Читать книгу: «Трещина должна быть ликвидирована»
Часть 1: Нилус
Встреча через 15 лет
– Ребята! – на лбу у Юры Ниточкина обозначился мучительный мыслительный процесс. – Сколько же мы не виделись?
– А ты посчитай, – хмыкнул Стёпушка. – Последний раз пересекались на вечере встречи, посвященном 20-летнию нашего выпуска. Тогда нам было по 37 лет. Сейчас по 52. То есть, 15 лет прошло.
– Да, – вздохнул Юра. – Жизнь пролетела, как одно мгновение.
– А, правда, Юрок, говорят, что ты к нам вернулся насовсем? – поинтересовался Роберт.
– Правда, Робик. Обосновался в родительской квартире.
– Мы слышали про смерть Анны Тихоновны, – тихо проговорил Стёпушка. – Прими наши соболезнования.
– Спасибо. Только… никто не бессмертен, а мама пожила, дай Бог каждому. Несколько месяцев не дотянула до 90. Я ведь у нее младшенький…
– А чего уехал из столицы? – Роберт разлил водку по рюмкам. – Бизнес не пошел? Разорился?
– Бизнес в порядке, только сейчас в других руках. Я женился поздно и по большой любви. Двое детей родилось. Гордился своей семьей, пока не выяснилось, что супруга – казачок засланный. Она вышла за меня замуж, чтобы бизнес к рукам прибрать. Они с любовником план хитрый разработали. Ленка стала бухгалтером в фирме. Все вызнала, всю информацию получила. Потом развод, суды. А суд у нас женщин с детьми не обижает. Он обижает мужчин… В общем, после крушения империи из имущества у меня осталась одна квартира двухкомнатная в центре Москвы. Я сдал ее порядочным людям, чуть дешевле, чем мог бы. Так что денежки капают, а я на родине раны зализываю… Ладно, не будем о грустном. Ты, Робик, говорят, все еще служишь? Но ты же уже во время встречи выпускников планировал на пенсию идти…
– Так я и ушел. А потом вернулся. Работать некому. Пришлось ветерану милиции форму надеть. Да еще и беда у нас. Ты, наверное, в курсе.
Юра Ниточкин кивнул. В городе и его окрестностях орудовал маньяк по кличке Ночной охотник. На его счету было 7 убитых женщин.
– Так и не женился?
– Нет, – покачал головой Роберт. – Всегда мечтал о семье. Чтобы любимая жена была, единственная на всю жизнь, и ребятишек полон дом… Но с нашей собачьей работой когда жениться и детей заводить? Вот и остался один. Блин, опять о грустном. Какая-то безнадега, мужики. Давайте выпьем, что ли?
Трое сдвинули рюмки, но только двое их опорожнили. А третий, понюхав, брезгливо сморщился и поставил емкость с нетронутой водкой на стол, даже не пригубив.
– Что случилось, Степушка, – участливо поинтересовался Юра Ниточкин. – Это же фирменная водка! Не самопал осетинский! Ты любил когда-то выпить! Брался за рюмку, и в глазах твоих зажигались огоньки! Нежели годы сделали из тебя трезвенника?
– Вы не поверите! – вздохнул Степан. – Душа принимает, а вот желудок бунтует!
– К врачу надо, – усмехнулся Юра.
– Можете смеяться. Выпью чуток и начинаю умирать!
– Ты хоть знаешь, что с тобой? – в отличие от Юры Роберт был само участие.
– Догадываюсь, – махнул рукой Степушка.
– Так поделись проблемой с друзьями.
– Это долгая история.
– А мы никуда не торопимся, – Юра взял четвертинку огурца и вгрызся в неё зубами. – Времени у нас валом. Рассказывай!
Степушка с сомнением поглядел на приятелей.
– Могу рассказать. Мне не жалко. С чего начать, не знаю.
– С самого начала, – предложил Роберт.
– Да, – поддержал его Юра. – Как говорится, танцуй от печки.
– И где же та печка? – Степушка задумался.
Степану было уже хорошо за 30, когда он заполучил Валечку. Невеста – красавица, грудь, как у «Мисс Вселенная». Она нарочно носила летом облегающие маечки и кофточки, чтобы парни от восхищения укладывались штабелями.
Свадьбу сыграли не шикарную, зато весёлую. Казалось, живи и радуйся. Но не тут-то было.
