Читать книгу: «Модус Вивенди», страница 2

4

Я прижал Ганку к себе и мы, наконец, по-настоящему крепко заснули. Утром за нами пришли.

Я почувствовал это сразу. Ещё во сне, когда обнимал Ганку. Это моё уже седьмое чувство. Детективу без него никуда. Детектив должен воспринимать реальность немного впереди нее самой!

Даже я, хреновый менталист, почувствовал смердящие мысли сантийцев за пару кварталов от нашего убежища. Я разбудил мою фрикийку, и, не говоря ни слова, накинул ей на плечи рубашку, она ничего и не спрашивала. Сам я попутно натягивали шорты.

Мы выбежали в тёплое утро, при этом я успел прикоснуться рукой к терминалу и оплатил услуги нашей хозяйки. Не в моих правилах оставаться в долгу!

Гортанный говор сантийцев был слышен за добрые сто метров. Я подхватил Ганку под руку, и мы метнулись к ближайшему тоннелю в Хорт. Но и нас они услышали. Теперь неприятный язык наших преследователей, больше походил на грохот канонады двух враждующих армий.

До укрытия оставалось всего метров пятнадцать, когда первый сантиец показался из-за поворота. Тяжелый, как бегемот, но быстрый.

В чём-чем, а в умении бегать им не откажешь! Другое дело с мозгами, у них полный крах! Пока сантиец тыкал в нашу сторону оружием и что-то орал своим дружкам, мы уже добежали входа в Хорт, и нырнули вниз. При этом я успел развернуться и зацепить выстрелом ногу сантийца. Не знаю как серьёзно, но он упал лицом вниз,в следующий момент я уже катится по тоннелю придерживая Ганку. Сантийцы, хоть и воины, но плохо переносят боль.

Глава третья

1

Снова по носовым рецепторам ударило зловоние Хорта. Ганка зажала нос пальцами и поддерживаемая мною за талию, двигалась вперёд по узкому, извилистому коридору, освещенному чадящими факелами.

Почему в подземном Хорте стоит такое зловоние? Здесь нет сточной канализации, и керты испражняются прямо в открытые сливные каналы, которые текут по всему городу, точнее по всей планете. А очистными сооружениями является естественная утилизация, иначе говоря, всасывание нечистот в почву!

– Как ты фрикийка? – с иронией спросил я и хлопнул её по упругим ягодицам.

– Где преследователи, андариец? – разжав нос вместо ответа Ганка, жутким взглядом своих чёрных глаз посмотрела на моё ухмыляющееся лицо.

– Думаю, временно отстали. Я достал одного выстрелом, и им нужно время, чтобы оказать ему помощь. Но можешь быть уверенной – они не заставят себя долго ждать. Это воины и у них приказ, убрать одну симпатичную девчонку!

Ганка промолчала, но нос больше не зажимала, постепенно привыкая к зловонию Хорта. Тем более, что это уже наше второе путешествие в нижний город.

Мы свернули влево, потом направо, прошлись по большой дуге, пытаясь запутать свои следы.

Несколько раз спускались на пару ярусов ниже и были сейчас, наверное, метрах в пятидесяти от поверхности в срединном районе нижнего города.

Ганка споткнулась о какой-то валун, лежащий некстати, посередине дороги и выругалась по фрикийски:

– Сид гимедо брахт!

– Это ты о чем! – я вовремя подхватил её под локоть!

– Ну, что-то вроде «сдохни и не родись заново»! – рассмеялась девчонка и озорно ткнула своим маленьким кулаком мне под ребра, причём довольно чувствительно.

В этот момент рубашка на ней распахнулась, и её упругие груди, самым нахальным образом, выпрыгнули наружу. После любовной ночи проведённой всего несколько часов назад это меня уже не так шокировало, но с ровного шага сбило, и я сам чуть было не рухнул в зловонный мусоросборник.

