Читать книгу: «Непал для братвы», страница 2
– Насчет национальности точно сказать трудно, там такая дикая смесь была из татар, южных славян, иудеев, лиц кавказских национальностей (благо Кавказ недалеко!), а генетический анализ, увы, теперь не сделаешь! Не у кого! А насчет эмира – это просто. Эмир – военное звание – вроде полковника или, может, генерала. Значит, у мужика еще и организаторский талант был! Вроде вот как у тебя. (Клюгенштейн самодовольно расправил и без того широкие плечи.) А войны там велись постоянно. Вот Хаим со своим отрядом и болтался, как… (Денис пошевелил пальцами, пытаясь подыскать соответствующее сравнение, но не нашел)… как вот ты по разборкам! А чем заняться в свободное время? Ресторанов по степи не очень много тогда было, спирт гнать еще не научились; представляешь, никаких крепких напитков не было!
Клюгенштейн еще шире открыл рот, хотел что-то спросить, но только кивнул. Денис продолжил:
– Вот и потягивали они тогдашнее винцо-то стопарями, а может, и кувшинами да насчет женского полу подумывали. Похоже, что Хаиму повезло: остался живой, на старость тоже неплохо накопил; жил себе в усадьбе, дома или в таверне, винцо попивал, а наскучит – стишок в память былых подвигов. Наверное, без дела сидеть не хотел… Вот так-то, Аркаша!
Несколько минут Глюк сидел молча, переваривая совершенно новую для себя информацию и иногда поглядывая с подозрением на Дениса, не разыгрывает ли тот его. Потом спросил:
– Может, сразу Ане сказать, чтобы она все это у себя там, в гимназии, и выложила?
– Не стоит, – Денис закурил сигарету и посмотрел на то, как рассеивается струйка дыма, – не поймут. Когда книжка выйдет – она так и называется «Эмир Хаим. Рубай», пусть почитает*. А сейчас на этом Омаре столько людей кормится, вон, каждый год неизвестно где его четверостишия отыскивают, что кому хочешь жизнь испортят, особенно детям. Судьбу сломать – это у них не задержится. У нас в универе мадам Вырожеикина за сомнение, что не там запятую обнаружила, студентов выгоняла, а тут тема хлебная, поездки заграницу, диссертации, симпозиумы. Гуманитарии, они думать логически не горазды, а гадости делать – хоть куда, если малейшая угроза им будет. А мочить или еще как бороться с ними – невозможно. У них там и крыши свои есть, и разборки, только на уровне поросячьего визга. Лучше не лезть – измажешься.
– Ладно, – Клюгенштейн все же прислушался к разумным доводам, – я с Гоблином побазарю, если чё надо помочь эту книгу издать – вопросов нет, сделаем по самому высокому классу.
– Вот это ты правильно решил, – заключил Денис.
* * *
В полшестого мобила у Дениса исполнила начало мелодии «Мост через реку Квай», и на дисплее высветился телефон шофера Антона Павла Расскаусса. Сообщение состояло из одного слова «Жду». Денис быстро сбежал к подъезду, где его уже ждал трехсотый «Лек-сус» цвета импала (по зеленоватому с отливом оттенку шерсти редких африканских антилоп) с абсолютно невозмутимым шофером Павлом. На самом деле его звали Паулюс, был он из рижского ОМОНа, прославился своей принципиальностью при защите телебашни от прибалтийских наци, был объявлен в розыск (естественно, с подачи из-за океана) правительством свежеобразованной прибалтийской «бананоторгующей» республики, и в итоге осел в Питере. Антон высоко ценил его хладнокровие, безукоризненную езду, исключающую какие-либо недоразумения на дорогах, и точность при выполнении заданий. Денис кивнул Павлу, получил благосклонный кивок в ответ и без десяти минут шесть был уже в приемной офиса Антона.
