Читать книгу: «Последняя звезда», страница 10
XIII
– Город ваш! – эти слова, словно молния облетели воинов.
Штурм затянулся. И хотя первые стены уже пали и осаждающие были внутри, войско оказалось зажато между внешними и внутренними стенами. Очень древний приём строительства крепостей, позволяющий защитникам безнаказанно расстреливать нападающих, попавших в ловушку.
Услышав призыв, воины взревели. Теперь весь этот ужасный штурм, длящийся с самого утра, все эти бесчисленные жертвы, вся кровь их товарищей обретали глубокий смысл.
– Город ваш!
Александр отдал непокорный маленький город на разграбление. Что ж… Они сами выбрали свою судьбу! Не сдались на милость победителю и не покорились великодушному царю. Александр не стал бы зверствовать и казнить, грабить и убивать, как это обычно делали победители. Нет! Он бы помиловал сдавшихся и взял бы в свою армию лучших. Но непокорные горделивые персы, как неблагодарные собаки отвергли милость царя. Что ж… Поделом им!
Кеос не испытывал ни жалости, ни сожаления, только злость. Злость и ненависть. Ненависть переполняла его до такой степени, что он временами переставал видеть, кровь прилива к глазам. Персы оборонялись отчаянно. Он потерял двух лучших своих друзей в этот день. Те ребята были гоплитами. Они лезли на стены и были убиты лучниками, словно неосторожные куропатки. Конница у сожалению, бездействовала. Она ждала. Ждала часа, когда гоплиты своими телами проложат ей путь, сделают брешь в стене. И тогда она ворвётся. Ворвётся, чтобы крушить, убивать, жечь…
– Город ваш!
Вот славный приз, которого жаждет каждый измученный битвой воин. Вот живительная влага посередь пустыни, которую ищет исстрадавшийся путник!
Днём конница дважды срывалась в атаку, чтобы отбить неожиданные вылазки персидского гарнизона. Дважды Кеос был чертовски близок к воротам и дважды, проклятые персы успевали обрушить решётки перед самым носом македонского авангарда. Проклятые персы!
– Ты видел их руки? – спросил Кеос у Леонида, чтобы как-то потянуть время.
– А? – не понял тот.
– Руки! Я говорю про руки этих персидских собак!
– А что, руки? – Леонид был с головой там, среди штурмующих, и ему было явно не до разговоров.
– А вот что! – и с этими словами Кеос нагнулся, отсек руку мертвого персидского воина и, наткнув на кончик копья, поднёс Леониду чуть ли не под самый нос. Конь Леонида никак не ожидал такого, и шарахнулся от ужаса.
– А-а-а! Аид тебя забери! Что же ты такое творишь-то, а?! – завопил Леонид и осекся. Он наконец-то увидел отрубленную руку и внимательно её разглядывал.
– Дошло? – поинтересовался Кеос.
– Хм… Похоже, они не умащивают их маслом. А, ну да, ты же мне уже показывал, тогда в разведке.
– То-то и оно!
– И чего тебе дались их руки?
– Ты когда-нибудь видел что-либо более грубое и отвратительное?
– Я? Нет! Пожалуй, нет.
– Вот и я. – Кеос с презрением стряхнул культю со своего копья и вытер кончик о землю. – По рукам сразу можно сказать об их владельце. Они не знают ни искусства, ни музыки, и явно лишены чистоплотности.
– Ну да, мерзкие животные, да и только! Ты бы не обращал внимания на всякую ерунду. Мало ли грязных собак на свете!
– Вы о персах? – их разговор услышали.
– Да, будь они неладны, – отвечал Кеос.
– А что вы хотите, – подхватил Андреас. – Это же свиньи, сущие свиньи в человеческом обличье. Своих детей они не моют, не купают и те вшивые бегают, играя в земле.
– Брехня! – возразил Амариллис. – Такие же люди, как и мы, просто служат другому царю.
– Ну, ты, Амариллис, не сравнивай! – загудели конники.
