Читать книгу: «Золотая середина, или Игра в сволочей», страница 2

5

Когда Лунин добрался на такси до дома, малыши уже спали в своей комнате на своих кроватках. Вера в халате сидела перед телевизором.

– Как дела? Добрался нормально? – спросила она с доброжелательностью, которая Лунина сразу насторожила.

– Вроде бы, без приключений. Машину в гараж поставил, завтра куплю бампер да и заменим, – ответил он. – Никто не интересовался, где мы, что мы?

– Мама спрашивала, но я сказала, что тебя сосед попросил что-то там помочь, поэтому ты задержался, а я уехала. Ох и намучилась я! Народу толпа, как раз все с дач поехали, в автобусе теснотища, жара. Нет уж, лучше в своей машине кататься. Есть будешь? Я тебе пельмени приготовила. Не покупные, сама настряпала.

Вера пошла на кухню и поставила на газ кастрюльку с водой.

– Что? Пельмени? – искренне изумился Лунин, хотя и с долей иронии. Вера не любила готовить, в её семье главным по кухне и другим домашним делам всегда был отец, а женщины привыкли командовать. Из Лунина тоже хотели сделать бессловесного батрачка: «Павлик, приготовь! Павлик, принеси то, принес сё!» Ну, вот и добились своего: пусть ищут на его место кого-нибудь другого, более покладистого и безропотного.

– Может, тебе рюмку налить? – спросила она, когда он принял душ. – Под капустку с огурчиком.

– А что, давай, – хмуро кивнул Лунин, одеваясь в домашнее. – День сегодня был дурной, нервы на пределе.

– Вот и надо расслабиться. Я тоже сегодня вообще никакая. Составлю тебе компанию.

Она поставила на кухонный стол рюмки, достала из холодильника бутылку водки.

– С Нового года здесь стоит. Наливай, мужик. За что пьем? За любовь?

– Погоди ты про любовь. – Лунин криво ухмыльнулся. – Наверное, уместнее сейчас помянуть убиенного нами, вернее, мною… раба божьего… даже имени его не знаем.

– Тьфу, дурак! Я стараюсь забыть этот ужас, а ты … Ладно, давай помянем и забудем, как кошмарный сон.

Выпили, не чокаясь. Вера страдальчески поморщилась, потянулась за соленым огурцом:

– Ой-ой, всегда поражаюсь, как люди пьют эту гадость.

Лунин медленно жевал.

– И чего он вдруг решил свернуть? – произнес он задумчиво. – Может, он глуховатый был и нас не услышал? Да еще мопед под ним трещал. Но оглянуться-то он должен был! Хотя бы из инстинкта самосохранения. Причем, я же не двести гнал, я же не вдруг откуда ни возьмись.

– Он хотел на боковую дорожку свернуть, – объяснила Вера, засыпая пельмени в закипевшую воду. – Ждал, когда она слева появится, увидел и забыл обо всем на свете. Да он, наверное, старенький. Молодой-то вряд ли сегодня на мопед сядет.

– Какой бы он ни был, молодой или старый, а жалко, – сказал Лунин, чувствую, как в голове с рюмки да с голодухи зашумело. – Знаю, что я не виноват, и даже злюсь на этого придурка, но жуть какая-то берет, когда представишь, что он пережил в последние секунды жизни. Так вот сам зазеваешься где-нибудь, шибанет тебя что-нибудь или кто-нибудь со всего маху, и – мозги наружу. И уже ничего не исправить.

– Может, он живой, откуда ты знаешь, – сказала Вера.

– Знаю. Я ходил туда. Видел.

Они помолчали.

– Вот так живем и не замечаем, что каждый день будто ходим по краю обрыва, – сказал Лунин. – И никто не застрахован – раз, оступился, и ты уже там далеко внизу на дне пропасти.

– Ладно, Павлик, уж так-то не переживай. Случилось и случилось, не по твоей вине, и теперь надо забыть. Слава Богу, мы живы, у нас такие хорошие малыши, жизнь продолжается. На вот, выпей еще, тебе надо успокоиться. А мне хватит, я и так уже пьяная.