Встреча происходила в абсолютно несвойственной для ее участников – Антона Антонова и Дениса Рыбакова – манере. Время было более чем позднее, Светочка – секретарь Антона уже трижды приносила им очередные джезвы с кофе, приготовленным по особому, только ей ведомому древнему армянскому рецепту; сопровождая кофе фруктами и специальным сыром, она с некоторой тревогой следила за слишком уж затянувшейся беседой. А поговорить было о чем.
– Понимаешь, Денис, – уж в который раз просматривая сложные ломаные линии на экранах персоналок, говорил Антон, – вот тут по твоему совету я провел экстраполяцию некоторых видов нашей деятельности. К сожалению, твои достаточно пессимистические прогнозы подтверждаются. Пока, правда, доходы вроде бы держатся на прежнем уровне, пацаны заняты и, в общем, довольны. Но если взглянуть вперед на год-два, то начнется падение наших «акций» – сначала понемногу, но потом с солидным ускорением, а остановить этот процесс, увы, не получается… Я вводил разные поправочные коэффициенты – и хоть бы что! Сейчас существенную часть доходов составляют как бы неожиданные, нестандартные операции, типа случайных денег, как с Сашей Носорогом, или макетом взрывного устройства. Но постоянно надеяться на такое вряд ли разумно, да и проводить такие темы становится все труднее. А с барыгами – вообще полный отстой! Крупняк подметает их, только держись! Из тех, с кем работаем последние десять лет, практически никого не осталось, да и дела сейчас во многом делаются по-другому.
– Я ведь тебя еще два года назад предупреждал о возможных трудностях, – вступил в беседу Денис – Хорошо, что ты послушал и перевел часть дел в легальный бизнес, а то сейчас сидели бы за пустым столом и дрожали от каждого звонка в дверь. Это вначале была полная вольница, а сейчас, как говорит мой папик, изменились граничные условия. Крупный бизнес меж собой все поделил, делать там нечего, вот он и подминает под себя всякую шушеру – тех, кто нашими основными клиентами являются, а им, знаешь ли, теперь нужен почет и спокойная жизнь. Отсюда и законы осмысленные, то бишь, как бы выгодные для государства, начали через Думу пропихивать, вроде совесть в них заговорила. А сие есть всего лишь голый расчет. И драки за собственность уже идут на другом уровне. Обходятся, как говорил один мой знакомый еще из коммунистического прошлого, без «летательных походов». А лучше завалить конкурента через прокуратуру и потом, подобно шакалам, своевременно растащить бесхозную собственность, вроде как с Ходорковским поступили.
– Но должен же быть какой-то выход? – спросил Антон.
– Конечно… – Денис задумчиво поглядел сначала на экран компьютера, потом на пустую чашечку кофе. В этот момент, будто бы предугадав его желание, осторожно постучав в дверь, вошла Света с дымящимися джезвами.
– Ну, ты прямо волшебница, – улыбнулся Денис, – только, наверное, эта чашка уж действительно последняя. А то спать неделю не сможем. Спасибо тебе большое.
Света улыбнулась и исчезла.
– Конечно, – повторил Денис, – выход есть. Я тут дополнительно с серьезными людьми побеседовал, почитал кое-что, естественно, разъяснения получил, подумал и пришел к заключению, что надо стратегию менять. Сейчас что становится основным источником легкого дохода? Во-первых, контроль отраслей добывающей промышленности – нефть, газ, лес и так далее. Во-вторых, контроль распределения государственных денег. Ну, по первому вопросу нам особо ничего не светит, там такое профессиональное беспардонное ворье сидит и уже такие бабки поимело, что раздавит любого. По второму вопросу – тут надо чиновниками быть, что для нас нереально. Ты же сам знаешь, какие там нравы – только за себя! Продают и перекупают, глазом не моргнув. (Антон тяжело вздохнул и понимающе кивнул.) Лозунг «Деньги решают все!» Мы по сравнению с ними белые и пушистые.
