Читать книгу: «Кабаморсов и Лунная Тень», страница 6

Глава 11. Золотая коллекция

Лунни испытывала странные чувства к Кавалу. С одной стороны, это был самодовольный грубиян, не любящий никого, кроме себя, а с другой – герой, рискнувший собственной жизнью, чтобы спасти её. Было бы несправедливо не замечать проявленного героизма во имя любви. Направляясь в гости в Кавалу, она надеялась разглядеть под маской грубости и тщеславия живую и светлую душу.

Кавал хорошо подготовился к приходу подруги. В доме было прибрано, стол был украшен свечами, а для гостьи было приготовлено особое блюдо. Сам Кавал выглядел великолепно: черный пиджак удачно сочетался с окраской перьев Лунни, а розовая бабочка на шее придавала его образу особую элегантность. Галантный кавалер усадил гостью за стол и пожелал приятного аппетита.

– Ты правда сам приготовил эту спаржу? – поинтересовалась Лунни. – Выглядит очень аппетитно.

– Конечно, сам! Я пол-леса облазил, чтобы раздобыть её, – не удержался Кавал, чтобы не похвастаться.

– А я думала, в наших лесах спаржа не растёт, я видела её только на грядке у Кабаморсова.

Кавал недовольно поморщился, поняв, что его обман практически раскрыт, но тут же нашёлся, что ответить:

– Он, видимо, плохо искал. Настоящий знаток растений всегда найдёт то, что ему нужно.

– А ты хорошо разбираешься в растениях? Неужели ты тоже ешь растительную пищу? – сыпала Лунни вопросами, на которые было трудно находить ответы.

– В этом плане я всеяден: ем всё, что переваривает мой желудок. Но спаржу люблю особенно. Говорят, она очень полезна.

– А я должна признаться, что никогда не пробовала спаржу. А на что она похожа по вкусу?

Кавал посмотрел на зелёные трубки, из которых торчали кисточки с семенами, словно бычьи хвосты, и мысленно представил, как откусывает хрустящий кусок.

– Похоже на вафельные трубочки, – произнёс он мечтательно. – Со сгущёнкой.

Лунни расхохоталась в полный голос.

– Ты тоже никогда её не пробовал? – догадалась она.

Кавал смутился, но не растерялся.

– Ну я давно мечтаю её попробовать, да случай никак не представится.

– Тогда позволь сделать тебе приятное, такие мечты обязательно должны сбываться! – Лунни придвинула тарелку со спаржей к Кавалу.

– О, я бы с удовольствием, но я не посмею отнять у тебя ужин, – Кавал отодвинул тарелку обратно.

– Что ты! Я буду рада исполнить твою мечту, не стесняйся, ешь с удовольствием! – тарелка снова переместилась к Кавалу. – Пусть это будет моим подарком за твою доброту и смелость.

Сопротивляться было бесполезно. Лунни смотрела с такой теплотой, что ему ничего не оставалось, как закрыть глаза и засунуть в клюв зелёный стебель.

– Ну как? Сладкая?

– Очень! – кряхтел Кавал, с трудом сдерживая подступающую тошноту.

– Похоже на вафельные трубочки со сгущёнкой? – Лунни прикрыла клюв крылом, чтобы не расхохотаться.

«Да, только с крысиным ядом», – подумал про себя Кавал, и тут его вырвало.

Совёнок открыл глаза и вскрикнул от ужаса: вся недожёванная спаржа оказалась на лице у Лунни.

– Ой! Прости! Я не специально! – вскочил он с места, пытаясь вытереть гостью, но та словно сумасшедшая закачалась в безудержном хохоте.

– Это ты прости, я тебя разыграла. Ты думаешь, я поверю, что ты любишь такую еду? Но ты сам виноват, не нужно всё время лгать, чтобы произвести на меня впечатление. Я и сама не выношу этой травы, не знаю, почему Кабаморсов так её любит?

– Да, согласен, глупо вышло, – покраснел от стыда Кавал и, чтобы сгладить неловкость положения, сказал:

– У меня есть такие вкусные конфеты, что тебе захочется проглотить их вместе с языком. Сейчас, только чай поставлю.

Кавал убежал на кухню, а Лунни вышла из-за стола, чтобы осмотреть комнату. Если сильно не приглядываться, комната казалась опрятной и даже чисто прибранной. Но внимательный глаз сразу заметил грязные носки, торчащие из-под комода, несколько скомканных фантиков, пустые банки от сгущёнки, задвинутые подальше за кресло, чтобы никто не видел.

