Читать книгу: «Путь.Часть1. Путь к Миру», страница 6

Глава 8

«Когда Тьма начнёт поглощать всё Сущее, и Свет не сможет ей противостоять, наступит твой час, любимый мой сын, первый ангел Света, коего нарекаю Люцифером. И примешь ты последнюю свою битву, в коей суждено тебе погибнуть, но именно смерть твоя освободит ту первую искру Света, что была создана мной для зарождения жизни и вложена в тебя. Отступит Тьма, укрощённая твоей силой, а ты, умерев, вернёшься ко мне навечно. Потому ты, Светоносный, должен жить, чтобы равновесие Тьмы и Света было неприкасаемым».

Эти слова Творца всё чаще гремели в сознании ангела, сидящего на скале между Тьмой и Светом. Они были вживлены в его разум во время рождения и стали смыслом жизни. От того всё печальней становилось на душе ангела, потому как он чувствовал свою скорую гибель. Тьма наступала медленно и незаметно вкрадывалась в наивные сердца порождений Света, заражая их пороками. Но только тех, кто забыл в праздности своей о незыблемых законах породившего их столпа Сущего. Повинуясь слабости духа, превратив себя в предателей, сии глупцы неотвратимо разрушали равновесие, и всё отчетливей была слышна поступь грядущего конца жизни. Но забрезжила надежда в сердце первого ангела Света. Рождённый Тьмой демон должен был установить новый порядок в Сущем и сохранить равновесие. Пророчество, услышанное Люцифером от старика в Мире Богов, сбывалось, и, казалось бы, должны теперь печали оставить ангела, но всё равно чувствовал он свою неизбежно приближающуюся кончину.

Светоносный, глядя на равнину среза Сущего, вспоминал всю свою жизнь, проведенную ярко и искренне. Как впервые увидел Творца, подарившего ему возможность созерцать свои творения и наслаждаться их красотой. Как впервые полюбил, теряя покой, и, как разгоралось это чувство в его душе неутолимым огнём, от которого творил он безумные поступки. Память оживила и первую битву с армией Тьмы, возглавляемой тогда ещё Дыем, первым рожденным Тьмой демоном. Сражение то больше походило не на битву насмерть, а на состязание, в котором хвалились своим воинским умением. «Куда ушли те времена?» – ангел с тоской спрашивал себя, сожалея о невозвратно ушедшей поре. «Что произошло с Вами, великие столпы?» – вопрошал он ту сущность, первоначальную искру которой носил в себе, и ту, с чьими силами он должен был всю жизнь сражаться. Но они молчали… Только слышал Светоносный терзаемой тревогами душой, как безмолвием своим кричали столпы о помощи, и не в силах он был что-либо сделать. Понимал ангел: виновны не Тьма или Свет в грядущем конце Сущего, а те, кто под их знамёнами творят негодное. Ведь, ни один из столпов не является злом и не может им быть. Они лишь основы, благодаря которым и существовала жизнь. Зло – порождение существ, живущих в них, что отказались от своей природы и погрязли во лжи. Их сущности предавались утехам, ублажая свои порочные души, переставшие уже быть светлыми, как задумал Творец. И в основном богов Света винил Люцифер. Многие из них, не ведая того, стали слугами Тьмы, раскачивающими безответственностью своей равновесие. А тёмные правители, алчущие безграничной власти, готовы уже поглотить все вселенные, в том числе и Свет, не задумываясь, что тем самым и себя тоже предают забвению. Ведь рождённый быть тёмным светлым не станет, а рождённый быть светлым, забыв об этом, безвозвратно погаснет. От осознания этой горькой правды становилось у Люцифера на сердце ещё тоскливей, да так сильно, что хоть падай со скалы и бейся о твердь насмерть.

Пребывая в своих печальных думах, Люцифер почувствовал приближение бога со стороны Света, который был не один, а в сопровождении ангела. Он бросил взор на летящих к нему гостей и узнал в них светлоокого Яргу и Гавриила, начальника охраны Световида. В Люцифера сразу закралась уверенность, что прибыли эти двое из-за недавнего посещения границы новорожденным демоном. Потому их визит не вызвал удивления. Прибывшие сыны Света приземлились около скалы, на которой сидел печальный ангел, и приветствовали его:

– Здравствуй, Светоносный! Не спустишься ли ты к нам со скалы побеседовать?