Так что практически оба эти пути для нас неприемлемы. А быть у них в холуях не хочется…
Но есть и третий путь, пока ими еще не монополизированный. Это создание каких-либо консорциумов (или подобных структур) для реализации хотя бы фиктивно крупных международных проектов, особенно экологически эффективных или социально значимых, финансируемых Международным Валютным Фондом.
– Я что-то не понял, – прервал монолог Дениса Антон, – для таких проектов ведь надо задействовать кучу всяких научных институтов, производств, правительства заинтересовать, в печати всякие умные вещи опубликовывать, нелегко все это!
– Конечно, – согласился Денис, – новое дело начинать всегда трудно, но на старом багаже, ты же сам сказал, далеко не уедешь. Вот и приходится выбирать или дело и риск, или все по-старому и малообеспеченная старость с возможностью ограничения в правах! И рукавицы шить, как некоторые излишне строптивые, а может, по молодости и лес валить в районе Магадана пошлют. Чтобы воздухом чистым дышать!
– Ладно, – заключил Антон, – какое-то время у нас еще есть (Денис кивнул головой), хорошо хоть заранее озаботились. Недельки две подумаем, прикинем, братков занять чем-нибудь надо, а потом главное перестроить на «новые рельсы».
Антон проводил Дениса до машины, на которой невозмутимый Павел вернул его, откуда взял.
* * *
Следующие две недели оказались весьма насыщенными. Пока братков особенно не тревожили, ну, иногда для моральной поддержки кого-то брали с собой, чтобы их личности как-то примелькались новым деловым партнерам, да и для братков не стала неожиданностью перемена рода деятельности, что могло привести к глубоким душевным травмам или неконтролируемым запоям, что в свете новой ситуации было нежелательным.
Антон с Рыбаковым и Стоматологом неторопливо катили по Малой Морской. Надо было перетереть одно важное дело с остановившимися в «Астории» зарубежными партнерами, но буквально за пятнадцать минут до встречи те по мобиле сообщили, что попали в пробку из-за аварии, стоят на Троицком мосту и очень извиняются за возможное опоздание.
Антон слегка ругнулся, но весь график, тем не менее, оказался сбитым. Правда, других особо срочных дел на эти пару часов не было, а разговор предстоял важный, да и янкесы улетали вечером.
Встал вопрос, чем занять ближайшее время.
– Ну, пока гиббоны (сотрудники ДПС – Автор.) разрулят обстановку, пройдет, я думаю, час, не менее, – рассудительно заявил Рыбаков-младший, поглядывая в окно, – вот денежку срубить – это у них со скоростью, опережающей скорость их собственного визга, – это больше трехсот метров в секунду; с такой скоростью из револьвера Стечкина Р-92 пуля летит, – добавил он, повернувшись к Стоматологу.
Стоматолог важно кивнул, он этот револьвер уважал.
– Правда, направление только к себе они понимают. А чтобы порядок навести, тут как сонные мухи в осенний день. Только по рациям и верещат, доклады начальству делают.
– Да ну их на хрен, – миролюбиво сказал Антон, – заедем куда поблизости, светиться в «Астории» нам ни к чему, будто они нам нужны, а не мы им. И так уважение проявляем – на их как бы территории говорить будем. Тут где-то индийский ресторан есть, может, посмотрим?
– О! – вдруг встрепенулся Денис – Вон куда-то мой предок с умным видом чешет.
Стоматолог оживился.
– Слушай, Диня, может, подцепим его, побазарим, я ему пару вопросов задать хотел, да вот как-то не складывалось, а сейчас в самый раз. Они проехали немного вперед, остановились. Денис и Антон, чтобы слегка размяться, вышли из машины и стали поджидать Александра Николаевича. Рыбаков-старший, как всякий весьма близорукий человек, видел только то, что происходило непосредственно прямо перед ним, да и то не очень отчетливо, поэтому вид у него был несколько величественно-отрешенный; на все прочее он, естественно, не обращал внимания. Только подойдя вплотную к двум фигурам, стоящим точно на его пути, он в одной из них узнал своего отпрыска. Рыбаков-старший радостно похлопал Дениса по плечу, пожал руку Антону и поинтересовался, как они его нашли.