Прошедшая ночь стала казаться каким-то доисторическим событием, почти мифом, случившимся где-то в другой галактике, в другой жизни. А Ганка, видением больного мозга. Вот только это красивейшие из видений, задирая ноги вверх, чтобы перелезть через очередной завал из камней, нет-нет, а сверкала своими голыми ягодицами.

Неожиданно проход впереди заметно расширился, и мы попали в один из хорских Торхов, так на местном наречии, назывались поселения кертов. Не успели мы переступить через племенной круг, оградку из известняка высотой в тридцать сантиметров, как нас окружила толпа из нескольких десятков кертов, кланяющихся нам и пытавшихся припасть к нашим ногам.

Это «гостепреимство» нам сейчас было нужно меньше всего и я, взмахнув обеими руками, заставил их разбежаться во все стороны и прижаться от страха жёсткого наказания к стенам. Думаю, если бы они могли, то вросли бы в камень.

Отнюдь, героем я себя в этот момент не чувствовал! Много геройства ли надо, чтобы разогнать кучку обездоленных рабов? Но, к сожалению, для нашего спасения это было необходимо. Я нахмурился, удрученно махнул головой и поджал плечи.

Ганка увидев, как это огорчило меня, крепко прижалась ко мне всем телом. Я обнял её, и мне стало тепло и светло на душе.

2

Прошло больше двух часов, а преследователей не было слышно. Я уже надеялся, что мы обойдемся малой кровью – местной вонью, и разбитыми коленками и локтями, но моим мечтам не суждено было сбыться.

Примерно через двадцать минут, как мы покинули Торх, я уловил своим седьмым чувством их зловонное дыхание. Я даже мог точно сказать, сколько сантийцев преследовали нас. Три особи женского пола, а эти похуже мужчин. И нюх у них, как у степных волков из моего родного мира.

– Ганка! Нас почти нашли. – Я сказал это совершенно обыденно, словно совершал покупку на рынке Сирака, где не принято торговаться.

Она упорно молчала и только ускорила и без того широкий шаг, резко взмахивая руками, а ноги у неё и так длинные.

– Ганка! Эй! Нас догоняют три сантийских воительницы! – снова обратился я к девчонке.

– И, что? – она резко остановилась, распахнув рубаху, от чего её груди уткнулись в меня. – Сдашь меня им?

Она села на камень голыми ягодицами, раскинув в стороны ноги, закинула руки за голову и зарыдала. Такого я не ожидал! И не знал, что мне делать в этом случае с фрикийкой.

– Ганка! – я сел вплотную к ней и положил свою левую руку на её горячее бедро. – Что ты! Я… люблю тебя, ну почти! Ты, ты… настоящая!

– Что значит «почти люблю»?

Не успел я и глазом моргнуть, как её плоский, голый живот, оказался на уровне моих глаз, а в щеку ударила хлесткая пощещина.

– Фрикийка! Руки! – я встал и обнял её. – Я только хотел спросить – сможешь ли ты управиться с моим бластером?

– Я Ганка Заалуза, из братства Тиро! – она сказала это так, словно я снова оскорбил её. – Я не только умею соблазнять и удовлетворять, но и убивать врагов без жалости и сожаления.

Её груди в этот момент терялись о моё тело, создавая некоторое неудобство другим органам моего тела, а её огненная речь заставила воспылать меня к ней почти животной страстью. И не упрись в этот момент она мне рукой в плечо, я бы, клянусь всеми космическими богами, забыл обо всем на свете, о преследователя, опасности, вони из канав, и взял бы её здесь же на грязных камнях Хорта.

3

– Все, мой герой! Успокойся! – Ганка оттолкнула меня от себя. – Я чувствую, твой дружок в штанах стал тверже камня скал Хорта! Посмотри мне в глаза!

Я послушался её и тут же окунулся в бездонный, звёздный космос! Моё сознание стало просыпаться и очищаться от только что душивших его низменных желаний. Во мне запел дух воина и неминуемой победы.

