Читать книгу: «Босиком по берегу рая»

Солнце уже почти касалось вершин сосен, дневной ветер почти совсем стих и деревня потихоньку готовилась встречать тихий вечер пятницы. Дачники разжигали мангалы и временами слышался звук, исходящий из приемников их автомобилей. Звук музыки из авто был еще слаб, но ароматы от мяса на мангалах усиливались, желание присоединиться к дачникам нарастало.

Владимир сам был отчасти дачник. В начале лета он приезжал в деревню и жил там почти до самого Нового Года. Он был на пенсии, но был довольно бодрым и казалось, что возрастная хворь его не берет. Сам Владимир особенно не любил огородные дела и все, что с ними связанно. Конечно, он делал все, что требовалось по хозяйству, делал это с легкой ленью и слабым нежеланием. Но зато, любил Владимир рыбалку, собирание грибов, охоту и все, что связанно с природой так сильно, что готов был затащиться куда-нибудь в лес, в глухомань, где и человека не было, наверно никогда не будет, и проводил там время в большом счастье несколько дней. Был у Владимира дружок, из местных, природу любил не меньше, а звали его Семеныч. По возрасту он был младше, но в большинстве случаев разделял взгляды Владимира. Одним словом, были они друзья закадычные. Вот и сегодняшним теплым вечером они вместе размышляли о смысле жизни и куда им податься, чтоб можно было выпить и конечно закусить. Владимир и Семеныч не были особыми алкоголиками. Пили они редко, но качественно. Но при этом их обоих в деревне любили и уважали. Не совсем понятно, за что, но был на наших друзьях какой-то налет интеллигентности, или еще чего-то, что нельзя понять, но всегда чувствуется. Казалось, что оба они были умны и начитанны, хотя с книгой не видел их никто. Одним словом, их просто любили. А как не любить? Ведь свои, родные, деревенские. Вот и сидят любимые всей деревней и думают к кому присоединиться и провести вечер в веселой и пьяной компании. Конечно, можно было бы предположить, что по улице пройдет кто-то и позовет с собой в гости, но рассчитывать на такое чудо было наивно, да и вечер скоро мог перерасти в ночь, а по ночам в гости, в деревне ходить не принято.

Первым молчание прервал Владимир. Он смачно закурил сигарету, многозначительно потянувшись, начал излагать тему.

– Я думаю так, – начал он, растягивая каждое слово и по переменно затягиваясь сигаретным дымом, – нам с тобой, мой друг, необходимо заглянуть к Кузьмичу, он вчера выгнал самогон, но сам его еще как следует не дегустировал, отложил. Вследствие той причины, что его родная жена собиралась сегодня в город к своей сестре и надеялась пробыть там, как минимум, до следующей среды. При этом взяв с Кузьмича слово, что он будет себя вести порядочно и ей по приезду стыдно не будет и на всякий случай пригрозила мужу кулаком.

Обо всем об этом Владимир узнал от самой Кузьмичевой жены, когда шёл ближе к обеду в магазин и по дороге встретил ее. Конечно, пить самогон и закусывать вероятнее всего огурцами или чем-либо еще, что на скорую руку можно сорвать в огороде, не совсем то, о чем мечталось. Но с этого можно начать. А дальше, мысли сами расшевелятся и закружатся в вальсе легкой эйфории. По своей сути идея не блистала новизной, но Семеныч ее радостно поддержал и в свою очередь подметил, что многое в жизни зависит от случайности.

– Вот представь, Володь, а если б ты не встретил бабку Кузьмича, что тогда? – Оба на минутку призадумались, но ответ в голову не постучался и друзья, встав с лавки, отправились по направлению к дому Кузьмича.

Путь к его дому был через всю деревню, и друзья прибавили шагу. Где-то на полпути им навстречу показалась рыжая собака средних размеров.

– Смотри, Семеныч, Му-Му к своему Герасиму бежит. Му-Му, Му-Му, – прокричал радостно Владимир, и при этом похлопал себя по ноге.

