Читать книгу: «Похороны Криса», страница 3
– Понял. Мне два раза повторять не надо. Записку он может унести?
– Несомненно.
Я вновь распечатал на принтере вчерашнее письмо про сигнальный кирпич. Фай только посмеялся над моим текстом:
– Вот это письмо бомж выбросил? Я бы тоже не стал позориться.
– Не умничай. Будь проще. И люди к тебе потянутся.
– Снова поедем на Литейный?
– А куда?
– Я думаю, что в простой отдел полиции будет легче и безопасней его подкинуть. Там нет сложных многоуровневых систем безопасности.
Одна голова хорошо, а полторы лучше. Черт возьми! Он прав!
– В принципе, у меня прямо во дворе какая-то ментовка.
– Какая?
– Кто ж его знает, «какая»? Но менты там постоянно ошиваются.
– Господи! Ничего не знает. Зато, наверное, все пивные в округе тебе известны наперечет.
– Фай! Ты говоришь, как моя теща.
Конечно, не знаю. Мы въехали в новый дом, построенный, как и все постсоветские новостройки, в страшной тесноте с другими такими же новостройками, втиснутыми в старые пустыри или скверики. А это странное двухэтажное здание за бетонным забором здесь уже стояло. Его скрывали большие деревья, выросшие задолго до нашего переселения. Гулять по забитому транспортом двору нам с Варюхой не было никакого смысла и цимуса. Главная задача в системе современного общежития – вовремя найти клочок территории, куда можно воткнуть личное авто. И сразу домой. Кроме того, мы за тринадцать лет нашего проживания в новой квартире ни разу не привлекались. Да и соседи нам попались такие же смирные и беспроблемные. Поэтому у нас не было насущной необходимости знать, где обосновалась наша доблестная милиция-полиция. Собственно, и домик этот я сумел рассмотреть только лет через пять после заселения. Да и то, случайно. Дорога к школе, куда мы пошли на выборы, проходила вдоль этого бетонного забора.
Фай открыл «Викимапию» и быстро нашел указанное мной строение. Подпись гласила: «Участковый пункт полиции». Фай ехидно хмыкнул и скаламбурил:
– ВВП не знает, что у него под носом УПП.
– Не умничай! В нашем доме 12 подъездов по 17 этажей. На улицу выйдешь: ни тебе детских площадок, ни тебе скамеек. Сплошной автопарк. У нас народ друг другу морды бьет в битве за парковку. И пробки ежедневно на въезд-выезд.
– Ладно, оправдываться. Лучше скажи – УПП подойдет?
– Думаю – да! Единственное, что меня волнует в данном вопросе, каким способом мы доставим эту анонимку.
– Анонимку? А, ну да… Вот и я вступил в ряды «доброжелательных стукачей».
Фай перекинул свои свалившиеся на лицо дреды назад и с остервенением почесал затылок.
– Что? Трудно быть поклонником Боба Марли? Голову в этом году хоть раз мыл?
Обладатель прически в стиле регги осклабился:
– Ну, босс – ты умный. Все знаешь. Вот откуда ты все знаешь?
– Мой дед был академиком.
– Ты такой умный, поэтому у тебя и волос нет. Умной башке требуется наилучшая система охлаждения.
– Ладно, умник. Так, как мы анонимку доставим?
– Нормально доставим. Везучий ты босс. Именно на этом дроне есть система захвата. Помнишь такие автоматы – опустишь денежку и тебе предоставляется попытка захватить на дне стеклянного ящика игрушку. Я в детстве кучу денег спалил. Но так ни разу ничего и не достал.
– Ты с детства был везучим мальчиком.
– Злой ты, босс. Так вот. Дружок Ксюхи и Артема, с которым они дронами занимаются, где-то достал такой захват и приспособил к аппарату.
– Зачем?
– Они на даче развлекаются. У них там в одном садовом товариществе много друзей. Вот и присылают друг другу с помощью дрона различные подарочки.
– Саквояжи?
– Босс! Ты задолбал. Я же говорю, что он максимум яблоко может потянуть.
