Читать книгу: «Обречённые души: Книга II. Паутина Интриг», страница 3

– Так и есть. Ведь после смерти его Величества, Кромат имел все права на престол не меньше, чем Фаретра. Им пришлось бы править вместе, как того требует закон, – подытожил Бромар.

– Благодарю, свидетель, присаживайтесь. А теперь, я желал бы услышать подтверждение или протест последних слов. Лорд Кромат, вы можете на них что-нибудь ответить? – спросил Малиос, жаля взглядом.

– Эти слова абсолютная правда, Ваша Честь, – подтвердил утверждения Бромара Кромат. Оживленный походкой он подошёл к трибуне и начал свой небольшой рассказ:

– Понимаете, у нас всегда были натянутые отношения с обвиняемой. Я всегда хотел быть ближе к ней, но она постоянно отталкивала меня. Вскоре её неприязнь переросла в ненависть. Мы часто ссорились, бывало даже, обвиняемая бросалась не только оскорблениями, но и угрозами. А она слов на ветер не бросает, уж поверьте, – ядовито посмотрев в сторону Фаретры и отпустив едва уловимую колкую улыбочку, сказал Кромат.

– А есть из присутствующих в зале тот, кто может подтвердить горячность и злопамятность обвиняемой? – обратился к залу судья.

– Ваша Честь, я могу это подтвердить, – вступил в разговор капитан стражи Ровук.

– Замечательно, – улыбнулся Малиос, – продолжайте.

– Как-то раз у меня с обвиняемой произошёл конфликт. Так дело дошло до того, что она пригрозила мне моим социальным положением. Как ясный день, помню её слова: «попробуешь мне хамить и со всеми своими причиндалами отправишься на рудники!» – с тех пор, мне приходилось, чуть ли не прятаться при видё её, – пояснил капитан, заботливо прочесав на висках густые пряди волос.

– А расскажите, что это был у вас за конфликт с обвиняемой? – поинтересовался судья.

– Кто-то разбил дорогую для неё вазу, а я попался под горячую руку. А ведь я просто сказал, что ничем помочь не могу, ведь в мои обязанности не входят подобные дела, на что обвиняемая от злости ударила меня перстнем по голове, – бусины пота часто срывались со лба капитана и падали на редкие брови. Он тотчас вытирал чело, поглаживал волосы, нервно потирал ладони.

– А давно ли случился этот конфликт? – не отступал судья.

– Где-то пару лет назад, – задумчиво протянул Ровук, вновь притронувшись к своим локонам.

– Благодарю вас за показания, присаживайтесь, а к вам, Лорд Кромат, у меня будет ещё один немаловажный вопрос, – сообщил судья.

– Безусловно, Ваша Честь, – патетично ответил свидетель, положив взгляд на свой золотой перстень с чёрным жемчугом.

– Был ли у обвиняемой мотив, чтобы отравить вас?

– Конечно же! – выпалил Кромат. – Обвиняемая желала заполучить власть, не деля её со мной. Понятное дело, ей было выгодно расправиться со мной, ведь я единственный, кому достаётся трон по праву в первую очередь, в виду того, что сын обвиняемой отрёкся и поклялся посвятить свою жизнь служению ордену Нэраэля. Однажды, обвиняемая прямым текстом сказала мне, что трон я ни за что не получу.

– Ага,… значит, угроза всё-таки была? – переспросил отец Малиос.

– Да, – коротко ответил Кромат.

– Хорошо, присаживайтесь, – протянул безразлично судья, устремив прищуренный взор в мозаичное окно, через которое лился ослепительный солнечный свет. После полуминутного молчания отец Малиос глубоко вздохнул и чёрным платком вытер с лица пот.

– В этой чаше, – продолжил судья, указывая на блиставший золотом кубок, который стоял на столе, – придворным лекарем была обнаружена смертельная доза яда, – договорил судья, бросив вопросительный взор на седого старика. Фáсиус медленно поднялся со скамьи и, апатично посмотрев на присутствующих, прихрамывая, направился к трибуне.