– Да мы тебя вообще-то не искали, – ответил Денис, – так, случайно ехали на встречу, да не сложилось; вот, появилось немного свободного времени, думаем, что делать.
– Как что делать? – удивился Рыбаков-старший. – Вы хоть помните, когда ты и Антон Борисович в Исаакиев-ском соборе были?! А там за последние несколько лет многое восстановили, да и новые экспозиции открыли; хотите, покажу? Я как раз туда иду согласовывать один совместный проект.
Антон последний раз был там еще школьником и помнил, что что-то висело, качалось, сбило спичечный коробок, но зачем, почему и какое это все имело отношение к вращению Земли, он не очень представлял, так как увлеченно перешептывался с самой противной девчонкой из класса.
– А что, это очень хорошая мысль, – одобрил Антон. – Янкесы подождут, ведь и ты (он посмотрел на Дениса), наверное, тоже не так часто там бываешь?
Денис вздохнул и обреченно кивнул.
После «знакомства» с сокровищами музея истории религии и атеизма он начал питать искреннее, правда, не совсем бескорыстное чувство любви и даже какого-то альтруизма к еще сохранившимся в музеях ценностям.
– Заодно просветим и Стоматолога, – добавил он.
– Вот и хорошо, – одобрил Рыбаков-старший, – а то у вас все какие-то дела, тут хоть немного отвлечетесь. А Станислава Алексеевича, по-моему, вы совсем загоняли, – Александр Николаевич, обладая профессиональной памятью преподавателя, всех друзей Дениса называл по имени и отчеству и только на «вы». Сначала они чувствовали себя как-то неловко, но потом поняли, что подвоха здесь нет, и успокоились.
Ну не может человек по-другому!
Они подошли к гостеприимно распахнутой двери «Chevrolet» цвета пены шампанского (такой цвет вообще-то для наших машин не полагается, но чего не сделаешь себе в усладу!), за которой в очередь уже стояла пара троллейбусов, милицейская машина и всякая другая шелупонь, но почему-то никто изрядного нетерпения не проявлял. Особенно менты, с умным видом якобы высматривающие, что-то по сторонам. Стоматолог радостно приветствовал Рыбакова-старшего, максимально подвинулся (насколько позволяли габариты братка), и машина подъехала ко входу в музей, освободив тем самым Малую Морскую для движения нормальных граждан.
Александр Николаевич поздоровался с администратором, тут же предложившим экскурсовода для уважаемых гостей, вид которых как-то не особенно идентифицировался с образом искусствоведов. Рыбаков поблагодарил и вежливо отказался, объяснив, что эту экскурсию он доверить никому не может и проведет ее сам.
– А чё, твой папаня по любому музею может вот так запросто все рассказать? – тихонько спросил Стас у Дениса.
– Конечно, ведь музеев серьезных у нас наберется не больше двух десятков, а экспонатов всего несколько миллионов, так что запомнить легко, – ответил Денис.
– Ну, блин, вообще, – с уважением прошептал Стоматолог, – я так как-то однажды в музей зашел, послушал – ничего не понял, экскурсовод все бегом да пальцем показывает то туда, то сюда; совсем запутала, коза кривоногая…
– Думаю, сейчас все будет не так, – философски заметил Денис – Я ведь тоже тут не все знаю. Исаакиевский собор на всех оказывает какое-то умиротворяющее впечатление. Особенно когда никуда торопиться не надо и на любой вопрос можно сразу получить понятный и исчерпывающий ответ.
Для всей компании, включая Дениса, многое просто было ранее неизвестно, например, то, что Исаакиевский собор никогда церкви (как организации) не принадлежал, а был федеральной собственностью, и до революции туда вообще без специальных пропусков не пускали. Что строился собор на деньги, выделенные «на строительство и содержание Балтийского флота». Что только в этом соборе по указу Петра I давали присягу на верность России «чины Адмиралтейства и Балтийского флота», а колокольный звон в Петербурге во время религиозных праздников начинался только после первого удара большого (31-тонного) колокола Исаакия, который особенно красиво звучал в районе современных Купчино и Пулково.