Собака, признав в пешеходах местных, подбежала мотая пушистым хвостом, обнюхала и особо не задерживаясь побежала дальше. Собака Му-Му и таджик, по прозвищу Герасим, появились в деревне года как три уже тому назад. Кто появился первым из них трудно сказать, но то, что были они всегда вместе, это факт. Герасим был мужик работящий и по-плотницки, и кирпич умел положить, а надо, так и штукатурить, и плитку, да что угодно, все сделает. Ценили Герасима за руки его золотые в деревне. Только один нюанс немного портил картину. Он почти не говорил по-русски и поэтому всегда молчал. Этот факт совсем не смущал пса, вот и завязалась между ними дружба. Естественно, получили каждый по кличке «Му-Му и Герасим». Вообще в деревне любили давать веселые прозвища. Кто их придумывал и как они появлялись трудно сказать, наверное, сами по себе. Прозвище, как воробей, вылетит и не поймаешь, а прицепится как репейник, не отдерешь. Другого уже и не помнишь как зовут, а прозвище скажешь, и все поймут, о ком речь идет.

Пройдя еще немного, Семеныч обратился к другу.

– Слушай Володь, а ты бы позвонил Кузьмичу, а то, не ровен час, он с обеда уже дегустирует. Как бабку свою в город спровадил, так и начал.

– Может и такое быть. – Сказал Владимир, и полез в карман за телефоном. Телефон его был ужасно старый, огромного размера с большими, уже затертыми кнопками, но был он очень приемистый. Где современные, модные телефоны переставали работать, показывая отсутствие сети, его продолжал исправно, вызывая не поддельную гордость своего хозяина.

Друзья остановились. Владимир набрал номер и приложил телефон к уху.

– Ну, что там? – Немного нервничая спросил Семеныч.

– Не берет. – Ответил Владимир. – Идти в гости к уже пьяному Кузьмичу? Нет смысла. Да и может он уже спит.

Их рассуждения прервала поравнявшаяся с ними дородная женщина на велосипеде. Звали женщину Светлана, по прозвищу «казачка». Прозвище Казачка получила из-за мужа участкового, который носил свою фуражку слегка на бок, а из-под козырька вырывался приличный такой вихор черных как смоль волос.

– Куда лыжи навострили? – Громко прокричала она.

– Здорова, соседка. – В один голос ответили Семеныч и Владимир.

– Да вот к Кузьмичу в гости собирались. А он трубку не берет, – продолжал уже один Владимир, – может уже спать лег, кто там его знает.

– Не, не лег, баню топит, вот трубку и не берет. – Проинформировала Казачка. – Идите смело, только когда культурно отдыхать будете, сильно не спорте и гармонь не порвите, когда песни запоете. А то бабка Кузьмича узнает, опять ему достанется. – Казачка задористо расхохоталась и покатила дальше на своем велосипеде.

– Спасибо тебе добрая женщина. – Крикнул ей в след Семеныч, слегка кланяясь. – Хорошая она женщина. – Продолжал он, обращаясь уже к другу, – Вот сомнения развеяла.

– Да, согласен, хорошая. – Поддержал диалог Владимир. – Однако нам торопиться надо. Может Кузьмичу помощь какая нужна, пойдем быстрее, – добавил он.

Друзья прибавили шаг. Пройдя еще несколько дворов по центральной улице, свернули на проулок и подошли к дому Кузьмича. Калитка была приоткрыта. Они вошли во двор и обойдя дом, а затем и сарай, оказались перед баней. Удивлению их, не было придела. В беседке, перед баней, был накрыт стол. А именно: посередине стола в алюминиевой кастрюле, средних размеров, стояла вареная картошка, очищенная и посыпанная зеленью. Рядом с ней, на чугунной сковороде, лежала жареная утка, вся такая румяная с золотой корочкой. Еще был салат из свежих овощей под майонезом и отдельно, лежала, свежая зелень. Так же были соленые огурцы и помидоры. Сало, порезанное тонкими ломтиками. В стеклянных баночках стояли хрен и горчица, готовые лечь на ломоть черного хлеба, который, кстати, тоже был на столе. Кузьмича рядом с беседкой не было. Справившись с удивлением, Владимир робко позвал:

– Кузьмич!

– Кузьмич! – Поддержал его Семеныч.