Она налила ему рюмку. Он послушно выпил.

– Я вот думаю, не надо бампер так быстро менять, надо повременить, – Лунин поддел вилкой квашеную капусту. – Могут начать искать, спрашивать в автосервисах, в магазинах. Рискованно.

– Правильно, рисковать не надо, – откликнулась Вера, помешивая пельмени. – Хотя, конечно, без машины будет трудно. Даже не представляю.

Тут Лунин вспомнил, что, собираясь уходить от Веры, он планировал оставить ей с малышами «логан», а себе купить новое авто. Теперь, видимо, задумку придется подправить: новую машину он потом отдаст Вере, а на «логане», которому и трех лет не исполнилось, после ремонта сам поездит.

– Завтра пойду и куплю «фольксваген», – объявил Лунин. – Пока финансы позволяют, не буду себе ни в чем отказывать. А «логан» пусть в гараже отстоится.

– А мне на новой дашь прокатиться? – улыбаясь, спросила Вера.

– Конечно. Еще накатаешься, уверяю тебя.

– Павлик, ты чудо! – Она обняла его за шею, коротко прижалась, поцеловала в макушку.

– И что это ты вдруг такая нежная? – ухмыльнулся Лунин.

– Я нежная к тебе тогда, когда ты это заслуживаешь, – сказала Вера, убавляя газ на плите. – А когда ты ругаешься, откуда может быть нежность? Я понимаю природу твоего раздражения, Мужскую природу. Это уже давно тянется, и надо принимать меры. Не переживай, Павлик, я тебя вылечу.

Лунин фыркнул.

– Ты опять за своё? Не надо меня лечить! Я здоров, как бык!

– Здоров? Хорошо, давай проверим.

Вера отложила половник, одной рукой обхватила Лунина за плечи, другую внезапно запустила ему в штаны.

– Ну-ка, ну-ка, посмотрим, какой ты у нас бык-производитель. Так, что-то есть. Ого, очень даже что-то есть…

Разомлевший от выпитого, Лунин вяло сопротивлялся.

– Вот ничего себе! – Он попытался освободиться от ее руки, но Вера вцепилась ласково, но крепко. – Тебе же никогда ничего не надо было, чего это ты вдруг воспылала?

– Это тебе не надо было, а мне всегда надо. Женщину вообще-то настроить надо, подготовить.

– Тебя бесполезно настраивать. Да и дело не только в этом… Вера, я просто не хочу с тобой ссориться.

– И правильно. Не будем ссориться. И я тебя никому не отдам. Понял? – Её рука угрожающе сжималась.

– Осторожнее ты там, – забеспокоился Лунин.

– Я ради малышей на все пойду, – сказала Вера. – У детей должен быть отец. А у меня – муж. Не хочу быть разведенкой, насмотрелась на подруг.

– А меня ты в расчет не берешь? У меня должна быть любимая женщина.

– Ничего, стерпится-слюбится. Мы с тобой, как альпинисты, в одной связке. Тем более, после сегодняшнего случая. Ох, смотри, Павлуша, заложу я тебя со всеми потрохами… – Вера залилась неестественным смехом. – Шучу, шучу.

Она чмокнула его в щеку, вымыла с мылом под краном руки и стала накладывать в тарелку пельмени, пока Лунин осмысливал ее шутку.

– Неужели ты можешь пойти на такую подлость? – спросил он.

– Ты же не пойдешь на подлость, вот и я не пойду, – ответила Вера. – Ладно, расслабься. Замахни еще под пельмешки, а я пойду постель расправлять, поздно уже.