– И во сколько же обошлось казне строительство этого чуда? – спросил практичный Стоматолог, видимо, прикидывая построить что-то подобное на участке в десяток гектаров, который он недавно с соблюдением всех законов приобрел.
– Более двадцати трех миллионов рублей с учетом того, что корова стоила в пределах десяти-двенадцати рубликов, – ответил Александр Николаевич. – А вообще-то это вопрос не такой простой. В России ни одно дело не обходилось без нарушения закона – как издревле, так и сейчас.
Троица согласно закивала головами. Уж кому-кому, а им это было хорошо известно из повседневного опыта.
– Вот в начале строительства – молодой (около двадцати пяти лет), гениальный художник, но не строитель, к тому же француз – Монферран был назначен главным архитектором строительства, кстати, в комиссию по построению, возглавляемую лично императором, входили все силовые министры, чтобы отмазок не было, что, мол, приказа не послушались. Правда, в России и министерство всего-то и было девять штук, например, в МВД (лица Антона и Стоматолога приобрели серьезно-заинтересованное выражение) входило и сельское хозяйство, дороги, почта, в общем, все, что внутри страны. Всего жандармов со всем руководящим аппаратом было не более пяти тысяч человек, и ведь неплохо справлялись, это Пестель-придурок предлагал довести их численность до пятидесяти тысяч, если бы декабристы победили, но, слава Богу, такого тогда не произошло. Ну вот, самое дорогое – фундамент; строить начали, года через три – финансовая проверка. Смотрят: потратили восемь миллионов, а счетов только… на пять с небольшим! Шум, естественно, стройку прекратили, стали проверять, Монферрана отстранили, но подписку о невыезде не взяли, нормальные все-таки люди были. Он в Европу полгода ездил, смотрел лучшие соборы, многому, конечно, научился. А у нас, как всегда, слишком заметные люди в этих денежных делах замешаны были – все министры и родственники царствующей особы; замяли, конечно, может, денежки и перераспределили. («Само собой, – понимающе заметил Антон. – Это у нас легко делается!»)
– Вот именно,– продолжил Рыбаков-старший, – а тогда, кстати, еще очень разумная система была. Если ты выигрываешь торги на работу (тендер по-нашему), в Комиссию по строительству процентов десять в виде «отката» отслюнивай, зато больше – никому и ничего, брали «по чину»; впрочем, и в советское время за этим строго следили.
Для Стоматолога это было большим откровением.
– Ну, блин, во разумную систему придумали, а тут каждый раз только и стараешься допереть, где тебя обмануть собираются, половину времени на это тратишь, – воодушевленно высказался он, – да все равно каждый раз подлянку или тебе, или партнеру стараются устроить. Иногда аж паяльник не помогает!»
Рыбаков-старший на секунду замолк, пытаясь соотнести паяльник и строительство Исаакиевского собора.
– Средства электронного наблюдения не всегда качественные, приходится подпаивать дополнительные элементы, – бархатным голосов разъяснил Денис, незаметно, но ощутимо ткнув – на всякий случай – кулаком Стаса. Тот мгновенно замолчал, но какие-то смутные соображения у него явно появились.
