Читать книгу: «Семнадцать мгновений из жизни курсанта», страница 4

Часовой

Ветер закручивает снег лёгкой позёмкой, раскачивая одинокий фонарь на столбе. Тени прыгают по дорожке, аккуратно расчищенной от снега. По обе стороны – запертые двери автомобильных боксов. Училищный автопарк. Ночь. Ни души. Наблюдаю эту картину сквозь тонкое стекло караульной вышки. Ветер посвистывает через щели. Плечо оттягивает снаряженный АКМ – автомат Калашникова, с примкнутым штык-ножом. На поясе болтаются ножны и подсумок с запасным магазином с боевыми патронами. Я часовой. Вооружён и очень опасен. Возле меня на стене большая черная кнопка. Если её прижать – включится громкоговоритель. И тогда моё «Стой, кто идёт? Стой, стрелять буду!» разнесётся по всей охраняемой территории. Но вряд ли агрессивной зарубежной военщине интересен наш скромный автопарк на Эзермалас. Поэтому с большей вероятностью я ожидаю не заокеанских диверсантов, а разводящего со сменой.

Честно говоря, караул далеко не самый худший из нарядов. Никакой грязной работы, стой себе на посту каждые два часа через четыре. А постов у нас всего-то – номер один и номер два. Номер один – декоративный, в штабе, возле знамени училища. Стоять приходится в парадной форме, все два часа на виду у дежурного. Ни пошевелиться тебе, ни присесть, ни автомат снять. Да ещё и парадные брюки мнутся, когда заправляешь их в сапоги. И лямкой автомата пачкаешь погон. Только и плюс, что в тёплом помещении. Пост номер два – автопарк. Тут никто за тобой не следит, хоть пляши, но караульная вышка не отапливается. Вот и переминаюсь с ноги на ногу по обитому железом полу. Периодически охлопываю себя варежками по бокам. Хорошо хоть на смену выходим в валенках. В сапогах ноги давно промерзли бы до костей. В углу бесформенной кучей лежит замызганный овчинный тулуп. Но чувство брезгливости пока пересиливает холод.

Кроме холода у часового есть ещё один враг – скука. Для меня, второкурсника, это уже не первый и даже не второй караул. Всё привычно, всё обычно… Но перед заступлением на пост краем уха уловил кое-что интересное. Мол, то ли курсанты-инженеры что-то сделали, то ли само так получилось, но при нажатии на кнопку громкоговорителя ловится какая-то радиоволна. Еле-еле, но слышно. Днём в автопарке шумно, а сейчас ночь, тишина, самоё время проверить. Затаив дыхание, жму кнопку, напряжённо прислушиваюсь… Ловится! Жадно вслушиваюсь в далекие голоса, пытаясь разобрать слова. А это песня или просто музыка? Где-то далеко живёт и шумит совсем другой мир. Мир, где не просыпаются в 6:50 по крику «Курс, подъем!». Где на завтрак, обед и ужин не ходят строем. Где есть красивые девушки. Где пахнет не сапогами-портянками или кислой овчиной, а как-то совсем по-другому: домом, праздником, вкусной едой.

На полу нахожу обломок спички. Вставляю в зазор, зажимая нажатую кнопку. Теперь я с музыкой! Скидываю с плеча надоевший автомат. Ставлю его в угол – штык царапает по ободранной стене. Шинель совсем не помогает, я подмерз… Поднимаю с пола тулуп, накидываю на плечи. Он длинный, до пола. Пованивает, зато тёплый. Начинаю согреваться. Сажусь на пол, спиной в угол, закутываясь поплотнее в тулуп. Отлично. До смены больше часа и я вполне могу позволить себе расслабиться в тепле под убаюкивающие звуки радио…

Просыпаюсь от ударов по металлическим опорам вышки. Вскакиваю, роняя с плеч тулуп, хватаю автомат, выглядываю наружу. Под самой вышкой стоит разводящий со сменой, а с ним… Твою ж дивизию… там начальник караула, наш командир группы, Коля Цалко! Видимо решил пройтись, проверить посты. Вот это залёт! Кубарем скатываюсь по лестнице вниз, под укоризненный взгляд командира и удивлённо-насмешливые – всей смены.

– Ну ты, бл*дь, даёшь, – говорит разводящий, – ладно, уснул, но нах*я громкую связь включил? Твой храп аж за автопарком слышно.

Вот же засада! Послушал, называется, радио… Командир молчит, не ругается, только качает головой. Уныло шагаю со сменой в караульное помещение.

– Не, ну надо же, второй курс, а уже спят на посту, совсем оборзели, – вдруг, ни к кому не обращаясь, произносит командир своим мягким белорусским говорком.

Убито молчу. Стыдно.