6

На другой день с утра Лунин, непривычно трясясь в переполненном автобусе, поехал в автосалон и купил новенький «фольксваген поло». Пока возились с предпродажной подготовкой, пока оформлял машину у гаишников, пока то да сё, полдня и пролетело. Пришлось заниматься этой ерундой вместо того, чтобы зарабатывать деньги. Четыре пациента ждут-не дождутся, когда он продолжит депульпирование их зубов для последующей обточки и установки коронок. Кристина по телефону сообщила, что было еще несколько звонков – хотели записаться к нему на консультацию, но он, понятное дело, не может назначить конкретное время, пока не уладит занудные житейские вопросы. Конечно, вроде бы, ситуация не критичная, клиника функционирует: там есть терапевт Эльвира, там есть ортопед Лариса Витальевна, туда всегда готов прийти по вызову хирург Веня – его друг сердечный, с которым он вместе ушел из городской поликлиники, чтобы начать «одиссею» с частной клиникой. Однако когда клиенты хотят попасть на прием именно к нему, а он в силу каких-то причин не может продемонстрировать свою готовность их принять, Лунина охватывает нездоровое ощущение тревоги. Так, наверное, чувствуют себя люди, пережившие продолжительный жестокий голод, видя, как кто-то небрежно смахивает тряпкой хлебные крошки со стола.

Лунин знает, что такое часами слоняться по белоснежному кабинету среди импортного зубоврачебного великолепия, в которое вбухана уйма кредитных и немного своих денег, чутко слушать тишину в надежде услышать телефонный звонок, радоваться любому человеку, случайно забредшего в клинику, клюнувшего на вывеску «Добрый стоматолог». Однажды в клинику заглянул, пробегая мимо, солидный гражданин, по повадкам и одежде чиновник. У него на зубе-шестерке откололся кусочек эмали, острый край царапал язык. Там и делов-то было – легонько полирнуть скол, но Лунин, а с ним и Вениамин, засидевшиеся без работы, развернули активную, чрезмерную деятельность. Они уложили клиента в кресло и окружили его вниманием и заботой, предлагая для начала сделать снимок, перечисляя уникальные технические возможности клиники. Вид двух говорливых, напористых молодых мужиков в белых халатах, нависших над ошарашенным гражданином, видимо, зародили в нем смутные подозрения. В его глазах мелькнул испуг. Поклявшись всё хорошенько обдумать и вернуться буквально скоро, он исчез навсегда.

Этот и другие подобные случаи послужили Лунину уроком и открыли глаза на очевидные вещи. Если театр начинается с вешалки, то его клиника будет начинаться с молодой красивой женщины. Она должна уже на пороге очаровывать мужиков, а у женщин своей красотой и приятными манерами создавать впечатление, что и дальше здесь всё будет также красиво и приятно. Лунин дал задание Вене, и тот организовал собеседование, на которое потянулись претендентки на должность ассистента стоматолога. Лунин в общение с ними не вмешивался, прислушивался и поглядывал со стороны, пока ему не приглянулась одна очень симпатичная и, вроде бы, не глупенькая. С тех пор с утра до вечера в его клинике на телефонные звонки отвечал мелодичный, приветливый женский голос. Денег на зарплату этому голосу поначалу не хватало, и Лунину приходилось доставать их из своих скудных закромов.

Сейчас Лунин затруднялся объяснить, почему в начале «большого пути» он порой мыслил и поступал, как наивный чукотский мальчик. Наверное, человеку, несмотря на знание соломоновых премудростей, все-таки свойственно доверять больше своим набитым шишкам, чем чужим. Вот запала ему в голову уверенность, что стоит ему отделать помещение под евроремонт, установить там суперклассное оборудование и дать рекламу везде, где только можно – Интернет, телевидение, радио, газеты, – как в его клинику выстроится очередь, примерно, как когда-то в Мавзолей. Цены, конечно, будут немаленькие, но ведь, извините, и лечение будет максимально качественное.