Степушка был безразличен супруге. Замуж за него она вышла потому, что он подходил ей по всем параметрам. Старше на 12 лет, взрослый мужик, не мальчишка-сопляк. В то же время достаточно молодой. (Степушка ничего не домысливал, не фантазировал, Валечка объяснила ему всё в покаянном письме, кажется, совесть ее все же покусывала). А еще добрый, умный, с чувством юмора. Учитель русского языка и литературы с неплохой перспективой. Валиными действиями руководил банальный расчёт.
Впрочем, брак по расчету – не самая худшая вещь на земле. Любовь была-была и вот – нет ее. А расчет остается. И жили бы Степушка и Валечка долго и счастливо, и умерли бы в один день… Но времена изменились. В Россию пришел капитализм.
Люди стали создавать свои фирмы, занялись бизнесом, поставили ларьки, купили магазины, богатели, всё теряли и снова сколачивали состояние. И только Степушка оказался способен лишь на то, чтобы вколачивать в головы неучам знания. Он продолжал приносить в дом жалкую зарплату педагога. Молчаливо терпел унижение нищетой. А тут еще один за другим родились двое ребятишек. Денег перестало хватать даже на еду.
Над Степушкой ржали ученики и педагоги. На уроки он ходил в потертом немодном костюме и выцветших рубашках. Только спиртное как-то ослабляло унижение. Степушка начал попивать.
Если бы Валечка любила мужа, то она бы продолжала терпеть и боролась бы до конца. Но так как он был безразличен, женщина поняла, что надо менять жизнь, срочно устраивать свою судьбу. Однажды она встала перед зеркалом, и честно сказала сама себе, что от красоты осталась последняя смазливость. Изящный акварельный мазок юности, чудом сохранившийся, пока не смытый темной водой зрелости. И лет через 10-15 Валечка превратится в стопроцентную каргу. Из чего следует, что времени у неё в обрез.
Где женщина выкопала старичка-генерала, не знал никто. Но она уехала к нему, бросив законного мужа и прихватив детей.
Старикашка, правда, оказался еще тот. На пенсию не собирался, за своё место в Министерстве обороны держался руками и зубами. Не успела Валентина и глазом моргнуть, как у нее вырос живот. Зато для неё наступили безбедные времена.
А вот Степушка покатился по наклонной плоскости. Старый, но верный самогонный аппарат-ветеран прописался на его кухне постоянно.
Прошло 4 года с тех пор, как его бросила Валентина. Аппарат функционировал в усиленном режиме. Степушка стыдливо торговал самогонкой, зарабатывая на сахар и дрожжи. Без сырья ведь не получишь продукта. Себе он оставлял чистую прибыль, которая вечером безжалостно уничтожалась под нехитрую закуску.
С утра трещала голова, поэтому сеятель «разумного, доброго, вечного» приходил в школу с бутылкой зелья в стареньком портфельчике. Приговаривал её с физкультурником, тоже выпивохой со стажем, и в начале урока засыпал прямо в классе. Дети, кстати, Степушкку не выдавали, блюли свою выгоду. Они вели себя идеально, сидели в компьютерах, планшетах и телефонах, выполняли домашние задания. Ученики не орали, по классу передвигались исключительно на цыпочках. К концу урока Степушка просыпался, выставлял отметки, в основном, четвёрки и пятёрки. Успеваемость по русскому языку и литературе в его классах прямо-таки зашкаливала.
Сколько это могло продолжаться, трудно сказать, Слух об учителе-пьянчуге, который спит на занятиях и выставляет пятёрки задарма, рано или поздно дошел бы до посторонних ушей. Степушку застали бы на «месте преступления» и турнули бы из школы. Может быть, спасая честь мундира, начальство скандал бы замяло, но работу учитель потерял бы.
Однако в одночасье ситуация изменилась. Как-то вечером Степушку от принятия очередной дозы «успокоительного» отвлек звонок в дверь. Он отщелкнул замок, и в узкую прихожку ввалился длинный худой парень.
– Привет, папуля! – пророкотал он ломающимся баском.
Пьяненький родитель только руками всплеснул. Приехал сын Сергей.
– Корней! – воскликнул он, вспомнив детское прозвище сына.
