Читать книгу: «Других у Бога нет», страница 2

– Это что? – перебила его Маруся. – Я про любовь хочу!

– Они расстались уже давно, более десяти лет назад, – Глеб улыбнулся и, не отвечая на вопрос, продолжил: – И первое время он совсем не вспоминал её. Мужчина ходил на работу, по выходным пил пиво с друзьями, наслаждался отсутствием постоянных упрёков в безденежье и криков о его диванопоклонстве. Но время, это непонятное науке существо, ползущее как лава и мчащееся быстрее света, доконало его окончательно отражением в зеркале, ревматизмом, отёчностью ног и плохим сном. «Вот, – сказал он себе однажды вечером, – незаметно и жизнь прошла». Эта мысль чуть коснулась его сознания, но потом стала приходить к нему каждую ночь. А так как размышления, настоянные на бессоннице, имеют способности дрожжевого теста, мужчина очень быстро пришёл к выводу, что именно его старая жена виновата во всех его болях, бедах и проблемах. «Она воровка, – говорил он себе, пересчитывая ложки с ножами и вспоминая большую царапину на отобранном у него комоде. – А человек какой гадкий! Детям не помогает, с внуками не сидит, – загибал он пальцы, подсчитывая её подлости, – к родителям на могилу не ходит, животных не любит, зато хвостом покрутить – это всегда пожалуйста! При мне ещё, сучка, по мужикам бегала… Ну разве это человек? – спрашивал он себя. – Разве такой должна быть порядочная жена? Тридцать лет я чужой бабы нюхом не нюхал и слухом не слыхивал. Копейку к копейке в дом приносил. Чекушку с друзьями только на подработанные деньги покупал. Всё в семью! Пойду на речку – рыбы наловлю, пойду в лес – грибов принесу. А огород? Это ж сколько выращено моими руками! Помидорчики, огурчики – один к одному! – потом моим политы, мозолями заслуженны. Да чтоб ты сдохла, старая стерва!» – шептал он каждое утро, начиная новый день. Но вот как-то раз его ночная «молитва» о жене прозвучала в сознании более ярко, и мысли пришли к пониманию, что пора перейти от слов к делу. Подкараулить у дома, встать где-нибудь в тёмном месте, чтобы никто не увидел, да обухом приласкать. Идея понравилась мужчине, и с каждой следующей ночью она стала оживать вариантами и красками заслуженного наказания жены. Сначала он вспоминал, как выглядит подъезд её дома, и прикидывал, где ему лучше спрятаться. Потом фантазия вела его на второй этаж, он звонил в дверь и, меняя голос, прикидывался соседом, просил открыть дверь. «Что! – кричал он, попадая внутрь квартиры. – Хана тебе, дрянь! Сейчас я тебе всё припомню, особенно слова твои гадкие, такие прямо мерзкие, что до самых гланд достающие и душу выворачивающие. Бездельник, значит, я! Засранец и эгоист!» Мужчина замахивался и бил кулаком по лицу. Она плакала, умоляла простить, винила себя во всём, жалела о разводе и умоляла съехаться и снова начать жить вместе. А он смеялся и радовался, глядя, как жалко и беспомощно лежит она у его ног… Просыпаясь утром, он чувствовал, что с этими мыслями ему становится легче. Появление цели, заключающейся в мщении, стало заметно стимулировать и упорядочивать его жизнь. Посуда после завтрака мылась, тараканы получали своё полотенцем, а топор из чулана перебрался на кухню и занял самое видное место у плиты. И вот в один тёмный вечер, как ружье, висящее на театральной стене, его состояние перешло в последнюю заключительную фазу и он совершенно спокойно, уже по проложенному в голове маршруту, пошёл к дому жены, прихватив с кухни топор. Снег похрустывал, мороз цеплял кончик носа, дым поднимался над трубами, лаяли собаки, показывая своим хозяевам, что их есть за что кормить… а мужчина, ведомый идеей мщения, шагал по дороге, не хоженой им уже много, много лет. Пройдя половину пути, он почувствовал, как тяжелеют его старые ноги, как потягивает болью правое колено, а прокуренный, попавший на холод бронхит проявил себя скрипучим кашлем. «Эх, старость, – произнёс он с досадой, – как тут не озлобиться. Сейчас бы лежал в ванной, жена бы чайку подала с малиной, спинку потёрла. Так нет же, – в его голосе появилась интонация нескрываемой злости, – ушла, бросила одного подыхать, а сама, небось, пряники лопает и наливочку попивает!» Бурча и поскрипывая, мужчина подошёл к дому жены. Прислушиваясь к себе, он не почувствовал волнения, его сердце не стучало тревогой и не проявило сомнения. «Так, – всматриваясь в плохо освещенный вход в подъезд, произнёс мужчина, останавливаясь. – Теперь бы никакого случайного шайтана не встретить. Пожалуй, немного постою и отдышусь», – шёпотом подвёл итог своим действиям мужчина. Тишина и отсутствие на улице случайных прохожих пустили в его голове обратный отсчёт, и он пошёл навстречу своей цели без колебания и страха. Поднявшись на второй этаж, он проверил топор, спрятанный под тулупом, и нажал на кнопку звонка. Но… открылась соседняя дверь. «Вы кто?» – В проёме квартиры стояла девушка, почти девочка еще, школьного возраста. «А тебе что за дело?» – грозно и зло бросил мужчина, понимая, что такого поворота событий в его ночных картинках не было. «Вы к Васильевне? – не замечая настроение хмурого гостя, спокойно произнесла девушка. – Так нет её. Ещё вчера “скорая помощь" в нашу больницу, что на горке, увезла». – «Как это?» – опешил мужчина. «Сердце. Очень тяжелый приступ. Выносили на носилках. Я когда помогала одежду ей надеть, даже о… о самом плохом подумала». – «О как!» – не зная, как относиться к этой новости, громко произнёс мужчина, разворачиваясь к выходу. Обратной дорогой он думал. Предположения наполняли его мысли разными версиями. Казалось, он был очень доволен, что жене наконец-то плохо, и сейчас там, в больнице, ей достаётся, – пусть не от него, но по справедливости и по полной программе. Однако радости и удовлетворения от своих чувств он не ощутил. Более того, тревога – сначала маленькая, но всё более возрастающая по мере приближения к дому – толкала его как можно быстрее позвонить в приемное отделение и поинтересоваться ее состоянием.