Но очередь не выстроилась. Впереди замаячили крах, безденежье и позор. Постепенно, через пустопорожние – без клиентов и денег – дни и бессонные ночи пришло отрезвление. Поспрашивал родных и близких, пообщался с друзьями и знакомыми на предмет, по каким параметрам они выбирают стоматолога. У себя тоже полюбопытствовал. Полазил в Интернете. Поднапряг извилины. И – шаг за шагом – нашел ответ. Как будто сразу нельзя было догадаться – бездарно потерял кучу времени, молодой еще был, глупый. Лунин промониторил по телефону цены у конкурентов. У него цены будут ниже. Это первое, что нужно сделать, чтобы заманить народ. Заманить! А заманив, надо сделать второе. Пациент должен знать, что, посетив «Доброго стоматолога», он не только отдаст меньше денег, чем где-либо, и вылечит зубы по высшему разряду, но и может под надежной анестезией безбоязненно расслабиться в кресле, а то и вздремнуть. Еще он может посмотреть какой-нибудь залихватский фильмец на мониторе над головой, пока стоматолог кропотливо трудится у него во рту. И самое главное, пациент должен почувствовать, что он здесь – центр Вселенной, и ему рады не только из-за его денег, ему искренне хотят помочь. А потом свое дело сделает людская молва, которая как морская волна. Добрая молва – вот гранитная основа прибыльной стоматологии.

7

Когда Лунин приехал в клинику, Кристина сообщила ему, что с ним жаждет пообщаться та самая пациентка, которая грозит судом.

– Пусть приходит, разберемся с этим потребительским экстремистом, – хмуро процедил Лунин.

Он попросил ее распланировать по времени пациентов, которые к нему записались, а сам занялся бухгалтерией. Бухгалтерше, которая была в его ИПэшке приходящая, он платил в месяц несколько тысяч, она только сдавала отчеты в налоговую да иногда его консультировала. Свои счета на расходные материалы и запчасти для оборудования и другие документы он делал сам, и с банком взаимодействовал самостоятельно, большого ума для всего этого не требовалось.

Вскоре подошла пациентка, которая с претензией. Лунин постарался настроить себя на позитивный лад, такое у него сложилось правило в общении с клиентами.

– Что случилось, уважаемая Алла Николаевна? – заглянув в карточку, с добродушной улыбкой спросил он.

– Что случилось… Под коронкой болит зуб, который вы лечили. Я уж и не рада, что к вам обратилась, – сказала Алла Николаевна. По ее тону можно было нетрудно догадаться, что она настроена на скандал.

Перед ним, держась за щеку, сидела женщина предпенсионного возраста, но не совсем еще старая. Одета не бедно, с прической, лицо ухоженное, с легким макияжем. Так выглядит сегодня потребитель-экстремист.

– Болит? – удивился Лунин. – Не должно болеть, Алла Николаевна. Мы не позволим зубу болеть. Давайте разберемся.

– А что тут разбираться? Вы с меня взяли такие огромные деньги, а зуб как болел, так и болит. Еще хуже стало. Вы что думаете, у наших учителей большая зарплата? Получается, меня как будто ограбили.

«Так, понятно. Проклятые врачи-рвачи обидели нищего учителя. Домашняя заготовка для судебного разбирательства», – подумал Лунин.

– Мы работаем всегда на совесть, Алла Николаевна. Поэтому сначала давайте посмотрим, что у вас там происходит, – примиряюще сказал он. – Может, у вас там ничего страшного, а вы нас уже в чем-то обвиняете.

– Конечно, это для вас ничего страшного, а я вас боюсь. Вон недавно по телевизору показывали: у зубного одному мужчине ввели наркоз, усыпили, а он и не проснулся.

Лунин усадил ее в кресло. Посмотрел зуб – металлокерамическая коронка поставлена идеально, к работе ортопеда не придерешься.

– Так, здесь всё нормально, – сказал Лунин. – Теперь давайте посмотрим снимочки.

Он завел Аллу Николаевну в закуток, где стоял дентальный рентген-аппарат.

– Эльвира Александровна, зайдите сюда, пожалуйста, – негромко позвал он. – Помогите снимки найти.

Пришла, оторвавшись от пациента в соседнем кабинете, терапевт Эльвира, милая пухленькая женщина. Это она лечила зуб Аллы Николаевны. Испуганно поглядывая на потребителя-экстремиста, она, ерзая мышкой, нашла в компьютере снимки зуба после депульпирования.

