Читать книгу: «Монгольские мифы», страница 2

Имена этих мифологических прародителей Чингисхана, в переводе с монгольского означающие Серый Волк²⁹ и Каурая Лань, свидетельствуют о тотемизме древних монголов. Эти священные животные были объектами религиозного почитания (тотемом) древних монголов, считались их покровителями. Причем первым тотемом и прародительницей древних монголов считается Хоо марал (Каурая Лань), подтверждением чему являются упомянутые выше произведения «звериного стиля» в искусстве древних монголов – оленные камни.

Существует замечательное наскальное изображение Хоо марал, связанное с ритуалом почитания древнего тотема монголов. Антропоморфное изображение праматери монголов Хоо марал осталось в наскальном рисунке в пади Их Тэнгэрийи Ам. Среди изумительных реалистических рисунков животных и людей центральное место принадлежит фигуре женщины, и при этом, бесспорно, монголке по национальности, одетой в типично монгольский костюм³⁰. Очевидно, что именно она и есть прародительница монголов Каурая Лань. На это указывает соседний рисунок явно культового характера, связанный с первобытными верованиями степных племен³¹. Рядом с фигурой женщины изображена Каурая Лань с повернутой назад головой, подогнутыми к животу ногами и с длинными миндалевидными ушами.

Очевидно, это соседство было характерно для всей монгольской пещерной мифологии той эпохи; как правило, «хозяин жизни – копытное животное – показан часто в соединении с источником жизни – женщиной. В сознании палеолитического человека эти образы неделимы. Итак, в центре пещерной мифологии был образ первопредка – копытного животного. Второй по значимости персонаж палеолитической эпохи – образ женщины-матери, прародительницы, охранительницы огня, главы материнского рода. Но в пещерном искусстве-мистерии женщина выступает не только как прародительница, но и как олицетворение многообразных связей рода с животным-предком, животным – источником существования. Отсюда вытекает воплощение культа плодородия в образе двух сторон одного явления: женщины и зверя»³². Именно таким образом происходило «сложение древнего мифа, зашифрованного в изображениях диких зверей – копытных и женщин – прародительниц рода»³³.

Еще одним тотемом – прародителем древних монголов был упомянутый выше Бортэ чоно (Серый Волк). Его последующее главенствующее положение среди тотемов – прародителей древних монголов является подтверждением вывода Л. Л. Викторовой об эволюции «рода и общины у монголов, которые становятся постепенно патрилинейными, а на смену тотемическому материнскому роду приходит генеалогический отцовский род»³⁴.

А помимо «Легенды о Бортэ чоно» важным подтверждением существования образа-тотема Бортэ чоно является «Легенда об Алан гоо», которая, будучи использована автором «Сокровенного сказания монголов», логически продолжала «Легенду о Бортэ чоно».

В этой легенде Алан гоо попыталась развеять сомнения ее старших сыновей по поводу рождения ее троих последних детей рассказом об их небесном происхождении: «Бэлгунудэй, Бугунудэй, сыны мои! У вас явились подозренья, как это ваша мать троих вам братьев народила и чьими будут эти сыновья. В своих сомнениях сыновьих вы правы. Но вам неведомо одно лишь только. И истинно вам это говорю: к нам в юрту каждой ночью чрез верхнее орхо Всевышний Тэнгри нисходил, вокруг сиянье исторгая. Он гладил чрево грешное мое, сияние его в меня входило. Когда ж Луна должна сойтись и разминуться с Солнцем, он, словно желтый пес, виляющий хвостом, поспешно уходил; и яркий свет за ним струился. Ужели нужно что-то молвить боле. Ведь ваши братья – Небесного Владыки сыновья»³⁵.

Алан гоо и мифологический образ-тотем прародителя монголов Бортэ чоно (Серого волка). Иллюстрация из книги-свитка «Subj I Panjane» (середина XV века), хранящейся во Дворце-музее Топкапы (Стамбул, Турция)

Обращает на себя внимание следующая фраза Алан гоо: «Когда ж Луна должна сойтись и разминуться с Солнцем, он, словно желтый пес, виляющий хвостом, поспешно уходил…» Поскольку у монголов табуировано слово «волк» и последний зовется «хангайской собакой», «степной собакой», а в некоторых местах «желтой собакой», можно предположить, что «желтый пес» в устах Алан гоо – это уважительное именование прародителя монголов – Бортэ чоно, рожденного по благоволению Всевышнего Тэнгри. А это, естественно, дало основание Алан гоо говорить, что родившиеся уже после смерти мужа три сына – «Небесного Владыки сыновья».