Кавал вернулся в комнату с двумя чашками чая и коробкой конфет. На стол тут же упали кубики серебристой фольги.

– Это мои самые любимые, «птичье молоко» называются, ты только попробуй, разве может быть на свете что-либо вкуснее! – Кавал пританцовывал на месте, словно опьянел от одного запаха конфет.

Лунни взяла одну и откусила половину. Конфета действительно была очень вкусной. Но только она об этом подумала, как в голове откуда-то из глубин памяти всплыла фраза, произнесённая утром Кабаморсовом: «Конфета попалась горькая, но мне было приятно». Она и тогда не поняла, что это значит, а сейчас это совсем потеряло смысл.

– Скажи, пожалуйста, ты же много сладостей перепробовал, а может быть такое, чтобы конфета быть горькой? – спросила она.

– Нет, конечно, – засмеялся Кавал. – Если только кто-то не захочет посыпать её перцем или какой-нибудь отравой.

Лунни надолго задумалась и не заметила, как Кавал успел проглотить все конфеты. Собрав фантики, он по привычке подошёл к раскрытому окну и бросил их вниз.

– Ой! Что ты делаешь? Разве можно бросать мусор в окно? – возмутилась Лунни.

– А что такого? У меня урна переполнилась, некуда бросать, – оправдывался Кавал.

– А ты разве не видел, что у нас в лагере есть мусорные контейнеры, как раз, чтобы туда выносить мусор. Потом Савва вывозит его на болото и там сжигает. Это позволяет сохранить первозданную чистоту леса.

– Да, но эти контейнеры очень далеко стоят, к ним ещё лететь надо, намного проще бросить в окно, а утром дворники всё равно будут подметать, вот и уберут заодно.

Лунни не могла поверить собственным ушам.

– Но это же ужасно! Если каждый так будет поступать, наш лес превратится в свалку! Или тебе нравится жить на помойке?

Кавал выдержал паузу, поняв, что сказал глупость, но сказанных слов не воротишь, а ситуацию нужно было спасать.

– Не сердись, я пошутил, утром всё соберу! Я же не идиот, понимаю, что лес надо беречь! А я не показывал тебе свою коллекцию фантиков? У меня есть уже все цвета радуги, осталось собрать только красные, – решил совёнок сменить тему.

– Вон там на полке за фотоальбомом я видела конфеты в красной фольге, почему ты их не ешь?

Кавал резко изменился в лице: скулы вытянулись, а зрачки расширились, словно он чего-то сильно испугался.

– Ты же, надеюсь, их не трогала? Даже не вздумай к ним прикасаться! – он смотрел таким безумным взглядом, что Лунни стало не по себе. Но уже в следующий миг совёнок снова улыбался, как ни в чём не бывало.

– Прости, это моя золотая коллекция, я никому не позволяю их трогать. Но могу угостить тебя сгущённым молоком, у меня как раз осталась ещё одна банка.

Лунни с ужасом смотрела на Кавала, словно перед ней сидел не совёнок, а Чёрный Коршун. Её колени дрожали от волнения, а в голове безудержным роем метались чудовищные мысли. Она отгоняла их от себя, но они жужжали всё громче и громче. Картинка, словно законченный пазл, сложилась в одно целое. Но чтобы окончательно подтвердить догадку, нужно было действовать.

– Да, я давно мечтаю о сгущёнке, – неожиданно произнесла Лунни, с трудом скрывая дрожь в голосе. – Принеси, пожалуйста!

Кавал был в восторге, что Лунни оказалась такой же сластёной, как он сам, ловко вскочил с места и убежал на кухню.

Лунни с трудом взяла себя в руки, тихо подошла к заветной полке, схватила одну конфету и села обратно на своё место. В этот момент из кухни показался Кавал. Он не справился с искушением и на ходу облизывал край банки.

– Настоящая жидкость богов! Тому, кто придумал этот напиток, надо поставить памятник. Ты как будешь, с хлебом, или как я, пить из банки?

– Я передумала, можешь сам допивать, – ответила Лунни. – Там ещё в коробке осталась конфета, можешь тоже её съесть, я же вижу, как ты их любишь.

Кавал просто засиял от радости. Приятно, когда тебя понимают с полуслова. Ловким движением пальцев он распечатал конфету и, не разжёвывая, проглотил, заливая в глотку сладкую жидкость.

Лунни выждала пару минут, пока тот насладится процессом, а потом спокойно произнесла:

– Это была конфета из твоей золотой коллекции. Ну как, не сильно горчит?