– Ты кого сравнил! – Возмущался Андреас. – Кого ты сравнил? Грека и перса? Эту лживую хитрую собаку ты сравнил с благородным греком? Я уж не знаю, может быть, они и моются, да только чести у них ни на грош. Да и царь их сущий деспот, а они – жалкие псы, которые лижут ему пятки! Да любой грек, пусть самый безродный, обладает достоинством и честью большей, чем самый знатный персидский вельможа!
– Я не знаю ничего такого о персах, кроме того, что знают остальные, – сказал Леонид, – но я гляжу на их руки (правильно мне подсказал Кеос), и я вижу неопрятность. Я вижу пренебрежение к телу. А тело – воистину, вместилище души, оно не должно находиться в забвении и грязи.
– Может, этот воин запачкал руки, ведь был бой. Наши-то руки сейчас не чище. – возразил Амариллис…
– При чём тут! – сказал Леонид, на всякий случай разглядывая свои руки.
– Вот-вот! – подхватил Андреас. – Грек, конечно, может загрязнить руки в битве, но по нему видно, что он умащивает кожу, что руки его хоть и грязны, но грязь эта не пристала намертво, она постоянно смывается водой. По крайней мере, перед трапезой. Эти свиньи напротив, рук не моют вовсе.
– По ко-о-ням! – прогремел призыв.
– Неужели, прорвались! – воскликнул Кеос.
– А то! Не всё ж им там топтаться! – весело ответил Леонид, застёгивая шлем.
– Вперёд! – прогремел голос военачальника Аминты, и тысячеголовая конная рать рванулась с места в карьер. – Город ваш!
– Город наш! – вновь донеслось со всех сторон.
Конница пересекла открытое поле перед воротами за каких-нибудь три минуты. Лучникам теперь было не до них. Да и лучников на стенах уже, похоже не осталось. Гоплиты смели защитников крепости и расчистили путь.
Кеос влетел в город на полном скаку и сразу споткнулся о гору трупов. Но Верный был готов к такому повороту, поэтому лишь слегка присел и сделал замечательный прыжок, после чего Кеос оказался сразу по ту сторону вала из человеческих тел. Там кипела битва. Бои шли на стенах, на улицах, в переулках, на крышах, в каналах, в ямах, одним словом, везде, куда только мог упасть взгляд, кипел бой. Персы видели, что разозлили греков ни на шутку и сдаваться не собирались, понимая, что их не ждёт ничего хорошего. Подоспевшая конница была как нельзя кстати. Гоплиты, измученные долгим и упорным боем, еле передвигали ноги, а свеженькие, весь день просидевшие за стенами персы, были напротив, бодры, организованы и живо теснили наступавших к воротам. Не случись помощи, они, пожалуй, выкинут их обратно, подумал Кеос, но это была его последняя осознанная мысль. Далее события развивались так стремительно, что думать было некогда. Всё что он делал, он делал инстинктивно. Как дикое животное, издав боевой клич, Кеос ринулся на персов, то же самое сделали остальные конники, только что сумевшие перебраться через гору трупов. Будто кто специально её сложил здесь у входа. Набрав скорость, конница превратилась в ту самую лавину, которую не могла сдержать пехота. Через полчаса гонки, рубки, криков и преследования Кеос обнаружил себя в тупике у стены с другой стороны города. Сын Радия понял, что бой закончил, ненависть слегка отхлынула с его глаз, и он впервые осмотрелся. В открытые ворота спешно просачивались персидские горожане, пытавшиеся унести ноги. Вокруг валялись убитые и раненые, метались обезумевшие воины, как греческие, так и персидские. Одни преследуемые, другие преследующие. Неожиданно, толпа беглецов хлынула обратно, и, сметая всё на своём пути, давя людей, переворачивая кибитки, в город ворвались гетайры Александра. Сам царь летел во главе.
– Город ваш! – только и услышал Кеос, как царь молнией промелькнул мимо и скрылся в переулках. Охрана с трудом поспевала за ним.
«Мы окружили город, теперь все вороты заняты, из города никто не уйдёт», – понял Кеос. «Никто не уйдёт!» – эта мысль вдруг наполнила Кеоса новой вспышкой ненависти, и он тронул коня по переулку. Однако теперь он не гнал, а медленно ехал по узкой улочке, обнажив меч. Незаметно, справа к нему пристал не бог весть откуда взявшийся Леонид, и они поехали вдвоём.