– Иду, уже иду, – ответил Кузьмич и появился в дверях бани. В руках он держал две бутылки в которых без труда можно было узнать самогон. – А, уже пришли, – затараторил Кузьмич, слегка картавя, – а я вам уже звонить собирался.

Кузьмич был мужиком добрым и веселым, даже когда получал нагоняй от своей жены к сердцу близко не принимал, а сохранял веселое расположение духа.

– Слушай, Кузьмич, – начал Семеныч, – ты бы хоть предупредил, а то мы с пустыми руками. При этих словах Семеныч запустил руку себе за пазуху и вытащил из внутреннего кармана старого пиджака полную жмень шоколадных конфет.

– Складывай их сюда, – протараторил Кузьмич и протянул стеклянную емкость не многим напоминавшую вазу. – Ну, давайте за стол, – добавил он, и все начали рассаживаться на лавки за накрытым столом.

– Слушай, Кузьмич, а ты чего Француза не позвал, друг все-таки.

– Как так не позвал? – Удивился Кузьмич. – Вон он в бане с самоваром возиться.

– Позвал, позвал, я уже часа как два здесь Кузьмичу помогаю. – С этими словами в дверях бани показался Жак, по прозвищу Француз. Хотя он действительно был французом и приехал из Франции, лет восемь как приехал. На вопрос «зачем», утверждал, что Россия – его духовная родина, и что его прабабка была родом почти из этих мест, и что дома у него было принято говорить только по-русски, и еще, про Есенина, Пушкина, Толстого и многих других. Одним словом, был он тоже по-русски сказать «в доску свой». Любил поесть и выпить, любил природу, деревню (называя ее родной). И все то, что должен любить русский человек, со своей открытой широкой душой. Жена его, приехавшая вместе с ним, как-то очень быстро поладила с местными бабами и нашла общий язык. А как не найти? Только одна тема о выращивании каких-то там, нестандартных помидоров (диковинка для наших краев), была тема номер один на пол лета. Одним словом, семья прижилась.

Спускаясь по ступенькам по направлению к беседке, Жак на вытянутых руках нес огромный, дымящий во все стороны самовар.

– На кой фиг он тебе сдался? – Поинтересовался Володя.

– Да пусть играется, – поддержал Кузьмич Француза.

Француз молча донес самовар до стола и водрузил его в центре, после чего тоже присел на лавку.

– Ну, всё, все в сборе, – прокомментировал Семеныч.

– Пора бы уже и начать, – поддержал его Француз,

– А то времени не хватит и в баню сходить. – Кузьмич деловито встал, открыл принесённую им бутылку самогона и со знанием дела разлил по стаканам.

– Первую предлагаю выпить за женщин, которые нас всё-таки любят и понимают, – предложил Француз.

Все согласились, подумали каждый о своей, молча чокнулись и залпом выпили. Руки сами потянулись к закускам, начался пир. Первым, изрядно закусив соленьями, отреагировал на качество самогона Володя.

– Знаешь, что, Кузьмич, а самогон ты в деревне лучший делаешь. Это я тебе точно говорю. Редко, но качественно.

– Точно так говоришь, – поддержал его Семеныч. – В этот раз на чем брагу ставил? – Поинтересовался он.

– Да с прошлого лета варенье осталось, банок двадцать, мне моя и отдала, не пропадать же добру, а так все сгодится, – отвечал Кузьмич.

– Правильно рассудила твоя баба, – подметил Француз. – Мне моя и рада отдать, но у нас только помидоры и огурцы застаиваются.

– Чья бы корова мычала, ты уже как года три виноград растишь, а результат один: ни браги, ни самогона. – Подметил Володя.

– Да я парни и рад вас угостить, но качество не лучшее. Не хочу вам показывать то, что еще не идеально.

– Да ты показал бы и не идеальный продукт. – Подметил Владимир.

– Может, что присоветуем! – Сказал Кузьмич, подняв вверх указательный палец.

– А вы думаете мне что, жалко? – Воскликнул Жак, вскочив со скамейки. – Сейчас позвоню жене, пусть принесет.