Мы собрали беспилотник. Его захватное устройство срабатывало при помощи программы управления аппаратом, заложенной на планшетнике. Сам летательный аппарат весил килограмма три – максимум четыре. Естественно, что он не мог поднять в воздух тяжелую сумку. Сначала мы хотели запустить его с крыши. Но оказалось, что путь туда закрыт при помощи увесистого навесного замка. Впрочем, Фай облюбовал лоджию на переходе из межквартирного коридора на эвакуационную лестницу. Судя по всему, жители 17 этажа, по понятным причинам, вообще не пользовались лестницей. Там мы и обосновались. С этой точки великолепно просматривался внутренний двор УПП. Как я уже говорил – он был огорожен бетонным забором, вдоль которого густо росли кусты и деревья. У крыльца стоял полицейский «Уазик».
– Ну, что, Фай? С богом?
– Поехали!
Файер запустил дрон, который быстро добрался до крыльца. На него легко и непринужденно легла наша записка, в которой я изменил место закладки кирпича: с «крыльцо ФСБ» на «крыльцо УПП».
Поймав в руки летательный аппарат, Фай предложил:
– Вернемся домой?
– Давай, подождем. Отсюда все видно. Вдруг номер не пройдет.
– Да, ладно! Что может пойти не так?
В это время дверь перед анонимкой распахнулась и из нее выбежали два мужика в полицейской форме, которые тут же сели в машину и укатили со двора.
– Не по-онял, – протянул Фай, – куда подевалась наша кляуза?
– Ну? И что я говорил? Улетело наше донесение, – я указал пальцем в угол двора полицейского участка, куда в это время плавно опускалась бумага, сдутая с крыльца резко распахнутой дверью.
– Блин! ВВП – ты мудрый. И что делать?
– Ничего. Просто повторим попытку. Надо письмо утяжелить.
Через полчаса дрон доставил на крыльцо повторное послание. Теперь оно лежало в бумажном конверте. Туда же в качестве балласта мы засунули две тяжелые гайки под ключ на 24.
– Теперь что может произойти? Домой? Я за пивком сбегаю.
– Погоди!
Долгие минуты ожидания были наполнены жаркими рассказами Фая про то, как он ездил на игры Зенита в «Лиге чемпионов». Истории были нетривиальными, красочными и умопомрачительными. Да, уж! Если бы футболисты на поле тратили столько же энергии, как их неунывающие фанаты – «Зенит» давно бы собрал полную коллекцию всех призов и кубков. Наслушавшись о послематчевых вакханалиях болельщиков, я уже и сам был готов бежать за пивом. Но дверь, наконец, распахнулась и на крыльце нарисовался молодой, но уже вполне упитанный мент.
– Под ноги! Под ноги смотри! – моему напарнику не терпелось пропустить в себя кружку холодного пива.
Но полицейский медленно и с наслаждением убивал свое здоровье, с оттяжкой выпуская дым и глядя куда-то вдаль.
– Вот придурок! – не унимался Файерфлай. – Никотин не только гробит здоровье, но также мозги и зрение. ВВП, а ты курил?
– Курил.
– Почему бросил?
– Смысл со временем пропадает. Удовольствие притупляется – остается только химическая зависимость.
– Ну, босс – ты железный человек. А главное мудрый. Легко бросил?
– Как тебе сказать? Жить захочешь – не так раскорячишься. Кашлял, как чахоточный. Даже спать уже не мог.
– Я никогда не курил. Денег жалко. Вот смотри! Пачка сейчас стоит рублей сто пятьдесят. Итого в месяц – тысяч пять. Это значит, что за год, в дым превратится шестьдесят тысяч. А за десять…
– Погоди! – мне пришлось прервать арифметическую тираду своего друга. Мент бросил окурок в мусорку, стоящую у крыльца и взялся за ручку двери.
– Вот урод обкуренный! – взвыл Фай. – Посмотри, что на крыльце у тебя лежит!
Полицейский, словно услышав его призывы, неожиданно оглянулся и посмотрел на крыльцо.
– Давай! Давай! Молодец! – комментировал Фай его действия. Мент вернулся, нагнулся и поднял наше письмо.
– Умничка!
Но наши надежды в очередной раз рухнули.