На небе уже стемнело, но было светло как днём, занимался пожар. Они проехали в полном молчании несколько кварталов. По дороге закололи нескольких воинов. Убили так же нескольких людей, по виду совсем не воинов, а каких-то горожан. Повсюду сновали гоплиты, растаскивая имущество и женщин. Город напоминал, скорее разрытый муравейник. Отовсюду слышались крики и вопли. Убивать, вроде бы, больше было некого, и ехать тоже некуда, Кеос спешился. Леонид посмотрел на друга и тоже спешился. Перед ними был какой-то дом. Окна наглухо закрыты, в доме темно. Не сговариваясь, воины сделали шаг к воротам. Те оказались заперты, и Леонид шлёпнул своего коня. Конь встал на дыбы, ударив копытами, ворота слетели легко, как будто были сделаны из ивняка, а не из крепкого дерева.
– Где это ты его так научил? – Поинтересовался Кеос.
– Нравится, да? – Сказал, улыбаясь, Леонид.
Неожиданно, впереди мелькнула чья-то тень. Воины, как по команде, развернули свои мечи в сторону предполагаемой опасности. Кеос на всякий случай, взял щит, набросил поводья коня на столб, чтоб не убежал и сделал шаг вперёд. Леонид последовал его примеру. Так, прикрываясь щитами, они осторожно вошли в дом. Постояли немного, пока глаза привыкнут к темноте. Из глубины дома на них тоже кто-то смотрел. Кеос насчитал никак не меньше пяти пар глаз. Понемногу тьма рассеялась, и они увидели группу людей, сбившихся в кучу. Кеос разглядел нескольких женщин разного возраста, они закрывали собою детей. Не заметив ничего опасного, Кеос опустил меч.
Видя, что греки не собираются нападать, одна из женщин, вероятно, старшая мать, бросилась на колени и, не поднимая головы, поползла к грекам, о чём-то умоляя их. Кеос не понимал персидского, но и так было ясно, о чем она просит. Женщина подползала к ним и стала целовать ноги, всё умоляя и умоляя. Кеос и Леонид стояли молча, как две статуи, не в силах ни уйти, ни сделать шаг вперёд. Неожиданно, тьму дома разорвали сразу пять-семь факелов. Зазвенела бьющаяся посуда, послышался тяжёлый топот гоплитских сандалий.
– А, это вы ребята! – взревел вбежавший первым гоплит, и Кеос узнал в нём Галактиона, парня с соседней улицы, сына гончара.
– А, это ты Галактион! – ответил Кеос.
– Что это тут у нас за птицы?! – Галактион вручил Кеосу бурдюк с вином, пинком отшвырнул стоящую на коленях женщину и направился прямиком в угол, где сидела сбившаяся в кучу семья.
– Галактион, оставь их, – сказал Кеос, тут одни бабы и дети!
– Детей я не ем, – сказал Галактион и осклабился, – а вот баб буду! – с этими словами он принялся разгребать детей, схватил за волосы какую-то девушку лет семнадцати и поволок её внутрь дома. Не успел Кеос опомниться, как Гоплиты расхватали женщин и растащили их по углам. Дом наполнился визгом и криком. Дети ревели.
Кеос попытался было остановить гоплитов, но те только злобно огрызались. Неожиданно раздался крик. Галактион с выпученными глазами вскочил на ноги и рухнул на землю как подкошенный. В боку у него торчал нож. Гоплиты бросили свою добычу и столпились вокруг. В углу, напротив Галактиона сидела его убийца, довольно симпатичная девушка, зло озираясь на воинов.
– Вот ведь сука, – выдавил один из гоплитов. – Сегодня её братья убивали нас у стен! Фотий, Макарий, Порфирий мертвы, А теперь вот и Галактион…
– Как, и Порфирий?.. – только и успел вымолвить Кеос, вспомнив этого славного малого, они часто играли с ним в детстве.
Что было дальше, Кеос не помнил. Вернее помнил, но старался думать, что не помнит. Его переполненное ненавистью и болью сознание запечатлело лишь несколько обрывочных, не связанных между собою отрывков.