Поэтому, вернувшись домой, он, бросив топор в прихожей, не снимая и не стряхивая снега с валенок, прошёл в комнату и тут же начал листать страницы телефонного справочника. Утром, уставший и обессиленный, он поехал в больницу. Морг, стоявший неподалёку от главного корпуса, был такой же старый, как и он сам. Войдя внутрь, он ощутил запах плесени и сырости. На металлическом столе лежала его жена – её одевали и укладывали в гроб. «Завтра. – Услышал он голос санитара и вздрогнул. – Придёте к десяти часам и заберёте тело». – «Завтра», – прошептал он чуть слышно и подошёл к ней. «И вот, для вас записка», – санитар протянул сложенный вдвое листок школьной тетради. Пальцы старика задрожали, влажные от слёз глаза побежали по строчкам, раскрывая смысл сознанию: «Миша, я ухожу. Напоследок хочу покаяться и испросить у тебя прощения. Сейчас я понимаю, какими мелкими и глупыми были наши ссоры. Ты хороший, а главное – очень добрый человек. Всю жизнь я любила только тебя. Прощай». Мужчина свернул листочек, бережно убрал его во внутренний карман старого пиджака, медленно вышел из морга и, сев в автобус, поехал домой. А через два дня на городском кладбище, прямо у оврага, свежая земля отдавала тепло морозу, поднимая слабые струйки пара. В изголовье могилы стоял деревянный крест, а на его табличке, неумело, краской были написаны две фамилии и один день смерти».