Кавал поперхнулся, выронил банку из рук, и липкая жидкость потекла ручьём по полу. Его ошеломлённое лицо исказилось в уродливой гримасе, а безумные глаза залились кровью.

– Дура! Что ты натворила! – в приступе агонии он схватил себя за горло, пытаясь выплюнуть только что проглоченную конфету.

– А что такое? Разве с этой конфетой что-то не так? – Лунни притворилась, будто ничего не понимает.

– Там внутри яд очковой кобры! Если в течение часа мне не дать противоядие, я умру. Умоляю, отведи меня к доктору, я ещё слишком молод, чтобы так умирать! – Кавал упал со стула, продолжая плеваться, но ядовитую конфету уже было невозможно вынуть обратно.

– Ах, вот оно что! Ну прости, я не знала, а зачем же ты дома хранишь отравленные конфеты, неужели ты пытался ими кого-то отравить?

– Я всё расскажу, только умоляю, спаси меня! – диким зверем визжал Кавал.

– Хорошо, не нужно так кричать, словно тебя режут на части. У нас есть ещё целый час! Это уйма времени! Обещаю, что помогу тебе! Только сначала давай навестим нашего учителя Савву, я думаю, ему будет очень интересно послушать твой рассказ.

Глава 12. Самый дорогой подарок на свете

Филин Савва сидел на крыльце своего дома и внимательно изучал результаты анализов. Экспертиза подтвердила наличие в супе снотворного препарата. Это открытие не могло не шокировать учителя. Закрыв глаза, он попытался сосредоточиться, но внезапный грохот за спиной прервал его размышления. Шум был произведён телом Кавала, сброшенным с воздуха прямо на крыльцо.

– Так же можно все кости переломать, – возмущался Кавал, приподнимаясь на лапы.

– Твои кости тебе больше не понадобятся, если ты сейчас же всё не расскажешь! – долетел до ушей Саввы грозный голос Лунни.

Кавал поймал суровый взгляд девчонки, проглотил слюну и начал свой рассказ.

Он в деталях рассказал, как летал к Чёрному Коршуну, чтобы заключить с ним сделку, как подсыпал в суп снотворного, чтобы усыпить весь лагерь, как подсунул Кабаморсову под дверь коробку и убедил съесть отравленную конфету. Как привёл совят на поляну, где поджидал Чёрный Коршун, как напугал до смерти Лунни, а потом якобы спас её, прогнав злодея. Тут же выяснилось, что он не откусывал коготь у Чёрного Коршуна, а наоборот, чуть сам не сломал себе клюв, когда врезался в его лапу. Под конец рассказа он уже весь побелел от страха за собственную жизнь и стал умолять дать ему лекарство.

Филин слушал со слезами на глазах. Его сердце надрывалось от боли. Он теперь понял, почему поисковая группа не смогла обнаружить Кабаморсова. Он погиб в страшных мучениях, а его тело растерзали стервятники. Всё встало на свои места, кроме одной детали: каким образом Лунни удалось заставить этого мерзавца во всём сознаться?

– Теперь я всё рассказал! Ты обещала меня спасти! Дай же мне противоядие, пока ещё не слишком поздно! – хрипел Кавал, надрывая глотку.

– Тебе не нужно противоядие. Я разыграла тебя. Сначала я действительно хотела дать тебе ту конфету с полки, но испугалась: а вдруг она отравлена, а ты ни в чём не виноват. Ты съел самую обычную конфету, которую я нашла у тебя под кроватью, но теперь думаю, что надо было дать ядовитую.

Кавал поднялся с пола и безумными глазами посмотрел на подругу.

– Это всё ради любви! Я просто хотел, чтобы мы были вместе!

Лунни с отвращением отвернулась, и тут Кавал сорвался с места и умчался прочь.

– Стой, мерзавец! – крикнул ему вслед учитель, но тот быстро скрылся за колючими соснами.

Лунни опустилась на колени и горько заплакала. Савва хотел успокоить девочку, сказать, что иногда в жизни случаются страшные вещи, но нужно это принять и жить дальше, но язык словно окаменел во рту. Он молча обнял Лунни и отвел в дом. Кабаморсов умер мучительной смертью, и ничего уже нельзя было сделать.

Внезапно в дверь постучали.

– Простите, я вас не сильно побеспокоил? – в дверной проем просунулась голова черепахи.

– Тилла?! Не может быть! Как ты здесь оказался? – произнесла Лунни сквозь слёзы.

– Я к вам не с пустыми руками, вот, держите подарочек, – в комнату въехала огромная коробка от торта.

– Что происходит? Я что-то не припомню, чтобы сегодня у кого-то был день рождения! – удивился Савва.