– Ты свою супругу лучше не тревожь, а то гляди и домой загонит, – Добавил Владимир. – Ты сам сходи и заодно и гитару свою возьми, дело чувствую песнями закончится.

– Да точно, Жак, гитару возьми, ты в нашем районе певун лучший, спору нет. – Вторил Владимиру его друг Семеныч, похлопав Жака по плечу.

– Да и то верно, сам схожу, наливай Кузьмич на ход ноги. – Раскатисто скомандовал Жак.

– Сейчас начислю. – Ответил Кузьмич, отрываясь от намазывания горчицы на ломоть черного хлеба. Самогонка была быстро разлита и со словами «быть добру» также моментально выпита.

– Ну ладно, сказал Жак, я быстро. – И зашагал по направлению к калитке.

– Гитару не забудь! – Вдогонку крикнул Володя.

– Вот удивительно, мужики, ведь он француз, а сколько песен наших знает, а как поет, никто так не поет. Голос прям из глубины души, прям от сердца самого льется. Как будто учили его в нашей школе музыкальной. – Восхитился Кузьмич. – А его и точно в школе учили. – Вставил Семеныч.

– В какой такой школе? – Заинтересовался Кузьмич.

– В школе разведчиков, с целью проникновения на территорию нашей страны, поселению с тобой Кузьмич, по соседству и похищению твоего рецепта приготовления самогона из прошлогоднего варенья. – Все беззаботно рассмеялись.

– Хотя правда, поет Француз здорово. – Подтвердил Семеныч.

Настроение было приподнятое. Праздник, как ему положено, набирал свои обороты. Сумерки сгустились, и Кузьмич включил свет в беседке. Моментально на свет прилетели бабочки, жуки и прочие насекомые, предпочитающие активную жизнь по ночам. И закружили свои хороводы вокруг лампочки. Слабый электрический свет, слегка подсветил кусты и деревья вокруг беседки. Все вокруг преобразилось, задышало таинственно и по-своему спокойно. На душе у всех было тепло и уютно, наверное, так же хорошо, как в детстве в новогоднюю ночь. Все замолчали. Друзья закурили и задумались каждый о чем-то своем. Идиллия продолжалась совсем не долго. На переднем дворе хлопнула калитка.

– Француз, так быстро? – Удивился Кузьмич.

– Да не, вряд ли. – Заметил Володя.

– Здорова мужики. – Раздался голос и из темноты на свет вышел участковый.

– А, это нас арестовывать идут. – Голосом «кота Бегемота» прошепелявил Кузьмич.

– Не, не арестовывать, я к вашему столу не с пустыми руками. – Участковый открыл пакет, принесённый им, стал доставать закуски. Первым на стол из пакета переместилось сало, затем на столе оказалось лечо в стеклянной банке и были высыпаны пироги. Такие румяные, такие красивые, одним словом, сдоба. – Пироги с мясом. – Гордо заявил участковый.

– Послушай Кузьмич, – смеясь заговорил Семеныч, – еще пол часа и у твоих ног вся деревня соберется со своей закуской.

– Ни сколько этому не удивлюсь, – отметил Участковый, – я вот, к примеру, только услышал про сегодняшнюю дегустацию, сразу засобирался, а закуску мне моя с собой вручила, чтоб стыдно не было. Вот как-то так.

Конечно, Кузьмичу было приятно то, что самогон ценится своим вкусом и качеством. Он заулыбался, даже как-то изменил осанку, взял бутылку, торжественно разлил по стаканам, и предложил всем выпить.

– За деревню. Про то как в ней родились, как росли, как возмужали, как начали варить самогон и… – концовка у тоста как-то не связалась, идея развалилась.

Ситуацию выровнял Володя: – Ну, я думаю за соседей!

Все чокнулись и залпом выпили содержимое стаканов. В качестве закуски, в этот раз, все предпочли сало с горчицей.

Калитка хлопнула снова и перед беседкой показался Француз с большой сумкой, очень напоминающей чемодан. Не обращая внимания на присутствующих, он начал извлекать из сумки-чемодана содержимое и ставить перед беседкой на землю, бутылку за бутылкой. При первичных подсчетах их набралось двадцать две штуки. Француз начал знакомить всех с содержимым. Указывая на первый ряд бутылок пальцем, он заявил, что это как бы коньяк, ему три года. Другой ряд, по его словам, как бы кальвадос, этого года. И два последних ряда, это вино, из груши и вишни.