– Зачем?.. – произнесла Маруся чуть слышно. – Это плохой рассказ…

Её глаза плакали, лицо отражало страдания и сочувствие. Свечи, заметно уменьшившись, расползлись воском по столу, огонь их подрагивал, заставляя тени от предметов, стоящих в зале, шевелиться.

– Ты даже не знаешь, что ты сейчас сделал… – сказала она громче, встав с кресла и переходя на пол рядом с ним. – Представляешь, нам позвонили родственники и сказали, что умерла моя бабушка, а пока мы ехали на машине, умер дед. Заходим в дом, а там два гроба.

Глеб обнял её, рассказ получился. Её лицо, слова и глаза говорили ему, что маленькие тревоги и проблемы ушли, уступив место размышлениям о великой силе любви.

– Пойдём, – произнёс Глеб, подавая ей руку, – я знал…

Она не дала ему договорить – поцелуй запечатал его рот нежностью, говорящей, что на сегодня время разговоров закончилось.

Второй день разбудил их дверным звонком.

– Ну что, – с порога резко начал говорить Искандер, – я выяснил через своих людей в Москве, что дела твои плохи… но я могу помочь. – Он достал из холодильника водку, закуску, а из кармана – зеленый дипломатический паспорт.

– Мы сейчас выпьем, ты подпишешь бумаги о передаче мне в собственность участков на Озинском месторождении и я… – Он остановился, внимательно посмотрел на Марию. – Вывожу вас на своей машине на турецкую территорию.

Глеб с женой переглянулись.

– Искандер, – начал говорить Глеб как можно спокойнее, – спасибо тебе, конечно, за гостеприимство, но пару ночей в этом доме не могут стоять двухсот гектаров земли. И почему ты решил, что мне нужно убегать с Кипра?

– Да потому что я уверен, что именно ты организовал эту кражу! Я даже догадываюсь – для кого. Ты, конечно, ещё тот фрукт. Думаешь, не знаю, как ты помог бежать из России президенту холдинга СКИФ, а потом, войдя к нему в доверие и проработав на него целых два года, сдал его австрийской полиции. Вот, смотри, – он достал из кармана записную книжку, – это телефоны первых лиц всех наших силовых структур. Я как депутат такие связи имею, такие возможности…

Глеб слушал его и не слушал одновременно. Он хорошо знал этого человека. Папки с аккуратно подшитыми документами, собранные службой безопасности холдинга СКИФ, выписки с его счетов, документы на покупку домов, яхт, автомобилей, огромные суммы наличных денег, передаваемых курьерами под расписки, легальные и не легальные операции с оффшорными компаниями – всё хранилось в его рабочем кабинете под грифом «Криминал».

Он перевёл взгляд на жену, выражение её лица менялось. Растерянность, недоверие и даже страх, появившейся в морщинках лба, говорили ему, что она, как самый обычный человек, воспринимала длинный диалог депутата и тут же примеряла его слова к действительности.

«Молодец, – отметил он про себя, – верит людям, ещё считает, что человек, стоящий у власти или выбранный народом в Государственную Думу, обязательно должен быть порядочным».

– Ну так что? – Искандер протянул ему рюмку водки. – По рукам! Я спасаю твою жизнь. Не хочешь в Турцию, сейчас звоню Послу, и мы перевозим тебя на территорию нашего Посольства, а ты передаёшь мне землю в Москве.

– Конечно! – произнёс Глеб, принимая рюмку. – Только, к сожалению, твоё предложение осуществить невозможно. Меня обвиняют в уголовном преступлении, и посольство не имеет право давать мне убежище, это являться грубым нарушением подписанных между Россией и Кипром соглашений. Но ты можешь помочь мне в другом.

Он сделал паузу, выпил водку, посмотрел на жену, почувствовал её неодобрение, перевёл взгляд на стоящие в углу комнаты морские удочки и понял, что очень давно не был на рыбалке.