– Вот дебил! – Фай резко поменял мнение о полицейском.
Переименование силовых структур не пошло на пользу уму и сообразительности обладателей погон и шевронов. Полицейский вывалил в ладонь мои гайки и положил их себе в карман. А письмо скомкал и отправил его вслед за окурком. Дверь захлопнулась.
– Чтоб тебе взятки всю жизнь давали только гайками и болтами! – пожелал ему Фай коррупционную составляющую бюджета работника госслужбы. Дверь неожиданно распахнулась вновь. И знакомый уже нам полицейский бросил в урну прихваченные до этого гайки.
Я хохотнул:
– Плохо ты думаешь о нашей доблестной полиции. Она мзду не берет!
– Блин! И что делать?
Я не знал, что делать. Но неожиданно сам Фай предложил план следующей попытки. Мне он показался интересным. Мы вновь распечатали мое глупое письмо. Засунули его в конверт и туда же положили один из телефонов, найденных на дне саквояжа. Фай переклеил медицинский пластырь с номером этого телефона на первую «Нокию», чтобы он был на глазах при наборе. Мы вновь забросили нашу анонимку на территорию УПП. Но на этот раз опустили конверт не на крыльцо, а в десяти метрах от него. Расчет был на то, что звонок по сотовому, лежащему в конверте, привлечет более сосредоточенное внимание полицейских. Это, по предположению разработчика плана, обеспечит серьезное внимание ко всему содержимому конверта.
В ожидании не прошло и десяти минут, как в дверях нарисовался наш старый знакомый. Он вновь решил потравить свой организм очередной порцией никотина.
Фай потер руки:
– Давай! Звони!
Я достал телефон и начал набирать номер. Когда я тыкал пальцем в последнюю цифру, телефон в моих руках зазвонил.
– Это террористы снова звонят, – зачем-то сообщил я Фаю эту ненужную информацию.
– Посылай их к черту и звони! А то мент сейчас уйдет.
Я нажал кнопку ответа. В трубке раздался знакомый уже голос:
– Я тебя убью! Твою маму убью! Твою жену убью! – завалил он меня угрозами прямо «с порога». Как говорится: «ни тебе здрасте, ни тебе до свидания».
– Босс! Звони! – не унимался мой напарник.
– А собаку? – неожиданно для себя спросил я террориста.
Тот сразу осекся.
– Блин! Уходит! Его позвали! – шепотом завопил Фай!
И на самом деле – в дверь высунулась чья-то голова и что-то сказала «нашему» менту. Тот бросил окурок и направился к двери.
Поэтому я не стал ждать ответа на вопрос о собаке и отключил разговор, успев прокричать в трубку:
– За собаку я убью тебя и всю твою банду. Не звони мне больше!!! Живодер!!!
Сразу после этого я нажал вызов телефона. Пока сигнал летел по линиям телефонной связи к лежащему в конверте аппарату, полицейский открыл дверь и занес ногу через порог.
– Давай! – практически закричал Фай так, как будто от этого зависела судьба всего мира. – Звони скорей!
Только я хотел сказать ему, что уже нажал кнопку вызова, как неожиданно громко рухнул потолок. Раздался звон разбитого стекла, треск ломающегося дерева и стук падающих на землю комков земли, деревяшек и прочего мусора. Нет – это не потолок над нами рухнул. Это что-то неожиданно громко взорвалось во дворе УПП. Взрыв был не слабый. В двухэтажном здании УПП разбились все стекла и в проемах окон остались только металлические решетки.
На мгновение установилась гробовая тишина. А потом практически одновременно сработала сигнализация у десятков автомобилей. Сквозь этот вой пробивался истеричный крик полицейского, вопящего в телефон за разбитым окном участка:
– На нас напали! Обстреливают из гранатометов! Положение критическое. Срочно! Пришлите подмогу!!!
Сообразив, что стало причиной взрыва, мы быстро ретировались по лестнице до одиннадцатого этажа, где была моя квартира. Фай нервно начал ходить из угла в угол, явно паникуя:
– Нас повяжут! Нас повяжут! Не хочу в тюрьму! Не хочу!
