переменах и трудностях в жизни России после любимой Западом перестройки. Но, разумеется, помалкивал о своем отношении к Западу, старающемуся правдами и неправдами подчинить Россию.

Не вдаваясь в подробности своей, по все видимости, бурной ночи в Задаре и не отрывая крепких рук от руля и глаз от дороги, Дэй, путая английские и французские слова, достаточно уважительно, сочувственно и даже нежно отозвался о Хизер. Красивая, яркая женщина (по-русски можно было бы сказать «классная баба»), З8 лет, первый муж бросил, второй погиб в автокатастрофе, сыну 16 лет, учится в Лондоне, она уже 10 лет служит в миротворческих операциях ООН, была в Намибии (наверняка общалась с Герой, подумал Кранцев), не скрывает своего интереса к мужчинам, ходят слухи, что была любовницей нескольких высших чинов ЮНПРОФОР, в частности командира российского или бельгийского батальона в Восточном секторе. Но, скорее всего, это злые языки, болтают завистницы.

– В штаб-квартире мне уже говорили об австралийской диве, но ни одного плохого слова о ней я не слышал, – заключил Дэй, въезжая в Топуско и оглядываясь по сторонам в поисках указателя к штабу Защитных сил.

Штаб разместился в неказистом старом здании сельского типа с просторным двором, пригодным для парковки пары десятков машин. Сейчас двор был пуст. Дэй припарковался прямо у задней двери, и путешественники, кряхтя, вылезли из машины, разминая затекшие ноги. На шум из здания вышел молодой человек, он на английском с непонятным акцентом представился дежурным и сообщил, что руководство штаба с сотрудниками час назад выехали в соседний поселок под названием Глина на переговоры с министром внутренних дел Сербской Краины господином Пеши-чем. Такое событие пропустить было никак нельзя, и уже через минуту Дэн и Артем мчались по мокрому шоссе, ведущему в Глину. Стрелка на выезде из Топуско показывала 12 км до Глины, и осторожный Кранцев попросил напарника сильно не гнать – «там и без нас обойдутся». Было бы глупо слететь в канаву со скользкой от грязи узкой проселочной дороги.

Место важных переговоров в Глине легко узнавалось по скоплению машин вокруг здания поселкового совета. Найдя место для парковки, миротворцы осторожно протиснулись в дверь зала, заполненного людьми. Здравко Пешич, министр, оказался не очень молодым мужчиной с усталым лицом и общим видом интеллигентного человека, обремененного проблемами. От ООН переговоры с ним вел начальник Гражданской службы ЮНПРОФОР аргентинец Серхио Ардентес, улыбчивый, писаный красавец и умница. В кулуарах поговаривали о его больших амбициях и возможном скором назначении на пост Верховного комиссара ООН по делам беженцев. Впрочем, переговоры уже заканчивались, звучали заключительные, протокольные, ничего не значащие фразы. Но когда после переговоров всех пригласили в соседний зал на небольшой аперитив и Дэн поспешил подскочить к Ардентесу, Кранцев, наоборот, подошел к Пешичу и заговорил с ним по-русски. Министр открыто и тепло улыбнулся – он явно был рад пообщаться с русским, так как знал наверняка, что от западников ничего хорошего Сербской Краине ждать не следует. Он явно с удовольствием принял к сведению сообщение Кранцева о назначении в Восточный сектор и сказал, что тесно контактирует с командованием российского батальона, но там явно не хватает «русского глаза» в Гражданской службе. С этим словами он протянул Артему свою визитную карточку и, наклонившись к его уху, пообещал, что они обязательно должны будут встретиться, когда Кранцев приступит к своим обязанностям.

– Разговор с вашим американским шефом там у меня не очень получается, – добавил министр и попрощался.

Помелькав на всякий случай перед глазами ооновских чиновников, Дэй потянул Кранцева за рукав:

– Надо гнать, до Восточного сектора больше трехсот километров. Низом, через Славонски Брод, не советуют, там неспокойно, слишком близко боснийские сербы. Придется ехать через Загреб и Осиек, а это хоть и небольшой, но крюк.