Вот он собирает плачущих детей и отводит их на задний двор, запирает в хлеву, чтобы они не видели и не слышали того, что здесь будет происходить.
Вот он осушает бурдюк с вином. Пьёт жадными большими глотками. Пьёт столько, сколько не пил никогда в жизни, чтобы уж наверняка отшибло память. Похоже, что помогло.
Вот он пирует с полуголыми товарищами, сам почему-то полуголый. Они опустошили подвалы гостеприимного дома.
Вот женщина, отбивается от него, что-то кричит, а он почему-то смеётся. Вокруг много друзей-воинов, они тоже почему-то смеются.
Вот чья-то кровь, много крови, старый гоплит смотрит ему в глаза, трясёт его за плечи и говорит: «Это не важно, что они дети. Главное, что они – мужики. Если они вырастут, то будут мстить за своих отцов. Оставляя их в живых, мы оставляем сорную траву, которая разрастётся, и о которую мы потом будем больно ранить руки. Твои дети будут ранить… Мы не можем. Мы не можем! Мы не имеем права…»
Вот груда золота, ковры, оружие, серебряная посуда и женские украшения. Леонид горстями черпает из этой кучи и раскладывает между сидящими. Все согласно кивают.
Вот перед его глазами доски. Тёплые ровные уютные доски, на которых он засыпает где-то под крышей. Он очень устал. Он смертельно устал. Его сознание не вмещает всей боли и ужаса происшедшего. Его сознание уже ничего не воспринимает. Он снова в который раз жадными глотками пьёт вино забвения. Он хочет только одного – уснуть!
Уснуть!
Уснуть…
* * *
– Срочное сообщение, господин генерал!
– Докладывайте!
– Пробиты технологические ворота внешней стены в секторе «С»! – отрапортовал адъютант командующего.
Генерал Рагругл метнул яростный взгляд на начальника контрразведки:
– Кажется, вы говорили, что они проводят разведку боем?!
Начальник контрразведки Кророгл кивнул и быстро заговорил:
– Я утверждаю, что это разведка боем, господин генерал! Никто не начинает штурм без артподготовки. К тому же, посмотрите на состав атакующих сил. Это истребители – виртуозы-диверсанты, там нет ударных сил. Время работает на нас, господин генерал, и если мы сейчас не ответим из орудий тяжелого калибра, не будем показывать наши резервы и стягивать туда войска, их атака захлебнется, и они уйдут. Не зная нашей обороны, они не будут вводить в прорыв основные силы. Будут еще и еще пытаться малыми силами вскрыть нашу оборону в различных местах! Им нужен ключ к Цитадели, и они ещё долго будут его искать. Мы выиграем неделю, а то и больше!
– Возможно, Вы очень умны, Кророгл, и будь у меня запасная Цитадель, я бы последовал Вашему совету. Но Вы упускаете одно обстоятельство: ворота сорваны, и первый периметр оголён. Да притом – в первом бою и с первой попытки! Это не шутки и на случайность не похоже. Я считаю, что это ударный отряд. В ближайшее время в эту брешь устремятся основные силы противника, образуется прорыв, и мы полностью потеряем первый периметр обороны! Как комендант цитадели, я не могу рисковать!
– Они на это и рассчитывают!
– Отставить, полковник! – и отвернувшись от Кророгла, генерал скомандовал, – Приказ первой дальнобойной артиллерийской батарее – массированный огонь по наступающим! – И помолчав, добавил, – Дайте связь с адмиралом Рыингрлом, нам нужна помощь флота!
* * *
– Отходить, всем отходить! Повторяю, всем отходить! Мы выполнили свою задачу! Это приказ! – голос капитана Филби, усиленный всеми работающими передатчиками настойчиво вторгался в сознание пилотов. Их оставалось пятнадцать из тридцати, и им очень не хотелось уходить. Очень нужно было отомстить за убитых товарищей, очень необходимо было ещё услышать предсмертные крики вражеских пилотов. Очень! Очень! Но голос капитана звал, требовал, начинал бить током.