– Есть будешь? – спросил Степушка и, уловив в глазах Сережи голодный блеск, покачал головой сокрушенно. – Только вот особых разносолов у меня нет. С финансами завал. Позавчера откупорил банку огурцов, хлеба купил, можно пожарить яичницу. Что открыть, шпроты или кильку в томате?
– И то, и другое, – сглотнул слюну Корней. – А яиц штук пять. Можно даже шесть…
– Куда же тебя несет? – Степушка наблюдал, как сын жадно поглощает, почти не разжевывая, консервированную рыбу. – Мы не виделись года два… Какой у тебя сейчас рост?
– Осенью был метр 92, – застенчиво пробормотал Корней. – Но с тех пор я вырос ещё, – глаза мальчишки налились сытой истомой, выпирающие скулы залоснились, он улыбнулся и умиротворённо захрустел соленым огурцом, заедая его свежей корочкой. – Хорошо дома!
– Рад тебя видеть. Ты в гости? Надолго?
– Нет, папуля, я не в гости. Я к тебе жить. Если, конечно, не выгонишь…
Ничто не вечно под луной. Наступили и для Валечки худые времена. Старого воина выжили с должности молодые интриганы. Но генеральская пенсия – это не генеральская зарплата. Привыкшая к достатку Валентина живо ощутила разницу.
Материальные трудности лучше людей не делают… Новоявленный пенсионер окрысился на пасынка Серёжу. Парень, мол, тянется вверх не по дням, а по часам. Каждый год покупай ему новый костюм, пальто, обувь. Не говоря уже о таких мелочах, как носки, трусы и майки. Да и лопает мальчишка в два раза больше взрослого. Генерал сообщил, что не желает обделять своего ребёнка, привечая чужого. Пряников на всех не хватит! Вася ещё совсем маленький, пусть остаётся, но Сергей – лишний рот, обуза. От него необходимо избавиться. У парня есть отец, вот пусть он сыном и занимается!
Валентина ничего не посмела сказать в ответ. Для того, чтобы написать заявление и забрать из школы личное дело Серёжи, много времени не потребовалось. Вещей у мальчика набралось всего ничего. Денег на дорогу генерал дал. Валентина, глотая слёзы, посадила сына на поезд и отправила к папочке.
– Если и ты меня вышвырнешь, – вздохнул бедняга Корней. – Придётся подаваться в бомжи.
Добряк по натуре Степушка был не способен выгнать из дома даже старую собаку. А тут родной ребёнок.
– Живи, – махнул он рукой. – Тяжело будет. Но как-нибудь протянем…
– Лишь бы не ноги, – мрачно пошутил Корней и нырнул в кухню за чайником. Вернулся озадаченный.
– Пап, ты самогонный аппарат наладил. Приторговываешь самогоном?
– Ну, да, продаю. И выпиваю. Нельзя что ли?
– Продавать – это выгодно, – согласился Корней. – Это бизнес. А пить плохо. Потому что дорого. У нас сейчас каждый рубль на счету будет. Я ведь расту! Вещи и обувь придется часто покупать. Ты можешь пока не выпивать? Временно!
– Что ты такое говоришь? – возмутился Степушка. – Намекаешь, что твой отец алкаш? Подбирай выражения! Конечно, я могу не пить! Столько, сколько надо!
– Отлично! – обрадовался Корней. – Значит, с этой минуты ни капли! Выручка с торговли будет пополнять семейный бюджет. Идёт?
– Идёт, – согласился Степушка, как все алкоголики он легко давал обещания и легко их нарушал. Покосился на остаток самогона в бутылке, оставалось граммов сто. – Можно я допью? И больше не буду! Клянусь!
– Мы же договорились только что, – в глазах Корнея замерцали странные огоньки. Степушке почему-то стало не по себе. Он вдруг разозлился:
– Я же сказал, что это – последнее! – плеснул самогон в стакан и высосал алкоголь.
И вдруг вулкан боли забулькал в Степушкиной утробе. Раскаленная лава опалила огнем нутро. Расплавленная магма обожгла желудок, кишки, печень. Мышцы живота напряглись до каменного состояния. Однако, несмотря на глубинный жар, шею и лицо Степушки залил ледяной пот.
Извержение вулкана продолжалось минуты две-три, но его хватило для того, чтобы Степушка затвердил: лучше, чтобы это не повторялось. В следующий раз можно и Богу душу отдать.