– Вино крепкое, но пить помногу не рекомендуется, так как голова с утра лопнет. Я не знаю хороший это продукт или плохой, но на мой взгляд он хуже третьего сорта. Короче, судите сами. – Француз с уставшим видом сел на лавку.

– Это все здорово, но, где гитара? – Вспомнил Кузьмич, первым выйдя из оцепенения.

– Вот Семеныч смотри, – проговорил Володя, – еще каких-то пару часов назад мы думали где можно просто выпить, а теперь имея полный стол закуски и первоклассного бухича, мы думаем об искусстве, а именно, почему Француз гитару забыл.

– Я, я, да я сейчас схожу. – Пробормотал Жак.

– Ладно, сиди, пусть Кузьмич свой баян из бани тащит, под него и песни петь будем.

– Под баян? Так под баян, точно вся деревня придёт. – Заметил участковый.

Кузьмич, оторвавшись от закуски, нехотя поднялся, на ходу засовывая себе в рот пучок зеленого лука, отправился за баяном.

– Слушай, Француз, а моя жена случаем не к твоей в гости подалась? – Спросил участковый.

– Насчет твоей точно не скажу, но, когда я мимо дома к погребу за бухлом пробирался, видел, что на кухне у нас человек десять баб, как минимум. Что бы пройти незамеченным, близко к окну не подходил. Но сообщу я вам, что бабы, обсуждали что-то очень громко, прям порой до крика. Я их даже из погреба слышал, вздрагивал. – Поведал Француз.

– Да, от наших баб кто хочешь вздрогнет, когда они на крик переходят, а еще норовят врезать всем, чем руки заняты, только смотри, да уварачивайся. – Добавил Кузьмич, уже вернувшийся с баяном из бани.

– Я знаю, чего они там обсуждали. – Заявил участковый. – Это они таджика Герасима обсуждали.

– А его на кой, бабам обсуждать? – С большим удивлением поинтересовался Семеныч.

– А я сейчас поясню. – Начал участковый. – Вы ныне покойного деда Николая по прозвищу Пожарник, помните? На том краю деревни жил, дом такой большой кирпичный. Лет семь назад как помер. А помните, как дед, на каждый День Победы, все свои медали и ордена надевал, аж места пустого не оставалось на его пиджаке, вспомнили?

Присутствующие закивали.

– А помните ли вы, что у покойного деда внук Димка остался, живет в городе, но за дедовым домом следит и почти каждые выходные приезжает.

– А при чем здесь таджик? Ты не тяни резину, быстрей к сути перебирайся. – Поторопил его Володя.

– А суть в следующем, – продолжил участковый, – что после приезда в очередные выходные, а они как раз перед Днем Победы были, Дмитрий дедовых наград не нашёл.

– Позволь спросить тебя опять, а таджик тут причем? – Вновь поинтересовался Володя.

– А дело все в том, что всю неделю перед этим, наш Герасим по соседству крышу у дачника крыл, и, стало быть, он первый подозреваемый.

– Да не мог он. – Робко вставил Кузьмич.

– Ну мог или нет – следаки решают. Наше дело маленькое. – Добавил участковый и разлил принесенный Французом коньяк по стаканам.

Все разом выпили и молча начали закусывать. Молчание прервал Жак.

– Ну как вам мой коньяк?

– На мой взгляд, я, конечно, не ценитель, но коньяк нормальный. – Отметил Семеныч.

– Да вообще хороший. – Подтвердил Кузьмич.

Оставшиеся тоже это подтвердили. Чтобы не затягивать решено было тут же продегустировать и кальвадос. Кальвадос тоже всем пришелся по душе.

– А что ты раньше такое сокровище от нас скрывал? Один хотел все выпить? – Спросил Володя у Француза.

– Я думал вам не понравится. – Отвечал Жак.

– Предлагаю присвоить Жаку почетное звание «винодел №2», – предложил Семеныч, – «винодел №1» по праву остается за Кузьмичом.