Зима 1985

Самоволка

Смотрю на часы, потом на патруль: два курсанта и офицер скучают у угла учебного корпуса. До конца «личного времени» чуть больше десяти минут. Ровно в 15:00 моё пребывание тут станет незаконным и патруль получит право меня задержать. Заберут военный билет, придётся в личное время маршировать на плацу. На всё училище только три телефона-автомата у входа в учебный корпус №2. После обеда бежишь занимать очередь, потом – как получится. Сегодня мне везёт: телефон освободился, а в запасе есть несколько минут. Двухкопеечная монета гремит в недрах автомата, торопливо дергаю диск. «Здравствуйте, а Лену можно? Привет, любимая, как ты там? Я тоже скучаю… Ну да, и я… Увольнение? Не знаю… Конечно, я постараюсь… Прости, мне уже… Я тоже тебя… Нет, ты первая клади…»

Тороплюсь в казарму, сопровождаемый разочарованными взглядами патруля. В голове полная сумятица. У любимой такой грустный голос… Рванул бы к ней сейчас, но как? До выходных, когда дают увольнения, ещё три дня. И не факт что отпустят. Желающих много, увольнительных вечно не хватает. Какие ещё варианты? Самоволка? Но я ж почти образцовый курсант, а это грубейшее нарушение… С другой стороны, в армии главное – не попадаться!

– Курс, на вечернюю поверку становись!

Привычно откликаюсь, когда слышу свою фамилию: я! Да, я… да, я ещё здесь… Крик дневального:

– Курс, отбой!

В казарме гаснет свет, скрипят сетки кроватей. Натягиваю спортивную форму.

– Ты куда собрался? – на меня смотрит Игорь, мой одногруппник.

– Не видишь – в самоход!

– Нах*я? – Игорь, как обычно, краток и конкретен.

– Лене плохо, я ей нужен!

– А подождать выходных?

– Нет, я нужен ей сейчас!

Незаметно выскальзываю из здания факультета. Беру курс на спортгородок. Увидит кто из офицеров – хотел потренироваться перед сном. Минуя островки фонарного света, добираюсь до мусорных баков в районе столовой. Вот она, облупленная кирпичная стена, разделяющая нас и соседнее лётное военное училище. Невысокая, без колючей проволоки. Преодолеваю её легко. Петляя по чужой территории, выбираюсь к их внешнему забору. Да, не то что наш, из серого бетона и с колючей проволокой поверх. В этом полно добротных прорех. Осторожно выглядываю в одну из них, направо-налево: никого. Раз – и на улице Эзермалас появляется одинокий бегун.

Бегу, наслаждаясь свободой, холодным воздухом и хрустом снега под лёгкими кроссовками – мы от подъема до отбоя в сапогах. Забор «лётчиков» слева от меня заканчивается. Дорога уходит вправо, это уже улица Вискалю. Ритм дыхания стараюсь держать ровным, раз-два – вдох, раз-два – выдох. Впереди ещё почти шесть километров. Перебегаю трамвайные пути. Миную широкую улицу Ленина, светофор приветливо подмигивает зелёным. Забираю правее, углубляясь в Пурвциемс. Пересекаю улицы Бикернику, Иерикю. Вижу универсам «Минск». Огибаю его слева, бегу по Ницгалес. А вот и конечная точка маршрута – пятиэтажка белого кирпича. Улица Яунрозес, дом 13. Моё счастливое число.

Звонок, в приоткрытой двери удивлённо-встревоженные лица Лены и её мамы. Успокаиваю – меня никто не увидел, никто не поймал, никто ничего не узнает. Душ, лёгкий ужин. Мы остаёмся с Леной вдвоём в её комнате. Сидим на диване, над нами на стене наша гитара. Держимся за руки. Разговариваем. Строим планы на лето: наша свадьба в конце июля. Целуемся. Ласкаем друг друга. Гасим свет. Мы не торопимся. По сравнению с прошлым разом, испуганным и путанным, сейчас всё происходит легко, как само собой. Снова и снова. И каждый раз это получается у нас по-разному. Мы словно скользим поверх усталости и времени. Окна слегка светлеют, часы напоминают – пора возвращаться. Объятия, прощальный поцелуй. Да, буду звонить… Да, я тоже тебя…

Выхожу из подъезда и пускаюсь в обратный путь. Сонные улицы пусты. Отяжелевшие ноги неохотно возвращают меня назад. Вот и наша Эзермалас. Оглядевшись, ныряю в прореху забора лётного училища. Добираюсь до стены, за которой наши мусорные баки, перелезаю. Всё, я на своей территории, считай уже не нарушитель. Через спортплощадку подбегаю к корпусу факультета. Совсем светло, скоро подъем. В окошке дежурного никого – удача! Взлетаю на свой этаж. Добираюсь до кровати, сбрасываю спортивный костюм, ныряю под одеяло. Делаю выдох и расслабляю все мышцы. Моя первая… самоволка. И почти сразу крик дневального:

– Курс, подъем!