– В Пафосе есть почетный консул России на Кипре, киприот, поедем к нему вместе, твой значок произведёт на него должное впечатление, а я буду выглядеть не как русский мафиози, а как человек, которого оклеветали и за него заступается государство.

– Машина стоит около дома, даю тебе на сборы десять минут! – Искандер выпил согретую долгим разговором водку, поднялся и не прощаясь вышел.

– Ты оставишь меня в незнакомом доме? – произнесла Маруся, как только входная дверь за ним закрылась. Её глаза просили, хотели понимания и надеялись на чудо.

– Да, пока другого места я предложить тебе не могу. И, – он обнял её, стараясь даже мысленно передать спокойствие, – с дороги хорошо видно номер нашего автомобиля. Открой крышку багажника, так его будет невозможно рассмотреть.

Она кивнула, отпустила его переодеваться, поцеловала на прощание у дверей, а оставшись в одиночестве, съёжилась на диване, завернувшись в лёгкое покрывало.

Море шуршало волнами по шлифованным камушкам, ветер тихо посвистывал в щелях балконной двери, солнце как надежду дарило свет, мир жил в каждой наступившей секунде, но голова Маруси, её мысли были очень далеко от всего этого. Размышления, восстановление в памяти событий двух последних дней не приносили ей успокоения, не давали ответов, формировали ощущение нарастающей опасности.

– Что же делать? – произнесла она вслух. – Ждать и не понимать – чего… совершенно невозможное состояние! – Она встала, нашла в баре виски, налила себе полстакана и снова вернулась на диван.

«Как же хорошо было в Москве, – пришли к ней воспоминания с первым глотком. – Я ходила на работу. Глеб вставал рано утром, готовил завтрак, потом спускался к подъезду, прогревал и чистил от снега автомобиль, а когда поздно вечером я возвращалась к накрытому столу и фужеру вина, то чувствовала, что счастье живет в наших глазах, касаниях рук и ночных поцелуях».

Она сделала ещё пару глотков и наконец-то увидела цвет моря.

«А как мои любимые девочки красиво организовали и провели девичник на работе! Как было весело и приятно слушать их искренние пожелания. Одно плохо…» – Она быстро вскочила, подбежала к большому зеркалу в коридоре и подняла блузку на животе.

– Толстею! Бока появились. А всё началось с огромного, политого белой глазурью торта со значком «Тойота», без остатка съеденного на девичнике. И Глеб, коварный искуситель, каждый вечер на ночь мясо запекает! – Она опустила блузку, погладила и похлопала себя по бёдрам. – А это что зацепилось и висит? Нет, нужно снова заняться своим телом, ходить в бассейн, уменьшить порции вдвое, и – добавить секса. Да! – утвердила она, вернувшись в гостиную. – Сейчас закончится эта непонятная канитель с картиной, и мы снова будем жить спокойно, наслаждаясь общением…

Маруся встряхнула волнами своих вьющихся волос, сделала ещё несколько глотков виски, глубоко вздохнула, ощутила, что вокруг неё есть мир, и страх опять стал медленно покидать её мысли.

Выйдя на берег с бутылкой и стаканом, она красиво поставила их на песок. Посмотрела по сторонам, убедилась в пустынности пляжа и отсутствии наблюдателей в соседнем доме, разделась и, ласкаемая ветром, пошла в воду.

Купание голышом нравилось ей всегда, но сейчас, именно в это мгновение, её кожа и чувства испытали восторг рождения и освобождения. Прозрачность воды дарила ей возможность видеть линии тела, и она, забавляясь сама с собой, стала придавать движениям эротичность. Сначала она стрункой вытягивалась на поверхности, поднимая грудь и живот над волной, потом медленно скручивалась и ныряла, так чтобы солнце успело скользнуть по белой коже округлых ягодиц, прежде чем вода снова скрывала их.

«Нет, – думала она про себя, – я ещё даже очень аппетитная и привлекательная женщина, а лишние килограммы, приставшие в последние месяцы, придали мне красивого эротического веса».