Глубокие мифологические корни этой легенды были понятны древним монголам, сородичам Алан гоо. Ведь древние монголы (хунну, сяньби, жужан, кидане) и тюрки считали Серого Волка своим тотемом, а впоследствии почитали Вечное Синее Небо как верховное божество – Всевышнего Тэнгри или Небесного Владыку, который дарует жизнь, одушевляет все живое, обычно вместе с Матерью-Землею управляет миром и руководит делами человека³⁶, иногда посылает на землю своего избранника, которому суждено быть вершителем великих дел; такой посланец входит в бытие сверхъестественным образом, примером чему и является предание о рождении троих сыновей Алан гоо.

Упоминание мифологического образа-тотема Бортэ чоно помогло Алан гоо убедить старших сыновей и сородичей в своей непорочности, а также подтвердить право своих младших сыновей, а значит, и их потомков на главенствующее положение среди коренных монгольских родов и племен³⁷.

Таким образом, древние художники пещер и неизвестный автор средневековой монгольской хроники, сохранив следы почитания древних тотемов монголов-кочевников, помогли нам рассказать о таком важном аспекте развития монгольской мифологии, каким являются образы-тотемы³⁸.

* * *

Первые этапы генезиса мифологии монгольских народов характеризуются единством предметов и представлений о них. На следующем этапе в упомянутой нами выше совокупности образ – действие – объект (явление) – мысль две ее составляющие, объект (явление) и мысль, стали постепенно отделяться друг от друга, что в то время явилось прогрессом в развитии человеческого сознания. В результате в монгольской мифологии пришел конец такому положению, когда у каждого явления или объекта (предмета) природы был свой собственный «хозяин». Вместо этого у реальных однородных явлений или вещей появился единый «хозяин» – дух-покровитель, в единстве с которым они стали изображаться и почитаться. Эти духи – покровители предметов и явлений природы – предстали образами-духами в монгольской мифологии. Вначале они представлялись аморфными, бесформенными, не имеющими внешнего облика существами, вызывающими страх, чудовищными и демоническими силами, но впоследствии приобретали внешний облик, становясь зооморфными или антропоморфными существами (как правило, в женской ипостаси).

Именно таким образом в древние времена у монголов появился обряд почитания огня и жертвоприношения духу – покровителю огня – Отхан Галайхан эхэ, ставшему прообразом образа – духа Матушки Галайхан монгольской мифологии.

Этимология названия духа огня указывает на первоначальное происхождение культа огня у тюрко-монголоязычных племен, где слово «Отхан» (божество огня) является древнетюркским, а слово «Галайхан» (тоже божество огня) – древнемонгольским. Установлено, что «различной трактовке происхождения огня соответствуют и различные представления о внешнем облике божества огня. В наиболее ранних описаниях “между божеством огня и самим огнем нет различия”». Божество огня обладает всеми свойствами материального огня: блеском, жаром, дымом, оно красного цвета, многоязыкое (языки пламени)³⁹.

Очевидно, что культ духа – покровителя огня – матушки Отхан Галайхан эхэ – возник одновременно с началом использования огня монгольскими племенами. Культ духа огня является отражением того периода в жизни древнего рода, когда женщина в обществе занимала главенствующее положение и была хранительницей очага и огня в целом, а мужчины занимались только охотой. Именно поэтому дух – покровитель огня и приобрел облик «эхэ», «матушки», т. е. женское начало.

