Читать книгу: «Там внизу много места», страница 5
Слышится шум барабана. Стоп! Не было никакого барабана в 1991.
Парк недалекого будущего, возможно, не нашей ветки реальности
По парку идет проповедник и стучит в барабан. И вещает:
– Прикоснитесь к новой церкви Экстрапианизма! Никакой мистики! Никаких непонятных ритуалов! Как говорил наш предтеча: «Там, внизу, много места!»
А ведь пора. Смотри-ка, наконец-то пришел Пётр.
Давненько не виделись, н-да, постарел. Что, запрещают чиновникам омолаживаться? Или сами боятся потерять вышколенность лица? Вдруг начнет выдавать в свет неразрешённую мимику с непривычки? Проще со старым жить, чем новое школить? Ну что ж, пора, Макс.
– На чьей машине подъехал, Петя? Хахаля?
– Не смешно, Макс. Но если ты интересуешься: за нами не следят. Это частный разговор.
– По поводу федерального преступления первого ранга?
– Макс, брось хорохориться.
– Петь, ты в своем ведомстве теперь какой комитет возглавляешь?
– Какая разница?
– Нано в названии есть?
– Слушай, давай введем запрет на эти два слога. А то и так скоро любое слово будет на букву «н».
– Не-неприличная буква.
– Макс, ты должен пойти и сдаться. Явка с повинной…
– Слушай, а как ты меня вычислил? Ведь меня обнюхали с ног до головы. Я лишней молекулы с собой не занес.
– Оперативные методы, Макс, состоят не только из технических спецсредств. Следы оставляют все.
– Парша – твой агент?
– Тогда бы, Макс, я перехватил бы тебя на входе.
– А чем перехват отличается от звонка?
– Зачем тебе наличные, Макс?
– Деньги всегда нужны, Петя.
– До этого же как-то обходился?
– Бог помог. Да я и неприхотлив. Из квартиры редко выходил. Книжки читал.
– Какие книжки?
– В последнее время одну.
– Какую?
– Во все времена люди читают одну и ту же книгу.
– Наличные в наше время нужны только, если собираешься купить нечто противозаконное. Они имеют хождение только среди преступного сообщества.
– Я не преступник, Петя.
– Ты же не маленький, Макс, понимаешь, что любые деньги вне федерального контроля – бомба замедленного действия. Деньги в кармане – это предпосылка преступления и пособничество террористам.
– Я с собой покончить хочу, Петя.
– В чем дело? Идешь в криптоцентр…
– Я совсем хочу. Без каких-либо реконструкций. Вот ты скажи. Зачем этим постгуманистам наши чувства?
– Понимаешь, Макс, когда ускоряешь проводимость нейронов…
Им что, мысли не только ускоряют, но и подтесывают? Как лица? Что за страсть читать лекции?
– Им наши чувства нужны, потому что своих нет, Петя?
– В общем, да. У них всё слишком просто, без нюансов.
– Так вот, Петя, я хочу, чтобы мои надежды и страхи были связаны только со мной и ни с кем больше, ни с какой технологией. Полежишь в анабиозе, а там новый бум начнется на совков. И будут наши саркофаги вскрывать и сладкое себе добывать.
– Ну ты и проблему себе выдумал.
– Мою проблему не отложишь, её надо решать сегодня, пока не поздно. Пока техника не убежала чёрт знает куда.
– Что ты им сегодня продал, Макс?
– Наш первый день знакомства. Помнишь?
– Помню.
– Может, отпустишь меня, Петя? Слежки же нет. Никто не узнает.
– Государственный чиновник моего ранга раз в году проходит ту же процедуру, что проделывали с тобой сегодня.
– И?
– Вся динамика эмоций всплывет. А карту на меня давно завели. И сразу станет ясно, что близкий мне человек совершил преступление, а я ему помог.
– Мало близких, Петя?
– Я вдовец. Думаешь, у меня много знакомых с детства? Вычислят на раз.
– Хреново.
– Хреново.
– А будет ещё хреновее, Петь. Я совсем не понимаю нынешних.
– Это ты в колодец залез. И не видишь ничего вокруг. Люди как люди. Как во все времена.
– Из колодца отчетливее видны звёзды, Петя. Даже днём.
– Зачем тебе деньги, Макс?
– Не знаю. Пистолет бы достать.
– Сейчас – лучше огнемёт. И то никакой гарантии. По атомам соберут.
– Зачем вам это надо?
– У нас же гуманное государство: ни одному не дадут пропасть. Каждому обеспечена даже малейшая возможность на жизнь. Пусть в будущем.
– А «серая топь»?
– Страшилка это для детей. На фига кому-то маленькое говно, которое способно только на то, чтобы из всего сделать только такое же говно?
– Мало ли в мире самоубийц?
– Нет в этом никакой выгоды. История ядерного оружия доказала, что никто не решится сделать миру окончательный «кирдык». Никто не будет выпускать джинна, способного через несколько дней съесть всю планету, в том числе и хозяина.