– И вам здравствовать! – учтиво ответил Люцифер и спрыгнул со скалы, расправив свои прекрасные пепельного цвета крылья. – С чем пожаловали? – спросил он, делая вид, что не понимает цели их визита.

– Мы присланы советом узнать о демоне, с которым у тебя была здесь недавно стычка, – перешёл сразу к причине своего посещения Ярга, не собираясь ходить вокруг да около.

– С которым из них? Их тут было несколько, – Светоносный продолжал делать вид, что не понимает прибывшего бога.

– С новорожденным! – теряя уже так скоро терпение, крикнул Гавриил.

– Да! Вспомнил! Был такой! – будто память снова вернулась к нему, наиграно улыбаясь, ответил Светоносный.

– Хватит ёрничать, Люцифер! – как можно учтивей попросил Ярга. – Мы не по собственной воле прибыли к тебе, а по поручению совета.

– Что ж так! Никто из совета не хочет приятно провести время со мной и поговорить по своей воле? – ангел с нескрываемым сарказмом выразил удивление.

– Если не хочешь отвечать на наши вопросы, мы заставлять не станем. Но всё же, может, соблаговолишь поговорить? – с надеждой в голосе пытался склонить к откровенному разговору упрямца Ярга.

– Хотелось бы мне посмотреть, как вы меня заставите! – понижая голос до шёпота, мгновенно изменился в лице Люцифер и рассерженный приблизился к богу.

Нетерпимость Люцифера к Ярге была вызвана исключительно душой бога, отравленной пороками. Ангел видел достаточно отчетливо эту черную, впившуюся язву в некогда светлую сущность правителя Света, чтобы испытывать отвращение к собеседнику. Но он всё же продолжал оставаться сдержанным и даже заставлял себя быть учтивым. Правда, получалось это у него весьма плохо.

– Не гневайся! – попытался успокоить своего собрата Гавриил. – Мы всего-то хотим задать пару вопросов!

– Идите вы со своими вопросами! – повернулся Люцифер к начальнику охраны Световида и приблизился к нему так близко, что тот почувствовал обжигающее яростью дыхание. – Помню, когда я пытался вам рассказать о пророчестве и демоне из него, вы только язвительно надо мной посмеялись. И многие даже слушать не стали, послав куда подальше. А потому и вы отправляйтесь туда же с наилучшими пожеланиями. Не до вас мне, убогих!

Это прозвучало очень обидно, особенно для Ярги. Убогим его ещё никто не называл, и, закипая от ярости, он вышел из терпения, закричав:

– Да кем ты себя возомнил! Кто ты вообще такой! Если ты первый из ангелов Света, тебе можно безнаказанно оскорблять бога?!

– Я тот, кто есть! – спокойно и чуть ли не шёпотом ответил ангел. – Имя мне Люцифер, первый ангел, созданный Творцом в Свете. Тебя я не оскорблял, Ярга, а справедливо охарактеризовал нынешнюю твою сущность и таких же подобных тебе божков, которые погрязли в пороках. А по поводу наказать меня… Попробуй, если сможешь! – уже прогремел, а не прошептал он последнюю фразу, как вызов на битву, и, расправив крылья, обнажил клинок.

Сражаться со Светоносным в планы Ярги не входило. Причём, мастерства в битвах занимать Люциферу не приходилось. Да и клинок первого ангела Света, известный своей сокрушающей разительностью по всему Сущему, мгновенно остудил пыл Ярги и заставил его вместе с Гавриилом отойти подальше. Не хватало вернуться обратно без столь нужных ответов, да и ещё, скорее всего, потерпеть поражение от ангела, которого большая часть совета считала сумасшедшим. Поэтому Ярга был вынужден отступить и сглаживать возникший конфликт.

– Люцифер, извини, что не слушали тебя раньше. Пойми! Нельзя нам возвращаться с пустыми руками.

– Всё одно! Говорить с вами не желаю! – отрезал Люцифер, давая понять, что они ничего не добьются. – Ступайте в Мир Богов, там найдёте пророка. От него пророчество и услышите.

