Читать книгу: «Игра королев. Женщины, которые изменили историю Европы», страница 7

Маргарита Тюдор испытывала и другие затруднения. В отличие от ее европейских современниц, в том числе Екатерины, Маргариту воспитывала женщина, Елизавета Йоркская, которую не допускал к власти ее супруг, Генрих VII. Маргарита боролась за положение, на которое, как представительница Тюдоров, она предъявила права, но к которому жизнь ее не подготовила.

В предстоящие годы она попадет в другую ловушку; капкан, который подстерегает всех могущественных женщин. В этой западне оказались и Маргарита Наваррская, и Маргарита Австрийская, и в ней же (при дворе не Франции или Нидерландов, а Англии) разыграется последняя смертельная игра. Тем временем главная героиня этой легендарной драмы вскоре перейдет из орбиты Маргариты Австрийской в круг Маргариты Наваррской, когда меняющийся ландшафт европейского театра определит молодой Анне Болейн ее путь.

Часть II
1514–1521 гг

Что касается управления собственными делами, [вдовы] должны полагаться только на себя; когда речь идет о верховной власти, они не должны передавать власть никому. Кроме того, им необходимо защитить себя от коварных и дерзких поклонников, особенно тех, с которыми часто имели дело, поскольку могут возникнуть подозрения…

Анна Французская (Анна де Божё) «Наставления дочери» (опубликовано в 1517–1521 гг.)

9
Колесо Фортуны

Франция, Нидерланды, 1514–1515 гг.

Макиавелли представлял себе Фортуну в женском образе. Однако события, последовавшие сразу после драматичного 1513 года, ясно показали, что дух женской солидарности не сподвигает Фортуну облегчать жизненный путь своим сестрам. И Луиза Савойская во Франции, и Маргарита Австрийская в Нидерландах – обе пострадают от ее колеса.

9 января 1514 года накануне своего тридцать седьмого дня рождения умерла Анна Бретонская, королева Людовика XII. Ее хоронили с пышными церемониями, соответствующими не столько королеве, сколько королю, скорбь народа тоже не знала границ. И то и другое, по всей вероятности, говорило о признании ее мужества, с которым она боролась за сохранение независимости своего герцогства.

Однако кончина Анны Бретонской напоминала брошенный в озеро камень: круги, расходящиеся от падения этого камня, затронут семьи и Маргариты Австрийской, и Луизы Савойской.

В похоронной церемонии значительную роль сыграла Анна де Божё, а также Луиза Савойская и ее дети. Дочь Луизы Маргарита будет вести себя как старшая сестра для двух оставшихся без матери дочерей Анны Бретонской: четырнадцатилетней Клод (теперь полноправной герцогини Бретани благодаря брачному договору, который Анна заключила с Людовиком XII до их бракосочетания) и маленькой Рене, которая усвоит некоторые идеи Маргариты. Луиза отметила в дневнике:

Анна, королева Франции, переходя от жизни к смерти, оставила мне управление своим имуществом, состоянием и дочерьми… поручение, которое я приняла достойно и с добрым сердцем; это известная всем, признанная и очевидная истина, подтвержденная общественным мнением.

Все произошло, как договаривались. 14 мая Франциск прошел обязывающую брачную церемонию с Клод; этот брак сделал его герцогом Бретани. Друг Франциска Флеранже писал, что Клод унаследовала от матери Анны Бретонской неприязнь к Франциску и его роду: «не проходило и дня, чтобы эти два дома не поругались». Однако личная совместимость не являлась целью, и Франциск, должно быть, чувствовал уверенность в себе, поскольку на следующий день отправился на охоту.

При этом все надежды Луизы и ее семьи строились на неспособности королевской четы произвести на свет сына. Смерть Анны Бретонской (открывшая путь для более молодой невесты короля Людовика XII) давала им основания для беспокойства.

Младшая сестра Генриха VIII, восемнадцатилетняя Мария Тюдор, давно была помолвлена с племянником Маргариты Австрийской Карлом. Совсем недавно Мария переписывалась с Маргаритой по поводу стиля одежды, который предпочитают фламандские дамы. Однако раньше, в 1514 году, когда Маргарита Австрийская как никогда отчаянно убеждала своего отца поторопиться с браком племянника и английской принцессы, жизненно важным для укрепления мира на нидерландских территориях, ее отец Максимилиан и бывший свекор Фердинанд договаривались скрыть от нее совсем другие планы.