– Свидетель, внимательно посмотрите на эту чашу, вы где-нибудь видели её? – требовательным тоном спросил отец Малиос, подвигая кубок к краю стола. Лекарь неспешно надел очки в золотой оправе и начал пристально рассматривать предмет, безустанно теребя его в руках.

– Да, это та самая чаша, в которой был яд… – прохрипел Фасиус, постукивая указательным пальцем по краю кубка – осторожнее с ним, Ваша Честь, здесь ещё остались его следы.

– Обвиняемая хотя бы раз интересовалась ядами? – задал вопрос судья.

– Эмм… – задумался лекарь, – припоминаю… было как-то раз, – посмотрев бессовестными ехидными глазами на Фаретру, погружённую в неясное смятение, ответил Фасиус. – Где-то пару месяцев назад, у обвиняемой были проблемы… с женским здоровьем, она вызвала меня к себе и приказала ей помочь. Когда же я принёс ей средство от недуга, она, к моему удивлению, стала расспрашивать о лекарственных и ядовитых травах.

– Ага, интересовалась, значит, – промямлил про себя отец Малиос, после чего сделал паузу, потупив взор и приложив перстень к губам. После минутного молчания судья посмотрел на свидетеля, а потом на обвиняемую.

– А кто-то из слуг мог бы позволить себе приобрести подобный яд? – прозвучал вопрос.

– Это очень редкий яд, его чрезвычайно сложно получить! – уверенно заявил лекарь, – Такой яд сильно ударил бы по кошельку простолюдина, что уж говорить про слуг.

– Замечательно, – улыбнулся отец Малиос. – Больше вопросов у меня к вам не имеется, а обвиняемую прошу высказать свою точку зрения. Прежде всего, вы признаёте себя виновной, согласны ли с мнением свидетелей?

– Я? Себя виновной? – возмущённо начала Фаретра. – В чём, скажите мне, в чём виновной, когда я понятия не имею, ни о каком яде! Мой муж умер у меня на руках и совсем не от яда, Ваша Честь, а эти люди наглым образом наговаривают на меня, потому что никогда меня не любили и не признавали, как королеву, я им чужда была всё это время, понимаете? А Лорд Кромат, который так умело и бесцеремонно врёт вам, не раз домогался до меня, но, к счастью, у него ничего не вышло! – пояснила обвиняемая. Взгляд толпы медленно пал на Кромата. Тот даже не засмущался, напротив, он невозмутимо принял слова Фаретры, будто бы гордился собой, даже во взгляде его не было ни капли сожаления. Королева продолжила:

– А капитан стражи, который предстал пред вами таким гордым и самоуверенным, на самом деле обиженный тщеславный невежа, мечтающий всеми потакать. Я часто замечала его наглую подвыпившую физиономию, когда он стоял на посту, из-за этого он часто лишался жалования и, заметьте, по моей инициативе. Он всегда желал отомстить мне, не так ли? – посмотрев с язвенным укором на Ровука, спросила Фаретра.

– Ваша Честь, это полнейшая чушь! – неустанно гладя свою шевелюру, ответил оскорблено капитан стражи, сторонясь корящего взгляда обвиняемой.

– Хорошо, а что вы скажите на слова лекаря? Он тоже, по-вашему, лжёт? – потребовал ответа судья.

– Да у меня и проблем-то никогда не было с женским здоровьем! Томад просто не желал детей, объясняя это соперничеством между сыновьями и не всегда счастливой судьбой дочерей. Томад планировал передать узды правления Торальду, но, к несчастью, он не оправдал надежд. А этот жадный старик преподносит безобразные выдумки! – заявила Фаретра.

– Ничего я вовсе и не выдумываю! Было же такое, было! – настоял на своём лекарь, взбудоражено вскочив со скамью и размахивая руками.

– Свидетель, сохраняйте спокойствие! – предупредил отец Малиос, взглянув на Фасиуса исподлобья.

– Прощу прощения, Ваша Честь, но мне клеветать незачем! – сердито высказался старик и, дыша недовольством, уселся на место.

– Пусть будет так, – хладнокровно заявил судья и вытянул из внутреннего кармана ризы изумрудный кулон на золотой цепочке. Повертев его в руке, а затем, подняв над головой, он задал вопрос:

– Эта вещица кому-нибудь знакома?