Нега, пришедшая на смену купанию, привела её на самую кромку затухающей на береговой линии волны. Отмель прогрелась лучше, она тут же ощутила это, добавив ещё один плюсик к своему сверкающему настроению. Ей нравилось, что волна, бежавшая сотни километров, спотыкаясь о дно, затихала и сейчас ритмично покачивала её тело, заставляя животик нежно тереться о песок.

Выйдя на берег, она укуталась в покрывало, налила себе виски и стала с удовольствием играть солнечным светом, попавшим в стакан. Море, небо и алкоголь объединились в её сознании, и она почувствовала, как с каждым вдохом к ней приходит огромная сила, позволяющая терпеть, бороться и побеждать.

Глава 2

Кипрский адвокат Майкл Кириокополос сидел в переговорной комнате венской тюрьмы Йозефштадт в ожидании своего клиента. Материалы дела и детали задержания Сергея Михельсона австрийским Интерполом были ему известны, но чтобы скоротать время, он снова просматривал их, делая пометки в своем рабочем блокноте.

Время тянулось медленно, адвокат уже начал нервно зевать, думать, что встреча не состоится, как дверь комнаты отворилась, и его русский подопечный без наручников и конвоира вошёл внутрь, здороваясь.

Лицо арестованного было крупным, редкие седые волосы плохо прикрывали лысину, глубокие морщины прорезали лоб, взгляд передавал усталость, белые брови торчали разной длинной волос, кожа вокруг рта и на подбородке была болезненно красного цвета.

– Почки, – произнёс Сергей, понимая, о чём хочет спросить адвокат. – Даже не могу представить, что будет со мной в России. Тут врачи приличные, а в Бутырку привезут – и подохну. Вы знаете, на какое время назначена экстрадиция?

– Это наша последняя встреча. Через пять дней вас самолётом отравят в Москву. И поэтому я бы хотел рассказать о проделанной работе.

Сергей одобрительно кивнул головой, откинулся на спинку стула и сложил на груди руки, приготовившись слушать.

– Итак, – раскладывая на столе документы, продолжил адвокат, – всё оказалось не так уж и сложно. – Как я раньше говорил, мой дядя, уже довольно старый человек, оставивший адвокатскую практику восемь лет назад, уединённо живёт в деревне на Кипре. А так как он остро нуждается в деньгах, я предложил ему организовать кражу хранящейся у него картины Эдгара Дега.

Брови Сергея выгнулись удивлением.

– Не понял… – произнёс он и нервно почесал подбородок. – Вы хотите сказать, что у вашего родственника в доме весит настоящий Эдгар Дега?

– По крайней мере, он сам так говорит… – Адвокат достал из папки фотографию. – Вот, можете посмотреть. Правда, кроме завещания его прабабушки никаких документов, подтверждающих подлинность полотна, нет.

– Хорошо, но хотя бы страховка у вашего родственника есть?

– К сожалению, и этого нет. Когда он жил в Лондоне и работал, страховка была… правда, делалась она на все принадлежащие ему картины без предъявления документов о подлинности.

– И как же вы хотите, с такими сомнительными доказательствами состряпать такое большое дело? – возвращая фотографию на стол, спокойно произнёс Сергей.

– А мы уже всё сделали… и получилось грандиозно громко! – Адвокат улыбнулся, азарт крутящихся в голове мыслей просился наружу.

– Мы с дядей встретились, обсудили всё до мелочей и получилось не просто хорошо, а отлично. Рассказываю по порядку. – Майкл поправил на столе бумаги, нервно потёр ладони и продолжил на тон громче. – Во-первых, он всегда считал, что владеет настоящим Эдгаром Дега, завистники это отрицали, и его самолюбие страдало. Во-вторых, он совершенно без денег, и давно собирался продать эту картину, но чтобы вывести её с Кипра, нужно заплатить за страховку… и конечно же – официально декларировать её вывоз на таможне, что тоже требует средств. В-третьих, у него есть клиент, который без всяких формальностей купит эту картину при условии её доставки в Лондон. Я так подробно рассказываю всё это именно потому, что когда мне стало очевидно совпадение интересов, я предложил ему следующее…

Мужчина замолчал, было видно, что чувство собственной значимости подняло его высоко вверх.