Так и поступили. На сей раз обычно разговорчивый канадец был немногословен почти все четыре часа дороги. Устал или думал о чем-то своем? Кранцев не стал ломать голову, так как подходящего сюжета для разговора тоже не находил. После Загреба они притормозили на шоссе в полосе отчуждения, справили малую нужду, пожевали крекеры и запили их минералкой.

Кранцев предложил Дэю сменить его за рулем, но тот сказал, что он ОК, и сел за руль. Машину канадец действительно водил классно, сказывалась военная сноровка.

К Эрдуту подъезжали, когда уже начинало темнеть, но найти штаб-квартиру в этом небольшом поселке труда не составило – самое высокое в округе трехэтажное административное здание смотрелось чересчур громоздким посередине бывшего пустыря или выгона, заставленного вагончиками, в которых, собственно, и размещались полевые рабочие «кабинеты» сотрудников Гражданской службы. Для порядка въезд на территорию компаунда перегораживал шлагбаум, поднятый дежурным солдатом по предъявлении бейджиков. У входа в здание штаба их встретил высокий, не худой, а скорее изможденный, пожилой мужчина, стоявший в полутьме с зажженной сигаретой в руке. Увидев двух гостей, он шагнул им навстречу, протягивая руку для пожатия:

– Мартин Скредверт (фамилию потом пришлось уточнять, сразу не запомнить)… Старший советник по гражданским делам. Я вас жду. Нам звонили из Топуско о вашем приезде. Но вы, вижу, долго добирались. Мы уже начали беспокоиться. Проблемы на трассе?

– Нет, просто далеко оказалось, – ответил Дэй. – И не гнали специально, соблюдали дозволенную скорость. Чем порадуете?

– Гостиницу в поселке для ночлега вам зарезервировали. А сейчас приглашаю перекусить с дороги, тут неподалеку. Я довезу…

Через десять минут все трое оказались в слабо освещенном заведении, которое с виду можно было назвать скорее харчевней «Трех пескарей», чем рестораном. Свет из маленьких окон приземистого здания слабо пробивался сквозь опускающийся душный и теплый туман, до того насыщенный влагой, что лица покрылись липким потом, потекшим по щекам и из подмышек по всему телу. На пот дружно ринулись полчища злобных и жадных до крови комаров, и путники поспешили укрыться внутри здания, где, наоборот, их встретили тишина, уют и шарм чистого деревенского дома. Не говоря уже о дразнящих запахах жареного лука и мяса.

– Влага идет с Дуная, он всего в паре сотен метров, – пояснил Скредверт. – Здесь вообще места топкие, поэтому засилье комаров, но на борьбу с ними у властей средств нет, иногда опыление производится на средства ЮНПРОФОР в порядке гуманитарной помощи, а то загрызут бестии. А освещение слабое, потому что электричество в Краину подают по очереди и очень скупо из Сербии и Хорватии и здесь его принято экономить. Генераторы работают на солярке, а ее тоже не просто добыть – республика под санкциями. Не хватает многих товаров первой необходимости. Былое продовольственное изобилие кончилось, перебои с сахаром, растительным маслом. Питание в семьях и ресторанах опирается в основном на натуральное и домашнее хозяйство – куры, свинина, баранина, овощи и фрукты – люди все производят сами. С говядиной уже сложнее, но молоко есть.

Кранцева так и подмывало сразу спросить, почему санкции объявили только против сербов в Краине, если войну начали хорваты, но «с небес» прозвучал упреждающий голос Геры Седина, и Артем воздержался «от провокации» и предпочел, по своему обыкновению, воспарить над грешной землей, чтобы сделать, пока не выпил, пару кругов над поселком, взглянуть сверху на Дунай, но округа так быстро погружалась в кромешную темноту, что полет пришлось отставить.

Не дожидаясь заказа, официанты уже ставили на стол приборы и миски с мелко нарезанным луком, салатом из сладкого перца и помидоров и солености. Скредверт обвел стол рукой.

– Предлагается сербское простое местное меню – на закуску овощной салат и чевапчичи в беконе, такие жареные колбаски из рубленого мяса, просто объедение, а на потом барашек, жаренный на гриле, или, как здесь называют, на роштиле. Скажу честно – отличная, настоящая биоеда. Не пожалеете. И вкуснейший хлеб домашней выпечки. А запивать будем сливовицей. Мужской напиток и одновременно дезинфекция. Я отвечаю…

Начали со сливовицы, за ней потянулся разговор.