Шутку поддержали и все зааплодировали.

– Я вот что сейчас подумал, – вставил участковый, – сейчас наши бабы все обсудят и про нас вспомнят. Сюда припрутся и прощай праздник, начнут ныть и пить не дадут. Надо, я думаю, как-то ускориться.

– Я с участковым согласен. – Поддержал Володя. – Совсем уж частить не стоит, но промежутки между тостами сократить жизненно необходимо, а то, неровен час, и правда весь праздник обломают.

– Это они могут. – Подтвердил Семеныч и начал разливать принесенный Французом коньяк.

– Не побоюсь повтора, но предлагаю за них и выпить. – Прозвучал тост от Семеныча.

Все дружно выпили.

– За женщин пить надо до трех раз. – Опять вставил Семеныч и опять разлил по стаканам коньяк.

– Да погоди ты, дай хоть закусить как следует. – Попытался немного притормозить его Володя.

– Как бабы придут, так потом хоть обзакусывайся, а пока нам хоть до первой стадии дойти надо. – Отвечал Семеныч.

– Ну надо так надо.

Все взяли стаканы и со словами, за женщин, выпили.

– Хоть с третьим разом повременим? – С вопрошанием поинтересовался участковый.

– А это и был третий раз, первый мы до твоего прихода освоили. – Успокоил его Семеныч.

– Так это здорово, можно хоть закуской побаловаться! – Обрадованно съехидничал участковый.

– Да правда, мужики, давайте сильно не частить, а то мы между первой и четвертой стадией границу пропустим, поговорить не успеем. – Добавил Кузьмич.

– Ну ладно понизить скорость, так понизить. – Нисколько не расстроившись согласился Семеныч.

– А вы когда последний раз на рыбалке были? Что-то про ваши трофеи давно не слышал. – Поинтересовался участковый, задавая тему для разговора. – Вон дачник, сосед твой Володь, в те выходные щуку на двенадцать кил вытащил, сам я конечно не видел, как говорится врать не буду, но супруга его моей рассказывала, что котлет целый таз накрутила, моей угоститься предлагала. Моя отказалась, гордая. Насчет двенадцати килограммов скорее всего приукрашено, но сама суть про крупную щуку меня нисколько не удивляет, вполне себе может быть.

– Кстати говоря, о рыбалке, давно мы мужики все вместе никуда не выдвигались. – Подхватил Владимир. – Может, завтра и рванем? Не с утра, конечно, но думаю к обеду, если сильно засиживаться не будем, то, может быть и получится.

Не трудно было заметить, что при одной мысли о рыбалке у Владимира все внутри сжимается, а в глазах появляется детская надежда. Если бы у него был хвост, то он теперь бы им наверняка вилял.

Его поддержал Семеныч:

– Поехать на рыбалку, конечно можно, да, наверное, даже нужно. Бухла у нас много, закуски насобираем, так что можно завтра в обед уехать, а вернуться вечером воскресенья. А по поводу сегодня долго не засиживаться, так и не получится засидеться, щас наши бабы припрутся, в раз по домам загонят. Так что я за рыбалку. – Семеныч поднял руку вверх и многозначительно оглядел всех присутствующих.

– Давайте о возможной завтрашней рыбалке мы решим по утру, я не совсем уверен в логичном завершении сегодняшнего вечера. – Отменил голосование Француз. – Кстати, скоро наши жёны придут, действительно. И как только они придут, то про нашу вечеринку, если так можно сказать, и про завтрашнюю рыбалку, можно будет забыть. Не отпустят! Так что я предлагаю просто расслабиться, положиться на волю случая и получать от сегодняшнего приятного вечера простое человеческое наслаждение.

– А я вам не рассказывал еще про цыган вампиров? – Поинтересовался Володя.

– Да, да. Давайте, проведем вечер согласно намеченных приоритетов, как масть ляжет и будем отдаваться на волю случая. Ведь жёны, придут и праздник по любому закончится. – Отметил Француз. – А ты про каких вампиров хотел рассказать Володь?

– Про натуральных. Как есть про натуральных. – Ответил Володя. – Может сегодня и не стоит про них рассказывать, но при удобном случае я непременно расскажу.