Матерясь и огрызаясь, пилоты нехотя поворачивали назад, выходя из-под огня крэглингской артиллерии, которая кромсала чужих, а так же и не успевших уйти своих. Видя, что приказ его наконец-то начинает доходить до сознания опьяненных боем ребят, и они ложатся на обратный курс, Филби выдохнул и отдал мысленный приказ:
– Виртуатор! Связь со штабом!
Мгновенно появилось Гнездо:
– Докладывайте, Птенец!
– Гнездо, задача выполнена! Повторяю: задача выполнена!
Задача действительно, была выполнена. Артиллерия крэглингов ответила. Расположение батарей полностью соответствовало разведданным. Ребята работали не напрасно. Их, конечно, ждут звёзды, медали, ордена, – живых. А мёртвых? Мёртвых ждёт братская могила – великое крэглингское солнце Тайкогр.
– Передаю оперативные записи, – закончил связь Филби.
– Видим, Птенец, Вы молодцы! Группе – благодарность! Всем отходить в расположение основных сил!
– Есть, сэр! – мрачно отозвался Филби: он как раз в этот момент подобрал спасательную капсулу номер четырнадцать: пилот внутри не подавал признаков жизни.
XIV
– Уважаемые дамы и господа!
Я ни в коей мере не пугаю, а уж тем более, не призываю Разумных к регрессу, или, упаси господи, к энергетическому изоляционизму. Как вам уже наверняка известно, многие звездные системы решили отсидеться в своих углах, переждать кризис, наивно полагая, что им хватит энергетической мощности собственных звезд на многие миллионы лет. Важно только поддерживать баланс и не тратить слишком много. Признаться, я и сам подумывал о подобном варианте. Чего проще: купить какую-нибудь периферийную звездочку, вывезти туда семью, сделать запасы… К сожалению, вынужден разочаровать: примеры Озириса и Рухуса всем нам только что показали, что отсидеться не удастся никому!
Выдержка из выступления Президента на заседании Экстренной энергетической комиссии Серединной Республики.
Природа подарила планетам крэглингов невиданное богатство: местный животный и растительный мир был просто невообразимо обилен и разнообразен. Особенно выдающимися были характеристики всей этой живности: умная, шустрая, очень сложно устроенная. Встречались там насекомые, похожие на кузнечиков величиной с кошку и с тридцатью лапками, как у многоножки. Звери, напоминающие кошек с шестью лапами, причем две передние были как у обезьян: они могли ими не только хватать разные мелкие предметы, но даже драться. Растения так же поражали своей сложностью: чтобы добраться до мякоти плода местной разновидности арбуза, нужно было очень медленно и очень аккуратно очистить многослойную ядовитую кожуру. Процесс очистки напоминал обезвреживание мины: кожура в некоторых местах имела воздушные пузыри, которые при малейшем прикосновении опались, разбрызгивая яд. В то же время, если их не трогать, пузыри с ядом могли пребывать «во взведённом состоянии» сколь угодно долгий срок, пока арбуз не прорастал. Эти ядовитые пузыри надо было уметь находить в толще кожуры и аккуратно вырезать, не затрагивая. Делать это проще всего было в четыре руки: после того, как ядовитый пузырь вырезан, его надо держать двумя руками, создавая вокруг необходимое давление, чтобы пузырь «думал», что он находится ещё внутри ягоды. Двумя свободными руками пузырь нужно перемещать куда-нибудь в сторону, где его можно будет безопасно выбросить. Но и эти «арбузы-мины» были сущими «цветочками» по сравнению с местными пауками. Величиной с собаку, ловкие и проворные они вели себя совершенно не как пауки: то есть, паутин не плели и мух не ловили. Эти чудовищные хищники предпочитали сидеть в засадах где-нибудь вдоль дорог и бросаться на проходящих мимо существ, как на животных, так и на людей. Причём, прыгали пауки, как правило, сверху, на загривок и, обхватив жертву четырьмя парами лап, начинали впрыскивать яд. Сопротивление жертвы пресекалось свободными лапами: паук довольно ловко отбивался ими, одновременно опутывая жертву паутиной. Защититься от такого хищника можно было, лишь заблокировав его свободные лапы, не давая ни опутать себя паутиной, ни плотно обхватить, ни тем более впрыснуть яд. Одновременно, нужно было умудриться стащить с себя эту тушу и отбросить подальше. Повторно этот паук, обычно не нападал. Можно было так же попытаться применить и другую тактику: по одной переломать пауку лапы, естественно, не забывая при этом про яд и паутину. Правда, сломать лапу, по прочности не уступающую стальной балке, было не так-то просто. Но если вдруг повезло, и у вас оказались мышечные импланты, или костюм «вторая кожа», который многократно усиливает человека, то шанс отбиться был.