– Фрикийка! Я никогда в жизни не слышал ни о каком братстве Тиро и прочей мистической дребедени, но я тебе верю! – с этим словами я вынул бластер из кобуры на торсе и протянул оружие Ганке. – Учти. Без перезарядки у тебя лишь три выстрела.

– Я запомню, андарианец! – Ганка обняла меня, снова прижавшись ко мне своим голым телом.

Из рукоятки оружия я достал тонкий андарианский стилет, длинной двенадцать сантиметров из цельного алмазного кристалла с измененной внутренней структурой. Стилет был церемониальным оружием и применялся андарианцами лишь на дуэлях чести. Но сегодня ему предстояло стать оружием.

Как только его рукоятка оказалась у меня в ладони, он заиграл всеми цветами радуги, а из его кончика вырвался тонкий белый луч и лезвие удлиннилось вдвое. Девчонка смотрела на мои манипуляции как завороженная, не отрывая взгляд ни на секунду от светового клинка.

– Пошли! – тронул я Ганку за локоть. Время не ждет. И мы вновь углубились в лабиринты тоннелей Хорта. Но теперь мы не убегали. Мы искали лучшее место для жестокой засады, которая принесёт нам верную победу. Хотелось бы в это верить! Только вот сантийские барышни тоже мечтали о наших головах. И о кредитах, которые за них дадут.

Так мы прошли несколько поворотов, изгибов и провалов Хорта. Дыхание преследователей я чувствовал теперь не имперически, а реально, каждой клеточной своего тела. Ещё поворот, новый тоннель и вот оно! Место!

Здесь, очевидно, когда-то давно произошло какой-то обвал, а может быть, это было каким-нибудь кертским памятником или храмом. Коридор здесь разделялся на три части, причём один коридор уходил резко влево и назад. А все пространство, на небольшом пятачке, было усыпано глыбами из круглого и овального камня размером от горошины и до метра. Да простят меня кертские рабы, если мы оскверним что-то священное для них. Хотя скорее это было похоже на природный оползень.

– Фрикийка! – сказал я девчонке. – Ты с бластером спрячешься за этими камнями и будешь ожидать врага. Думаю, это не займёт больше десяти минут. Только не пали в первую попавшуюся цель!

Дождись, чтобы сантийцы вышли на открытое пространство. Прикинь, кого удобнее будет подстрелить, прицелься и только потом жми на гашетку!

Она посмотрела на меня, как на идиота, но промолчала. И я был ей благодарен за это, на споры и пререкания времени больше не было.

– Я уйду в тень дальнего тоннеля. – Продолжил я свои наставления. – И буду ждать своего звездного часа! Да и смотри не подпали меня!

Я поцеловал её как в последний раз, нежно и страстно. И бросился бегом в боковое ответвление.

4

Сантийцы появились быстрее, чем я предполагал, ну да, это же были дамы! А они вечно куда-то спешат!

Почему я все время говорю сантийцы, а не сантийки? Просто у этой расы нет внутреннего распределения по половому признаку. Это мы называем «дамами» сантийцев, которые делают кладку яиц. Да, не удивляйтесь! Сантийцы, как курицы – яйценесущие существа. Хотя больше походят на уродливую карикатуру доисторического тиранозавра. Груда мышц, мощные лапы и грудь, состоящая из толстых костяных пластин. А вот мозг подкачал!

Я услышал этих монстров ещё метров за двести. Они громыхали своими быстрыми, но толстыми ногами так, что, казалось, своды статысячелетнего Хорта обвалятся нам на голову. Метрах в пятидесяти я уже стал различать их зловонное, тяжёлое дыхание, которое перебивало даже местную вонь. И гортанные, лающие голоса. Я прижался к стене и приготовился броситься вперёд.

И вот они, один за другим, выскочили на открытое пространство. Я даже не предполагал, что они решался здесь остановиться, все-таки воинствующая раса, но видно расходящиеся во все стороны тоннели сбили их с толку.

Бегущий первым сантиец взметнул вверх лапу с бластером, призывая всех замедлить движение.