– Да, фамилия у меня сложная, – начал Скредверт, – предки из Скандинавии, но родился и вырос я в Миннесоте, на севере Штатов. Там бывают большие холода и водятся медведи, как в России… – Он косо взглянул на Кранцева и улыбнулся. – Потом изучал бизнес и управление в университете, в Канзасе, поближе к родному дому. Получил диплом, пытался начать бизнес, открыл закусочную на хайвее, но дело не пошло, нужно было больше вкладывать, а средств не хватало. Искал работу, шоферил, уехал в Австралию, но там тоже ничего не нашел, с трудом наскреб денег на обратный путь. Возвращался трудно через Индонезию, Бирму, Папуа, Шри-Ланку, зато повидал мир. В конце концов добрался до острова Гуам, и там повезло – взяли на работу в хозчасть, на военную базу. Отслужил сержантом два года, службу зачли, заработал деньжат и даже сэкономил на транспорте домой. Вернулся в Штаты на военном самолете с группой отпускников. Снова искал работу, пока не наткнулся на объявление о наборе в операции ООН по поддержанию мира. Начал с Намибии, потом была Ангола, потом Камбоджа, засосало, привык к полевой жизни, вижу в ней свою прелесть – разнообразно, интересно, хорошо платят. Семьей не обзавелся, правда, одна старая любовь студенческой поры сообщала, что у нее от меня сын. Ему сейчас лет двадцать, поди. Все не соберусь повидаться. Мне скоро шестьдесят, надо бы наведаться в Небраску…

В этом месте Кранцев не удержался и встрял:

– А в Намибии, случайно, вы не были знакомы с Хизер Дор-ман? Мы недавно с ней встречались в Задаре. Интересный персонаж. Впечатляет…

Скредверт ответил односложно, многозначительно и саркастично:

– Кто же на знает Хизер… Стойкий боец миротворческих фронтов. Одинокая душа, как и я, пересекались мы и в Намибии, и в Камбодже… но тесной дружбы не сложилось. Разве можно дружить с женщинами? С ними можно только спать или заключать браки. Кстати, всех нас знает лично Такеши Уеда, он возглавлял операцию в Камбодже. Мы как одна семья, хоть и не очень крепкая, каждый сам за себя или сам по себе.

К подаче барашка едоки уже изрядно насытились чевапчичами, обильно посыпанными резаным луком. Но не отказываться же от вкуснятины. Пришлось удвоить порции спиртного, и Кранцев почувствовал, что поплыл, как раз когда Мартин Скредверт перешел к рассказу о Восточном секторе. Если сам Артем убаюкивающий голос американца слушал вполуха, то не мог не заметить, что канадец, наоборот, весь превратился в слух и часто перебивал рассказчика прицельными вопросами, особенно про Русский батальон – кто, что, где, сколько, как? Похоже, американца даже смутила такая любознательность в присутствии россиянина, и он больше отшучивался, мол, русские ребята – загадочные души, но горазды выпить и пошуметь «ради мира на земле» и т. п. Но кое-что в рассказе Мартина было не лишним и для Кранцева.

– Командир Русского батальона Николай Переслягин – крутой мэн, настоящий вояка, – между двумя кусочками барашка неторопливо повествовал Скредверт, запивая каждый кусочек глотком сливовицы, – всем говорит, что министр обороны России – его личный друг. В штабе батальона много молодых офицеров, все как на подбор красавцы и ходят по струнке. Серьезные ребята, особо с гражданскими не общаются. Но по любым вопросам гуманитарной помощи или логистики с русскими военными, как и с бельгийскими, у Гражданской службы полный контакт и взаимодействие. Ну а в свободное время русские штабисты проводят больше времени в Русском батальоне на аэродроме в Клисе, говорят, у них там спортзал, кафе-бар, кино, музыка и, кажется, танцпол, но иностранцам туда вход закрыт, даже сербам…

На минуту задумавшись, он добавил:

– Разве что только местных девушек пускают… не друг с другом же солдатам танцевать…

В этом месте Артема совсем разморило от еды и питья – быт российских военных его не очень взволновал. Но в запасе у Мартина была еще масса полезных сведений, и дремоту удалось прогнать.