Усугубляло проблему выживания на крэглингских планетах то обстоятельство, что практически все животные там, даже травоядные, мало отличались от хищников и имели полный арсенал «биологического оружия». Так что, по большому счету, было всё равно на кого охотиться, хоть на хищников, хоть на их жертв. Опасность была одинакова. Например, тот же знаменитый «придорожный» паук обладал великолепным, нежным мясом, скрытым под толстым слоем хитина. Лучшего мяса для барбекю и не сыскать! Пауки были чрезвычайно плодовиты, водились во множестве, и представляли собой очень желанный объект охоты. Однако, как вы уже, наверное, догадались, охота на этого «безобидного паучка» превращалась в опасное предприятие, со всеми вытекающими последствиями. То есть, в сущности, непонятно было даже, кто на кого охотится, ты на паука или паук на тебя.
Само собой разумеется, что крэглингам, с их четырьмя руками, гигантскими ладонями-клешнями и вообще, не слабой мускулатурой, успешная оборона давалась гораздо лучше. Но это у последних поколений крэглингов. Первые переселенцы поначалу не имели никаких генетических приспособлений, поэтому с давних пор люди на этих планетах передвигались исключительно парами и бились против всяких тварей спина к спине. Это требование выживания стало традицией. И крэглинги до сих пор передвигаются по лесу парами, хотя леса стали уже не так опасны. Цивилизация сильно потеснила дикую природу. Изменились и сами крэглинги. Законы выживания гласили: если хочешь максимально приспособиться к среде обитания на чужой планете, нужно эмитировать местные организмы. И генные инженеры взялись за дело: тела крэглингов, а в то время ещё просто людей-переселенцев, были модифицированы с учётом местных условий. Так переселенцы получили дополнительно по паре рук, а количество пальцев на руках было доведено до десяти. Кисть стала напоминать удвоенную клешню краба, как если бы клешня сжималась не только в одной плоскости, но с четырёх сторон. После этого, хватка крэглинга стала в несколько раз сильнее хватки обычного человека. Для того чтобы носить эти четыре потяжелевшие руки, скелет был увеличен в объёме, и стал более кряжист и крепок. Поработали инженеры и с костями, добавив им прочности и лёгкости. Эта генная конструкция оказалась столь удобной и удачной, что больше крэглинги со своим внешним видом не экспериментировали. Само слово «крэгл» на местном диалекте обозначало «захват» или «рычаг». Вот этот-то десятипальцевый жуткий рычаг-клешня крэглов и стал притчей во языцех. Дурная слава о нём поползла с той самой поры, когда в одном из баров торговой лиги64 во время пьяной заварушки один ничем не выдающийся крэгл раздавил какому-то матросику череп. Вот так просто взял и раздавил, сжав свою двойную клешню в кулак: голова несчастного треснула, как орех.
В эту байку было легко поверить, лишь раз увидев, как один внешне ничем не выдающийся крэгл, генерал Рагругл стучит своим кулачищем по столу. Так и в этот раз: после удара Рагругла стол жалобно застонал. Не треснул он только потому, что это был настоящий крэглингский стол, стол, сделанный человеком треснул бы всенепременно.
– Почему они не подрывают эту бомбу, здесь, у нас в Цитадели?! – удар кулаком. – Чего ждут?! – новый удар. – Зачем губят людей и технику, зачем прут напролом сквозь нашу оборону?! Что вы скажите, а?! Начальник контрразведки?