В 1514 году Фердинанд написал своему послу (не для того ли, чтобы он показал Маргарите это письмо?), что она «важнейшая персона в христианском мире, поскольку действует как посредник почти во всех переговорах между европейскими правителями». В другом письме он писал, что «мадам Маргарита – личность, от которой больше, чем от кого-либо еще на земле, зависят вопросы войны и мира». Однако лесть, вероятно, имела целью удержать ее в нужном направлении.

Они с Максимилианом теперь предполагали, что Карл вместо женитьбы на Марии Тюдор, как было условлено, чтобы укрепить альянс между Англией и Габсбургами, женится на младшей дочери французского короля Рене. Фердинанд также предлагал недавно овдовевшему Людовику XII новую невесту: либо саму Маргариту, либо племянницу Маргариты Элеонору. Людовик выбрал юную Элеонору, и уже подготовили брачный договор.

«Мадам Маргариту, – говорил Фердинанд, – смущает большая разница в возрасте между королем Франции [51 год] и мадам Элеонорой [17 лет]. Лануза [посол] должен сказать ей, что в брачных союзах великих королей разница в возрасте никогда не принимается во внимание… Мадам Маргарита ошибается, если считает помехой худощавость мадам Элеоноры. Стройные женщины обычно… рожают больше детей, чем дородные…»

Как яростно написала Маргарита Максимилиану, Испании, конечно, очень нужно заключить мир с Францией. Испанию защищают горы, а Англию – море. Нидерланды же, давний объект алчности Франции, не имеют такой природной защиты. Однако ничто не могло помешать объединить империю, Францию и Испанию в одну будущую «семью», главой которой Максимилиан представлял себя. Когда же Англия тоже заключила мир с Францией, брачные планы снова изменились. От задуманного брака Людовика XII с Элеонорой отказались. Вместо того король Франции женится на женщине, обещанной племяннику Маргариты Карлу, – сестре короля Англии Генриха VIII Марии.

Кроме поспешно собранного приданого и огромного бриллианта «Зерцало Неаполя», присланного французским королем в качестве свадебного подарка, Мария Тюдор, конечно, возьмет с собой и свиту из нескольких английских фрейлин, а Болейны никогда не упускали такого шанса. В августе 1514 года Томас Болейн написал Маргарите Австрийской письмо с просьбой освободить его дочь от обязанностей фрейлины – ее французский, благодаря Маргарите, уже прекрасен! – чтобы отправить к французскому двору. Место, которое Маргарита предоставила Анне Болейн как большое одолжение, требовалось оставить ради еще более многообещающей перспективы.

Имя Анны не фигурирует в списке сопровождавших Марию во время путешествия из Англии, и во Франции она появилась не сразу. О ее местопребывании в течение тех нескольких месяцев ничего не известно. Маргарита Австрийская и ее двор находились в Зиленде, когда пришло послание Томаса Болейна, возможно, это стало причиной задержки. Хотя не исключено, что Маргарита не поторопилась или из нежелания даже в малейшей степени способствовать этому англо-французскому браку, или просто от обиды. К тому же, как проницательно почувствует Маргарита, свадьба Марии Тюдор будет далеко не единственным королевским бракосочетанием в тот год.

В мае племянницу Маргариты Австрийской Марию вызвали ко двору Максимилиана в Вене готовиться к свадьбе с сыном короля Венгрии. В июне Маргариту призвали организовать, очень быстро, бракосочетание племянницы Изабеллы, которой еще не было даже 13, с королем Кристианом Датским, который был на 20 лет старше Изабеллы. Его послы прибыли в среду, а в воскресенье объявили о желании, чтобы венчание состоялось на следующий день, в день коронации Кристиана. «Однако месье, – писала Маргарита отцу, – очень сложно подготовить столь торжественную церемонию за такой короткий срок… но стремясь угодить им и удовлетворить ваши пожелания, я согласилась… и постаралась все организовать в полном порядке». По крайней мере, на невесту, трогательно писала Маргарита, «было приятно посмотреть». Этот брак окончился бы плохо, если бы на следующий год Изабеллу, как и ее старшую сестру Элеонору (теперь обрученную с наследником престола Португалии), не пришлось оставить на попечение Маргариты²⁹.