Они встали в кружок, всего в тридцати метрах от Ганки. И стали о чем-то спорить. А девчонка не сплоховала! Да и как тут было сплоховать, когда перед тобой три жирных зелёных мешка требухов, на выбор!

Я внутренним чувством видел, как она подняла оружие, неспешно прицелилась и нажала на курок.

Сантиец, стоящий к ней спиной, взорвался как водяная бомба, которой балуются все андарианские мальчишки в детстве. Двое других, надо отдать им должное, не растерялись. Один бросился в проход, можно сказать, прямо в мои руки, а другой упал на землю и откатился ближе к стене, прикрывшись от Ганки скальным наростом.

Огромная туша прыгнула в мой тоннель и чуть присев направила бластер в сторону, где по её мнению должна была находиться фрикийка. Но отсюда увидеть её было практически невозможно, её закрывала часть стены и валуны.

Тогда сантиец присел на корточки и стал медленно, на корточках, двигаться вперёд, я осторожно двинулся за ним и приготовил свой церемониальный клинок.

Когда я был от врага всего в трёх метрах, благо зловоние, исходящее от него и запахи Хорта, не давали ему возможности унюхать меня, я поднял клинок над головой, нажал на рукоятку и прыгнул ему на спину.

Клинок расцвёл ярко белым светом. Сантиец почуяв неладное, стал в этот момент поворачивать свою уродливую голову, но это уже не могло спасти его от разящего удара.

Луч пробил его спину и как в масло вошел внутрь тела и круша все органы по пути, вышел с другой стороны сквозь бронированную грудину. Я вытащил клинок и нанес второй удар в область живота, где у сантийцев находится сердце. И все равно, он или она, ещё не умер!

Я отскочил в сторону, а туша монстра, волоча за собой одну ногу, медленно стала надвигаться на меня.

Но не зря стилет называют церемониальным. Я остановился и стал ждать. Как на дуэли, на Андарии! Шаг, ещё полшага и я, развернувшись вокруг своей оси, сокрушил его, перерубив обе шейные артерии.

Кровь хлынула из ран двумя могучими струями, выкачиваемая наружу мощным сердечным насосом, залив меня с ног до головы. Она густым соком стекала по моему лицу, заливала глаза и дальше расстекалась по всему телу. А я заорал во весь голос, празднуя победу.

Сантиец рухнул в нескольких сантиметрах от меня, воняя, как тухлое яйцо. Он ещё несколько раз дёрнул конечностями, пытаясь достать до моих ног, а потом затих. Но оставался ещё один. Я каждую секунду борьбы помнил о нем.

Я знал, что он сейчас лежит на том самом пятачке, перед валунами под прицелом Ганки. Я его не видел.

– Убирайся! Твои товарищи мертвы! – крикнул я громко и уверенно на интерлигве. В тоже время, я медленно продвигался вперед. Стену, напротив меня, оплавил разрыв заряда, больно резанув мне руку раскалённым осколком камня. В этот момент я пожалел, что не взял оружие врага, впрочем, оно было слишком тяжёлым для человека, фрикийца или андарийца,

– Как ты андариец? – услышал я задорный голосов Ганки.

– Все хорошо, – успокоил я её. Но умом понимал, все очень даже плохо! Ситуация патовая и нужно было срочно что-то придумывать. Как выманить нашего врага на открытое место.

Наверняка, если он или она, не полный дурак, то уже давно вызвал подмогу. Но в голову, как назло, ничего не приходило.

И тогда я сделал первое, что подсказали мне мои рефлексы. Я схватил большой валун и, с громким криком выскочив из-за угла, запустил им в голову сантийца. Тот или та, от неожиданности вскочил на ноги и, не успев толком прицелиться, пальнул наобум в мою сторону, а сам тут же был разорван в клочья точным выстрелом Ганки.