– Эрдут – небольшой поселок, всего около 800 жителей, – тихо и неторопливо, как Шехерезада, вещал Скредверт, – но стратегически важный. Он расположен на перепутье между Вуковаром на берегу Дуная, где были ожесточенные бои и красавец-город обе стороны изрядно порушили, и Осиеком – крупным городом в Славонии со стороны Хорватии. От Эрдута до Сербии на другом берегу Дуная километров 25 через мост. Не очень далеко, километрах в 50 на север, в состав Республики Сербская Краина вошла и другая область – Баранья. Там сейчас в поселке Бели-Манастир расквартирован бельгийский батальон, который контролирует ситуацию в регионе. Местонахождение штаба Защитных сил ООН в Эрдуте важно еще и потому, – Скредверт откашлялся и понизил голос, – что поселок является опорным пунктом так называемой Сербской добровольческой гвардии, по своей сути паравоенного формирования, созданного еще в 1990 году для защиты сербских интересов при распаде СФРЮ лидером группировки футбольных фанатов Неманей Рагничем по прозвищу Чувар, стражник. После «битвы за Вуковар» в конце 1991 года тогдашнее правительство Сербской Краины передало им казармы в Эрдуте, оставленные при выводе частей Югославской народной армии, и там разместилась штаб-квартира гвардии и тренировочная база личной охраны Чувара, так называемых «Барсов». То есть здесь у ООН прямой контакт с сербскими, скажем так, радикалами. Рагнич согласился на размещение Защитных сил ООН при условии присутствия российского батальона, и отношения миротворцев с ним вполне нормальные, деловые. Время от времени по решению краинских властей, сидящих в Вуковаре, люди Чувара выполняют функции милиции и устанавливают блокаду вокруг штаб-квартиры ЮНПРОФОР в Эрдуте. Но о быстрой отмене с ними всегда можно договориться со ссылкой на гуманитарные нормы и права международного персонала, «который трудится здесь в интересах мира»…

Ужин явно затягивался. Несмотря на полезную информацию, Артема снова стало клонить ко сну, и он обрадовался, когда Мартин предложил проводить их с Дэном в гостиницу, расположенную, по его словам, в пяти минутах ходьбы.

– А потом я поеду к себе, – сказал американец, – снимаю домишко в десяти километрах отсюда, в селе Богоево, за Дунаем, на сербской стороне. Там как-то спокойнее…

К этому моменту все трое уже обращались друг к другу по именам. Обняв на прощание Мартина со словами благодарности, Дэн первым вошел в гостиницу, но Скредверт придержал Кранцева за рукав.

– Задержу буквально на минуту, – сказал он. – До компаунда тоже ходьбы минут десять, завтра дойдете пешком. Утром в девять жду тебя в своем вагончике, дежурный покажет, продолжим разговор. И еще. Могу добавить, как русскому, что больших перспектив у сербов Краины нет. Хорваты делают вид, что хотят договориться с ними. О чем тут можно договориться при таком накале вековой ненависти. Запад на стороне хорватов, все-таки католики. Сейчас всю операцию берут под контроль мои соотечественники, у США окрепли свои интересы в этой части Европы, вырисовывается интересный расклад – потеснить Россию. Дело сербов, возможно, правое, но безнадежное. Штаты и весь западный мир против них… А я всегда стараюсь быть на стороне правды… Желаю спокойной ночи…

С этими словами он сжал Артему плечо и растворился в темноте.

От неожиданного откровения американца Кранцев несколько опешил. В Женеве, в ооновской среде, он привык к протокольной, подчеркнуто сладкоречивой манере общения с западниками, похожей на соревнование в вежливости. И вдруг такое. Как это надо было понимать? На секунду его снова пронзила острая тревога от сознания того, во что он ввязался. Это была уже не игра в бирюльки, надо было четко определяться, на чьей ты стороне, но вслух об этом заявлять не обязательно.