Наука подтверждает, что в среднем палеолите (100–40 тыс. лет до н. э.) во всей Центральной Азии, включая Монголию, наступило похолодание, связанное с оледенением. Изменение климата заставило древних предков монголов укрываться в гротах и пещерах и использовать огонь. Именно в эту эпоху огонь был лучшей защитой не только от холодной погоды, но и других опасностей. С появлением огня древние люди начали употреблять в пищу не только сырое, но и жаренное на огне мясо. Огонь в представлении древних людей был связан с самыми лучшими и светлыми сторонами жизни, благодаря чему постепенно сформировался культ духа – покровителя огня, что нашло отражение в обрядовой поэзии. Так, в древней рукописи «Культ огня» говорится:

 
    Пусть все монгольские народы,
    кочующие под Вечным Синим небом
    по золотой Земле-матушке,
    приносят в жертву
    великой и несокрушимой Богине-Матери огня
    грудинную кость овцы, масло, архи⁴⁰.
 

Поклонение духу – покровителю огня у монголов отличается не только своеобразием обряда, но и своей направленностью, прежде всего на увеличение поголовья скота, устранение разных бед и недугов. Западноевропейские миссионеры, побывавшие в Монгольской империи в XIII веке, оставили конкретные описания почитания «Великой и несокрушимой богини – матери огня», приносимых ей пожертвованиях, запретах, связанных с огнем:

«Монголы имеют некоторые предания о том, что называют грехами… Одно состоит в том, чтобы вонзать нож в огонь или также каким бы то ни было образом касаться огня ножом… также рубить топором возле огня, ибо они веруют, что таким образом должна быть отнята голова у огня⁴¹»⁴².

Несомненно, здесь идет речь о традиции, которая дошла до монголов XIII века из глубокой древности. Строгое запрещение приближать холодное оружие к огню, в результате чего «у огня может быть отнята голова», свидетельствует о его олицетворении древними монголами.

Другой западноевропейский миссионер Вильгельм Рубрук дополнил наблюдения своего коллеги: «И всякий раз, как они соберутся для питья… слуга выходит из дома с чашей и питьем и кропит трижды на юг, преклоняя каждый раз колена, и это делается для выражения почтения к огню…»⁴³

Подобные обрядовые действия древних монголов свидетельствуют о том, что, по их представлению, дух – покровитель огня Отхан Галайхан эхэ обитает в южной части света.

Монголы XIII века свято верили в то, что огонь обладает очищающими и обеззараживающими качествами. Плано Карпини по этому поводу писал: «Они веруют, что огнем все очищается; отсюда когда к ним приходят послы или вельможи или какие бы то ни было лица, то и им самим, и приносимым ими дарам надлежит пройти между двух огней, чтобы подвергнуться очищению, дабы они не устроили какого-нибудь отравления и не принесли яду или какого-нибудь зла⁴⁴.

Точно так же если огонь упадет с неба на стада или на людей, что там часто случается, или если с ними случится что-нибудь подобное, почему они могли бы считать себя нечистыми или несчастливыми, то им равным образом надлежит подвергнуться очищению при посредстве колдунов; и, так сказать, всю свою надежду они возложили на подобных лиц…

Родственников же [усопшего] и всех тех, кто пребывает в его ставках, надлежит очистить огнем; это очищение делается следующим образом. Устраивают два огня, и рядом с огнями ставят два копья с веревкой на верхушке копий, и над этой веревкой привязывают какие-то обрезки из букарана; под этой веревкой и привязками между упомянутых двух огней проходят люди, животные и ставки. И присутствуют две женщины, одна отсюда, другая оттуда, прыскающие воду и произносящие какие-то заклинания, и если там сломаются какие-нибудь повозки или даже там упадут какие-нибудь вещи, это получают колдуны. И если кого-нибудь убьет громом, то всем людям, которые пребывают в тех ставках, надлежит пройти вышесказанным способом чрез огонь. Ставка, постель, повозки, войлоки и все, что у них будет тому подобного, не подлежат чьему-либо прикосновению, но отвергаются всеми как нечистое»⁴⁵.

Из записок Плано Карпини следует, что обряд очищения огнем в те времена проводили женщины. Очевидно, по той причине, что древним монголам дух – покровитель огня Отхан Галайхан эхэ представлялся в женском обличье. А произносили они во время обряда «Сутру Огня», «Молитву Огню», «Благопожелание Огню» или какие-то другие заклинания.