– Продолжаю, – Рыбаков-старший показал на роспись под главным куполом, – по теме разговора. За эту картину «Торжество Богородицы», кстати, самую большую в мире (более 700 квадратных метров) и написанную вручную кистью, Карлу Брюллову, тому, кто «Последний день Помпеи» нарисовал (все согласно кивнули головой), должны были заплатить более трехсот тысяч рублей. А отстегивать ни за что ни про что тридцать тысяч ну никак не хотелось. Так ему не давали приступить к этой работе более полугода, – какие только преграды ни делали – то леса не поставят, то рамы со стеклом не подвозят, то не так поверхность стен подготовят. А он тоже на принцип пошел: «Удавлюсь, а платить не буду». Ну, опять же, как в России можно действовать? Только по блату! (Троица согласно кивнула головами). Хорошо, у Карла был прямой выход на семью Николая I. Ну, он продавил эти дела, и в результате появился, пожалуй, единственный за всю историю России указ императора, конкретно запрещающий брать эту взятку. Чинодралы обалдели: всегда брали, а тут нет, но супротив Императора не попрешь! Вроде бы послушались, но гадить не перестали, то оставят в перегородке открытыми рамы, чтобы мраморная пыль на светлую краску оседала, то именно под куполом начнут варить смесь для пропитки стен, а это охра, олифа, масло, скипидар и еще куча всякой дряни. Карлуша попытался жаловаться, но бесполезно, всегда можно техническую необходимость обосновать. Так он поработал около года, получил болезнь типа силикоза легких, поехал лечиться в Италию, где и умер, не дожив и до пятидесяти лет. А заплатил бы взятку и жил спокойно!
– Я эту чиновничью сволочь вот своими руками бы давил, – Стас сжал кулаки до повеления суставов и аж ощерился. – Сколько с ними ни пытаешься договориться по-хорошему или даже за цену разумную, все равно на мелочи, но скособочить хотят. Иногда придешь, вроде все обговоришь, подпишешь бумаги какие своей ручкой, только отвлечешься или отойдешь куда, а ручки уже нет. Так что я шариковых теперь целый карман ношу. С ними ваа-ще без на… (он подозрительно взглянул на Дениса)…без посредника базарить – пустое дело. А этих, которые художника довели, мочить надо бы без разбора.
Стоматолог, будучи также еще на школьной экскурсии в Эрмитаже, картину «Последний день Помпеи» видел и запомнил. Правда, по простоте душевной он считал, что это что-то из времен то ли Первой, то ли Второй мировой войны и иногда подумывал поиметь с нее копию схожего размера (лучше, конечно, саму бы картину, но, трезво поразмыслив, решил, что это слишком хлопотное дело), когда соответствующий дом под нее построит.
– В ваших словах, Станислав Алексеевич, есть рациональное зерно, – несколько отвлекся от темы Рыбаков-старший, – в Китае один из императоров попробовал провести в жизнь эту идею и за взятки и за приписки приказал без суда и следствия казнить провинившихся чинов ников, благо и силы для этого были, да и китайцы, уж насколько народ терпеливый, а невмоготу стало – восстание за восстанием шло. В день, таким образом, до четырех тысяч чиновничьих голов рубили. Через полгода император решил проверить результаты своей инициативы.
И что же?
Число чиновников не уменьшилось, видимо, каждый считал себя умнее других и что уж он-то воровать будет по-умному. А доход казны не увеличился. И понял император, что «мочиловка», как вы ее себе представляете, – метод бесперспективный, и указ свой отменил. Так до сих пор никто ничего и не придумал.
– Кстати, а вы знаете, откуда пошло слово «рэкетир»?
Все удивленно подняли брови, вроде бы иностранное что-то.
– Это слово тоже у нас в Питере появилось. В 1722 году Правительственный сенат по указанию Петра I ввел официальную должность «генерала-рекетмейстера», в обязанность которого входило разбирать все жалобы на чиновников и сурово их наказывать. Только пустое все это дело оказалось (Рыбаков-старший горько вздохнул), ибо через полгода этого рекетмейстера с потрохами купили. Так он со всем своим штатом чиновникам служить и стал… Нет, уж, за что у нас государство ни возьмется, все только испортит! Бардак в головах внешними усилиями не ликвидировать, а вместе с головой, как показывает китайский опыт, тоже не получается.
– Так что? Рэкет у нас в законе, оказывается! – изумился Стае – Так что же тогда нам житья не дают?!