– Вы поставили задачу дискредитировать Глеба Белова настолько сильно, чтобы у него не было возможности прилететь в Москву на ваш судебный процесс и выступить там свидетелем. Я решил, что самым правильным будет обвинение его в уголовном преступлении, предъявление ему подписки о невыезде с Кипра и может быть – даже последующий арест. А так как у моего дяди большой круг знакомых, то я предложил ему через киприотов найти выход на Белова, позвать его в гости, а потом организовать кражу, обвинив в этом вашего визави. И тут мне повезло! Оказалось, что Глеб ищет себе небольшой дом и именно в деревне. Кипр… – Он поднялся и стал нервно ходить вдоль стола. – Место, где все друг друга знают, и мне без особого труда, через две цепочки знакомых, удалось выйти на его партнёра из ЮАР, – абсолютного наркомана, – и забросить для наживки историю о продаже дома моего дяди.

Нервное состояние адвоката передалось Сергею, и он начал ритмично покачивать ногой.

– Мы приглашали господина Белого в дом дважды. Нам удалось его сфотографировать, именно когда он разглядывал висящую на стене картину. И наконец, когда дядя поехал на встречу с адвокатами, – а садовника он отпустил заранее! – грабители выломали входную дверь и украли картину.

– Стоп! – остановил Сергей адвоката. – А сигнализацию в доме вы тоже специально не включали?

– А её просто нет! – Майкл сел обратно на стул, и улыбка удовольствия расплылась по его лицу.

– Допустим, вы всё сделали хорошо… – Сергей почувствовал в рассказе адвоката слабое место. – Но я слушаю и замечаю много нестыковок. Страховки нет, дом без сигнализации, хозяин уезжает на встречу и не принимает никаких мер к сохранности картины, – мог бы, например, её просто спрятать, а он даже садовника отпускает…

– Вы не знаете нашего кипрского менталитета, – не дал ему договорить адвокат. – Самое важное в этом деле – связи и безусловная вера в то, что старого, доверчивого дедушку обворовали приехавшие на остров русские бандиты. Прошу вас дослушать меня до конца и вопросы, возникающие по ходу моего отчёта, отпадут сами собой. Когда мой дядя вернулся и увидел следы взлома входных дверей, он тут же позвонил в полицию. Я передал информацию журналистам и… – Майкл достал кипрскую газету и прочитал: – «Вчера на Кипре украдена картина Эдгара Дега стоимостью шесть миллионов евро». И, – адвокат улыбнулся, – в одночасье дядя стал самым известным коллекционером и владельцем великого шедевра. Его мечта сбылась. Газеты, телевидение уже два дня обсасывают эту новость, но никто не только не ставит под сомнение подлинность, но наоборот – кража шедевра такого масштаба взята под контроль министром внутренних дел Кипра. Создана бригада численностью пятьдесят человек. Арестованы все посредники и даже водитель такси, но… – Он сделал паузу и внимательно посмотрел на Сергея. – Господина Белова пока не нашли.

– И что же в этом хорошего? Он, наверное, уже выехал с Кипра! – Рассказ адвоката вдруг перестал ему нравиться.

– Да как же вы не понимаете! Это просто отлично! Глеба уже объявили в международный розыск Интерпола, его фотографии… – он передал Сергею следующую газету, – опубликованы во всех крупных печатных изданиях, включая российские. Журналисты вскрыли его домашнюю страничку в Интернете, и теперь телевизионные комментаторы называют его «организатором кражи века». Мы загнали его в такой угол, в такую глубокую нору, что он не только на ваш судебный процесс, но и на улицу носа не высунет. А главное – чем больше он скрывается, тем увереннее полиция называет заказчиком именно его.