Несомненно, зарождение первых образов-духов является результатом сравнительно развитой творческой деятельности древних людей, их пробуждающегося сознания и связано с повседневной жизненной необходимостью. Так, в древние времена монгольские мужчины охотились на зверей, поэтому естественно, что у них существовал дух – покровитель охотничьего промысла и зверей по имени Манахан тэнгри.

Дух – покровитель охотничьего промысла и зверей по имени Манахан тэнгри

Манахан тэнгри изображается как

 
    «имеющий тело, подобное раскаленному серебру,
    хранитель всех диких зверей»⁴⁶.
 

В другом гимне этот дух воспевается как

 
    «Манахан с телом, подобным серебряному слитку,
    Манахан с телом, подобным подошвам многотысячных антилоп»⁴⁷.
 

Происхождение духа – покровителя охотничьего промысла и зверей Манахаи тэнгри восходит к древнейшей эпохе собирательско-охотничьего образа жизни. Хотя внешний облик духа-покровителя тогда еще не был конкретизирован, все-таки он имел функцию покровительства над животными и охотничьим промыслом. Добыча древних охотников зависела, как им казалось, от его щедрости и податливости. Чтобы вызвать гения – хранителя зверей и охоты Манахан тэнгри и попросить у него покровительства, охотники произносили возглас-заклинание «čoo čoo», а также хвалебные гимны, о чем свидетельствуют древние рукописи. Манахан тэнгри всегда предстает в мужской ипостаси и связан с Всевышним Тэнгри⁴⁸. Манахан тэнгри как гений – хранитель зверей и охоты у монголов почитался вплоть до проникновения в Монголию буддизма. Из монгольских шаманских и дошаманских источников известно, что монголы также почитали духа – покровителя ветра – Хинггана, духа – покровителя трав – Хуухэн гургума, духа – покровителя деревьев – Илэ салата сал модона⁴⁹.

Процесс дальнейшей эволюции монгольской мифологии связывается с появлением на более высоком уровне развития общества антропоморфных божеств, прародителей всех живых существ, создателей мира.

Мифы о Матери-Земле и владыке преисподней Эрлэг-хане

Трихотомическая модель космоса⁵⁰ в монгольской мифологии «нашла отражение в пещерной палеолитической живописи древних монголов: небесный мир – в образе птиц, подземный и подводный – в образе змей и рыб и земной – в виде зверей, прежде всего копытных… Можно предположить, что идея мирового дерева с его трехмерным делением была стержнем палеолитического мифа»⁵¹, в котором ведущие роли были отведены новоявленным божествам – Матери-Земле Этугэн эх и отцу – Небесному владыке Всевышнему Вечному Тэнгри⁵². Эта первая божественная пара, породившая все другие божества-тэнгрии, почти всегда упоминается вместе, что и было отражено в древней формуле: «наверху – Небесный владыка Всевышний Вечный Тэнгри, внизу – Мать-Земля Этугэн эх».

Таким образом, модель космоса, представлявшаяся прежде в основном как двухмерная и плоская, начала превращаться в вертикальную. А в монгольской мифологии осуществился переход от образов-духов к образам-божествам (тэнгриям), среди которых над миром и всеми живыми существами главенствовали верховные божества – Мать-Земля Этугэн эх и отец – Небесный владыка Всевышний Вечный Тэнгри.

Поначалу существовал зооморфный образ богини земли. В частности, в монгольской и бурятской мифологии она уподоблялась птице Ангир (крылатый турпан). Это было связано с непосредственным участием птицы Ангир в доставании со дна океана глины для сотворения поверхности Земли. На следующем этапе эволюции Мать-Земля Этугэн эх стала изображаться антропоморфно. Так, божество Земли у родственных монголам киданей (IV–XII вв.) имеет облик старой женщины⁵³. Однако, как бы ни изменялся внешний облик божества Матери-Земли на всем протяжении эволюции монгольской мифологии, Этугэн эх сохранила женское начало.

Наскальные рисунки Центральной и Восточной Монголии

Исторические источники свидетельствуют о различных обрядах поклонения монголов родной Матери-Земле. Автор «Сокровенного сказания монголов» оставил потомкам детальное описание особого обряда поклонения горе Бурхан халдун, который совершил Тэмужин-Чингисхан после своего спасения в этих горах от погони ворогов-мэргэдов.