Фаретра начала нервозно ощупывать шею и грудь.

– Так знакома или нет? – настойчиво повторил отец Малиос, удерживая кулон так, чтобы все его видели.

– Это подарок моего мужа, – сухо ответила обвиняемая, потупив взор.

– А можете ли вы объяснить, как этот кулон оказался в комнате Лорда Кромата?

– Теперь ты не отвертишься, – подумал про себя коварный племянник, бросив надменную ядовитую ухмылку в сторону обвиняемой.

– Я… я не знаю! – ошеломлённо ответила Фаретра, – я только сегодня ночью его клала на комод, не может быть такого, никак не может!

– Кто-нибудь к вам сегодня ночью заходил? – спросил судья.

– Советник Бромар… – не задумываясь, бросила в ответ обвиняемая, затем её удивление стремительно переросло в гнев: – Ах, ты… да как ты вообще посмел притронуться к нему!

– Ваша Честь, уверяю вас, сегодня всю ночь я провёл в гостях у капитана Ровука, он может это подтвердить, – соврал в оправдание Бромар, сохраняя непроницаемое хладнокровие.

– Лжец! Наглый лжец! Это ты его взял! Больше некому было! – настаивала на своём Фаретра, разрывая взглядом советника.

– Ваша Честь, советник Бромар говорит правду, – поддержал обманщика капитан стражи.

– Обвиняемая, успокойтесь! – приказал судья, ударив молоточком по столу. – Надеюсь, вы понимаете, что это очень весомая улика? – произнёс отец Малиос, строгим взором впиваясь в Фаретру.

– Понимаю… – растворив свой гнев в смирении, ответила обвиняемая.

– Найдётся ли из присутствующих тот, кто сможет подтвердить, что до сегодняшней ночи, кулон был на её обладательнице? – обратился к залу судья. Возникло напряжение, разбавляемое перешёптыванием горожан.

– Твой выход, девочка, – угрожающим желчным шёпотом повелел Бромар, одёрнув за руку Флёр, застывшую от тревог.

– Ваша Честь, – раздался дрожащий голос молодой девушки. Флёр подошла к трибуне, виновато склонив голову и сцепив пальцы рук, опущенных к бёдрам. Распущенные тёмные волосы девушки струились, точно чёрный водопад, скрывая её отравленное беспокойством лицо.

– Слушаю вас, – отозвался отец Малиос, не упуская из рук золотой цепочки злополучного украшения.

– Этот кулон, на самом деле мой, я потеряла его неделю назад. Вернее, я думала, что его потеряла, а оказалось, его взяла мая мачеха, – с набегающими слезами промямлила Флёр.

– Говорите громче! – потребовал судья.

– Это мой кулон… Неделю назад моя мачеха незаметно забрала его у меня, – сказала девушка, не поднимая глаз.

– Что же ты такое говоришь?! – вскричала одновременно удивлённо и возмущённо Фаретра, – как твой язык вообще поворачивается такое говорить?!

– Обвиняемая, прекратите себя так вести! – призвал к благоразумию королеву отец Малиос. – А вы, девушка, вспомните, ваша мачеха не грозилась убить лорда Кромата?

Едва сдерживая слёзы, Флёр уверенно ответила:

– Этого я, к сожалению, не помню, но точно знаю то, что этого человека она ненавидела.

– А насколько ваша мачеха страшный человек? – спросил судья.

– Не меньше, чем про неё говорят, – чёрство бросила в ответ девушка, испуганно посмотрев на сердитое лицо Бромара.

– Ага, из всего этого может вытекать только одно, – задумчиво поглаживая бороду, пробурчал себе под нос Малиос.