– Смотрите, Алла Николаевна. Вот на снимке ваш зуб, так сказать, в разрезе, – комментировал, глядя в монитор, Лунин. – В нем три нерва, три канала. Нервы были воспалены, их пришлось удалить, чтобы зуб обработать. Каналы Эльвира Александровна – а она очень хороший специалист, уверяю вас – зачистила и запломбировала. Мы здесь на снимке видим, что каналы заполнены полностью, туда не попадут никакие микробы, а значит, не будет воспаления, и зуб под коронкой не заболит…

– А он болит, ох, как болит, – вставила Алла Николаевна и вновь взялась за щеку.

– … Затем, чтобы зуб укрепить, в него был введен металлический штифт, а потом установлена световая пломба. Всё! Получился монолит, готовый к обработке под коронку. И коронку вам поставили замечательную, на нее приятно посмотреть.

– А зуб-то болит, спасу нет, – сказала Алла Николаевна.

– Теперь давайте посмотрим документики, которые мы с вами оформили, прежде, чем приступить к лечению, – Лунин невозмутимо открыл папку. – Вот договор на оказание платной медицинской помощи, вами подписанный. Еще вы подписали информированное согласие на проведение осмотра, на рентгенологическое обследование, на проведение анестезиологического пособия, на терапевтическое лечение и еще наше уведомление о том, что нужно соблюдать рекомендации врача…

– Ой, ничего я не понимаю, что вы там говорите, – махнула рукой женщина.

– Согласия на обработку персональных данных и анкету о состоянии здоровья и перенесенных заболеваниях вы решили нам не давать, и о вашем несогласии подписали вот эту бумагу, – продолжал Лунин. – Так что с документами у нас с вами всё в порядке.

– Да что мне ваши документы! Деньги возвращайте, раз не умеете ничего. Пойду к другим врачам, – сказала Алла Николаевна.

– Хорошо, деньги мы вернем, если вы настаиваете. Но сначала надо провести независимую экспертизу. И обязательно снять коронку.

– Как это? Вот те раз! – Экстремистка насторожилась. – Нигде не снимают, а вы напридумывали тут.

– И зря не снимают. Без этого невозможно сделать качественную экспертизу, – терпеливо объяснил Лунин. – Поэтому, Алла Николаевна, как только вы примите решение, мы сразу вам всё это сделаем. Не беспокойтесь, коронку аккуратненько распилим, снимем. И, если что, деньги обязательно вернем.

Он захлопнул папку и с виноватой улыбкой, как бы с сожалением, смотрел на экстремистку.

– Облапошить хотите? – Она встала, поступив взор. – Ладно. Я на вас управу найду. Еще вспомните меня.

8

Мужик принимает решение жениться только в трех случаях. Или по большой любви, когда ему кажется, что он жить не может без этой женщины, и впереди их ждет безграничное счастье. Или по «залёту», когда он, как честный человек, не может бросить на произвол судьбы партнершу, попавшую в беду по его вине, – как ни крути, в конечном итоге от него зависит, насколько он физиологически осторожен и предусмотрителен в любовных игрищах. Женитьба Лунина подпадала под третий случай, когда большой любви, вроде бы, нет, но наблюдается неодолимое притяжение к стройным женским ногам и тем аппетитным округлостям, которые повыше. Неожиданной беременности тоже не случилось, поэтому совесть его была чиста. Но тут в действие вступили законы, настойчиво подталкивающие Лунина поступать, словно под гипнозом, вопреки его искренним желаниям. Их роман с Верой Петровной, замом главврача по административно-хозяйственной работе, стал достоянием всего коллектива городской стоматологической поликлиники. Вере это нравилось, потому что ей уже была пора выходить замуж, рожать детей, и огласка отношений давала надежду, что Лунин не пойдет наперекор своей порядочности на глазах коллектива. Лунина же, который по своему мужскому возрасту мог вполне еще «погулять», коробило от того, что его личная жизнь совершенно прозрачна в лучах всеобщего внимания. Но раз уж так получилось, приходилось играть по неписаным правилам, чтобы не выглядеть подлецом и негодяем в глазах зубоврачебной общественности.