– Думаю, что рэкет сейчас принят за основу любой государственной деятельности, так что конкуренцию со стороны независимых структур власти постараются задавить в зародыше… Надеюсь, к вам, друзья мои, это отношения не имеет? – неожиданно заметил Рыбаков-старший.
– Конечно же, нет, – с пафосом ответил Антон. – Мы – честная посредническая фирма, только-только на жизнь зарабатываем (он жалостно вздохнул и посмотрел на ближайшую икону), но, естественно, интересы свои стараемся как-то защищать.
Стоматолог радостно закивал головой, видимо, вспоминая характерные способы этой самой защиты.
– Я хотел бы еще показать вам один интересный момент, – предложил Рыбаков-старший, – посмотрите на две модели куполов. Одна из них – купол Исаакиевского собора, изготовленная полтора века назад, а вторая – недавно.
– Дак это же Капитолий американский, – с удивлением заметил Стоматолог. – Я там на экскурсии был, когда одно дело с янкесами перетирали. Правда, буфет у них хреновый, да и все время подгоняют, все «плиз» да «плиз» и рукой на выход показывают. Хотел я одному особо настырному «негативу» по соплям дать, но партнер – бывший наш, как-то меня отвлек, а потом объяснил, что лучше тут с ними не связываться, а то и срок сразу схлопочешь за антиамериканскую деятельность, да и не поймут все равно. Одноклеточные, блин!
– Вот именно, Капитолийский в Вашингтоне, – продолжил Рыбаков-старший. – Сижу я как-то, смотрю последние известия по ящику про Америку, и возникают у меня какие-то ассоциации. Вроде бы что-то очень знакомое. Ну конечно, полез в архивы и что же? Оказывается, когда их «демократия» победила в 1864 году, кстати, с нашей помощью, но это отдельная тема, решили они строить Капитолий, и главный архитектор Вальтер (немец) решил, не мудрствуя особенно, использовать опыт строительства Исаакия и запросил чертежи у нас, которые, конечно, и были высланы. Янкесы, как всегда, постарались чужое за гроши получить. Только почтовые расходы, ну и за копирование, наверное, что-то заплатили. Я сравнивал чертежи – большинство размеров в основном совпадают, разница иногда доходит до трех процентов и все! Написал я по этому поводу статью, народ с интересом воспринял. Когда было триста лет Питеру, и Лора Буш посетила Исаакий, она была невероятно изумлена, когда ей про это дело рассказали. С ней был директор Библиотеки Конгресса, она велела ему этот вопрос изучить, и у нас тут даже проводился по данной теме международный семинар, правда, меня пригласить на него как-то забыли. Но я не в обиде, кто-то работает, а кто-то на этом кормится, история потом всех на свои места расставит. Единственно, когда я здесь бываю с американцами, я им объясняю, что вся их демократия «крышуется» нами как в переносном, так и в прямом смысле – чтобы нос не задирали. И что удивительно: янкесов почему-то это приводит в телячий восторг!
– А нельзя ли с них состричь капусты сейчас за использование нашего «ноу-хау», – переведя все в практическую плоскость? – спросил Стоматолог. – Мы с братанами нужную поддержку благому делу всегда бы обеспечили.
– Увы, на сие рассчитывать не приходится, – подумав, ответил Александр Николаевич, – тогда и законы другие были, и срок давности дела больше века. Правда, есть одна любопытная зацепочка. У нас проходит выставка «Настоятели Исаакиевского собора»; так вот, при подборе документов оказалось, что первый настоятель 1858–1860 годов был то ли моим однофамильцем, то ли родственником отдаленным; очень крутой мужик, за что и назначили его первым настоятелем Кафедрального собора России. Так что если встанет вопрос о приватизации собора, тут есть за что побороться.
– Ну, круто! – Стае обратился к Денису. – Если что, мы всех на уши поставим, ради такого дела никаких сил не пожалеем! Заодно, кстати, можно таким образом, и грехи замолить… если они у нас вдруг обнаружатся.
– Да не хочется мне с этим связываться, – ответил Денис – Ты подумай, сколько будет стоить его содержать, тут в трубу вылетишь со свистом. У меня и без этого дел хватает.