– Ну что ж! Не хочешь – не надо. Световиду не понравится, что ты ему отказал! – решил пригрозить Ярга верховным богом.

– Ты меня Световидом не пугай! С ним уж как-нибудь без тебя слажу! – жёстко ответил ангел.

– Воля твоя! Придёт время – сочтёмся! – пригрозил бог, отправляясь с Гавриилом обратно в Свет.

– Верно! Воля только моя! – кинул вслед богу Люцифер и снова взгромоздился на пик скалы.

Ангел испытывал неприязнь к оступившемуся богу и после разговора с ним чувствовал себя так, будто испачкался. Проснувшаяся ярость лишала покоя, не позволяя обрести контроль над мыслями и эмоциями. В сердцах Светоносный ударил кулаком по скале, отбив от неё кусок кристалла, который покатился вниз, создав небольшой обвал. Его взгляд остановился на оставшемся треснутом обломке прозрачного камня, который уже никогда не станет столь же красивым, как был до разрушения, вызванного яростью ангела. «Всего одна несдержанная эмоция может погубить не только красоту, но и породившую её жизнь», – промелькнула мысль в сознании Люцифера. Он немедленно успокоился и уже полным умиротворения взглядом проводил удаляющихся в Свет визитёров.

Дождавшись, когда Ярга с Гавриилом покинут границу и окончательно скроются в Свете, ангел, взмахнув крыльями, стремительно взмыл ввысь. Сделав пару кругов над долиной, усыпанной чёрными валунами, он ринулся вниз к тверди подобно соколу, падающему камнем на жертву. На мгновение показалось, что он хочет разбиться, но внезапно один из огромных валунов разверзся, являя в своём чреве бурлящую лаву, которая в миг поглотила воина Света. Чрево также стремительно захлопнулось, и Люцифер исчез, будто его вовсе и не было.

Спустя некоторое время из Света в сторону Тьмы промчался могучий Перун, который пересек равнину среза Сущего, заметив, как на пике скалы восседает Люцифер, охраняющий равновесие. Ангел не двигался и безучастно смотрел в одну точку, словно покинул разумом своё тело. «Надеюсь, он меня не заметил», – подумал Громовержец, стараясь избегать постороннего внимания к своей персоне, следуя в стан Тьмы по поручению совета. А через мгновение он растворился в бескрайних тёмных просторах.

Глава 9

Я был опустошён неожиданным предательством и попыткой родственников избавиться от меня. Словно вырвали какую-то часть души, и образовавшуюся пустоту заняли разочарование, гнев и желание отомстить. Этот шквал чувств захлестнул и терзал, не давая трезво оценить произошедшие события. В этом непонятном, душевном состоянии я и летел за своим братом, Вельзевулом, в его огненные владения. На миг показалось, что я – преступник, виновный в том, что посмел родиться, и теперь следую к месту заключения, где хозяин ада придумает самое страшное наказание, и мне придётся вечно осознавать свой проступок, испытывая жуткие муки. Забавно! Наверное, Князь очень бы обрадовался, если бы это было именно так. Возможно и Тьма… Нет! Я всё же не хотел верить, что мать желала мне смерти.

Сразу вспомнилась аллея каменных статуй, где наравне с виновными, по моему мнению, страдали и несправедливо осужденные мученики. Их не убили, а предали забвению. Хотя, наверное, лучше бы убили. Ведь муки, которые они испытывали – ужасны. В памяти всплыла невыносимая боль того окаменевшего существа, до которого имел неосторожность прикоснуться, и меня передёрнуло, словно она вновь пронзила душу. Мученик тогда щедро поделился своими страданиями, и моё тело их прекрасно помнило, а вместе с ними память явила и причину, приведшую несчастного изобретателя на аллею каменных изваяний.

Его судьба чем-то походила на мою участь. Он своим творением представлял угрозу для власти бога его родного мира, а я сам по себе, только родившись, уже мешал, как минимум, Князю. Только мне в отличие от этого изобретателя посчастливилось бы стать личной, каменной статуэткой самой Тьмы. «Это, конечно, честь!» – ухмыльнулся я, пытаясь пошутить. Но то ли шутка была плохой, то ли шутник из меня неважный, потому разочарование даже не собиралось развеиваться.