Сергей вздохнул. «Да, – сказали его мысли, – это именно то, что я столько месяцев ждал».

– Но и это ещё не всё… Я подумал, что атаку на Глеба Белова нужно осуществлять по двум направлениям. И после организации дела с картиной мои люди нашли целых два, на мой взгляд, беспроигрышных дела о присвоении им крупных сумм денег. Нами подготовлены документы о финансовых претензиях, зарегистрированы и поданы в суд. Первый иск – на двести сорок тысяч евро. Мы в прошлом году переводили деньги ему на счёт, а он отправлял их дальше, и под все переводы были подложены контракты, подписанные им. Сейчас для нас это основание обратиться в суд с претензией на то, что договора не выполнены, а деньги получены. Второй иск о мошенничестве с крупным бриллиантом, купленным вами, положенным в банковскую ячейку и странным образом оттуда пропавшим.

– Что? – глаза Сергея вспыхнули гневом. – Как это?! Насколько я помню, ключ от ячейки был только у вас!

– Конечно, моя вина в этом деле тоже есть… Я не проверил договор с банком о хранении, а там оказался ещё один человек, имеющий возможность открыть ячейку.

– Ничего не понимаю! – Мысль о том, что пока он сидит в тюрьме, его откровенно грабят и обманывают, резко подняла внутричерепное давление, и мужчина ощутил сухость во рту. – Я попросил вас положить мой бриллиант в банковскую ячейку. А теперь вы говорите, что его там нет и к этому причастен Белов?

– Я хочу напомнить, – адвокат перешёл в тональность извинения, – что бриллиант передал мне Белов. Я проверил подлинность, потом положил его в банк и не увидел в договоре на хранение, что старый владелец ячейки сохранил право ею пользоваться.

– И как же такое возможно? – резко перебил адвоката Сергей. – Я плачу вам большие деньги, а вы даже не проверяете, кто имеет право пользоваться ячейкой и кладете туда бриллиант стоимостью полмиллиона долларов, откуда он успешно исчезает! Фантастика! Мне в голову приходит совсем другая мысль. А что если это вы сами забрали из ячейки бриллиант, а теперь под шум разборок мутно ловите свою золотую рыбку?

– Ну тогда я бы не обращался в суд. И не затевал расследование этого вопроса, – адвокат посмотрел Сергею прямо в глаза. – Дайте время, и уверяю вас – истина будет установлена. Но мы снова уклонились от существа вопроса. Поэтому, с вашего позволения, я продолжу. В настоящее время господин Белов скрывается от полиции. Интерпол выписал ордер на его арест, но никто не закрыл его банковские счета. – Адвокат достал еще один документ и протянул его Сергею. – А я добился блокировки всех его счетов на период судебных разбирательств. Всё, круг замкнулся, мы обложили его со всех сторон.

– Это, конечно, хорошо! Но куда делся мой бриллиант? Майкл, мне очень не нравится, что именно сейчас, когда меня передают в Россию, из банковской ячейки пропадает моя собственность. Мне не нравится, что недосмотрели вы, а отвечаю и расплачиваюсь – я. Поэтому возвращайтесь на Кипр и не только в суде разбирайте это дело, а идите в полицию и от моего имени подавайте заявление. Это понятно?

Дверь открылась, и на пороге появился полицейский. Резкая, колючая фраза, брошенная как лай овчарки, оборвала разговор и принесла адвокату облегчение. Простившись со своим подзащитным кивком головы, он очень быстро преодолел все коридоры тюрьмы и вышел на улицу, радуясь солнцу, своей необычайной гибкости ума и тонкости проведенной им игры. Пиво в небольшом баре рядом с отелем было правильно холодным, сосиски, завёрнутые в хрустящий бекон, издавали аромат счастья; деньги, уже полученные с клиента и перспектива дальнейшего заработка натолкнули его на мысль о белом «Ягуаре» с оливковой кожей, и он растаял от наступившего блаженства.