По сути, Лунин участвовал в спектакле под названием «Любовь напоказ», в котором он играл счастливого, глуповатого влюбленного. По выпавшей ему роли, главной в этом перформансе, он всегда должен был хорошо одет, чисто выбрит, хорошо пахнуть, часто и лучезарно улыбаться. Свою возлюбленную он должен был терпеливо дожидаться в конце рабочего дня, галантно помогать ей надевать пальто и провожать до дома. По улице они должны были ходить, держась за руки. По ходу пьесы он должен был всегда готов к жизнерадостному смеху и изображению восторга на лице, а в игре его должны были присутствовать правдивость, жизненность и естественность. Если Лунин вдруг забывал текст или терялся в сложных изгибах какой-нибудь мизансцены, суфлер в лице Веры всегда готов был прийти к нему на помощь.

Родителям Лунина Вера, в общем-то, понравилась. Может, потому, что до нее их сын водил дружбу с другой девушкой, которая пришлась не по нраву его маме. Однажды зимним, погожим вечером родители прогуливались по городу. Впереди перед ними вышагивала молодая пара. «Как же не повезло парню!» – подумала мама, отметив некрасивую кривоногость девушки. И тут, к своему ужасу, она узнала в парне своего сына. И у суфлера в спектакле появился добросовестный помощник.

В финале пьесы под бурные аплодисменты протрещал свадебный салют.

Спектакль закончился, зрители разошлись, потянулись житейские будни. Родители Лунина ради сына пошли на жертву, предоставив молодым однокомнатную хрущевку, забрав оттуда к себе на постой и на вечную свару скандальную старенькую бабушку, близкую к деменции. Молодоженам повезло жить сразу отдельно от родственников, никто не мешал им начать вить уютное семейное гнездышко. Гнездышко выросло в полноценное трехкомнатное гнездо, когда родители Веры достали из загашника малосемейку, припасенную для дочери, и выгодно ее продали. Пока у Веры никаких изменений в организме не наметилось, молодая пара решила зря время не терять, а готовить квартиру к появлению в ней ребенка. Поскольку квартира была до безобразия запущена предыдущими жильцами, начались ремонтная эпопея по оштукатуриванию стен, замене оконных рам, клейке обоев, покраске полов… Эпопея изрядно затянулась: то денег нет, то некогда, то неохота. А то Лунин заартачится, всячески оттягивая очередную встречу с бригадой родственников Веры. Они, конечно, ребята и девчата дружные, и это, вроде бы, хорошо, но он чувствовал себя инородным телом в их сплоченном коллективе, поскольку сам он к ремонтным работам таланта не имел. «Сразу видно, – пошутил как-то тесть, – что окромя стакана и своего причиндала ты в руках ничего не держал». (Правда, потом, когда Лунин аккуратно и бесплатно удалил ему сгнивший зуб, тесть зятя зауважал). Особенно бесило Лунина кудахтанье тещи. Она была главная в семействе, сама мало что делала, в основном командовала, все ее слушались, в том числе ее муж Петя, молчаливый рабочий человек. Наблюдая отношения тещи и тестя, Лунин узнавал в тещиных повадках свою жену – Вера также любила покомандовать Луниным, лежа на диване. И готовила она также неохотно и невкусно, как ее мать. Лунин даже научился сам борщ варить. А уж яичница-глазунья его выручала всю жизнь еще со студенческой поры.

Чтобы поменьше общаться с родней, хорошо было бы нанять ремонтников со стороны. Но им же платить надо, а денег у Лунина с Верой было в аккурат, вот тогда-то впервые он и загорелся идеей о частной клинике.