Я схватил его за руку:
– Фай! Успокойся!
Он резко подпрыгнул на месте, больно ударив по моей руке:
– Это все ты! Ты втянул меня в эту авантюру!
Я ушел на лоджию, выходящую на внешнюю сторону нашего дома, где через стекло стал наблюдать за потоком машин, двигающихся по перекрестку Варшавской и Благодатной улиц. Это всегда меня отвлекало от ненужных мыслей. За окном кружили жирные чайки. Их крики казались мне насмешкой над моими потугами. Вторая попытка обернулась жуткой катастрофой, сосущей под ложечкой предвестницей беды. Хотел спасти город от террористов, а сам стал таким же. Господи, помоги!
Глава четвертая
Дилетанты против профессионалов
«В чем сила дилетантов? В свободе мысли, не скованной ортодоксальностью академических постулатов».
Пивоваров В.В. Сборник собственных перлов.
Изд-во «Файерфлай». М., 1994. Т.2.С.199
Минут через пятнадцать заявился Фай с понурой головой:
– Босс! Прости меня, я что-то занервничал. Сам от себя такого не ожидал. Просто испугался, что люди погибли.
– Не переживай Фай – боятся все. А ты что, оставил на конверте и телефоне свои пальчики?
– Нет. Я все делал в перчатках, как ты велел.
– Профессионал. Ну и успокойся.
– Чего успокойся? Вдруг кто-то погиб?
В это время на нашу улицу, вопя сиреной, выскочила пожарная машина.
– Там что, пожар?
– Ладно, Фай. Стой здесь. Я схожу, посмотрю.
– Я тоже.
– Чтобы потом все сказали, что видели тебя на месте теракта? Побрейся наголо и тогда станешь менее приметным.
Фай только почесал голову, замученную дредами.
Пока я спускался к месту происшествия, туда уже подъехали «Скорая» и куча полицейских автомобилей. Как и положено в развитой европейской стране, место происшествия огородили лентами в полоску. Из черного «Фольксвагена» с синим ведерком на крыше вышла троица и пошла во двор полицейского участка. Я пристроился в хвост. И меня никто не остановил. Во дворе была уйма народа. Правильно, улики нужно затаптывать надежно. В принципе, при ближайшем рассмотрении, можно было прийти к выводу, что особого вреда взрыв не нанес. Бетонный забор выдержал, деревья не упали. Даже дверь в УПП осталась на месте. Впрочем, она железная. Единственным явным ущербом являлись разбитые стекла окон. Знакомый нам полицейский сидел на ступеньке крыльца, где белокурая девица в белом халате и с ярко накрашенными губами мерила ему давление. Вот он вред от курения! Замученное никотином сердчишко зашлось от испуга.
Побритый под «ноль» мужик лет сорока в это время спросил его:
– До взрыва было что-нибудь необычное?
Полицейский, сияя красной мордой, пожал плечами:
– Да нет.
Медсестра сняла тонометр с его руки:
– Сто шестьдесят на сто семнадцать. Ничего страшного. Посидите немного и оно упадет.
Полицейский неожиданно вспомнил:
– Было! Точно, было.
Троица из Фольксвагена окружила красномордого полицейского, оттеснив от него бритоголового. Высокий сотрудник с густой седой шевелюрой, шедший из машины впереди других, поставил правую ногу на крыльцо, вплотную наклонился к лицу пострадавшего и произнес негромко скороговоркой:
– Что было?
– Гайки были.
Троица переглянулась. Высокий спросил недоуменно:
– Какие гайки?
– Обыкновенные. Крупные такие. Железные.
– Я спрашиваю, откуда они взялись? С неба упали?
– Не знаю. Они на крыльце лежали в конверте.
– Гайки? В конверте? И куда ты их дел?
– Выкинул в урну. Вот туда.
Он указал рукой на единственную во дворе урну, опрокинутую взрывом на бок.
Седой кивнул головой крепкому на вид молодому парню в черном костюме, очевидно подчиненному. Тот быстро как кошка вскочил на крыльцо, поставил урну на место и засунул в нее руку. Также резво он вернулся назад. В его ладони лежали мои гайки.