…– Постой-ка, – перебил друга Юра Ниточкин. – Я правильно тебя понял? Твой сын одним взглядом отбил у тебя охоту к выпивке? Да так, что уже 2 года тебя мутит от водки?
– Если бы только от водки? – жалобно проныл Степушка. – Даже от столового вина и пива…
– Да, тебе не позавидуешь, – сочувственно кивнул Роберт. – Но мы, слава Богу, не загипнотизированные! Повторим, Юрчик?
– С удовольствием! – кивнул Ниточкин. – Твой сын, Степушка, скорее всего, экстрасенс. Причем очень сильный! Ты не замечал за ним каких-то странностей? Может быть, он вел себя необычно?
Степушка задумался.
Корнею было 5 месяцев, когда папаша вышел погулять с малышом. Тот лежал в коляске. Отец с сыном притормозили возле автобусной остановки.
И вдруг младенец принялся орать. Весьма громко. Крошку прямо-таки корчило под пеленками. Он хрипел и задыхался, выплевывал соску, которую подсовывал ему взмокший от усилий Степушка.
Люди, ожидавшие автобуса, хмурились, смотрели на них неодобрительно. Но Корней не унимался. Он посинел от плача. Степушка взял сына на руки, нежно встряхнул чадо и сделал несколько шагов. Неожиданно Корней стал рыдать тише. И чем дальше отец отходил от остановки, тем спокойнее становился ребенок.
И вдруг Степушка услышал со спиной ужасающий грохот. Двое в доску пьяных ментов на машине с мигалкой съехали с проезжей части на тротуар и врезались в остановку. Четыре человека погибло на месте, двоих увезли в реанимацию, коляска, в которой недавно лежал Корней, превратилась в груду железа. Но отец с сыном не пострадали.
– А когда Сергею было 9 лет, он вылечил за ночь брата Васю от воспаления легких, – вспомнил Степушка. – Сказал, что извлек у него из груди клубок ядовитых змей…
– Поразительно! – воскликнул Юра Ниточкин. – А ты не боишься, что о способностях твоего ребёнка узнает ФСБ или какие-нибудь спецслужбы? И они попробуют использовать Корнея в своих грязных целях?
– Не боюсь! Ты меньше смотри голливудских блокбастеров! Мы же не на Западе живем, не в США. Российский махровый рационализм служит нам гарантией безопасности. Органы в чудеса не верят, а талант Корнея граничит с чудом.
– Наверное, ты прав! – воскликнул Юра Ниточкин, глаза его загорелись. – А как бы познакомиться с твоим волшебником?
– Чего проще? Скоро появится, и познакомишься, – Степушка прислушался к шаркающим шагам на лестнице. В дверь позвонили. – А вот и он! Легок на помине.
Парень действительно был неимоверно высокий, с детским лицом, вытянутым и очень узким. На подбородке и щеках алели юношеские прыщи, на скулах и длинном носу скопились конопушки. Мальчишка был очень некрасив, тем не менее, и Юра, и Роберт смотрели на Степушку с завистью.
– Да, – сказал полицейский. – Хорошо, когда рядом с тобой такой молодец. Счастливый ты, Степка!
– Везунчик, – добавил Юра Ниточкин. – У меня вот два богатыря… Вот такие пацаны! И где они? Даже в школу ходят с телохранителем. Ленка наняла. И охраняет он Андрюшку с Антошкой, как я понял, именно от меня. Если попробую с ними заговорить, то… кто знает, какие у того хмыря полномочия? Еще пальнет в меня. Придётся ждать, пока ребята станут взрослыми. Тогда я смогу видеться с ними без опаски. Только вряд ли они этого захотят… Думаю, мамочка промыла им мозги. И будет настраивать против меня дальше. Уверен, сейчас ребята считают меня последней сволочью.
– Опять о грустном? – Степушке было неловко чувствовать себя счастливее друзей. – Лучше познакомьтесь с Серёжей. Сергей, это мои школьные приятели. Представляешь, когда-то и я учился в школе… Роберт Генрихович! Дядя Юра! А это мой Сергей! Или по-домашнему Корней!
Мальчишка застенчиво улыбнулся и протянул мужчинам руку.