Мысль о предательстве матери просто изводила. И чтобы не сойти с ума, решил гнать горькие думы как можно дальше, ибо ещё теплилась надежда, что я ошибаюсь на счёт моей прародительницы. Тем не менее, твёрдо решил – во что бы то ни стало, разрушить эту аллею во владениях Вельзевула, освободив всех пленников, даже если мой брат будет против этого своеволия. Иначе она не даст мне покоя…

Окунувшись в эти неприятные размышления, я летел за своим огненным братом и верил: он никогда меня не предаст. Почему-то я чувствовал, что на него я могу положиться. Чего бы ему ни стоило, он всегда поддержит и поможет. Мысль об этом согревала и немного утешала.

Откуда возникла эта уверенность? Не знаю. Может, кто-то её незаметно поселил в мой разум. Например, тот же Хаос, чьё повсеместное и незримое присутствие я теперь ощущал в полной мере. Он действительно являлся неотъемлемой частью Сущего, которое зиждилось на его основах. Или всё же Тьма вселила в меня веру, что Вельзевул никогда не предаст, чтобы потом, когда я не буду ожидать, уничтожить меня его руками? Ведь она может нанести свой удар, завладев разумом Вельзевула. Ей же почти удалось растворить в себе моё сознание!

Мысли и подозрения становились навязчивыми, и всё оттого, что не давало покоя предательство и бесцеремонное поведение со стороны Тьмы. Она, скорее всего, уверена, что поступала в интересах всех сразу, и так было бы лучше, в том числе и для меня, если я сгину в её чреве. Только почему она меня не спросила, хочу ли я стать её безвольной частью?! Это бесило!

Сейчас я ощущал всю Тьму, будто был ею. Мог мгновенно обнаружить всё происходящее в ней и оказаться в любой части её владений. Вернувшись в свою демоническую ипостась, я почувствовал, как наложенные на меня ограничения пали. Именно они, лежащие на плечах каждого отпрыска Тьмы, определяли его безоговорочную принадлежность этой части Сущего. И каждое дитя было обязано беспрекословно ей подчиняться. Вырвавшись из любящих объятий матери, я был предоставлен теперь только себе, перестав быть чьей-либо собственностью. Но что меня настораживало, так это моё разное восприятие Тьмы, которую я чувствовал в себе, будучи её частью, и той, что назвалась моей матерью, продолжающей неустанно следить за мной. Её пристальный взгляд давал о себе знать постоянно, будто она ждала удобного случая для расправы. Хотя сейчас я её присутствия не ощущал, словно она потеряла меня из виду. Потому успокоился, постарался отбросить мысли о предательстве и сосредоточиться на том, где искать Творца, который, наверное, смог бы ответить на не дающие мне покоя вопросы.

Обыскать Сущее не представлялось возможным, так как на это не хватит и вечности. Отыскать через Хаос тоже не получиться. Там было только эхо гласа. А, осознавая колоссальность масштабов творения, я понимал: о месте нахождения Творца действительно, как и сказал дракон, знает только он сам. Где его искать? Ничего толкового на ум не приходило.

Поглощенный мыслями, создавшими путаницу в голове, я не заметил, как вновь оказался в огненном мире Вельзевула. За всё время полета в Пекло мы так не проронили и слова. Брат, наверное, из тактичности, заметив мой задумчивый вид, не беспокоил. Поэтому я беспечно не придал значения, куда лечу, слепо следуя за огненным силуэтом. Только, когда мы остановились посреди безбрежных просторов мерно текущей лавы, я спросил:

– Где мы? Почему не в твоих покоях?

– Здесь рождается кровь Сущего и здесь она умирает, – объяснил Вельзевул с явно выраженным к ней уважением.

Перед нами простирался бесконечный огненный пейзаж, на котором была только лава, всё также завораживающая своими немыслимыми формами, образующимися от её течения в разные стороны. Раскинувшееся бескрайнее огненное море то вспучивалось, то проседало. Местами из него вырывались внушительного размера фонтаны, падающие на огненную гладь, создавая огромные впадины, стремящиеся сразу затянуться. Иногда лава замирала, но затем снова вздрагивала, и по её поверхности пробегали волны. Она словно танцевала поражающий своими па танец, в котором порождала саму себя и несла жизнь всем мирам Сущего. Это зрелище умиротворяло и приводило в полное оцепенение. Было страшно даже пошевелиться, чтобы не нарушить своими невыразительными движениями эту огненную красоту танца.