Высокий взял их носовым платком в свою руку и протянул:
– Действительно, гайки. А не какие-то болты.
– Может их хотели использовать в качестве поражающего элемента? – попытался сумничать его рыжеволосый коллега.
Высокий только скривил лицо, показывая этим, что его подчиненный сморозил глупость. Поддев авторучкой, он внимательно осмотрел мой крепеж, который я использовал во время ремонта в качестве отвеса. Затем он завернул гайки в носовой платок и положил во внутренний карман пиджака:
– Разберемся. А конверт?
– Там же, – полицейский снова указал на урну.
Седой вновь кивнул головой и «молодой» снова сиганул к урне, откуда вернулся со смятым конвертом. На этот раз он его держал не в руке, а в носовом платке, явно подражая шефу. Высокий недовольно покосился на него, брезгливо вернул платок и, развернув смятый конверт, достал нашу анонимку. Прочитав текст, он поморщился:
– Чушь какая-то дилетантская.
Молодой и рыжий склонились над запиской и только кивнули головами, соглашаясь с шефом. Рыжий здоровый мужик в легкой ветровке и в очках произнес при этом:
– С непрофессионалами всегда трудно. Ох и помучаемся мы, как тогда с…
Он не договорил. Шеф его оборвал:
– Глебыч! Ты бы лучше помолчал.
Он оглянулся по сторонам. Рядом стоял бритоголовый и внимательно следил за тем, что делала троица. Высокий сунул ему под нос удостоверение:
– Полковник Мирзоян, – представился он. – Почему здесь шляется стадо слонов?
Бритый все понял и крикнул:
– Внимание! Немедленно всем покинуть место происшествия.
Мне на плечо легла чья-то рука. Я оглянулся. Это был полицейский из оцепления.
– Извините, а вы кто? – уважительно поинтересовался он.
– Что здесь произошло? – вопросом на вопрос переспросил я, изображая из себя зеваку.
– Попрошу покинуть место преступления! – вежливо предложил полицейский, указывая на ленточку ограждения.
Я не стал спорить и ретировался домой.
Когда я вернулся, то обнаружил Фая на кухне. Натянув на руки латексные перчатки, он курочил саквояж.
– Смотри, босс! Здесь еще одно дно. А под ним паспорта.
На полу валялись российские паспорта. Я тоже натянул перчатки и взял один из документов в руки.
– Хамхоев Тимур Исаевич, – прочитал я вслух. – Тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения.
С фото на меня смотрела наглая бородатая рожа со шрамом на носу.
Паспортов было десять штук. Во всех документах значились только тюркские и кавказские фамилии, носителями которых являлись сплошь молодые мужчины. Исключение составлял Хамхоев, годившийся по возрасту в отцы всем остальным.
– Да уж! Очевидно, что банда не маленькая. И дело серьезное. Ну, ничего, ФСБ уже ознакомилось с нашей запиской.
И я рассказал товарищу обо всем, что увидел.
Фай немного успокоился. В это время зазвонила «Нокия». Опять этот упырь звонит. Я взял телефон в руки:
– Не звони мне больше! Убью! – привычно выпалил я в трубку.
– А я убью тебя, твою маму, твою жену, твоих детей и друзей. Их головы я буду показывать на камеру с криком «Аллах Акбар»!
Надо было сразу отключаться, чтобы не выслушивать его угрозы. Я понимал, что они пока не наполнены конкретикой. Но стоит нам с Фаем оступиться, и тогда даже самый жуткий сон вполне может стать реальностью. Впрочем, ФСБ уже получила от нас первую весточку. С другой стороны – на дворе уже тридцатое мая. Совсем скоро в город начнут съезжаться первые болельщики мундиаля. Надо как-то срочно сливать этих упырей из саквояжа нашим доблестным спецслужбам. Вот только как?
– Тебе чего надо? Чтобы я вернул твою сумку с телефонами и паспортами?
– И деньги верни! Все! Иначе…
– Какие деньги? Мы нашли портфель без денег.
– Где нашли?
Вот ведь хитрый! Все хочет знать.
– В Питере. Там не было никаких денег. Наверное, курьер их забрал, выкинул в кусты твой портфель и теперь тискает француженок на Лазурном берегу.