Кира
Город Нилус, где они жили когда-то, и куда Сережа вынужден был вернуться, не понравился ему с самого начала. Это был такой высокомерный, надменный городишко, себе на уме, кумовской и неприветливый. В своем 11-м классе Корней так и не смог ни с кем подружиться, кроме Профессора. Профессор был всеми презираемый задрот и обрадовался даже, что у него появилась компания. Позже к ним присоединилась Кира Снегина.
Эта девушка была красавица, умница, сочиняла музыку. Родилась она в Нилусе. А не любили ее, не желали с Кирой общаться за то, что она состояла в интимных отношениях с Витей Королевым, братом местного авторитета Вована Королева. Витя был «крышей» Киры. Необременительный секс с ним примерно раз в неделю позволял девушке не участвовать во всякого рода «вписках», молодежных тусовках на хатах и прочих оргиях. Местным мачо, которые с завидным постоянством тянули к очаровашке Кире шаловливые ручонки, она объясняла, что если они не хотят иметь дело с Королем-младшим, то пусть лучше обходят ее десятой дорогой.
Только Артем Мухин по прозвищу Тык не боялся Королей. Он занимался тхэквондо и тяжелой атлетикой, участвовал в соревнованиях, даже побеждал на уровне федерального округа. Тык тоже был крутой, но по-другому, не так, как Вовка Король, трижды за свои 27 лет топтавший зону. И чтобы продемонстрировать свою крутость, Тык иногда обижал Киру. Однажды завернул ей руку за спину так, что на глазах у девушки появились слезы. Никто за Киру не заступился. И только Корней подошел и толкнул Тыка.
Здоровенный, сложенный, как молодой Арнольд, Мухин ничего не почувствовал. Но оскорбление было зафиксировано многочисленными свидетелями. Тык вызверился и потянул Корнея на спортплощадку разбираться. Только Профессор попробовал остановить его: «Мухин, у вас разные весовые категории. В тебе, наверное, около 100 кг, а в Сереже чуть больше 60». Но на мнение Профессора Тык наплевал.
Вся шайка-лейка, друзья-приятели, прилипалы-прихлебатели гурьбой повалили на спортплощадку. Только дурак мог пропустить такое захватывающее зрелище, как драка Тыка и Корнея.
Мухин мог убить своего противника одним движением руки. Поэтому клятвенно пообещал зрителям профессиональные приемы в дуэли не применять. Впрочем, ему это было и не нужно.
Началась экзекуция. Своими долгими руками Корней пытался достать Тыка и не дать ударить себя. Но у него не получалось ни то, ни другое. Тхэквондист давал ему оплеухи и молниеносно отскакивал. Скоро у Корнея пошла кровь из носа, и стало распухать ухо. При этом он отдавал себе отчет в том, что Тык его жалеет, не бьет по настоящему. И это было еще более унизительным. Корней предпочел бы, чтобы его метелили всерьез, пусть не в пол силы, не в четверть, хоть в десятую часть. А вместо этого Тык обидно и больно хлопал его по лицу или груди и ухмылялся.
Стала распухать правая скула, желвак грозил затянуть глаз. «Эх, была бы у меня сила! – подумал Корней отчаянно. – Вот бы я вмазал этому типу!»
Далее произошло невероятное. Зрители увидели, что явный аутсайдер вяло размахнулся. И вдруг неведомая сила подбросила Тыка вверх, протащила метров пять по воздуху и не очень деликатно опустила на твердую землю.
Несколько секунд стояла тишина. Было слышно, как ветер ворошит пыль на дороге, окаймлявший площадку, да противно звенит надоедливый комар. Потом заорали все сразу, одни испуганно, другие радостно, третьи возбужденно.
Тык был опытный боец. Падая, он успел сгруппироваться, только поэтому кости его выдюжили, не сломались. Но расшибся Тык сильно. Сгоряча вскочил на ноги и тут же завалился на бок.
– Мочи его, Корней! – болевшие за Тыка приняли сторону победителя. Рабы показали свою натуру. Кумир был повержен, и они требовали вытоптать его в грязь, уничтожить, размазать. – Не дай ему встать! Меси ногами!
– Бить поверженных ногами – забава для подонков! – сурово изрек Профессор. – Объявляю чистую победу Сергея Корнейчука! Бой окончен, прошу всех разойтись.