– Тут такое дело, я сейчас всё объясню, только дайте мне немного отдышаться. Непросто было ползти по вашим ступенькам.

Совы уставились на гостя в полном недоумении, а тот загадочно посмотрел на часы, что-то пробормотал невнятное и принялся рассказывать.

– Я, знаете ли, не люблю далеко уходить от дома, ноги уже не те, устают, сами понимаете. Но в тот день, дай верблюжий мозг памяти, я сидел на берегу болота и сочинял стихи. Вдруг слышу, кто-то протяжно стонет, не то волк, не то медведь. Так с ходу не разберешь. Ну не даёт мне никак сосредоточиться, воет, как раненый слон. Ну, я полез в кусты посмотреть, кого туда занесло. Облазил все бугры и кочки, измазался в грязи, чуть не застрял в яме – вокруг ни души. Только кочка какая-то лежит, и перья из неё торчат. А я как раз искал новое перо, чтобы записать рифму про болото. Подполз я поближе и дернул за пёрышко. Кочка как ухнет мне в самое ухо, я думал, что оглохну. Я пригляделся и ахнул: да это ж мой друг Кабаморсов лежит.

– Значит, вы его нашли! Но где же он? Он жив?! – воскликнула Лунни.

– Да погоди ты перебивать, я ж рассказываю. Лежит, значит, совёнок прямо на земле, весь бледный, глаза навыкате, язык свисает с клюва, еле дышит.

– Ой, бедненький!

– Ну я к нему, мол, родной, ты живой? Он повернулся и давай меня крыльями хлестать: «Убери от неё лапы», – сипел. Ну совсем белены объелся, не соображал ничего. Погрузил я его на спину и потащил к себе домой. Торти, как увидала беднягу, сразу сообразила – отравление. Уложили мы его в постель, дали тёплого чая из ромашки и накрыли одеялом. А вскоре ему совсем худо сделалось. Лоб горячий, как сковородка, глаза мутные, и плачет всё время. Я говорю жене: «Что делать будем? Помирает наш мальчик». «Срочно беги за Муртом!», – невнятно пробормотала она. «За каким ещё фруктом?», – переспрашиваю. Ну она и рассказала мне, что на той стороне болота живёт старый доктор-крыс по имени Мурт. Она у меня всё знает, повезло мне с женой.

– Тилла, ну, пожалуйста, не трать времени, расскажи, где сейчас Кабби? – умоляла Лунни.

– Ну, вы дослушайте до конца, времени ещё вагон, сейчас будет самое интересное. Нашёл я этого крыса, хотя сложно сказать, кто из нас кого нашёл. Я только подошёл к его норе, а он уже выходит и спрашивает: «Почему так долго? Я тебя заждался». Вот и не верь после этого в телепатию. Рассказал я ему, что совёнок отравился и умирает. Он схватил какую-то склянку с полки и сунул за пояс. «Бежим», – говорит, – «У нас мало времени». И помчался, как верблюд на ракете, а я ещё полчаса пылью плевался, пока назад возвращался. Нет у меня сзади моторчика, чтобы так бегать. В общем, дал он больному той самой жидкости. Не знаю, что это было за зелье, но жар у совёнка как рукой сняло. Затем он велел наблюдать за больным, а утром сытно накормить и желательно здоровой пищей. Мы с женой всю ночь почти глаз не сомкнули, дежурили у постели по очереди. Я буквально на минуту растянулся под столом, и тут больной как завопит: «Лунни!». Я от страха вскочил, головой об стол, забыл, что на полу уснул. Шишка до сих пор не прошла, вот потрогайте.

– Тилла, пожалуйста, ближе к делу, что было дальше? – попросил Савва.

– Я говорю жене: «Дорогая, а что значит «здоровое питание»? Это когда съедаешь кого-то здорового?» Она хохочет, сама, наверное, не знает. И тут меня осенило: это ж сова, ей надо живность какую-то поймать, мышку или крыску. Жена у виска пальцем покрутила: «Ну иди, – говорит, – лови, а я пойду кабачки пожарю». Разозлился я на неё, а что делать, надо идти на охоту. Сам-то я мышей никогда не ловил, но много раз видел, как это делают совы. Взобрался я на дерево, переполз на толстую ветку и стал выжидать. И тут вижу, неспешной походкой из кустов выходит крыса: одета в длинный балахон, в лапе длинная палка, а на голове повязка. Я сначала подумал, что уже где-то видел её, но не стал тратить время на воспоминания, сиганул с ветки прямо ей на голову. Говорю же, у ваших братьев такой способ подсмотрел. И сработало! Крыса потеряла сознание. Приволок я добычу в дом, велел жене пожарить на сковороде, не сырой же больному давать. А она как закричит на меня: «У тебя что, верблюжьи кишки вместо мозгов? Это же дядюшка Мурт!». Я пригляделся – действительно он, и чуть не разревелся от досады. Но тот, слава верблюдам, пришёл в себя и целый час беспрерывно хохотал, услышав эту историю. А вы почему не смеётесь?