Я ужасно устал. Прислонился к стене и бессмысленно смотрел перед собой. Первого поцелуя я почти не почувствовал, только вздрогнул от неожиданности. А вот на второй ответил и ощутил, как в моё залитое чужой кровью тело уткнулись два жёстких и тёплых соска Ганки. Жизнь, похоже, продолжалась.

Глава четвертая

1

Запах крови и смерти сильно возбуждает! Особенно крови врага, только что поверженного тобой. Запах твоей победы, твоей славы! Не зря древние устраивали пиры и оргии прямо среди груд ещё не остывших, теплящихся ускользающей жизнью, тел! Вкушая вместе с вином и женщинами, далекий сейчас, но минуту назад такой близкий зов своей кончины. Эта закуска куда ядреней, любого самого изысканного кулинарного блюда.

Вина у нас не было! Зато крови и запаха смерти сколько угодно! Стоило только оглянуться вокруг. Единственное, что победой все это назвать пока можно было лишь с большой натяжкой. Но, то, что мы и в этот раз обманули старушку с косой, давало повод для любви!

Я прислонился к тёплой стене, а Ганка страстно целовала меня в грязные, залитые кровью убитых врагов, губы. Её твердые груди наполненные желанием, давили меня все сильнее и сильнее. И я сдался. Я обхватил её за голые бедра и почувствовал, как жизнь и любовь вливаются в меня с космической силой.

– А ты была хороша! – шепнул я ей на ушко, в тот единственный момент, когда мой рот был свободен от её языка и поцелуев!

– Да и ты неплох! – ответила Ганка мне и ещё более страстно стала целовать меня, опускаясь все ниже…

Я придерживался её голову руками, почти задыхаясь от счастья и разгорающейся страсти. Лаская её грязные, слипшиеся от крови сантийцев волосы, вдыхая исходящий от них, ни с чем несравнимый аромат, женщины.

Я приподнял Ганку и опрокинул её на спину, прямо на грязный пол тоннеля, залитый ещё тёплой кровью врага. И уже теперь сам ласкал губами разбухшие от животного желания, коричневые соски её грудей. Ганка вцепилась мне ногтями в спину, но я не чувствовал боли, только наслаждение её прекрасным телом.

И, наконец, я вошёл в неё, нежно, страстно и сильно. Она вскрикнула так, словно одержала ещё одну победу, выгнулась, как кошка и начался наш любовный танец!

Сколько он продлился? Убей, не знаю! Может час, а может минуту. Но это были самые красивые, самые наполненные, самые счастливые мгновения моей не такой уж и долгой жизни.

А потом, после этого упоения победой, пришло неминуемое облегчение. Когда отдав все, до последней капли, до последнего вздоха, до последнего поцелуя, до последнего объятия мы с Ганкой лежали прижавшись друг к другу и смотрели друг другу в глаза.

2

Наконец, я очнулся. Вскочил на ноги и огляделся. Ганка спала. Прямо в луже густой, зелёной крови убитых сантийцев. Тут же, в пяти метрах от неё, лежал распотрошенный моим церемониальным кинжалом сантиец. На языке все время вертелось – сантийка, но как я уже говорил, эта раса не различает себя по половому признаку.

– Ганка! – я осторожно тронул фрикийку за плечо. Она вздрогнула и открыла глаза. Потом приподнялась на локте, и с омерзением огляделась вокруг.

– И вот в этом мы с тобой занимались любовью? – Ганка поднялась и сплюнула с презрением в сторону трупа сантийца.

– Это называется упоение победой, когда страх смерти мгновенно исчезает и возникает эйфория, почти наркотическое возбуждение. Мозг воспринимает все ирреально, и любое действие считает нормальным.

Ели же когда-то воины сердце или печень поверженного ими врага!? Пили кровь, бьющюю из только что перерезанных артерий!? Танцевали на телах убитых!? Вот и мы с тобой, Ганка только что станцуевали свой танец на костях!

Я подошёл к ней и обнял ее, и поцеловал, и погладил по голове, и прижал к себе. Ганка уткнулась в мою грудь лицом, и я прочувствовать, как из её глаз потекли горячие слёзы, которые смешивались на моем теле с кровью сантийцев.