– Цель нашего прибытия сюда ты скоро узнаешь, – вывел меня из созерцательного состояния своим голосом Вельзевул. – Лучше расскажи как ты? Туго пришлось?

– Даже более того! Сначала мать наша хотела поглотить меня. Еле вырвался. А потом и Хаос чуть не поглотил, – кратко поведал я о своем бестелесном путешествии и плавно упал на поверхность лавы.

Огненная материя медленно меня окутала, оставив на поверхности только голову.

– Почему Тьма хотела тебя поглотить? – требовал подробностей Вельзевул, усаживаясь на свой огненный трон, выросший из глубин лавы.

– Сказала, что я представляю угрозу её детям. Но, не желая убивать, решила только лишь растворить в своей сути. Так сказать вернуть обратно в заботливое лоно, из которого я и вылупился, – улыбаясь, ответил я. – Хотя, по мне это и есть та же самая смерть.

– Согласен, – кивнул головой он, явно не ожидая от Тьмы таких категоричных действий. – И как ты вырвался?

– Сам толком ещё не осознаю. Могу только сказать, что с трудом. Начал сопротивляться и так этим увлёкся, что оказался в Хаосе. Но я тогда почувствовал, что Тьма вопреки своему разуму мне и помогла, – намеренно пропустил я ту часть своего путешествия, в которой оказался на кромке Сущего, где снова слышал таинственный голос.

– Это как? – удивился Вельзевул, не понимая, о чём я толкую.

– Не знаю. Наверное, это сродни тому, когда ты не хочешь, но делаешь, – попытался я объяснить, но, судя по всему не исчерпывающе, так как лицо хозяина ада продолжало выражать непонимание.

Усталость давала о себе знать. Говорилось мне с трудом. Но чтобы не провалиться полностью в забытье, я решил продолжить своё повествование. Как, вдруг, ощутил через лаву какое-то стремительное движение. Я растворился сознанием в лаве и, всмотревшись сквозь неё, увидел искру света. Она была такой яркой, что ослепляла. В этой искре чувствовалась рука самого Творца. От радости и в надежде, что это он и есть, я встрепенулся и вскочил на ноги. Лава подо мной сразу затвердела, не охотно выпуская из своих нежных объятий. Я ощутил прилив сил, от былой усталости не осталось и следа. Воодушевленный, всматриваясь в глубины мира мук и страданий, я замер. Вельзевул, увидев моё беспокойство, крикнул:

– Что с тобой?! Куда ты смотришь?!

– Свет! Видишь! Он приближается к нам! Наверное, это Творец!

– Какой свет?! Какой Творец?! Ты, случаем, умом не тронулся?

– Да вот же, вот! – чуть ли не кричал я, показывая пальцем на яркий сгусток света.

– Это не Творец! – заявил уверенно Вельзевул, наконец-то почувствовавший чьё-то приближение. – Это Люцифер!

И с его словами гладь лавы разверзлась, открывая тоннель, из которого вынырнул и предстал перед нами во всей красе первый ангел Света.

– Приветствую тебя свирепый и беспощадный хозяин ада, в чьём мире неугодные богам Тьмы и Света твари очищаются от скверны своей через муки и страдания вечные! – зловеще воскликнул Люцифер, приветствуя Вельзевула. – И тебе здравствовать, новорожденный демон, пришедший покарать этих негодных богов Сущего! – уже с улыбкой повернулся ко мне ангел.

– Чего? – в изумлении произнёс я.

– Здравствуй, Люцифер! – приветствовал ангела мой брат, как ни в чём не бывало, словно тот был его старым другом. Будто и не было той стычки на границе, в которой он меня защищал.

– Ты уж извини за тот спектакль, что мы с Вельзевулом разыграли для Князя, – сказал Светоносный, приближаясь ко мне. – Он за всем наблюдал, ещё находясь во Тьме. Так что пришлось импровизировать, чтобы не раскрыть наш с Вельзевулом тайный союз.