– Да, что там вампиры. – Вставил Кузьмич. – В наших краях и другая …. Водится. Вот, к примеру домовые, во всех домах промышляют. И никто вроде о них особо и не стремиться рассказать. Да, что домовые, вот помните у моей сестры, двоюродной, в прошлом годе курица бегала с двумя головами. Все вроде помнят, но без всяких желаний об этом говорить.

– Кузьмич, та курица была просто природной аномалией, а Володя про цыган по определению как о неадекватной ситуации рассказать хочет. И он же сказал при удобном случае. – Ответил ему Француз.

– Его удобные случаи я очень хорошо знаю, вот пойдем мы домой вдвоем, вот и будет удобный случай. – Вставил Кузьмич.

Все громко рассмеялись.

– Ты Кузьмич сильно не бойся. – Продолжал Француз. – Володька и сам боится от своих рассказов. Глядишь и скащуху сделает.

– Да ладно вам. – Проявился Володя. – Не хотите про вампиров, я и не буду рассказывать, только знаю я, что сами спросите минут через двадцать.

– Про каких таких вампиров? – Раздался вопрос из-за калитки.

И не дожидаясь ответа во двор ввалилась целая гурьба баб. Они подкрались к забору и ждали момента, чтобы выскочить из засады с целью напугать своих мужиков, да видимо так и не дождались.

– Давно там стояли? – Поинтересовался Француз, усаживая возле себя на лавке свою жену.

– Нет не очень, Казачка всех запалила. Я вот инструмент тебе принесла. – Отвечала она и протянула Жаку гитару. – Спой что ль песню какую-нибудь, да и пойдем домой. Время уже много, спать пора.

– Да, мы сейчас тоже домой пойдем. – Поддержала ее Казачка. – Вот песню послушаем и пойдем, правда ведь милый? – Обратилась она к своему мужу.

– Полностью с тобой согласен. – Весело отвечал ей участковый.

– Ну песню так песню. – Не стал возражать Француз и затянул всеми любимую и знакомую с самого детства «Зеленую карету», как нельзя лучше подходящею для столь позднего и ласкового летнего вечера.

– Вот умеешь ты Жак репертуар подобрать. – Подметил Семеныч.

Все начали подпевать по мере своих возможностей, но зато от всей души. Не сказать, что хор был слажен, но песня как живой организм полетела по всей деревне опускаясь во все потаенные места, во все закоулки перемешиваясь с ночным туманом и умолкала, слегка касаясь земли. Вот песня затихла вовсе. Даже остатки эха отлетели в сторону и запутались где-то в кронах деревьев. Говорить, что-то совсем не хотелось. Мужики курили, а бабы просто молчали. В этот момент казалось, что все они думали о чем-то общем и очень важном.

Первым прервал молчание Володя.

– Ну что соседи, предлагаю на ход ноги и по домам. И если кто не передумал завтра на вечернюю рыбалку, то в обед жду от тех звонков.

– Какая такая рыбалка? – Затараторили бабы.

В этот момент мужики чокнулись, пожелали быть добру и залпом выпили.

– Ну по домам так по домам, – подтвердили все и начали расходиться.