– Я не могу в это поверить, – покачала головой Фаретра, с трудом выталкивая слова из онемевшего от изумления рта. Злость и обида запылали в глазах мачехи. – Я же любила тебя как родную, старалась для твоего счастья, до последнего защищала тебя от всех невзгод, а как ты поступаешь со мной? За что ты так поступаешь со мной, Флёр? За что?! – бриллианты слёз сверкнули на ресницах Фаретры, потрясение когтями разочарования полосонуло сердце, боль сдавила дыхание. Толпа оживилась, вызывая волны шёпота, но стук молоточка судьи – вестник не только его воли, но рвущейся нити его терпения, заставил присутствующих присмиреть. И только королева не подчинилась – она продолжала что-то неистово бормотать себе под нос, закрыв лицо ладонями. Показать свои слёзы, означало сломаться, Фаретра не могла себе подобного позволить, а простить тем более. Малиос насупился, раздражёно взглянул на обвиняемую, но поборов в себе возмущение тяжелым вздохом, он безоговорочно огласил:

– От имени отца нашего небесного – Нэраэля, по законам предков наших и всего Форлианда, Фаретра Тронэр обвиняется в покушении на убийство знатного лица по королевской линии из корыстных побуждений, и приговор за это – пожизненное заключение! Стража, в темницу её! – распорядился судья, ударив молоточком по столу.

Мужчины в латах надели на руки осуждённой кандалы, и повели её к выходу. Алмазные ручейки слёз струились по щекам Фаретры, что-то горестно и неразборчиво твердившей про себя дрожащими губами, тогда как Флёр безропотно и опустошённо стояла у трибуны, походя на безжизненную чугунную статую. Дикий гомон восторженной толпы наполнил залу, но девушка, казалась, не слышала его. Люди неспешно расходились, следуя за стражей, сопровождавшей Фаретру в темницу, и брюзжали. Но осуждённая не замечала этой надоедливой бессмысленной суеты. В эти минуты её мир был утоплен в беспросветной ледяной пучине отчаяния. Погружённая в молчание, она пустым взглядом смотрела в пол, роняя тут же разбивающиеся прозрачные перлы слёз. Бромар с довольной улыбкой медленно подошёл к Флёр и нежно обнял её за плечо:

– Это жизнь, девочка, желаешь красиво жить – приноси жертвы, – сказал мужчина. Его голос жалил, как жало скорпиона. Каждое слово, казалось, облито ядом.

Девушка вырвалась из объятий коварного советника и побежала к двери. «От себя она всё равно не убежит», – ехидно улыбнулся Бромар и надменной походкой направился следом.

Как только Флёр выбежала за дверь, какой-то светло-русый коротко-стриженный широкоплечий мужчина в буром камзоле крепко прижал её к стене и, приложив руку к горлу, ожесточено посмотрел ей в испуганные глаза.

– Отпусти меня, – каким-то измученным негромким голосом произнесла Флёр, даже не пытаясь вырваться.

– Как же ты могла так поступить? – точно через сито изливал свой гнев и презрение мужчина сердитым басом. Девушка молчала.

– Ты же сгубила жизнь невиновному человеку и ради чего, ответь ради чего?! – гневался придворный рыцарь, сильнее сдавливая рукой горло.

– Убери от неё руки, Люксимур, и иди в таверну заливать своё горе элем, – приказным тоном сказал Бромар, кривя губы в глумливой усмешке.

– Твои похороны были бы отличным поводом для этого, – яростно парировал мужчина. – А тебе это вернётся, можешь не сомневаться, – хладнокровно пообещал Люксимур, освобождая горло Флёр.

– Мы потом договорим с тобой, – предупредил Люксимура Бромар, не поскупившись на скрытую угрозу.

– Я так не думаю, советник, – с омерзением выпалил в ответ придворный рыцарь и, оттолкнув плечом преграждавшего путь Бромара, убрался прочь.

– Бесцеремонный наглец, – возмутился Бромар. – Ничего, он поплатится за свою дерзость! – выругался советник, медленно поднимаясь по лестнице. Когда его шаги поглотила тишина, Флёр сползла спиной по стене, обхватила руками колени и, обессилено уронив на них голову, заплакала так, как никогда раньше себе не позволяла.

Глава 3

Фивисвэйл… при одном только произношении этого слова граждан Тавринии передёргивало так, точно их колотил озноб. С этим городом были связаны самые мрачные и кровавые события, запечатлённые на страницах истории. Некогда могущественный город, прославленный героями войн, архитекторами, ювелирами и мастерами по корабельному делу запятнал себя разразившимся, как неискоренимая болезнь, рабством. С тех пор главным объектом торговли на рынке стали человеческие жизни, продаваемые знатным мужам порой чуть ли не за бесценок. Дорогими были лишь куртизанки публичных домов и бойцы арен; к слову, гладиаторские состязания изначально были традиционными в Альвионии, но, не вытесняя рыцарских турниров, они прижились в Фивисвэйле.