Воздавая хвалу горе Бурхан халдун, укрывшей его от погони, он клянется чтить священную гору из поколения в поколение:

 
    Чуть напал на нас
    Чужеземный враг,
    Как от ястреба,
    Я метнулся прочь,
    За сохатым вслед
    Средь отвесных скал
    До горы дошел,
    До Бурхан халдун.
    Веток, прутьев взял,
    Сплел себе шалаш,
    В нем укрылся я,
    Вот и спасся так.
    Вся в дремучих лесах,
    Гора Бурхан халдун
    Жизнь ничтожную мне
    Милосердно спасла,
    Невредимым оставила
    Тело мое.
    Месть жестоких врагов
    Отвела ты от нас,
    Ты для нас, для сирот,
    Покровительница.
    Что ни утро —
    Тебя молоком окропим,
    Каждодневную жертву
    Тебе принесем;
    Детям, внукам велим
    Поклоняться тебе,
    В поколениях станем
    Тебя почитать⁵⁴.
 

И, вознеся с благоговением такую молитву, Тэмужин увенчал себя поясом, словно четками, поддел на руку шапку и, оборотясь к солнцу и окропляя молоком землю, трижды по три раза поклонился горе Бурхан халдун⁵⁵.

Общее представление о ритуале почитания Матери-Земли дают заметки иностранцев, побывавших в Монгольской империи в течение XIII века. Марко Поло по этому поводу писал: «А вера у них вот какая: есть у них бог, зовут они его Начигай и говорят, что то бог земной (божество Матери-Земли. – С. Д.); бережет их сынов и их скот да хлеб»⁵⁶.

Плано Карпини добавляет: «Они усиленно предаются гаданиям вообще, а также по полету птиц и внутренностям животных, чародействам и волшебствам. И, когда им отвечают демоны, они веруют, что это говорит им сам Бог. Этого Бога они называют Итога⁵⁷, а Команы⁵⁸ именуют его Кам⁵⁹, они удивительно боятся и чтут его и приносят ему много даров и начатки пищи и питья, и делают все согласно его ответам»⁶⁰.

В записках обоих западноевропейских авторов речь идет о божестве Матери-Земле Этугэн эх. Правда, имя ее было искажено: Начигай у Марко Поло и Итога – у Плано Карпини.

С появлением большого количества божеств-тэнгриев на более поздних этапах развития монгольской мифологии образ и изображение Матери-Земли Этугэн эх еще более усложнялись. Так, в поэтическом обращении к богине Земли Этугэн эх говорится:

 
    Прошу благословения
    У семидесяти семислойной
    Верховной Богини Земли Этугэн эх,
    Подпирающей мировую гору Сумбэр уул,
    Ставшей истоком мирового моря Сун,
    Над которым шелестит листвой мировое
                                                   дерево Сосна,
В которой укоренилось степное разнотравье!⁶¹
 

Примечательно, что, упомянув вместе с Верховной Богиней Земли Этугэн эх мировую гору Сумбэр, мировое море Сун и мировое дерево Сосну, автор Обращения создал образ мира монгольской мифологии. Включение в эту картину мира мирового дерева свидетельствует о важном этапе дальнейшего формирования его вертикальной, трихотомической модели.

И главное, обращаясь к семидесятисемислойной Верховной Богине Земли Этугэн эх, автор говорит о Земле не как о плоском пространстве, а как о состоящем из многочисленных слоев теле.

Очевидно, в это же время вслед за владениями Матери-Земли наблюдается усложнение иерархической модели «Небесного царства»: наряду с семьюдесятью семью Этугэн эх – внизу появляются так называемые девяносто девять Тэнгриев – наверху. Это представляет большой интерес в связи с цифровой символикой монголов.

Испокон веков цифры 9 и 3 у монголов ассоциировались с Вечным Синим Небом и почитались как очень важные и счастливые. В то время как цифра 7, напротив, считалась несчастливой, так как ассоциировалась с земным и в особенности с подземным миром, символизировала смерть, крах, безрадостное существование.