Февраль 1985

Выборы

Утренний воскресный сон нашего курса прерывают громкие звуки баяна. Что это? Где привычный крик «Подъём»? Ах да… Сегодня необычный день. Демократия. Выборы в Верховные советы союзных республик, а ещё в Советы местных депутатов. Нам это «довели», на армейском жаргоне значит – «сообщили», пару недель назад, на очередном построении. Так что сегодня с утра всё училище идёт голосовать. Потому и подъём такой необычный, «демократический».

Казарму делит пополам широкий центральный проход, по-армейски – «взлётка». Место ежедневных утренних и вечерних построений. Но сейчас посередине «взлётки» на табурете торжественно восседает Валера Силицкий, мой одногруппник. Круглолицый и лопоухий, добродушный и неунывающий балагур из Несвижа, питающий неутолимую страсть к итальянским песням из Сан-Ремо, танцам и женскому полу. Баян в его руках выдаёт что-то бравурно-народное, время от времени сбиваясь с ритма и теряя верные ноты. Со стороны кроватей в Валеру летят матюки и мелкие предметы курсантского обихода.

За незадачливого музыканта вступается старшина курса Юра Пенкин:

– Так, а ну-ка быстро подъём! Не тянемся! Пять минут на личную гигиену и – на выборы!

– А зарядка? – интересуются со стороны кроватей.

– Никакой зарядки! Сегодня демократия.

– Строимся на улице? – снова уточняет кто-то.

– Никакого строя. Сказано же – демократия. Просто… станем все в колонну по три и пойдём.

Мы по-быстрому умываемся-одеваемся и заправляем постели, посмеиваясь над словами старшины. Грохоча сапогами по лестнице, выходим из шестиэтажки факультета. Строимся… нет, становимся группа за группой, в группах по три отделения, а значит три колонны. И направляемся в сторону клуба.

На полпути встречаем нестройную толпу пятикурсников инженерного факультета, высыпавшую из общежития. Это выпускники, без пяти минут офицеры. С уважением косимся на их нарукавные нашивки, где целых пять желтых полос. У нас таких только две. Сочувственно слушаем их раздраженные матюки. Из-за выборов парней задержали в училище. Вместо вожделенного отпуска после войсковой стажировки, им пришлось две недели тупо просидеть за кульманами в зале дипломного проектирования. Сейчас у них лишь одно жгучее желание – метнуть бюллетень в урну и бежать в общагу, а потом – в отпуск.

Над входом в клуб стандартный плакат, белые буквы на красном полотнище: «Все на выборы!». Наш строй рассыпается без всякой команды. Через клубное фойе проходим в спортивный зал учебного корпуса №1, временно оборудованный под избирательный участок.

У нас два кандидата: полковник Ильичёв Николай Михайлович, начальник кафедры марксистско-ленинской философии и генерал-майор Михайлов Виктор Михайлович, начальник училища. И выбирать будем не одного из двух, а именно двоих, обоих. Михайлов идёт в Верховный совет Латвийской ССР, а Ильичёв – в местные советы. Одномандатные округа, безальтернативные кандидаты. Выборы без выбора. Какой в этом смысл? Впрочем, особо об этом не задумываюсь, мне хватает собственных, курсантских, мыслей и забот.

Полковник Ильичёв – классный мужик, ничего не имею против. Внешность крестьянская, ну и что с того? Образованный, умный, толковый преподаватель. Фронтовик, доктор наук, профессор. Кличка «Фейербах» только подчёркивает всеобщее к нему уважение. Ходят слухи, что когда-то он переписывался с самим Жан-Поль Сартром. Естественно, на французском. Ещё говорят, что после двойки, поставленной на экзамене, он уходит на полчаса музицировать на рояле, дабы сбалансировать эмоции. В личном кабинете держит гантельки по 10 кг. А ему-то почти 60 лет!

А вот на Михайлова у меня зуб и наплевать что генерал-майор. Совершенно ни за что объявил 10 суток гауптвахты парню с нашего курса. Не вникнув, не разобравшись, с формулировкой: «за пьянку в увольнении». А Генка-то у нас непьющий! Вот и пришло время возмездия. Оглядевшись, с замиранием сердца, ставлю жирный крест на бюллетене Михайлова и быстро пихаю обе бумажки в урну. И сразу выхожу на улицу. Да они там, наверное, даже не посмотрят на эти бюллетени, посчитают только, и всё. Одномандатные же, зачем?

После завтрака сидим в казарме, ждём дальнейших распоряжений. Зычный голос курсового офицера, старшего лейтенанта Науменко, выгоняет нас на улицу:

– Курс, строиться! Пи*дец, демократия кончилась! Подведение итогов на плацу!

Училище стоит в общем строю на главном плацу. Итоги голосования. Ветер доносит обрывки фраз с трибуны. «В едином порыве… в кратчайшие сроки… единодушно проголосовали…» Ну кто бы сомневался? Стоп, что я слышу? «Но нашелся среди нас один… который посмел… против начальника училища генерал-майора Михайлова…». Твою же… это ведь про меня! Внутри холодеет, но лишь на пару секунд. Да ладно, всё будет в порядке. Не найдут.

24 февраля 1985