На следующее утро они с Дэном ровно в 9:00 уже входили в вагончик Скредверта, сидевшего перед компьютером. Мартин помахал им рукой и сообщил, что помощник командира Русбата майор Брусов ждет их в штабе, в главном административном здании. Кранцев сказал канадцу, чтобы тот шел в штаб и начинал беседу, а он его догонит через пять минут. Когда Дэй исчез, Артем присел на стул перед Скредвертом и вопросительно посмотрел на него. Американец оторвался от компьютера и с улыбкой спросил, доверительно обращаясь к гостю, надо полагать, на «ты», в английском не разберешь:

– Заволновался после моих вчерашних слов? Видишь ли, Артьом (ни один иностранец еще не смог произнести его имя с твердым «ё», как на русском), я полжизни провел в миротворческих полевых операциях. С кем только не встречался и по твоей манере, выражению твоего лица и глаз, по нашему разговору понял, что ты не из разведки, в отличие от твоего канадского друга. То, что я озвучил вчера, предназначалось только тебе и не подлежит оглашению, пока не выйдет книга, которую я сейчас заканчиваю. Я просто решил поделиться с тобой некоторыми уже созревшими мыслями, вошедшими в книгу. До этого я много читал о Балканах, о Югославии и понимаю, кто здесь прав, а кто виноват. Сербы – это большой, добрый, мужественный, терпеливый народ, они веками обживали эти места и хотели жить в мире и дружбе с другими народами, населявшими Балканы. Апогеем этого желания стала благополучная Социалистическая Федеративная Республика Югославия, сколоченная мудрым хорватом Тито. Но он никак не мог предвидеть, что после его смерти наверх, как прыщи, выйдут запрятанные внутрь темные чувства хорватов и мусульман, более малочисленных, завистливых и менее сильных и потому всегда обреченных на второстепенную роль, как, например, Украина в отношениях с Россией.

Мартин взял паузу, чтобы отхлебнуть кока-колы из бутылки, стоявшей на столе, изобразил рукой неопределенный жест и наклонился поближе к Артему, чтобы продолжить:

– Могу еще кое-что добавить строго для тебя… В силу просто геополитического положения у хорватов, если взять их в отдельности, равноправного, деятельного, культурного народа, по духу и образу жизни всегда стоявшего ближе к Западу, с веками развилось не только чувство собственного превосходства по отношению к «отсталым», по их убеждению, православным сербам, но и комплекс неполноценности в оценке своей судьбы, а с ним копившиеся веками недовольство, неприязнь и, наконец, стойкая ненависть к «братьям-славянам», рядом с которыми они, «голубокровные» хорваты, хоть и такие же славяне, «вынуждены» делить жизненное пространство. А ненависть, как известно, неизбежно ведет к насилию. Первую возможность излить это дрянное чувство хорватские националисты получили с приходом к власти собственных фашистов-усташей во время германского вторжения. Под руководством своего фюрера Анте Павелича они, как говорится, «отвели душу», устроив настоящую бойню сербам и заодно евреям и цыганам. Вторая оказия «посчитаться» с ненавистными «братьями» возникла в начале 1990-х с развалом Югославии и провозглашением независимости бывшими союзными республиками. Тогда же, по примеру хорватов, на сербов выплеснулась и аналогичная стародавняя неприязнь со стороны мусульман-боснийцев. И пошло, и поехало, вот тебе и полноценная война, которую мы с трудом пригасили. Да, конечно, бравые вояки сербы не остались в долгу, и их националисты-четники тоже кое-где перегнули палку. Но для меня ясно одно: ненависть и насилие со стороны хорватов – первичны, начало всех бед, а сербский ответ – вторичен. Это очевидно для всех непредвзятых. Ну и на чью сторону, скажите на милость, должен был встать западный мир – на сторону православной, сильной Сербии, союзницы и обожательницы России, или на сторону католической, дружественной, маленькой Хорватии, разделяющей западные ценности? Разумеется, на этот вопрос ты, Артьом, никогда не получишь ответа ни от одного официального представителя единого Запада. И, стало быть, у Сербской Краины нет никакого будущего, как его нет и у нынешней коммунистической и прорусской Сербии. Со временем их добьют, хотя бы ради примера, чтобы было неповадно рассчитывать на поддержку и помощь со стороны России. Ставки сделаны, новых больше нет…

Дэя и майора Брусова потерявшийся в раздумьях Кранцев догнал, когда они уже прощались. Канадец был явно удовлетворен беседой и весь будто светился. Уже на улице он сказал, что начальника Гражданской службы Филиппа Гондера нет в офисе, и предложил не ехать в расположение бельгийского батальона, а вернуться в Загреб, через Западный сектор, чтобы поскорее приступить к своим прямым обязанностям. Кранцев с радостью в душе принял это «разумное» предложение, но виду не показал.