Полковник Кророгл дождался, пока стихнет гул от удара, и ответил:
– Господин генерал, я думаю, они стремятся стянуть на себя все наши силы. Им нужно точно знать, где будет основная группировка после взрыва, чтобы уничтожить её полностью. Я думаю, момент истины наступит после того, как они подойдут к третьему кольцу, там уже будет ясно, что резервов у нас не осталось.
– Хорошо бы, чтобы Вы были правы, – Рагругл несколько смягчился. Как и всякий вояка, он любил однозначные и легко читаемые ситуации. Текущая боевая ситуация, напротив, ни в какие теоретические ворота не лезла. – Да, скорее всего Вы правы: легко сымитировать фальшивую оборону на внешнем кольце. Можно до последнего прятать резервы, вплоть до стен Цитадели и ударить в последний момент, совершенно разметав врага. Так ведь мы и собирались действовать, не правда ли, полковник?
– Так точно, господин генерал!
– Они ждут! Это точно! Ждут, когда мы выложим все карты, вот тут-то они и взорвут бомбу! Но ведь и мы ждём, не так ли, господин полковник?
– Так точно, господин генерал!
– И ведь противник уже ввел в бой свои основные силы, полковник?
– Так точно, господин генерал! Все пять тяжёлых крейсеров Западного флота находятся между первым и вторым кольцом обороны! Других сил противника в нашем районе замечено не было.
– А вы сверили ваши данные с информацией от Бхима?
– Так точно, господин генерал. Бхима подтверждают: Республика настолько самонадеянна, что послала сюда только один Западный флот. Они думаю, что троекратного превосходства в силах достаточно, чтобы сломить любое сопротивление.
– Но они не учли, что имеют дело с двужильными крэглами. Так ведь, господин полковник? – и с этими словами генерал хитро подмигнул Кророглу.
– Так точно, господин генерал!
* * *
– Я не уверен, что Вы до конца понимаете ситуацию, Филби, – полковник Вольтов, начальник разведки Западного флота сжал кулак, но бить по столу не стал. Лишь продолжал сверлить взглядом своего лучшего офицера. – Если мы будем продолжать штурм, положившись на бомбу, а она по вашим словам, может и не сработать, вы понимаете, Филби, что весь флот тогда попадёт в ловушку?!
– Понимаю, господин полковник! Именно об этом я и докладывал!
– Докладывали?! И каков же выход? Остановить штурм? Послать вторую диверсионную группу? Провести операцию повторно? Но мы и так уже затянули до предела! Дальнейшее затягивание недопустимо и повлечёт за собой гнев Президента! Вы понимаете, к каким последствиям это может привести?!
– Так точно, сэр, понимаю!
– Нет! Не понимаете! Вы ведь, тем не менее, настаиваете на вашем безумном плане?! Что Вы там понаписали в вашем рапорте?!
– Я говорил, господин полковник, что по причине утечки информации, крэглинги, наверняка знают: будет попытка подрыва энергоустановки Цитадели. Наверняка, они ведут двойную игру: готовят имитацию взрыва реактора и западню для нас. Они думают, что мы бросимся в атаку в полной уверенности, что щиты звездной системы обесточены. Мы знаем, что энергии резервного генератора хватит только на три часа. Рассчитывая на это, наши войска пройдут, к примеру, второе кольцо обороны, крэглинги включат все «обесточенные» щиты разом, и мы окажемся в ловушке: наши корабли будут зажаты между крепостных стен и разделены на сектора! Вот тут-то нас и начнут шинковать поодиночке! А того, кому удастся прорваться, ждут минные поля, шквальный артиллерийский огонь и меткие крэглингские снайперы.
– И какие, господин капитан, у Вас основания так переоценивать глубину военной тактики крэглингов?
– Господин полковник, я много думал над результатами нашей диверсионной операции. Мне сегодня пришло в голову, что таргонский ёж не случайно долго ковырялся с Дроздовым. Если бы он хотел его просто уничтожить, он взорвался бы сразу. Но лейтенант Дроздов за минуту до смерти докладывал, что его не слушается собственный корабль. Стало быть, ёж запустил вирус. А раз был вирус, значит, прошло уже достаточно времени и есть вероятность утечки информации. Не исключено, что за нами следили с самого начала: уж слишком гладко всё прошло. А, значит, добытая нами информация на поверку может оказаться дезинформацией!