В это время Маргарита Австрийская столкнулась и с проблемами внутри Нидерландов. Ее племянник Карл уже подрос и начал тяготиться контролем властной тети. Маргарита давно не ладила с Гийомом де Кроем, сеньором де Шьевр, дворянином, которого оставляли правителем страны в отсутствие ее брата, пока она его не заменила. Шьевр оставался воспитателем и первым камергером юного Карла, достаточно активно сотрудничал с Маргаритой, пока его франкофильские взгляды не оскорбила Лига против Франции, которую она помогла создать. Дело дошло до критической точки из-за вопроса, казалось бы, не имеющего непосредственного к ним отношения. Кастилия – одна из территорий, правителем которой будет Карл, – была охвачена националистическим движением; кастильцы волновались и по поводу текущего правления Фердинанда Арагонского, и по поводу своего будущего при юнце, который воспитывался только в Нидерландах. Кастильскую фракцию при дворе Маргариты Австрийской возглавлял дон Хуан Мануэль де ла Серда, политический подстрекатель, которого Фердинанд страстно желал заполучить в свои руки. Маргарите казалось сравнительно незначительным делом арестовать дона Хуана с намерением выслать его в Арагон, однако оказалось, что она зашла слишком далеко.

Дон Хуан являлся рыцарем ордена Золотого руна, прославленного рыцарского ордена Бургундии, принадлежать к которому почитали за честь даже такие привилегированные иностранцы мужского пола, как Генрих VIII. Тут рыцари – во главе с Карлом как своим титулованным лидером и Шьевром – явились депутацией к Маргарите, яростно потрясая статутами, провозглашающими, что члена ордена могут судить только его братья-рыцари. Маргарита не поняла и возмутилась: «Ах, монсеньоры, если бы я была таким мужчиной, какая я женщина, то заставила бы вас принести мне ваши статуты и громко зачитать отрывки из них!» (Наверное, она знала, что ее бывшая свекровь Изабелла Кастильская уговорила папский престол даровать ей управление тремя подобными рыцарскими орденами, хотя не обошлось и без некоторого мужского ропота, что это «чудовищнaя ситуация».)

Дело разрешилось, когда Максимилиан (сам бывший глава этого ордена) доставил дона Хуана для расследования в Германию. Однако Маргарита Австрийская потеряла значительную часть благосклонности местной аристократии.

Под влиянием Шьевра Генеральные штаты потребовали объявить Карла совершеннолетним, предложив Максимилиану крупную сумму денег за его согласие. Максимилиан даже не предупредил Маргариту, что планирует согласиться. Неудивительно, что в письмах к нему она сетует на его недоверие, потому что иностранные послы, кажется, больше знают о происходящих событиях, чем она.

Весной 1515 года в посланиях Карла различным провинциям Нидерландов было объявлено, что «подобающе и разумно, если все дела, касающиеся наших привилегий, власти, поместий, и даже отправление правосудия и другие наши вопросы впредь будут вестись нашим именем и по нашему праву».

Сам Максимилиан написал Карлу (и выслал копию своего письма Маргарите): «Поскольку вы питаете почтение и любовь к нашей дорогой дочери, вашей тете, Мы не сомневаемся, что главные и самые сложные дела вы будете обсуждать с ней и воспользуетесь ее хорошими советами…» Однако Максимилиан скоро обнаружит, что и сам уже не играет в стране Карла столь значительной роли, как прежде.

Теперь, когда Маргариту Австрийскую сместили с долж-ности, во множестве посыпались недовольства ее правлением. Маргариту обвиняли в том, что она не смогла сохранить альянс, который создала с нидерландским торговым партнером Англией, и потратила деньги Нидерландов на чужие войны – хотя точнее было бы говорить, что она не смогла в полной мере не позволить отцу делать этого, – и даже в том, что незаконно обогатилась.

Несмотря на такие оскорбления, Маргарите пришлось делать вид, что всё в порядке, сопровождая племянника в продолжительной поездке по стране, обозначающей передачу власти. Однако в письмах отцу она писала, что задается вопросом, не стоит ли удалиться на юг, в свои владения, и посвятить время «личным интересам». Вскоре после совершеннолетия Карла (хотя Максимилиан все равно продолжал засыпать ее делами) она ответила отцу, что переслала его письмо Шьевру и не может больше ничего сделать, «поскольку теперь я не вмешиваюсь ни в какие дела».