Однако к достояниям Фивисвэйла, помимо флота и омрачившего город своей грозной пугающей тенью работорговли, относились элитная пехота и стрелецкие полки. Прославленный своим бессердечием и непревзойденным искусством вести войну легендарный легион «Чёрных Псов» обрёл бессмертие не только в детских страшилках и летописях. По сей день Фивисвэйл не брезговал прибегать ко многим методам этих выдающихся жестоких солдат. На подготовку войск и их содержание правительство затрачивало колоссальные суммы. Мало кто осмелился бы оспаривать тот факт, что по военной мощи Фивийсвэйл превосходил все города в Форлианде, упорно соперничая лишь со столицей Вэтфэльда.

Морепродукты, икра и соль ежегодно пополняли казну этого мрачного грозного города. Высочайшим спросом за границей пользовались не только рабы и корабли, но и драгоценные и поделочные камни, обмениваемые на специи, дорогущие шёлка и заказные изделия из слоновой кости. Знатные горожане верили, чуть ли не до фанатизма, что подобные фигурки обладают мистической силой и позволяют связываться с богами и действуют как мощные обереги от тёмных сил.

Построенный на берегу моря и обнесённый толстой желтоватой стеной с оборонительными зубчатыми башнями по побережью, Фивисвэйл напоминал клык, сужавшийся от севера к югу. Город тянулся по окраине каменистого полуострова Фúвирбэл, к ребристым породам которого вклинивались лестницы, ниспадавшие ко второму по величине порту с множеством верфей и пришвартованных к ним кораблей, отличавшихся пестротой парусов, диковинной резьбой мачт и узорчатой росписью бортов.

Север Фивисвэйла, возвышаясь над морем Фóрлос, точно грозный государь над своими вассалами, состоял из тесных улочек, где высокие узкие серокаменные здания с чёрной или бурой черепицей окружали замок, будто кольцо воинов своего командира. Занимая центральное место на скале, замок Ноктборг, построенный из чёрного отполированного гладкого камня, величественно вздымался к небесному куполу изящными черепичными крышами трёх башен с закрученными бордовыми шпилями. На многие мили виднелись игривые солнечные зайчики, отражавшиеся от прямоугольных окон из алого стекла и восседавшего на пике донжона тёмно-красного яшмового дракона, украшенного поразительными узорами цвета рубина.

В просторном замке правителя Фивисвэйла царил безгласный полумрак. Стены тёмно-серых коридоров украшали оружие и росписи из переплетающихся меж собой чёрных и красных узоров, сильно напоминавших языки огня. Холодный мраморный пол устилали бархатные ковры цвета яркого кармина. Полупрозрачные чёрные занавеси колыхались в дыхании морского ветра едва ли не в каждой комнате этого мрачного места. Суровое убранство замка нагоняло тревогу и страх на пребывавших здесь гостей.

Тронный зал освещали узкие прямоугольные окошечки в виде щелей и окаймлённые пиками по краям чугунные чаши, с клокотавшим в них пламенем. Они были подвешены на цепях к когтям огромного железного дракона, затаившегося на сводах потолка. Пол, выложенный дорогим чёрным мрамором, по центру пересекала, будто струя огня, дорожка, сшитая из шкур весьма ценных рыжих альвионских лисиц. Она тянулась от самых ворот зала до гранитного трона, напоминавшего своими формами зазубренный кусок скалы, украшенный ребристыми пиками обсидиана и чёрного оникса. Окончания подлокотников были выполнены в виде ящеричных голов с разинутыми пастями.