– Всё это так, Филби, но данные вашей собственной разведки боем подтверждают конфигурацию оборонительного комплекса Цитадели! Или вы считаете, что крэглы перестроили оборону на несколько периметров внутрь? За такой срок это невозможно!
– Так точно, сэр! У них не было времени, чтобы перестраивать всю оборону. Скорее всего, наши данные верны. Но раз ёж копался, значит, он высасывал информацию, а раз так, есть вероятность, что они знают о бомбе!
– И вероятно, бомба может быть обезврежена, поскольку за вами следили! Хм… – Полковник начинал улавливать ход мысли капитана. – А если это так, то проверка датчика готовности ничего не даёт! Бомба отвечает на проверочные сигналы, но, возможно, за неё действует робот! Филби, Вы понимаете, что Вашим докладом ставите под удар всю свою карьеру?!
– Понимаю, господин полковник!
– Что, понимаете?! Вероятно, не до конца! Вы разрушаете свою же собственную работу!
– Я действую в интересах победы!
– В интересах полковника Савина вы действуете! Он же спит и видит, чтобы уличить меня в непрофессионализме и укатать в штрафбат! – полковник задумчиво ходил по кабинету взад и вперёд, – Если бы не тот факт, Филби, что я знаю Вас последние триста лет, давно бы уже отдал Вас на психологическую экспертизу! Вы ведь были в тылу врага, – где гарантия, что в Ваших мозгах не покопались? – Полковник остановил свой взгляд на Филби, сверля его насквозь. Филби поёжился, как на рентгене, чувствуя, как внутрь колючими иголками вторгается чужое сознание, но взгляд выдержал. Вольтов немного успокоился и продолжил:
– Таким образом, какой вы предлагаете выход?
– Ввести противника в заблуждение и сделать гравитационные муляжи крейсеров! – выпалил Филби.
– Не понял, муляжи каких крейсеров? Что, всех пяти тяжёлых крейсеров Западного флота?! – изумился полковник и уставился в рапорт Филби, словно впервые его видел. Филби заговорил скороговоркой:
– Так точно, сэр! Но это будут не просто муляжи. В один из муляжей нужно заложить бомбу. Очень мощную бомбу, сэр! «Сверхновая» подойдёт. Один из наших кораблей будет притворяться, что в него попала торпеда, будет гореть, а потом сымитирует взрыв энергетической установки. Вроде как команда не смогла потушить пожар. После взрыва два соседних крейсера сымитируют крушение от электромагнитного импульса, будут изображать агонию, пожары, и выйдут из боя. Два оставшихся Крейсера, фактически окажутся в окружении. Враг поверит в это. И как не поверить, когда «сверхновая, и не такое зло может сотворить. Неизбежно, крэглинги захотят закрепить успех, окружат нас и примутся расстреливать в упор. Два наших оставшихся крейсера поборются немного и лягут в дрейф, показывая, что потеряли управление. Одним словом, – полный разгром. Моряки сумеют это изобразить, они ученые! Крэглы обрадуются и пойдут на абордаж, а для этого, они поднимут свои щиты. Если же противник от абордажа воздержится, в любом случае, их флот окажется в пределах досягаемости, стоящий плотным кольцом вокруг нашего флота, как они думают. Ведь крэглинги рассчитывают, что подбитые корабли будут беречь силы, всячески уклоняться от боя и в конце-концов, сдадутся. Вот здесь мы и взорвём «Сверхновую»! Вспышки они не ожидают, и Вы знаете, во что превратятся их корабли после этого. Конечно, весь флот мы не уничтожим, но его основные силы выйдут из строя надолго. Как минимум на несколько дней. В это время основные наши силы флота могут ударить вот здесь, – Филби подсветил на карте участок пылевого облака. – В этом районе крэглы не ожидают наступления, у них там минные поля. Я это точно знаю, мы там с Дроздовым прошли. Однако в минных завалах можно прорубить проходы примерно шириною в полтора-два крейсерских диаметра, так чтобы смог протиснуться корабль. Поскольку, помешать нам будет уже некому, мы без труда справимся с этой задачей.