На самом деле время покажет, что Маргарита Австрийская была слишком целеустремленным, слишком проницательным политиком, чтобы долго оставаться в тени. Да, ее можно было заманить в ловушку, но все равно рядом с ней даже самые главные альфа-самцы действовали осмотрительно. После шестимесячного объезда провинций с племянником Маргарита на заседании совета вслух зачитала Карлу меморандум, опровергающий выдвинутые против нее обвинения. Обвинения, сказала она, спланированы, «чтобы вызвать у вас подозрения в отношении меня, вашей смиренной тети, чтобы лишить меня вашего расположения и доверия, что, конечно, было бы плохим вознаграждением за помощь, которую я оказывала вам до сих пор…».

«Главный пункт: Мадам ссужала собственные деньги на государственные дела и значительно сократила расходы на содержание своего двора… В течение трех лет она не только не получала вознаграждения за свою работу, но и тратила свое приданое, пока оно не закончилось». По окончании ее речи было признано, «что с Мадам полностью снимаются все обвинения». Маргарита Австрийская «величаво» удалилась на время к своим книгам, имениям, незаконченному плану построить в Бру гробницу своему супругу Филиберту. Однако она сделала все это, уже не омраченная тревогой за свою судьбу.

10
«Прекрасный новогодний подарок»

Франция, 1514–1515 гг.

Еще одна королевская кончина во Франции вскоре ознаменует новый поворот колеса Фортуны. На этот раз звезда Маргариты Австрийской, казалось, должна была уйти с горизонта, а ее давней подруги детства Луизы Савойской – наконец засиять. И всё же путь Луизы будет не так прост.

Приезд во Францию Марии Тюдор – молодой, привлекательной и, вероятно, способной родить – не мог радовать Луизу и ее семью, которые меньше всего хотели, чтобы рождение сына старому королю сократило шансы Франциска занять престол. Однако пожилой Людовик XII казался очарованным новой невестой и заявил, что совершил большие подвиги в спальне.

Наверное, никто особенно не верил его словам. Приятель Франциска, любитель приключений придворный Флеранже, рассказывал, что Франциск говорил ему: «Если люди не слишком врут, то я знаю, что у короля с королевой нет возможности иметь детей». Однако существовали другие основания для беспокойства. Как зять и предполагаемый наследник короля, Франциск возглавлял свиту, встречавшую Марию Тюдор, и сыграл главную роль в рыцарских состязаниях в ее честь. Он наладил прекрасные отношения со своей красивой девятнадцатилетней новой родственницей. Вскоре Луизу стали предупреждать, чтобы она внимательно присматривала за сыном, а то как бы он сам не породил мальчика на свой престол. Однако тревогам Луизы не суждено было затянуться.

По словам Флеранже, в народе говорили, что король Англии прислал французскому королю молодую кобылу, чтобы она загнала его в рай или в ад. Толки оказались точны до пророчества. Меньше чем через три месяца после бракосочетания Марии Тюдор, 1 января 1515 года, ее супруг Людовик XII скончался.

Флеранже описывал, как новый Франциск I надел траурную одежду и «поспешил во дворец, чтобы сообщить об этом всем господам и дамам королевства, в особенности своей матери мадам Луизе. Это был прекрасный новогодний подарок, должен сказать…». Луиза записала: «В первый день января я потеряла мужа, и в первый же день января мой сын стал королем Франции».

Формально оставалось неясным, является ли Франциск королем, пока не выяснится, не беременна ли Мария Тюдор. Однако принцип «король мертв – да здравствует король» восторжествовал, тем более что никто не верил в вероятность появления ребенка, рожденного после смерти отца. Официальный период траура сократили, и в конце месяца Франциска короновали.

Новой французской династии Мария Тюдор, вдова прежнего короля, была не нужна. Однако Мария найдет собственное решение; еще одна сестра Тюдора приготовилась поставить чувство выше политики. Вулси с самых первых дней ее вдовства настойчиво предупреждал ее не обращать внимания на новые «брачные предложения», которые могут ей поступать. «Я уверяю, что мой брат-король и вы не заметите за мной такого ребячества», – негодующе ответила она из своего вдовьего уединения.

Однако «предложения» были, и немало. Ходили слухи о герцоге Лотарингском; о том, что сам Франциск отказался от Клод, чтобы жениться на ней; о ее брате, который создает другой зарубежный союз, на сей раз с Габсбургами, с помощью ее руки. Возможно, именно такие слухи, а также понимание, что споры по поводу ее приданого в значительной степени определят ее будущее, если будут происходить между двумя королями, привели Марию Тюдор к решению действовать.