Льющийся через окошечки алый свет заката холодно касался дорогого бордового платья, окаймлённого на вороте, длинных рукавах и подоле завитками чёрного бархата. Лучи осеннего солнца, прокрадываясь через густые каштановые пряди волос герцога Нокта Бэллуса, озаряли его немолодое лицо, расчерченное морщинами. Пышная чёрная борода опускалась мужчине на грудь, под серыми глубоко посаженными глазами, напоминавшими грязные кусочки льда, пролегли фиолетовые круги. С самого утра Нокта Бэллуса осаждала апатия, вызванная жалобами надоедливых горожан. Правитель, опершись левым виском на кулак, изнурённо восседал на троне и отрешённо слушал, как двое зажиточных мужчин вели яростный спор между собой, каждый упорно доказывая ему свою правоту.

– Ваше Сиятельство, этот бессовестный наглец, требует, чтобы я отдал ему свою лавку на центральной торговой площади, и ладно, если бы просто требовал, так он незаконно заграбастал её и не подумывает даже отдавать её мне! – Возмущённо заявлял одетый в расшитое золотом огнисто-рыжее платье тучный мужчина. Множество звенящих цепочек и браслетов из драгоценных металлов, явно говорили о его состоятельности.

– Ваше Сиятельство, уверяю вас, ничью лавку я не отбирал, торговец, что владел ей, сам же мне и подписал на неё права, – защищался высокий темноволосый мужчина в бордовом платье, украшенном чёрными узорами. Ответчик вёл себя совершенно спокойно. Он был сдержан и уверен в своей правоте, в отличие от своего соперника, покрасневшего от злости и изливавшего негодование своими пламенными громкими речами.

– Зачем ты врёшь, пёс окаянный! – возражал тучный купец, осуждающе размахивая рукой в сторону ответчика. – Торговец этот – змей подколодный, не имел ни малейшего права распоряжаться чуждым ему имуществом, а ты выиграл у него мою лавку в карты, когда он к тому же ещё и пьян был!

– Ну и что с того, что он пьян был?! – усмехнулся темноволосый мужчина. – Ваше Сиятельство, торговец выдал мне расписку, где чёрным по белому указал, что в случае проигрыша отдаёт мне свою лавку, вот, собственно, эта самая бумага, – объяснил ответчик, передавая пергамент облачённому в доспехи стражнику, спустившемуся со ступенек, ведших к трону.

– А лавочник этот где? – тяжело вздохнув, устало произнёс герцог Бэллус, мрачно поглядывая на ссорящихся купцов из-под своих кустистых чёрных бровей.

– За дверью ожидает, Ваше Сиятельство, – сообщил стражник, предъявив правителю бумагу ответчика.

– Приведите его, – принявшись с трудом разбирать ужасный почерк, приказал государь, потирая виски пальцами правой руки. В этот момент стражники ввели в тронную залу лавочника, ещё не успевшего как следует протрезветь с недавней гулянки.

– Ах ты, пьянь проклятая! – взревел от злости тучный купец, с превеликим трудом воздерживаясь от того, чтобы не задушить провинившегося торговца. Сдерживал его, по сути, грозный пронизывающий взгляд стражника с алебардой.

– Тебе эти люди знакомы? – требовательным тоном спросил Нокт Бэллус, сердито посмотрев на лавочника.

– Да, Ваше Сиятельство, – уверенно ответил торговец, виновато потупив взгляд.

– Кто справа от тебя, а кто слева? говори, не гневи правителя, не видишь, устал он от подобных,… – буркнул стражник, проглотив возмущение, вертевшееся на языке.

– Слева который, нанял меня в лавке торговать, гроши платил, а ещё брат двоюродный называется, – колючее огорчение прозвучало в голосе лавочника.

– Да какой ты мне после этакого позора родственник?! – насупился купец, свирепым взглядом разрывая виноватого торговца. Герцог раздражённо покачал головой в стороны, явно не в силах уже слушать гневные вопли толстяка.

– А справа… – сделал паузу лавочник, – человек, которому я крупно задолжал, – его голос зазвучал робко.

– И ты проиграл ему лавку своего двоюродного брата в карты? – задал вопрос Нокт Бэллус.

– Да, – тихо и совсем несмело вытолкнул это слово торговец.

– Узнаешь? Твоей рукой подписано? – спросил герцог, показывая бумагу, которую ему предоставил темноволосый мужчина. Лавочник покорно кивнул.