Ремонты мало-помалу наконец-то завершились. Теперь можно было более основательно задуматься о ребенке. «Вы предохраняетесь, что ли?», – однажды осторожно поинтересовалась у Лунина мама. Нет, они не предохранялись, жили здоровой полнокровной жизнью. Может, не так часто и не так разнообразно, как хотелось бы Лунину, но без всяких там резинок и спиралек, свечек и таблеток. А то, что Бог пока не хотел давать ребенка, то на данный момент это к лучшему: в квартиру надо купить сервант, просторную кровать, новый диван, телевизор, холодильник, газовую плиту, шторы приличные на окна повесить. Потом при ребенке не до этого будет.

Тем временем Лунин всерьез погрузился в свой проект. Ему осточертела городская поликлиника с вечными очередями, облезлыми стенами и конвейером из пациентов, жаждущих бесплатно, на халяву, решить свои зубные проблемы. В этой бесплатности была какая-то несправедливость и неправильность. Они ему лично ни копейки не платят, а он почему-то за унизительно мизерную зарплату обязан выкладываться в полную силу, кропотливо следуя протоколу лечения. Его также раздражало, что он может спокойно и безбоязненно «сачкануть», вычистив зубной канал пациента не до конца, и об этом только он, Лунин, будет знать один, а потом через месяц-два-три, когда десна воспалится, пойди, разбери, в чем причина и кто виноват. А он хочет работать на совесть! Но и соответственно за это получать.

Чтобы организовать частную клинику, нужны были деньги на зубоврачебное оборудование и офис – помещение хотя бы двухкомнатное и на первом этаже в многоэтажке где-нибудь в центре города. Связать жизнь с банковским кредитом в несколько миллионов было страшно. Друг сердечный Вениамин сказал: «Паша, я готов участвовать в твоей авантюре, только в финансы меня не вовлекай, я в них ничего не понимаю и боюсь. Ну его на фиг, кредит этот». Жена родная Вера вообще недоверчиво отстранилась от его планов, ее позиция была: «Делай, что хочешь, только чтобы не получилось так, что у нас вдруг ни кола, ни двора». Конечно, ей было далеко до жен декабристов, которые за любимыми мужьями из домашнего тепла – на мороз аж в Сибирь, но Лунин, поразмыслив, не стал обижаться: действительно, если у него ничего не получится и он окажется у разбитого корыта, пусть хотя бы у Веры останется постоянная работа со стабильной зарплатой.

Еще неизвестно, решился бы Лунин или нет на рискованный шаг, если бы не отец, к которому он, весь в жутких сомнениях, обратился за советом. Отец в то время после того, как на заводе новые собственники разогнали весь командно-инженерный состав и привезли своих управленцев, трудился в какой-то хитрой конторе по поставке и ремонту кассового оборудования. «Сынок, – сказал отец с обычной для него иронией, – цель в жизни надо выбирать как можно крупнее. Так легче не промахнуться». Он предложил купить помещение под клинику на их с матерью личные сбережения. Так и так родители собирались вложить рубли в недвижимость, это надежнее, чем доллары запасать. «Зачем помещение будет бесполезно пустовать? Залазь туда со своим оборудованием и работай. Потом разберемся». Таким образом, сумма банковского кредита для Лунина уменьшилась раза в три.

Квартира Луниных, постепенно заполняясь полезными вещами и разной домашней утварью, уже была готова принять в свои стены долгожданного ребенка, однако организм Веры упорно не реагировал на усилия, предпринимаемые для зарождения в нем новой жизни. Родители молодых супругов начали проявлять беспокойство – им, «вынь да положь», надо было внуков. Теща доводила дочь до слез, кудахтая про койку: «Вы что там в койке-то делаете? В носу ковыряете?». Нет, «в койке» они делали всё, как положено. Лунин даже испытывал к теще благодарность за то, что она не давала дочери лениться в этом важном и приятном для него деле. Вера почему-то без особого энтузиазма относилась к интимной стороне супружеских отношений, почему-то ее всегда приходилось уговаривать, упрашивать, подлизываться к ней, а то и обижаться на нее порой до серьезной ссоры. А тут «иди сюда, не бойся», не отвертишься. Да еще, следуя интернетовским рекомендациям, чтобы создать благоприятную атмосферу, она сама покупала и зажигала в спальне благовонные свечи, надевая, чтобы потом медленно и стриптизно снять – при свечах, под размеренную, ритмичную «Энигму» – красивое, ажурное белье. О, рядом с Луниным была словно другая женщина! Для зачатия рекомендовалось практиковать и варьировать благоприятные позы – ну что ж, Лунин был очень даже не против. Не избалованный женой, он чувствовал себя развратным султаном, купающимся в наслаждениях.