Перед отъездом из Англии Мария добилась от брата неофициального обещания, что если она выйдет замуж за пожилого короля Людовика, то сможет сама выбрать себе следующего мужа. Причем она знала, на кого падет ее выбор. Чарльз Брэндон сопровождал ее во Францию; в январе его отправили вести переговоры о ее возвращении в Англию. Уже существовало общепризнанное влечение пары друг к другу, и когда Брэндон приехал, Мария послала за ним. «Я никогда не видел, чтобы женщина так рыдала, – впоследствии писал Брэндон, оправдываясь перед Вулси 5 марта. – Королева никак не давала мне покоя, пока я не пообещал жениться на ней. По правде говоря, я охотно женился и возлег с ней».

Это было больше чем lèse-majesté (оскорбление величества), однако пара могла рассчитывать на некоторую защиту от французов, для которых их брак являлся удобным способом и избавиться от расходов на вдовствующую королеву, постоянно живущую во Франции, и не допустить использования ее для скрепления какого-то нежелательного политического альянса. Для брата Марии Генриха ситуация выглядела иначе. Однако даже он не был слишком разгневан, чтобы не умиротвориться обещанием пары передать ему приданое Марии и имущество, полученное ею в результате брака с королем. (К ярости Франциска, она подсластила сделку, контрабандой переправив брату в Англию потрясающий брильянт «Зерцало Неаполя».) По возвращении домой ее брачный союз подтвердили публичной английской церемонией, и Мария Тюдор посвятила себя домашней жизни. Многие из ее английских фрейлин вернулись с ней домой, а Анна Болейн (возможно, поскольку так хорошо выучила французский язык) осталась во Франции³⁰. В первые дни своего пребывания во Франции Анна стала (если верить последующим рассказам) свидетельницей краткой связи своей сестры Марии с чувственным Франциском, а также собственными глазами наблюдала пагубное воздействие этой связи на репутацию Марии Болейн. Уроки любви и опасности, которым они подвергают женщин, сыпались со всех сторон.

Не все женщины королевских кровей выбрали бы будущее Марии Тюдор. Луиза Савойская спокойно отметила в дневнике, что Мария в последний день марта вышла замуж за Брэндона, «человека низкого происхождения». Наверное, по натуре Луиза имела больше общего с Маргаритой Австрийской. Она тоже могла подтвердить привлекательность Брэндона, но встретила предложение о таком беззаконном браке по любви с полным непониманием, как нечто, писала она Максимилиану, настолько глупое, что такая идея никогда не пришла бы ей в голову.

Луиза Савойская в свои почти 40 была еще в полном расцвете сил, когда ее сын Франциск I унаследовал французский трон. С самого начала кажется, что дела управления (по крайней мере, на первых этапах правления Франциска) были в одинаковой степени заботой и матери, и сына. Выражение «Лучший друг мальчика – его мать» могло бы быть лозунгом первых монархов Нового времени. Англия не так давно знала двух молодым правителей – Эдуарда IV и Генриха VII, которые относились к своим матерям как к руководителям (и в отличие от этих двоих, Франциску не пришлось сражаться за свою корону).

После утверждения главных государственных должностных лиц (зять Франциска Алансон, муж его сестры Маргариты, был объявлен вторым человеком в государстве, а Бонниве – адмиралом Франции) несколько доверенных чиновников Луизы тоже заняли важные места. Ей самой пожаловали владения – герцогства Ангулем и Анжу, графства Мен и Бофорт, а также поместье Амбуаз, и она стала чрезвычайно состоятельной.

Не забыли и прежнюю наставницу французской королевской семьи Анну де Божё. Ее зятя герцога де Бурбона сделали констеблем Франции. Это назначение будет иметь последствия, поскольку в результате объединения собственных земель Бурбона с владениями дочери Анны Сюзанны, которые ей полагались в качестве приданого, появилась огромная и потенциально спорная территория прямо в центре Франции. Анна, как и Луиза с Маргаритой, но в отличие от жены Франциска, беременной Клод, сопровождала Франциска на коронацию в Реймс.

Луиза Савойская записала в дневнике:

В день Обращения святого апостола Павла 1515 года моего сына миропомазали и рукоположили в церкви Реймса. За это я благодарю Божественную Милость, которая щедро вознаградила меня за все несчастья и стеснения, павшие на меня в детстве и в расцвете юности. Смирение было постоянно со мной, и Терпение тоже никогда не оставляло меня.