– Вам есть, что противопоставить этой бумаге? – вдруг спросил правитель тучного купца, хмуря брови.

– А что я обязан предоставить, подтверждение о том, что лавка моя? – удивился толстяк. – Вот оно, – довольно заявил он, достав из-за пазухи скрученный в трубку пергамент.

– Вообще-то, договор, в котором разрешается управлять лавкой посреднику, – уточнил герцог, переводя взгляд на ответчика.

– И он у меня при себе, но ведь там, ни слова о том, что он может продать мою лавку? – взволнованно ответил купец, вынув из-за роскошного платья второй пергамент.

– А вы его внимательно перечитайте! – повелел правитель.

В следующий момент от напряжения и тревоги морщины на лбу купца изогнулись, чуть ли не дугой.

– Если бы вы его читали, то вам, наверняка, было бы известно, что торговец, нанятый вами, имеет частичные права на вашу лавку, – объяснял герцог. – Он так же может сдать её в аренду или продать, пока вы в отъезде, но деньги обязан всё равно отдать вам, так что, сетуйте на родственника, а не на этого гражданина, – подытожил Нокт Бэллус. Ответчик победно заулыбался, отчего купца чуть не вывернуло наизнанку. Разочарованный и ввергнутый в омут ярости, он разорвал свои пергаменты и, крепко схватив своего брата за плечо, с силой поволок к выходу.

– Благодарю, Ваше Сиятельство, за справедливый приговор, – раболепно произнёс темноволосый мужчина, приклонив колено и утайкой сунув кошель с золотом под дорожку из лисьих шкур. После чего он быстро покинул тронный зал. Едва двери затворились, как утомлённый правитель расправил плечи и расслабленно вжался в спинку трона, обшитую мягким соболиным мехом.

– Порой слушать их невыносимая пытка, – признался герцог, не скрывая презрения и раздражения. Закрыв веки, Бэллус неожиданно провалился в нежные успокаивающие объятия дремоты. И вдруг голос стражника разорвал эти сладостные мгновения, подобно мечу рассекающему плоть. Сердце Бэллуса яростно забилось, а в глазах заискрился гнев.

– Ваше Сиятельство, к вам советник со срочными донесениями! – оповестил охранник.

– А до завтра он подождать не в силах?! – огрызнулся герцог. Морщины от возмущения так и заиграли на его лице, будто гребни волн в дуновении ветра. Видя мрачность своего государя, стражник, с осторожностью присущей мыши, категорично покачал головой.

– Пусть заходит, – недовольно буркнул Бэллус, безнадёжно махнув рукой. Едва ворота отворились, в залу торопливой походкой влетел, подобно соколу, пикирующему за добычей, охваченный какой-то странной тревогой мужчина средних лет в дорогом атласном платье, цвета тёмного шоколада. Советник спешно поклонился, после чего в несколько прыжков, минуя дорожку из лисьих шкур, подскочил к герцогу и прошептал ему на ухо свои важные донесения. Лицо Бэллуса тут же исказилось пламенной злостью, глубокие борозды морщин, пролегавшие на лбу, нависли над бровями, точно солдаты над пленными, а глаза засверкали дикой яростью. Правитель сжал от напряжения кулаки так, что щёлкнули пальцы, и держался изо всех сил, чтобы не выплеснуть из себя скопившуюся бурлящую, точно океан во время шторма, неистовость.

– Благодарю за столь ценные сведения советник, – грудным басом произнёс герцог, нервозно проскрипев зубами.

– Гарвель! – резко обратился к телохранителю Бэллус. – Немедленно найди мне капитана Бальма, пусть срочно прибудет в мой кабинет! – распорядился герцог. Стражник, отложив алебарду к стене, стремглав помчался выполнять поручение своего господина. Сам же правитель вскочил с трона и спешно удалился из тронного зала в свой кабинет.