– Какой союз?

– Мы с ним соратники в борьбе против злодеев, разрушающих равновесие, – усмехнувшись над пафосом своих же слов, объяснил мой брат.

– То есть боретесь со мной? – сделал я вывод.

– Нет! – скорчил недовольную гримасу Вельзевул. – Люцифер передавал пророчество о твоём рождении слово в слово, а вот извращают его – все кому не лень, причём каждый это делает в угоду себе. Удобно считать тебя злодеем, которого Свет ещё не видывал. А вот они, боги Света и правители Тьмы, такие хорошие и положительные герои, что непременно должны уничтожить тебя, разрушителя, для сохранения всего прекрасного, созданного Творцом.

– Зачем из меня делать злодея?

– Весьма трудно говорить себе правду. Особенно правду, обнажающую слабую и не очень хорошую сторону, – пристально посмотрел мне в глаза ангел, как будто пытался внушить эти слова.

– Где-то я это слышал, – произнес я тихо, вспомнив дракона у реки Хаоса.

– Понимаешь… – задумчиво начал Люцифер, не обратив внимания на мою последнюю фразу. – Ещё до услышанного мной пророчества, я пытался убедить богов Света перестать предаваться порочным желаниям, в коих они погрязли. Мои собратья, ангелы, даже подняли восстание против светлых богов, за что жестоко поплатились, – сказав это, Светоносный осёкся и замолчал на некоторое время – видимо, вспоминать о тех временах ему было непросто. Но спустя миг продолжил. – В ответ я слышал лишь смех и издевательства. В мирах, где они правят, царят несправедливость и пороки. А ведь, это миры Света, которые благодаря своим потерявшим разум богам уже есть Тьма. Тем самым нарушается равновесие и под угрозой уничтожения не просто какой-то один мир или несколько, а всё Сущее. Тьму это устраивает, точнее её правителя, Князя. Он желает ещё большего, не задумываясь о том, что ввергает в Хаос не только миры Тьмы и Света, но и самого себя. И если бы я стал убеждать светлых богов, что они скверна, которую ты должен выкорчевать, то правители Света, не желая правдиво признаться в своей порочности, непременно приложили бы все усилия к твоему уничтожению. Ведь, ничто так не заставляет скрыть свои недостатки, как правда, указывающая на них. Потому они неверно и толкуют пророчество, делая это умышленно. Так зачем их в этом переубеждать? Пусть так и продолжают думать. Уверенные в своей святости и правоте, усыпив тем самым бдительность, они не торопятся с твоим уничтожением и дают тебе возможность набраться сил. Это нам только на руку, так как ты ещё не готов к битве с ними. А придётся сражаться не только с правителями Света, но и с твоими тёмными братьями. Ведь, никому не хочется быть свергнутым.

– Князь уже предпринял попытку уничтожить Демона, – подтвердил слова ангела Вельзевул, вызвав у того удивление.

– О, как! – повернулся ангел к соратнику. – А подробности? Чего так скоро?

– Пока Демон был в Хаосе, куда он попал при помощи пентаграммы, Тьма хотела запереть в себе его сущность, а Князь – уничтожить демоническую ипостась, – с некой ноткой вины сообщил Вельзевул.

– Я же предостерегал тебя от таких путешествий! – с упреком заявил Люцифер. – Это самый легкий способ избавиться от любого существа, уничтожив его телесную оболочку!

– Я не мог вмешаться, иначе бы выдал себя слишком рьяной заботой о Демоне. Да и не всё так страшно было. Сама лава защитила его.

– С чего бы это ей кого-то защищать? – снова удивился ангел.

– Не знаю! Все были в изумлении, когда она окутала тело Демона, превратив его в неприступный кокон.

– Видно ты, Демон, действительно нужен Сущему, раз тебя защищает сама лава. А чего вообще ты полез в этот Хаос? – с упреком, как ревностный родитель, переключился снова на меня Светоносный.

– Хотел узнать, кто я, – как-то виновато ответил я.

– Узнал?

– Нет, зато познакомился с хранителем Хаоса.