Таким образом, мы вплотную подошли к периоду появления трихотомической структуры мира, что явилось важной стадией развития монгольской мифологии. Помимо Верхнего (Вечное Синее Небо) и Среднего (Родная Мать-Земля) мира появился подземный Нижний мир, в котором господствует вечный мрак, мерзлота, зловоние, где обитали владыка подземного мира Эрлэг-хан (Всемогущий хан) и его подручные, подчиненные ему нечистые духи.

* * *

Исконный монгольский мифический образ владыки подземного царства Эрлэг-хана и причина его владычества в преисподней связаны с мифом о сотворении мира. Тогда его мифические творцы (Всевышний Тэнгри, Этугэн эх и Эрлэг-хан) поссорились из-за сотворенной ими Земли. Один из них, Эрлэг-хан, не сумев получить свою долю, с досады воткнул палку в землю и сквозь нее провалился. Это означало, что Эрлэг-хан, которому не суждено было жить на Земле, превратился во всемогущего владыку подземного мира.

Из отверстия, проделанного палкой Эрлэг-хана в земле, наружу выползли вызывающие отвращение змеи, ящерицы, черви и прочие гады – обитатели Подземного мира. Один из двух оставшихся творцов Земли заткнул образовавшееся в ней отверстие, тем самым преградил им путь. Это показывало, от кого ведут свое начало демонические образы жителей Подземного мира.

Можно говорить об эволюции образа Эрлэг-хана в монгольской мифологии: от первоначального неясного представления об одноногом демоническом существе, которое шлет своих подручных – демонов-шулмусов за душами живущих на земле людей, до совершенно очеловеченного владыки Нижнего мира, предстающего в разных ипостасях.

Владыка Подземного мира Эрлэг-хан. Музей изобразительных искусств. Улан-Батор, Монголия

Эрлэг-хан появляется на земле перед простыми смертными в своем земном обличье. Он похож на рядового кочевника, который ездит верхом на белом коне, в белой шелковой шубе⁶². В бурятской мифологии на Эрлэг-хана работают несколько писарей, которые описали весь мир: небо со звездами, землю со всеми растениями и животными, а также всех людей на земле⁶³. В мифе об антропогенезе говорится о том, что у Эрлэг-хана было ружье, которое заряжалось бездымным порохом. Каждую ночь он выходил на землю и убивал людей, а души их забирал к себе. При этом красавиц он делал поварихами, а юношей – стремянными. Ульген (т. е. Творец земли и людей. – С. Д.) стал замечать, что из его дворца пропадает народ. Тогда он незаметно всыпал в пороховницу Эрлэг-хана другой порох. Когда владыка подземного мира ночью выстрелил из ружья, раздался оглушительный гром, он испугался, выронил из рук ружье и скрылся в подземелье. С тех пор он перестал сам выходить на землю, а отправлял за душами людей своих подручных⁶⁴.

То, что Эрлэг-хан испугался выстрела, означает победу человеческого разума и умелых рук человека. Именно с этого момента в мифах начинает заметно убывать всемогущество Эрлэг-хана. Появились сюжеты о неудачных попытках его подручных забрать души людей, изображается духовная и физическая немощь самого Эрлэг-хана.

Все эти сюжеты обычно связаны с достижениями или преимуществом человеческой культуры. Так, в монгольском мифе о шахматах рассказывается о том, что, умерев и попав в подземное царство, бедняк спасает от смерти своего друга, сына богача. Во сне он подсказал другу о приближении смерти, открыл способ спасения от нее, в результате чего подручные Эрлэг-хана так и не смогли забрать его друга в подземное царство. Тогда сам Эрлэг-хан явился за ним на землю. А покойный друг-бедняк еще раз помогает своему товарищу, подсказав ему во сне сыграть в шахматы с Эрлэг-ханом. В конце мифа говорится о том, что в ходе азартной игры Эрлэг-хан сам пожелал своему противнику долголетия в знак благодарности за оказанное ему почтение и предложенное угощение⁶⁵.

В этом монгольском мифе, как и в других развитых мифологиях народов мира, преданность и верность человека берет верх над стихией смерти. В нем не только воспеты лучшие человеческие качества, но и отображено самопознание человека как высшего существа бытия, осознание им себя отдельно от природы.