Время шло, но, несмотря на их совместные ухищрения, результат оставался нулевым. Мама Лунина встревоженно спрашивала у него, не делала ли Вера когда-либо аборт, он ведь ее не девочкой взял. Нет, аборт Вера, с ее слов, не делала. Был у нее в юности какой-то парень, но и Лунин ведь тоже давно не мальчик. Тогда мама Лунина взяла вопрос продолжения рода в свои руки. Она работала учителем, которого, наверное, ученики и ученицы любили, если судить по тому, что не раз и не два, случалось, в дни ее рождения выпускники классов, где она преподавала, собираясь под ее балконом веселой мальчишечье-девчачьей толпой, скандировали на всю улицу поздравление, а потом дарили цветы и огромный торт. И это была не фантастика, как поначалу думали ее недоверчивые коллеги-учителя, когда до них доходили об этом слухи, – нет, оказывается, бывает и такое. А если дети любят своего учителя, то их родители тоже его любят. А если среди родителей есть врачи, то к кому еще могла обратиться мама Лунина со своей бедой?

Упоительная жизнь султана для Лунина на время прекратилась, вместо этого началось медицинское обследование-расследование на тему, в чем причина бесплодия Веры. Лунин послушно делал всё, что ему говорили: посещал уролога, сдавал анализы, не принимал горячую ванну, не употреблял алкоголь, не поднимал тяжести. Занятый своей клиникой, Лунин глубоко не вникал в сам процесс обследования. Запомнилось, что когда сдавал свой «биоматериал» для спермограммы, медсестра сообщила, что в одном миллилитре его спермы должно содержаться не меньше двадцати миллионов половых клеток. Если меньше, мол, то это вполне могло стать причиной бесплодия жены. Он было забеспокоился, но, на его счастье, двадцать миллионов ему насчитали. Веру мучили больше и дольше. В ее телефонных переговорах то и дело мелькала непроходимость каких-то таинственных, словно марсианских, фаллопиевых каналов. И, вроде бы, ей сделали какую-то несложную операцию, чтобы исключить эту непроходимость. Потом жизнь султана для Лунина продолжилась, но уже более прозаично, без свечей и прочей романтичной атрибутики, а как-то деловито, упорно, по рабоче-крестьянски, с намеченной впереди целью.

Однако опять там где-то что-то никак не хотело законтачить, выбить искру новой жизни. Вера расстраивалась, говорила, что у нее все нормально, и вообще по статистике только в тридцати процентах случаев бесплодия виноваты женщины, в остальном это проблемы у мужчин. В Интернете она вычитала, что скорость сперматозоидов должна быть сорок пять километров в секунду. Может, у лунинских скорость маловата? Такие подозрения ставили Лунина в тупик: ладно, допустим, скорость не та, но как ее замерить? И что ему сделать, чтобы эти живчики бегали быстрее. Хотя куда еще-то быстрее, со скоростью света, что ли? Пробовал поинтересоваться у медиков, но в ответ встречал только ироничные усмешки: ничего ему не надо замерять – по результатам обследования он был здоров.

Оставалась надежда на экстракорпоральное оплодотворение. Если без квоты, деньги на ЭКО требовались немалые, причем, абсолютной гарантии на получение беременности никто дать не мог. Неизвестно, суждено ли было когда-либо Вере родить, если бы не героическая настойчивость мамы Лунина, которая добилась квоты на бесплатное ЭКО и трепетного отношения врачей к снохе. Так появились на свет малыши – Серёжка и Вовка.