Почему-то в этот раз разошлись все на редкость быстро. И, спустя каких-то минут пятнадцать, Кузьмич остался один. Слегка пьяным взглядом он огляделся по сторонам. На востоке, над самыми вершинами деревьев, небо слегка посветлело, как бы напоминая о неизбежности начала рассвета. От лесного ручья, протекавшего рядом с деревней, по всей округе расползался туман. Странная печаль овладела Кузьмичом, печаль окончания праздника. Возле скамейки стояла гитара, забытая Французом. – Вот кстати. – Проговорил в слух Кузьмич и взял инструмент в руки. Вспоминая мелодию и подбирая ее на гитаре, он запел песню из своей юности, и как ему казалось оптимально  подходящую для таких случаев, случаев одиночества. Песня «Под небом голубым» Бориса Гребенщикова. Творчество Гребенщикова, Кузьмич уважал, еще со школы, точнее сказать со школьных поездок всем классом на картошку, спортивные сборы и просто комсомольские лагеря, которыми была полна жизнь тогдашнего советского школьника. В памяти у Кузьмича поплыли сюжеты и события школьных лет, лица товарищей и учителей. На душе от таких воспоминаний стало еще грустнее. – Стоп, – сам себе скомандовал Кузьмич, – Я так и до слез доберусь. – И отложил гитару в сторону. Немного посидев и покурив, он, к разочарованию соседских кошек, начал убирать со стола остатки праздничных блюд. Чтоб отогнать от себя грустные мысли, Кузьмич начал думать о предстоящей рыбалке. С этими размышлениями он даже и не заметил, как все разобрал и занес баню, что необходимо – убрал в холодильник, стол протер. Ранний летний рассвет уже совсем обозначился. Кузьмич как-то совсем машинально налил себе в рюмку коньяку, залпом выпил его и закусил остатками утки. Покурив на веранде еще не много, Кузьмич отправился спать.

***

Недалеко от деревни, километрах в пяти, был старый двухэтажный дом. До революции он принадлежал местному помещику, а после перешёл в пользование народной власти. Чего там только не размещалось. Сначала там держали беспризорников, потом было управление по лесному хозяйству и еще что-то, потом и совсем не долго санаторий для каких-то больных и уж потом, дом стал принадлежать престарелым и тем, кого родные дети крова лишили. Как и у большинства подобных заведений бюджет на содержания хозяйства был слабо сказать скудным, а вопросов и задач, связанных с поддержанием помещений, да и дома в целом, было громадное множество. Вот и обращался директор дома престарелых к более дешёвой рабочей силе, а именно к таджику Герасиму. Где-то попросит его забор поправить, местами крышу залатать, да бывает, что зимой кочегар из котельной в запой подастся (дело житейское), а тут мороз как назло, вот и обращался директор за помощью к Герасиму. А тот что, надо так надо. Всегда соглашался и всегда брался за любую работу. И всех это устраивало. Всегда готов к работе и всегда недорого. Старики привыкли к Герасиму, особенно к его собаке. Му-му (если кто забыл, кличка собаки) была ласкова со стариками и всегда давала себя гладить, а те тоже, при встрече с собакой всегда старались угостить ее, чем-то вкусным. Вот и сегодняшним ранним утром Герасим торопился в сторону дома престарелых. Рядом с ним бежала Му-му предвкушая скорую встречу со стариками. И не знал еще Герасим, что путь в обратную сторону для него уже заказан. Вчера вечером директор позвонил Герасиму и попросил его прийти как можно раньше.

Слух по дому престарелых разлетелся быстрее чем Герасим дошел до места. Кто первый узнал про то, что Герасима подозревают в краже и кто узнал позже, уже не имело никакого значения. Просто старики рано просыпаются, и такая мощная новость не могла оставаться чьей-то личной тайной. Так что к тому моменту как он с Му-му дошел по тропинке до дома престарелых, все жители барского дома встречали его на улице, во дворе. Еще издали, увидев массовое скопление пенсионеров, Герасим сразу понял, что-то случилось, и это, что-то касается именно его. Душа у Герасима наполнилась тревожным волнением и в ожидании чего-то неизбежного, Герасим подошел к толпе и остановился. Старики тут же обступили его со всех сторон и не давая друг спокойно высказаться затараторили наперебой. Герасим не совсем хорошо понимал по-русски, а с учетом того, что у многих стариков была вставная челюсть, а многие в силу своей рассеянности и раннего утра забыли ее надеть и вовсе, совсем плохо улавливал причину беспокойства стариков. Но несколько слов, произносимые жителями дома престарелых, долетали до его сознания совсем отчетливо, это слова: «депортация, полиция, розыск». Как эти слова были с ним связаны он еще не понимал, но то, что они связаны с ним, сомнений не вызывало. На шум во дворе, из дома вышел директор и поспешил к народу. Только с его помощью получилось объяснить Герасиму, что в деревне случилась кража орденов и медалей, что полиция подозревает его, Герасима в этом, и что лучше ему в деревню не возвращаться, а бежать куда глаза глядят и желательно без оглядки.