Западный сектор ЮНПРОФОР был самым маленьким по численности миротворцев и, соответственно, разместился в древнем, но крохотном и зеленом городке Дарувар, с натяжкой не больше10 тысяч жителей, расположенном на такой же маленькой речке Топлице и ничем не примечательном, кроме минеральных источников, известных еще с римских времен. Пилить до него, не превышая положенной скорости, по обычному шоссе пришлось около трех часов. Штаб сектора располагался тоже в небольшом старинном здании, окруженном ухоженным садом с яблонями и другими фруктовыми деревьями. «Курорт, красота!» – подумал Кранцев. Встречать их никто не вышел, а полусонный дежурный в форме непонятной национальности, обнаруженный внутри здания, спохватившись, отрапортовал, что командированных ждали вчера. На звук вышел еще один миротворец, видимо, постарше чином, который сообщил, что никого из трех сотрудников Гражданской службы нет на месте и потому брифинга не будет. Однако он все же пригласил коллег к себе в кабинет, предложил кофе, усадил перед собой и коротко проинформировал о секторе и о том, чем они тут занимаются. «Дурью маются или бьют баклуши», – снова не без зависти подумал Кранцев. Дэй очень грамотно сообщил, что вчера их в дороге задержали непредвиденные обстоятельства, а сегодня они спешат вернуться в Загреб, чтобы получить назначение и начать миротворческую службу. Штабист из Дарувара все понял и не стал их задерживать.

До Загреба, миновав три или четыре КПП – сербских, хорватских и ооновских, – добрались сравнительно быстро и разбежались по отелям, единодушно признавшись друг другу в усталости. Кранцев представил, как Дэй срочно кропает отчет «куда надо» об увиденном и услышанном, и сдержанно улыбнулся: «Все-таки занудная у них работенка – надо все время что-то выведывать, высматривать, выспрашивать, докладывать, прикидываться… Я бы не смог… Просто так они общаться не могут, всегда опережает “деловой” интерес… Но сам Дэн вообще-то славный парень… Спасибо ему за поездку». С этими мыслями он принял душ, рано забрался в постель, послушал по телику какую-то красивую хорватскую песню, щелкнул пультом и быстро заснул, позабыв про ужин.

На следующий день все прошло быстро – короткий визит к Теодору Керендже и его «благословение» на отъезд в сектор «Восток», потом такой же короткий разговор у дверей администратора с Дэем, сияющим от назначения в Боснию, в самое пекло, в Горажде, где, по словам канадца, «происходят серьезные события». «Каждому свое», – сочувственно подумал Кранцев.

– Если надумаешь изменить жизнь, – сказал ему Дэн, по-славянски обняв на прощание, – свяжись со мной, это не трудно. Буду рад…

На том и расстались.

Жизнь свою Артем менять пока не собирался, хотелось сперва ее хотя бы как-то вписать в новые обстоятельства и выйти, «не потеряв оперение». Собираться ему особо не пришлось, все вещи загодя, до пробега по Хорватии, были сложены в грузовичок «Ниссан». Оставалось только перекусить на дорогу в столовке. Пересекая двор в сторону пищеблока, Артем увидел на другом конце показавшееся знакомым лицо человека, облаченного в белый комбинезон. «Похож на Джеральда Бергтона из ооновских коридоров», – подумал он, но мучить себя догадками не стал, потому что спешил. Наскоро проглотив кусок пережаренной курицы с арабской кашей кускус и запив необычное блюдо соком манго, он запрыгнул в кабину грузовичка и осторожно вырулил со двора на «свободу» и через четыре часа с небольшим аккуратной езды по знакомому и пустому шоссе уже въезжал под шлагбаум штаб-квартиры в Эрдуте. Как ни странно, никакая тревога его на сей раз не посещала, видимо, ее перекрывало волнение непредсказуемости, или он просто собрался, как всегда поступал в ответственный момент.