Маленькая, несчастная девчонка, обнимая Ганку, думал я, волею судеб и людей, брошенная в самое пекло чужой войны. Став своеобразным призом для обеих противоборствующих сторон.

Каждый хотел заполучить то, что покровители фрикийки внедрили в её тело. Тело, которое было создано не для войны, а для любви.

Ганка шмыгнула носом и посмотрела своими бездомными глазами прямо мне в душу. Я отвернулся:

– Обойдемся без твоих чар, фрикийка. Надо подумать, что делать дальше, а не залезать в мой истощённый разум. А сделаем мы это по дороге в ближайший Торх. Где ты снова будешь соблазнять меня своим роскошным телом, плескаясь в кертском колодце!

–Я хотела спеть тебе песнь смерти, андарианец! Чтобы помянуть погибших, и помочь их душам найти покой в царстве мёртвых! Мы достаточно поглумились над ними.

– Ты уверена, что у них есть душа?

– Душа есть у любого живого существа, и она достойна, чтобы её проводили с честью!

– Извини! Делай, как считаешь правильным!

Ганка снова прижалась ко мне, и моя душа утонула в её душе. А потом из нескольких разрозненных звуков родилась трагичная песнь, разорвавшая мой мир на маленькие калейдоскопические кусочки. Которые долго не хотели собираться вместе, кружась в непонятном мне потустороннем мире. Когда же они соединились, я почувствовал, что моё сердце плачет кровью и вот-вот разорвался от вселенского горя. Ганка закончила петь. Ее голос оборвался так неожиданно, что мои ноги подогнулись и я схватился рукой за стену, чтобы не упасть.

– Все, мы попрощались с ними. – Просто сказала Ганка и взяла меня за руку. – Пошли!

3

Я прислушался к своему седьмому чувству – « ментальной дедукции», она мне упорно утвердила, что погони за нами пока не было. Я очень надеялся, что такое ментальное спокойствие не проделки магии фрикийки. После «песни мертвым», она удивительным образом изменилась, словно повзрослела.

Мы так и шли нога в ногу, держась за руки, наверное, боялись потерять друг друга в каменных коридорах нижнего города. Нет, конечно, ничего мы теперь не боялись! Просто было приятно ощущать тепло и энергию идущего рядом человека. Мне – Ганки, Ганке – мою. Мы стали друг для друга аккумуляторами, дающими силу.

Мы снова были без одежды, свою, грязную, омытую кровью врага, мы бросили на месте сражения.

Но это уже не так смущало и возбуждало меня. Может и я повзрослел за этот день? Или это просто усталость? Или я настолько привык к телу Ганки, что мог спокойно смотреть на её подпрыгивающие в такт шагам груди и упругие ягодицы?

А вот это нет! Как только я об этом подумал, низ живота сжался от сладостной истомы ожидания женщины. И я сразу переключил своё внимание на стенки тоннеля исписанные кертскими символами.

Так молча, в размышлениях, мы прошли примерно семь километров. О чем думала Ганка, я не знаю, а свои мысли я рассказал. Но руку мою она не отпускала, и я тешил себя надеждой, что хоть несколько её дум были обо мне.

Очередной поворот, очередная линия факелов, развешанных по стенам, не могу понять, как обычный факел может гореть вечно! А ведь их никто не меняет, никто не подливает в них масло или жир, или от чего они там горят? Во всяком случае, я не видел ничего подобного ни разу. Хотя, надо быть справедливыми, в хорте мы провели меньше суток, а на самой планете двое.

Начинались третьи… Впереди проход расширился и мы оказались в небольшом Торхе. Как и в прошлый раз карты выскочили нас встречать, хватали за руки и целовали ноги. Отбиваться сейчас от рабов просто не было сил, и мы с Ганкой пустили это безобразие на самотёк, ведь ни ей, фрикийке, ни мне, андорианцу, такое выражение жертвенной преданности ни к чему.