Герцог Нокт ворвался в просторную комнату с плотными чёрными занавесями, подобно свирепому урагану, беспощадно сметающему всё на своём пути. Не щадя сил хлопнув дверью, Бэллус за пару широких шагов подскочил к высокому шкафчику из эбенового дерева, распахнул его, резко дёрнув за ручки из слоновой кости, и вытянул глиняный кувшин, расписанный алыми узорами. Затем правитель подошёл к лакированному дубовому столику на вогнутых навстречу друг другу полукруглых ножках и доверху наполнил рубиновым вином, стоявший в одиночестве фужер.

– Кромат Тронэр, этот жалкий напыщенный индюк! Мало того он унизил моего сына, мне нанёс оскорбление, которое теперь подобно гноящейся ране мучает меня, так оно ещё и Вэйтстоун к рукам своим прибрал! – разозлено ворчал герцог, жадно утоляя свой гнев креплёным Темеросским вином. Но даже этот дорогостоящий напиток не мог унять бушующий шторм ненависти в сердце правителя. – Вэйтстоунские псы, они полагают я буду прыгать перед ними на задних лапках, словно покорная собачонка, да ни за что на свете! – распинался перед собой Бэллус. – А этот самоуверенный предатель Фрост,… пусть только посмеет посягнуть на мои владения, он познает всю мою ярость, когда я своей рукой в железной перчатке сдавлю ему горло, он ощутит разящую кару меча Фивисвэйла, обращающего его войско в груду трупов! А если ещё и Вэтфэльд протянет руку этому вероломному выскочке, то его столица обратится в груду камней!

– Ваше Сиятельство, вы желали меня видеть? – осторожно постучав в дверь, боязливо спросил капитан, позвякивая латами.

– Заходи! – приказным тоном разрешил Бэллус, жадно осушив фужер с вином и звонко поставив его на стол. Сдавленный кулаком лёгкого трепета, Бальм – невысокий худощавый мужчина с чёрными кудрями, окаймлявшими его узкие плечи, нырнул в кабинет и застыл, как ледяное изваяние, пригвожденный свирепым взглядом правителя.

– Близится рыцарский турнир в Вэйтстоун и мне нужно, чтобы голова Кромата Тронэра болталась у меня на пике! – с пылкой категоричностью выставил свои требования Нокт Бэллус. – А посему безотлагательно свяжись с Близнецами и обсуди с ними этот весьма деликатный вопрос.

– Как будет угодно моему государю, – преданно посмотрев на Бэллуса, безропотно отчеканил капитан.

– И ещё, впредь я более не желаю видеть на пороге моего города этих выродков в красных плащах из ордена Нэраэля! – посуровев, дополнил герцог настоятельным тоном, смешанным с презрением и надменностью.

– Можете уже не беспокоиться по этому поводу, – уверил Бальм.

– Посмотрим, – невнятно пробормотал градоправитель. – А то я уже даже не знаю что хуже, надвигающаяся война или восшествие на трон Кромата Тронэра, – в замешательстве произнёс Бэллус. Затем он вскочил с кресла, будто кнут вот-вот отведает его спины своим жгучим шероховатым языком, и принялся суматошно расхаживать по комнате, с новой силой продолжая разгневанно бунтовать:

– Мои предки издревле властвовали на Ардоре, а затем Фросты бесцеремонно обрушили свои задницы на престол! И всё бы ничего, но нет ведь, теперь эти мерзопакостные Тронэры со своим Вэйтстоуном! Если они надеются, что я отдам им хоть малую дольку своей армии, то они глубоко заблуждаются. Пусть крепко держатся за яйца и отбиваются собственными силами! Даже под страхом смерти я не признаю власть этих высокомерных выскочек! Ни за что!

– Господин мой, с вашего позволения я хотел бы откланяться и как можно скорее выполнить ваше поручение, – вмешался в иступлённое излияние колючего недовольства своего правителя, капитан, боязливо косясь на Бэллуса. По правде говоря, горячность герцога многие не любили, но боялись его твёрдых обещаний, сказанных «в сердцах», а особенно с каким-то жёстким кровавым рвением.

– Тогда, во имя Дэрэгруса, почему, ты ещё не убрался?! – огрызнулся Нокт, взглядом испепеляя подчинённого. Бальм, стараясь не испытывать терпение государя, немедленно выскочил за дверь, за которой ещё какое-то время слышались гневливые крики градоправителя.