Мой ответ привёл в полное недоумение обоих заговорщиков, от чего Люцифер сел на выросший рядом с ним пузырь из лавы. Они, как по команде, посмотрели друг на друга, а затем снова принялись меня пристально рассматривать с приоткрытыми ртами.

– Ты видел хранителя Хаоса? – еле выдавил из себя Вельзевул, выйдя первым из оцепенения.

– Да. Я встретил его на берегу реки, откуда берёт начало Тьма. Он просил не убивать Князя, который оказывается – его сын, – с неким равнодушием ответил я.

– От его взгляда превращаются в пыль! Как он выглядел? – с любопытством воскликнул мой брат.

– Сын?! Это новость! – очнулся Люцифер и, перебив Вельзевула, из него посыпались вопросы. – Убить? С чего он взял, что ты его убьёшь?

– Взгляд у него действительно тяжелый и назойливый! – принялся я рассказывать, и меня передёрнуло, вспомнив пронзающий взгляд дракона. – Выглядел он, как… дракон, – не зная как описать его, ответил я. – А по поводу убийства, он объяснил, что видел это неоднократно в будущем.

– Интересно! Если Князь – сын хранителя значит, мы имеем дело снова с порождением Хаоса, – заключил Люцифер, опуская взгляд.

– Это ещё не факт! – возразил Вельзевул. – Князь никоим образом не проявил себя драконом Хаоса.

– Змей хитёр, дальновиден и мог легко скрыть своё истинное происхождение, причём замаскироваться под дракона Тьмы не так сложно, – продолжал настаивать ангел на своём утверждении, пристально посмотрев на хозяина ада.

– Мы бы заметили! – в недоумении прорычал в ответ Вельзевул, не желая соглашаться с наивностью первородных демонов, которых с такой легкостью ввело в заблуждение порождение Хаоса в случае, если Князь действительно сын хранителя.

– Все ошибаются. И это мы с тобой, Вельзевул, знаем лучше других. Вспомни моих собратьев у себя в аду, – Светоносный сделал паузу, закрыв глаза, словно вспомнил о том, что пытался забыть. – В Свете тоже ни у кого не возникло сомнений, что Князь – сын Тьмы, – с печалью в голосе произнёс Люцифер и Вельзевул опустил голову, более не собираясь возражать ангелу.

Они оба замолчали, будто затронутая Светоносным тема о его собратьях была весьма неприятной, и заговорщики старались её не обсуждать. Но именно это вскользь затронутое прошлое заставило Вельзевула признать возможную правоту ангела. Расспрашивать об узниках ада, являющихся, судя по всему, запретной темой для разговоров, я не стал, чувствуя возникшее нежелательное напряжение между братом и Люцифером.

– Чего ещё ты от него услышал? – нарушил, наконец, неловкое молчание ангел.

– Больше ничего. Зато слышал эхо гласа Творца. Ты не знаешь, как его найти? – с надеждой спросил я Люцифера, переводя разговор на другую тему.

– Эхо он слышал! – с усмешкой повторил за мной ангел, глядя на Вельзевула. – Это эхо никто не слышал! Потому как если и слышат, то это последнее, что воспринимают разумом в своей жизни. От него превращаются в пыль, из которой Творец, наверное, и создал Сущее. Тебе показалось, а если нет, то несказанно повезло, что удалось сохранить свою целостность после услышанного голоса! А где его искать? – задумчиво спросил Люцифер скорее самого себя. – Я тоже хотел бы знать, где он…

Ангела внезапно окутала печаль. Он застыл, будто превратился в мгновение ока в прекрасную статую, выточенную из кристалла, что излучает чистый ослепляющий Свет. Над нами повисло тоскливое молчание. Каждый погрузился на мгновение в самого себя. Я заметил, что тревожные мысли о предательстве меня покинули, словно Светоносный смахнул их с моего сознания своим светом. А сам, забрав мои тревоги себе, погрузился в них полностью, давая мне возможность вкусить мгновение покоя. Его глаза излучали тёплый свет, как тогда на границе, когда я впервые его увидел. Только сейчас свет понемногу угасал, создавая впечатление, что ангел нас покидает, отправляясь в неведомый мир тоски и печали, откуда уже не возвращаются.