Рубашку Корнея они застряли в туалете, несколько капель из носа попали на ткань. Профессор вытер мокрые холодные руки носовым платком и, конфузясь, спросил Корнея.
– Серёж, а ты научишь меня такому удару?
А после уроков к ним подошла Кира.
– Я решила, что должна тебя поблагодарить, – сказала она Корнею. – Правда, никто не просил тебя вмешиваться, но… спасибо! Не ожидала!
Мальчишка почувствовала, что невольно краснеет и беспомощно поглядел на Профессора. Но у того тоже зарозовели щёки. У Корнея немного отлегло от сердца. Значит, ни его одного Кира вгоняла в краску.
– Я заметил, что ты все время одна, – сказал Профессор. – А хочешь с нами дружить? Вливайся в нашу компанию!
– С удовольствием! – воскликнула девушка. – Если, конечно, вы не боитесь Вити Королева.
– Не боимся! – храбро заверил ее Профессор. – Пусть только тронет! Сергей его отделает так же, как Мухина. Правда, Корней?
Тот кивнул и улыбнулся. Так в его жизнь вошла Кира.
Безумная затея полицейского
«Это бред какой-то! – сам себе говорил Роберт. – Полицейский не может поймать убийцу и обращается за помощью к ясновидящему! Да еще к юному, неопытному. Ну, прямо канал ТВ-3. Озвучь кому – на смех поднимут!»
Но ноги сами, помимо воли, несли участкового к школе. Роберт пересёк идеально круглый дворик и вошёл в массивное, тяжелое здание. Школа была старой постройки, поэтому лестницы здесь были широкими и довольно крутыми, с деревянными перилами. Вырезанные на перилах надписи фривольного содержания технический персонал стыдливо закрасил коричневым суриком, но буквы просвечивались сквозь краску.
Через узкий, как тоннель, коридор Роберт попал в вестибюль с наглядной агитацией от пола до потолка. Как любая пропагандистская схоластика, она обладала довольно тухлой фактурой и не несла абсолютно никакой полезной информации. Только умирающего от скуки индивида, находившегося в состоянии перманентного ожидания, могли привлечь крикливые надписи да бездарная графика. В роли такого человека сейчас выступал Роберт. Он читал надписи на плакатах и никак не мог решиться подняться на второй этаж, чтобы обратиться к директору. Этот шаг означал бы, что полицейский все-таки взялся за воплощение в жизнь безумной затеи. Необходимо было еще раз всё взвесить и осмыслить.
«Ладно, – наконец, Роберту пришла в голову здравая мысль. – Хуже же от этого не будет? Нет. Значит, стоит попробовать».
Директрису звали Алёна Ивановна. Она беседовала с молодой незнакомой Роберту учительницей. Увидел участкового, женщина насторожилась, слегка нахмурила лоб, набычилась.
– Простите за вторжение, Алёна Ивановна, – Роберт был образцом вежливости. – Если вы не возражаете, я займу немного вашего времени. Мне необходимо пообщаться с учеником 11 класса Сергеем Корнейчуком.
– Нет проблем, – расслабилась директриса. – Лидия Ивановна! – обратилась она к молодухе, разглядывающей участкового с откровенным любопытством. – Пригласите, пожалуйста, в мой кабинет Корнейчука.
Педагогиня подчинилась молча. Алена Ивановна заговорила с Робертом, строго выдерживая полу-дружеский полуофициальный тон.
– Корнейчук учится у нас примерно 4 месяца. Мальчик… как бы это сказать помягче… средних способностей. Успеваемость слабая, интеллект так себе. Какие-либо таланты отсутствуют напрочь. Но при этом паренек он не злой, не вредный. Дисциплины не нарушает, товарищей не терроризирует. Знаете, бывают такие типы, сами из себя ничего не представляют, зато амбиции выше крыши, апломб зашкаливает… Сергей не из них. А зачем он вам? Я не вполне уверена, но предполагаю: чтобы совершить правонарушение, нужен изрядный запас злобы, дерзости, жестокости. У Сергея ничего этого нет, поэтому не представляю даже, что он с его потенциалом мог натворить по вашей линии.
– Ничего он не натворил, Сергей мне нужен по делу, – буркнул Роберт, он уже жалел, что пришел в школу. Надо было со Степушкой договориться и дома встретиться. Но на это требовалось время, а участковый боялся передумать. Вспыхнувшую в мозгу идею необходимо было воплощать в жизнь немедленно, пока ее нереальность и неправдоподобность не заставили Роберта отказаться от своих планов. А дело шло к тому.