– Тилла! – чуть ли не плача, взвизгнула Лунни. – Что было дальше с Кабби?

– А дальше начались, как я это называю, чудеса в решете. Совёнок проснулся и первым делом спросил, где Лунни. Я ему объяснил, что с ней всё в порядке, а ему нужно немедленно принять пищу. Моя старуха, перепутав всё на свете, стала кормить его кабачками, а тот, потеряв всякий рассудок, облизывался и твердил, что вкуснее ничего в жизни не пробовал.

Тут Лунни впервые улыбнулась за всё время рассказа. Кабаморсов был жив, а значит, самое страшное было позади.

– Мы все обрадовались его выздоровлению, заварили чай и сели за стол. Кабаморсов опять стал сыпать вопросами о Лунни, на что Мурт лукаво прищурился и спокойно ответил: «У твоей подруги всё прекрасно, вчерашний вечер она провела в гостях у Кавала и выглядела вполне счастливой». Тут совёнок нахмурился, как туча над навозной кучей. Уставился в потолок, а сам шептал как безумец: «Не нужно было меня спасать! Лучше бы я умер». Разговорить его было не просто. Но моя жена поняла всё без слов. История стара, как мир. Мальчик влюбился в девочку, но та предпочла другого, и теперь жизнь для него потеряла смысл. Возвращаться в лагерь он наотрез отказался. Не зря говорят: «У влюблённого верблюда в голове развалин груда».

Лунни как бы невзначай прикрыла лицо крылом, но Тилла заметил слезинки на её глазах.

– В итоге Кабаморсов согласился провести у нас последнюю ночь, а потом собрался навсегда покинуть лесные края. Дядюшка Мурт даже не пытался его отговаривать. Он вообще вёл себя странно в тот день, говорил мало, постоянно о чём-то думал и поглаживал длинные усы, свисающие почти до самого пояса. А потом внезапно спросил: «А не найдётся ли у вас тортика к чаю?» Я сказал, что как раз коробка стоит в холодильнике, на что крыс хитро улыбнулся и протянул совёнку ещё одно лекарство «для укрепления иммунитета». После этого Мурт вывел меня на улицу: «Я только что дал нашему Ромео сильнейшее снотворное. Вещество должно скоро подействовать и проспит он не меньше шести часов. Собирайся, времени мало, а тебе предстоит проделать длинный путь…», – Тилла замолчал, проверяя, слушает ли его ещё хоть кто-нибудь.

Савва, как самый старший и повидавший многое на своём веку, давно догадался, к чему клонит гость, и теперь расслабленно сидел в кресле, улыбаясь до ушей. Но Лунни сидела в полном недоумении.

– А дальше, что было дальше? Где Кабби сейчас?

– Дальше всё просто: я привязал коробку к панцирю и потащил к вам. Пока карабкался по лестнице, всё думал, не лучше ли вам строить дома чуточку пониже, а то гостям очень неудобно добираться.

– Да зачем нам нужна эта коробка! Что мы, тортов не видели! Где мой милый Кабби? Я хочу его видеть! – не могла сдержать эмоций Лунни.

– Погоди секундочку, – Тилла уставился на часы. – Тик-так, шмяк-шмяк. Да, вот теперь прошло ровно шесть часов. Если только Мурт не ошибся…

В коробке послышалось шуршание. Крышка распахнулась и наружу высунулась заспанная голова совёнка. Лунни вскрикнула от радости, прикрыв клюв обоими крыльями. Их взгляды встретились.

– Я сначала подумал, что это такая шутка, – продолжил Тилла свой рассказ. – Но старый крыс велел положить совёнка в коробку от торта. Он сказал, что этот тортик нужно доставить строго в указанное место и опоздать нельзя, иначе фокус не получится. Я так торопился, что пришёл даже раньше, чем нужно. Но зато у меня было время рассказать вам о моих приключениях. И поскольку подарок доставлен, моя миссия выполнена. Прощайте друзья и берегите друг друга.

– Тилла! – прошептала Лунни, едва сдерживая слёзы. – Спасибо! Это самый дорогой подарок на свете!