– Э-э-э! Не говори мне свои глупости. Ахмет не мог так поступить. Верни мне все, и ты умрешь легко.
– Ты дебил? Я прямо сейчас пойду и отдам саквояж фээсбешникам. И гори ты синим пламенем со своими угрозами.
И я бросил трубку.
Фай внимательно на меня смотрел. Продолжал смотреть.
– Чего? Чего смотришь?
– Там были деньги?
– Были! Они и теперь есть.
– Нормально, – Фай смотрел на меня с явным разочарованием. – Я думал, что мы за правду здесь сражаемся. А ты за деньги? Спасибо, напарник.
– Цыть! – прикрикнул я, понимая, что развеять недоверие со стороны товарища достаточно трудно. – Деньги были! Двести сорок тысяч евро. И не говорил я про них только потому, что их пока нельзя трогать.
– Это почему?
– По кочану! Вдруг придется их отдавать ФСБ? Да и засветиться с этими деньгами сейчас – самое плевое дело. Мы их поделим потом. Когда все кончится и успокоится.
– Как поделим?
– По-честному!
– Может, лучше поровну?
– Хорошо. Поровну.
– Посмотреть на них, хотя бы можно?
– Можно.
И я показал Фаю пакет с деньгами. Он явно взбодрился после этого. А кто бы ни взбодрился? Телефон вновь зазвонил.
– Хорошо, – протянул противный голос террориста, – можешь оставить эти деньги себе. Но сумку со всем барахлом верни мне прямо сегодня.
Хитрый какой. Я понял, что он решил меня заманить, забрать сумку, а деньги из меня вытрясти уже потом.
– Никаких денег там не было! Поэтому, какой мне смысл тебе помогать? Чтобы ты моих детей взорвал в метро?
– Верни сумку, гяур! Или я твои кишки намотаю на шею твоей жены.
– Хы! И тогда зачем мне к тебе переться? Смысл? Лучше я пойду в ФСБ. Они тебе промоют твою пустую баранью голову.
– Ы-ы-ы! – промычал в трубку террорист. – Чего ты хочешь?
– Десять тысяч долларов мелкими купюрами, – изобразил я из себя простачка.
– Хорошо, – сразу согласился голос на другом конце линии.
Я тут же выключил телефон и вытащил из него симку.
Фай недоуменно смотрел на меня:
– Это чего? Всего десять тысяч? Почему не пятьсот?
– Дурак, что ли? Он и десять не принесет. Ему нас заманить надо на встречу. Мы никаких денег от них не получим. Не надейся.
– А-а-а, – понимающе протянул мой напарник. – Босс, умный. Молодец. Зачем тогда вообще денег просил? Мы поедем на встречу?
– Болван, что ли? – махнул я на него безнадежно рукой. – Мне надо этих уродов свести с ментами. И свести аккуратно. Не засветившись самому. Должен же я был нарисовать собственный интерес. Десять тысяч может попросить только недалекий человек, обуреваемый своими сиюминутными потребностями. Пусть экстремисты так про нас и думают. Может мы бомжики, нашедшие сумку в кустах, для которых десять тысяч, что для тебя десять миллионов.
Фай согласно тряхнул головой:
– И что мы сейчас будем делать?
– Не знаю! Не знаю!
Мы весь день маялись, строя планы операции. Но все варианты получались явно небезукоризненными. Либо мы сами могли засветиться, либо при этом могли пострадать невинные люди. Так и не найдя решения, обсуждение было отложено на утро.
Уходя, Фай поинтересовался:
– Босс! Нас точно не поймают и не убьют?
– Не поймают. Но только в том случае, если ты от своих дредов избавишься, – с серьезным видом пошутил я.
– И что такого примечательного в моих дредах?
– Что? Их уже никто не носит. Тебя сразу вычислят.
– Да, ла-адно, – с сомнением протянул последователь Боба Марли, – многие носят. Только я несколько человек знаю.
– Не несколько, а всех питерских «дредноутов». И они тебя знают. На этом и спалишься.
Он гордо мотнул своими косичками и переступил порог моей квартиры.