– Мы хотим омыть тела. – Обратился я к старику-керту, находящемуся рядом со мной.– Отведи нас к колодцу.

И он, склонившись почти до земли, почтительно взял меня за руку и повёл в центр поселения.

– Ух! – облегчённо вздохнула девчонка, когда старик привёл нас к воде. – Ещё час и я обмылась бы твоей мочой! Уж лучше пахнуть тобой, чем кровью сантийцев!

Она рыбкой нырнула в колодец, на секунду открыв все свои прелести. Я вздрогнул и отправился в колодец вслед за Ганкой. Сил веселиться и прыгать в воде, у фрикийки не было, и она умывалась медленно, размеренно, подчеркивая каждую деталь. Вот она взяла рукой одну грудь, а второй долго полоскала её водой, словно хотела вместе с кровью стереть и все воспоминания. Потом ту же процедуру Ганка проделала со второй грудью. Потом долго отмывала свой плоский живот и промежность, осматривая чуть ли не каждый волосок. При этом на её лице не дрогнул ни один мускул.

Я стоял как завороженный. Я забыл, зачем я здесь, в воде, я смотрел только на фрикийку. Вот она подняла ногу на невысокий бортик колодца, моё сердце замерло, а живот занемел от искуса.

– Андарианец! Прикрой рот! – Ганка рассеялась задорно и звонко, словно и не была секунду назад, задумчива как Сократ. – Видел бы ты себя сейчас со стороны! Помой мне спину, да смотри не шали своим попрыгунчиком.

– Извини! – непонятно за что извинился я и принялся усердно тереть Ганкину спину. Стараясь не думать о том, как она прекрасна. Я дошёл до её попки и стал нежно маскировать ягодицы, иногда попадая пальцами в ее спелый абрикос. Тогда она изгибалась и вздыхала.

– Все, хватит! – Ганка резко повернулась ко мне лицом. Как всегда уткнувшись сосками в мою грудь. – Давай я помою тебя, андарианец!

Я только пожал плечами. Ганка набрала в руки воды и вылила ее мне на голову, пальцами рук разминая волосы. Потом перешла на моё лицо, шею грудь и живот. Все это сопровождалось нежными, размеренными массажными движениями, я даже чуть не заснул, пока она не взялась руками за мой пенис и два орешка свисающих чуть ниже.

Я открыл рот и не мог выговорить ни слова. А фрикийка массировала моё достоинство с тем же усердием, как до этого грудь и живот. У меня стало темно в глазах, когда она перекатывала мои орешки и теребила ствол. Своего она добилась, семя вырвалось наружу и оросило воду.

– Ой, извини! – Ганка невинной девочкой посмотрела на плывущие по воде белые пятна, – я случайно. И снова звонко рассмеялась.

– Что-то много извинений на одну минуту в квадрате. – Я перелез через колодец и протянул руку Ганке. – Если так продолжится быть нам с тобой битыми. Есть такая древняя примета на прародине.

Зверски хотелось кушать и пить, но ещё больше – спать! Старик, приведший нас к колодцу, и все время, склонив голову стоявший тут же, отвел нас в большой барак, вырезанный прямо в красном песчанике. Оказалось, что там накрыт небольшой стол с какой-то пищей и питьём.

– Не бойтеся, – впервые услышал я его трескучий голос, – еда бут польза вашему организму. Он склонил голову и вышел.

На столе лежала буханка местного хлеба, называемого «бухртью», из злака напоминающего рис и большая тарелка корнеплодов «адака», что-то вроде картофеля, ну и кувшин с местным вином. Не богато, но от души.

Пить хотелось страшно! Я взял кувшин и налил в чашки из дерева тайи, вино.

– За то, что мы живы! – Просто сказал я.

– За любовь! – Ещё проще ответила Ганка.

И мы выпили и сразу захмелели. Потом мы разломили хлеб и съели немного адаки и выпили снова. Заснули мы тут же за столом.