– Твой сын где сейчас?
– Закончил Мориса Тереза. Сейчас на стажировке в Китае. А твой?
– Выпустился из Бауманки. Сейчас на эРЖеДэ горбатится.
– Не думаешь, что для него это будет ударом?
– Давно вместе с ним не живём. Со второго курса. Отдельный такой человек.
– Дети ведь держат нас в этой жизни.
– Пока не выросли. А после готовятся нас хоронить.
Хорошо их готовить стали. Господи! Как же хочется ему признаться во всём. Вот только боюсь, в открытом бою с ним не совладать. Любитель против профи должен бить исподтишка.
– Значит так, Макс, сейчас мы пойдём к ближайшему участку, и ты напишешь явку с повинной. Думаю, в качестве наказания можно попросить анабиоз.
– Жизнью после смерти меня соблазняешь?
– А как ещё можно соблазнить самоубийцу?
– А помнишь, как здесь она выбрала тебя? Хреновыми мы оказались пажами, Петя. А я другом.
Ранняя осень 1985 года.
В темном подвале под конусом света из люка стоят Пётр и Максим с портфелями.
– Пошли,
– Куда?
– Дальше в подвал.
– Зачем?
– Выйдем через торец. Со двора не заметят.
– А дальше?
– А дальше через Бруски пойдём, Петя.
– Какие Бруски?
– Там, где бараки.
– А что, там Хрип не ходит?
– У нас с ними война. Они – аборигены. А мы – пришлые. Главное – ни звука. И не оставлять следов.
Мальчики идут по темному подвалу. Вскоре подвал становится сырым и темным, но впереди уже пробивается полоска дня. Вот и лаз. Школьники выбираются наружу и быстро идут через район, где большинство домов – это двухэтажные бараки.
– А почему ты за меня вступился, Максим?
– Дурака свалял перед Танькой.
Новоиспеченные друзья поворачивают за одну из построек и натыкаются на группу подростков, которой верховодит Хрип.
– Привёл? – обратился предводитель к Максиму. – Не ждал.
–Кто привёл? – недоумевает Петя. – Кого привёл? Макс?
Максим прячет глаза. К ним подбегает Жбан.
– Не ссы, братки. Это порядок такой. Прописка есть прописка.
– Пётр с Максимом оглянулись. Два десятка разнокалиберных подростков с палками, ремнями и прочими подручными средствами, переминаясь с ноги на ногу, томятся в тревожном ожидании.
– Чего зеньки зазря ломаете? – командует Хрип. – Быстро ломайте штакетник!
Максим с Пётром подходят к небольшому изрядно поредевшему забору и начинают выламывать оружие и себе.
– Не дрейфь, малолетки, – подбадривает Жбан. – Всем прописку сделаем!
Из дальнего угла вывалилась толпа других подростков, одетых, несмотря на теплую погоду, в телогрейки.
Парни, не ссать, – напутствует Хрип. – Бить сразу в морды.
Две подростковые кучи смешались в безликую массу. Шум дреколья превращается в барабанный стук.
Барабанов тогда не было! Откуда?
Парк недалекого будущего, возможно, не нашей ветки реальности
По парку опять идет проповедник и стучит в барабан. И вещает:
– Там внизу много места! Но везде действенны пять столпов Экстрапианизма! Безграничное Расширение! Самопреобразование! Динамический Оптимизм! Интеллектуальная Технология! Произвольный Порядок!
Максим встает со скамейки.
– Давай-ка обнимемся, Петя, в последний раз. Как в старое доброе время.
Мужчины начинают обниматься, и тут Максим явно отрепетированным движением нажимает на нужный позвонок. Секретный чиновник второго федерального ранга обмякает стремительно, будто всю жизнь этого ждал. Напавший оглядывается.
Против лома нет приема, особенно когда его не ждёшь. Слишком близки мы к своим друзьям детства. И уже давно простили им обиды и мелкие предательства. Жалко, Петя не всё успел рассказать. Даже если друг детства под завязку напичкан на… (чёрт, договорились же) маленькими помощниками – реаниматорами, выведут они его из прострации только минут через пятнадцать.
А ведь не соврал Петенька – никто из кустов не ломанулся к новому федеральному преступнику. И звёзды не закрыла шумная винтокрылая машина, разгоняя мрак дубинкой прожектора и приминая листву окриком: «Не двигаться! Внимание!». А Максим кладет своего друга детства на землю и выпрямляется. Смотрит на часы. Начинает вынимать из своего кармана свои вещи и осыпает ими поверженное тело.
Так, двенадцать минут в запасе точно есть. Люди более постоянны в своих чувствах, чем думают. А ведь просчитал я тебя, Петенька. Так, кто у нас профи? Куда же я их спрятал?
Максим идет к дереву и трясет ветки, с одной из них падают моторолики. Н-да, мертвецов мы оживлять научились, а вот с дорожными пробками совладать не получается.