В этот моменту Антона загудел мобильник. Посмотрев на номер, он сказал:
– Приехали голубчики, ждут нас, а вам, Александр Николаевич, большое спасибо, полтора часа вы на нас потратили, а впечатление такое, что институтский курс по истории Петербурга прослушали. Прямо чего-то хочется сотворить этакое. Вы, если что надо, обращайтесь к нам, во всем поможем.
– Очень рад, что вам понравились мои рассказы, заходите ко мне и в Эрмитаж, когда время будет. Атак, пожалуй, все же одна просьба будет (он хитро посмотрел на Дениса). Вот сей товарищ редко домой к нам заходит, все ссылается на дела, проведите среди него воспитательную работу.
– Это запросто, – ответил Антон. – Пристыдим, отведем, проконтролируем, а то ведь и «остракизму» подвергнем (он подмигнул Денису).
– Само собой! Конечно! – подобострастным голосом Олега Табакова закончил Денис – А теперь – пока, действительно дела ждут.
– Когда были проведены первые предварительные переговоры с иностранными партнерами, выслушаны соображения Толи Нефтяника и Гугуцэ, перспективы стали представляться более оптимистичными. Антон позвонил Денису и сообщил, что завтра на десять утра, пока народ не разлетелся кто куда, он наметил общее собрание «мозгового» и «силового», как он выразился, коллектива и просил Дениса тоже подъехать.
– Завсегда с удовольствием, – ответил Денис.
– Вот и славненько, завтра к полдесятому Павел за тобой и заедет, – заключил Антон.
– Денис проснулся рано, организовал себе кофе, минут сорок погонял Ричарда в зеленой зоне напротив дома, пока тигровый бульдог не высунул язык и не попытался прилечь отдохнуть; потом принял легкий душ и ровно в половину десятого вышел из подъезда. Ксения, не привыкшая к подобным подвигам, преспокойно спала, прекрасно зная, что муж раньше, чем вечером не появится.
Павел уже ждал.
Быстро и без приключений подъехали к офису, так что оставшиеся десять минут Денис потратил на общение с уже собравшимися братками. Пожалуй, впервые почти все уважаемые бригадиры собрались вместе. Часть народа покуривала, немножко заинтригованная столь масштабным мероприятием. Если бы не цивильная форма одежды, собрание бы больше всего походило на олимпийскую сборную СССР, чем, в сущности, оно и являлось. Для желающих фырчала кофеварка и стояло несколько подносов с бутербродами, но особого ажиотажа это не вызывало; так, иногда, кто-то лениво пожевывал бутербродик с икоркой или буженинкой.
В десять все дружно повалили в конференц-зал офиса, где проходили самые многочисленные собрания бригады или прилюдные показательные «порки» наиболее обнаглевших барыг – в качестве своеобразного мастер-класса. Антон сел во главе Т-образного стола, вдоль которого разместились еще человек двадцать. Остальные засели за двухместные столы по стенам кабинета. Мебель была заказана с учетом габаритов братков, а размещались они, в основном, исходя из роста: те, что пониже, сидели поближе, а которые повыше – подальше. Получалось очень демократично, и наблюдался даже этакий «шарм» и некая гармония, как в древнеримском амфитеатре.
Денис традиционно сидел слева от Антона за боковым столиком, один или с Эдисоном. Пока все рассаживались, он позволил себе расслабиться и дать волю воображению. Уж очень это все смахивало на заседание правительства, коим нас почти ежедневно потчуют по ящику. Единственно, не хватает атрибутов власти и большого портрета президента. Денис задумался: а что если бы действительно поменять местами сии собрания? Наверное, никто особой разницы не почувствовал, окромя того, что у братков было больше жизненного опыта, да и знания русских реалий. Пожалуй, поболее здравого смысла во всех решениях проявилось, да и проводились бы они куда эффективнее, особенно в сфере наведения порядка!