Я снова откинулся на спину и плавно лёг на поверхность лавы, погружаясь в её теплые объятия. Она заботливо обняла, затягивая в приятную дрёму, согревая и выжигая последние остатки гнева и разочарования. И я бы уснул, если бы не громогласный бас моего брата, заставивший всех очнуться.

– Свет моих очей! – крикнул он Люциферу. – Не покидай меня! Ещё о многом надо потолковать. Да и ты, путешественник, потом отдохнёшь, – добавил он уже мне. – Чего это вы раскисли! Не время предаваться меланхолии! Надо выработать стратегию, что и как будем делать с нашими заблудшими родственниками. Будь они не ладны!

– Извини. Задумался, – произнёс Люцифер, возвращаясь мыслями снова в огненный мир Вельзевула.

Я нехотя открыл глаза, пытаясь освободиться от сладких оков дрёмы, и медленно покинул лаву. Затем расправил крылья и, уткнувшись ими в огненную гладь, уселся на таком же пузыре, что и Люцифер.

– Кстати, вы не допускаете мысль, что кто-нибудь знает о вашем тайном обществе заговорщиков? – иронизируя, спросил я.

– Откуда им знать? – заключил ангел. – Да и кому в голову придёт эта бредовая мысль, что один из правителей Тьмы сговорился с ангелом Света?

– Ну, например Тьме. Она постоянно следит за мной, – не безосновательно предположил я.

– Ты и сейчас ощущаешь её слежку? – спросил хозяин ада.

Я прислушался к себе, сосредоточившись на сущности, назвавшейся моей матерью…

– Нет, – ответил я, действительно не обнаружив на себе пристального взгляда той, что желала моей смерти.

– Это потому, что вездесущим всё равно быть невозможно, – продолжил Вельзевул. – Даже если ты в состоянии проникнуть в любые уголки вселенных, постоянно их контролировать никто не может. Каждый из нас наделён с рождения недюжинными способностями, одной из которой является умение находиться сознанием в нескольких местах и проникать во все глубины Сущего. Но никто из нас не может находиться везде и всё контролировать. А если ещё и прикрыться, что мы сейчас и делаем при помощи лавы, то вообще подсмотреть за нами становится нереальным. Мы, например, для всех, находимся не здесь, а на одном из кругов ада. Там я специально оставил наших двойников, зная, что должен прибыть Люцифер. Именно с целью скрыться от посторонних глаз, мы и находимся в этом месте, где рождается и умирает лава. Сам этот процесс колоссален по своим масштабам и силе, исходящей во время него. Поэтому нас невозможно увидеть.

– Ну а я, всё так же якобы сижу на пике скалы, на границе, – добавил Люцифер. – Мой двойник – для любопытных ангелов, находящихся в дозоре.

– Что вы задумали? – спросил я заговорщиков напрямую.

– Ничего! – заявил Вельзевул. – Кроме как помогать тебе. Это ты у нас главное действующее лицо по свержению прогнившего вселенского порядка, а мы твои помощники.

– Почему вы решили, что я стану кого-то свергать?

– Это твоё предназначение, – тихо и с некой обреченностью произнёс Люцифер. – Я уверен, что именно для этого Тьма и породила тебя. Сущее нуждается в новом порядке, при котором равновесие будет неприкасаемым.

– И кто этот порядок будет строить? – поинтересовался я.

– Мы с Вельзевулом объединились не просто на основах пророчества какого-то старика из Мира Богов. К каждому из нас приходил посланник из Хаоса, где ты побывал. Правда, не знаю, чей он посланник. Быть может, он действует по своей инициативе. Но суть в том, что он знал о нашем недовольстве правителями Тьмы и Света. Откуда? Опять таки не знаю. Может, он за нами следил. Вот он и предложил нам заняться исправлением существующей ситуации. «Что мы можем вдвоем противопоставить армиям Тьмы и Света, состоящим из бесчисленного количества воинов?» – спросил я тогда посланника. Он ответил, что наша цель защитить тебя на первых этапах твоей жизни, быть тебе опорой, и затем помочь в установлении нового порядка. Как ты это сделаешь? Он не сказал, и мы не знаем. Знаем только, что порядок устанавливать будешь ты.