– Прямо интересно, какие могут быть дела у школьника и полицейского, – в голосе директрисы был сарказм. – Ладно, не хотите объяснять, не надо. У вас на всё один ответ: «Тайна следствия».
Роберт собирался вспылить, но взял себя в руки. Как раз пришел Корней. Парень воскликнул радостно: «Роберт Генрихович!» и улыбнулся. Однако улыбка тут же увяла.
– Извините, пожалуйста, Алёна Ивановна, – обратился Роберт к директрисе. – Я бы хотел остаться с Сергеем наедине. Всего на несколько минут.
Женщина поджала сухие губы и надулась, но полицейскому, в общем-то, было плевать на её недовольство. Когда за Аленой Ивановной закрылась дверь, Корней заявил решительно:
– Я не буду искать Ночного охотника! А заставить меня вы не имеете права!
На лице Роберта не дрогнул ни один мускул – за годы работы в МВД он научился скрывать свои чувства.
– Догадался или мысли мои прочел? – спросил полицейский.
– Догадался, – улыбнулся Корней невесело. – Мысли читать я еще не научился. И преступников ловить тоже. Мне удаются некоторые экстрасенсорные трюки! Но это всё мелочь! Убийцу я не смогу вычислить.
– Мелочь? – Роберт покачал головой. – А скажи-ка, дружок, ведь ты не боксёр, не самбист. Не занимаешься восточными единоборствами. Гирями двухпудовыми не жонглируешь, верно. Но одноклассники, как я выяснил по своим каналам, тебя уважают, даже побаивается. А сначала презирали. И вдруг произошла метаморфоза… Когда это случилось? Ты подрался с Артёмом Мухиным, профессиональным тхэквондистом. И каков результат? Только благодаря своей выучке парень не ездит сейчас в инвалидной коляске. Ты его швырнул метров на 5-7. А весит Артем почти центнер. Это первое. Второе, тебе еще не было и года, ты грудь сосал, но почувствовал, что в автобусную остановку врежется машина! И это ты называешь мелочью?
– Да всё случайно вышло! Повторить вряд ли получится! Про остановку знаю только со слов отца. Целенаправленно я не могу свои способности применять. Когда научусь, тогда и приходите!
– Времени нет, Корней! Чисто трупов множится. Послушай, у меня есть друг, Александр Александрович, следователь Следственного комитета. Опытный мужик, уже почти 30 лет ловит преступников. Но и у него полно «глухарей». Ты просто попробуй! Если у тебя ничего не получится, никто тебе слова не скажет, не упрекнет…
– Никто? А я сам? Я себя первый упрекну! Вы подумали о моей самооценке? Нет, я не желаю о себе думать, как о ничтожестве. Не нужны мне последующие депрессии, меланхолии… Поэтому даже пробовать не стану. Все, разговор окончен.
«В чем-то он, конечно, прав, – подумал Роберт. – И я себя неловко чувствую. Такое ощущение, что уговариваю рядового боксера-перворазрядника провести бой с чемпионом, мастером спорта. Но ведь гибнут ни в чем не повинные женщины»…
И он решил использовать последний козырь. Вытащил из папки фотографию и швырнул её на стол.
– Посмотри на этот снимок! – Корней невольно скосил глаза и тут же отвел взгляд, сильно побледнев. – Чего ты морщишься, отворачиваешься? Что скривил чистенькую мордашку? Ей 17 лет было, ровесница Киры Снегиной, твоей подружки. Да, я знаю про Киру тоже, но не о ней сейчас речь. Погибшая девушка приехала на последней электричке, хотела вызвать такси, но тут около нее остановился «ВАЗ-2110» серебристого цвета. Она села и оказалась в лапах Ночного охотника. Он её изнасиловал, задушил, отвез за город, снял всю одежду и запихал тело в стог сена. Девочка была красива, правда, на фотке этого не видно, так как крысы объели ей лицо. И я знаю человека, который может попытаться это остановить! Но он уверен, что происходящее его не касается! Для него собственная сопливая самооценка дороже человеческой жизни! Не хочу думать, что ты просто жалкий трус… Поэтому я ухожу, но ждут твоего звонка.