Ее смирение замечали не все. Чарльз Брэндон писал о Луизе Генриху VIII: «Именно она всем управляет, и, похоже, неплохо, поскольку я никогда не видел такой женщины, как она, и по уму, и по достоинству. Она играет важную роль во всех делах своего сына короля».

Венецианский посланник спрашивал бывалого маршала Тривульцио, кто реально правит на земле, кто контролирует короля? Тот ответил, что Луиза Савойская «претендует на управление всеми делами, не позволяя королю действовать без ее согласия… именно его мать с мадам де Бурбон [все еще деятельной Анной де Божё] и Буази [бывший наставник Франциска, брат Бонниве] реально всем управляют. Очень жаль видеть его под женским каблуком. Однако чего же можно ожидать при таком его образе жизни? Он не поднимается из постели почти до полудня. Потом одевшись и прослушав мессу, идет прямо на обед. Отобедав, сразу удаляется к своей матери. Затем, проведя некоторое время с советом, король отдается развлечениям, которые не заканчиваются до самого ужина».

Теперь венецианцы знали, с кем иметь дело. «Прославленнейшая мать наихристианнейшего короля» вскоре заверяла венецианцев, что ее сын будет «лучшим и самым надежным другом» в истории их города.

За год до вступления ее сына на престол Луиза Савойская была в Блуа, когда обрушился потолок ее комнаты. «Я сочла это знаком, что всему этому дому предназначено лечь на мои плечи, – писала она впоследствии в дневнике, – что Бог назначил меня заботиться о нем». Однако во многих отношениях это станет для Луизы не только благоприятной возможностью, но и бременем. Венецианский посол добавил, что мать Франциска «всю свою энергию направляет на накопление денег», такая слава прилипнет к Луизе. Правда, возможно, подобное поведение было следствием того, что один писатель назвал скупостью по соображениям безопасности; нечто объединяющее Луизу с матерью Генриха VII леди Маргаритой Бофорт. Однако Генрих разделял скупость своей матери, тогда как Луиза столкнулась с весьма реальной проблемой – ее сын щедро тратил деньги, в особенности на дорогостоящую страсть к войне.

На Луизу Савойскую неизбежно легла основная часть задачи по улаживанию сложных взаимоотношений времен правления Франциска I. Его связь с Карлом V как правителем Нидерландов, похоже, быстро обеспечила помолвка Карла с четырехлетней дочерью Людовика XII Рене (еще один королевский брак, которому не суждено было состояться). Луиза также надеялась привлечь на свою сторону папу римского, организовав брак его брата Медичи со своей сводной сестрой Филибертой Савойской.

Однако трехсторонние отношения между французской короной, папством и органами светской и церковной власти Франции долгое время оставались напряженными. В 1516 году Франциск, явно не без участия Луизы, в конце концов заключил с римским папой Львом X соглашение, известное как Болонский конкордат. По конкордату Франциск получил право назначать своих церковных иерархов, но это поставило короля в конфликт с парижским парламентом и факультетом богословия университета, которые прежде участвовали в таких назначениях³¹. Парламент также возмущало, что сестра короля Маргарита и ее супруг Алансон получили ежегодное содержание в 20 000 ливров и выгодную привилегию назначать глав всех французских торговых гильдий, а также герцогство Арманьяк, которое парламент считал неотъемлемой частью самой французской короны.

Роль Маргариты в разногласиях брата и с парижским парламентом, и с церковными властями позже будет иметь последствия, прежде всего для самой Маргариты. Однако в тот момент щедрость Франциска означала, что ее муж Алансон согласился с тем, что теперь ее место будет в основном при дворе брата, где она приняла на себя многие церемониальные обязанности королевы, так же как ее мать, взяла основную работу короля. Герой четвертой новеллы «Гептамерона» Маргариты – молодой государь («любитель женщин, охоты и всевозможных других развлечений»), чья жена «была сложным человеком и не разделяла его радостей, поэтому ему приходилось обычно брать с собой и сестру». Свои письма брату она зачастую подписывала «покорнейшая подданная и сестра Франциска» или et mignonne (дорогая).

Королева Клод была робкой, простодушной, прихрамывающей и почти постоянно беременной. Она рожала в 1515, 1516, 1518, 1519, 1520, 1522 и 1523 году, хотя только двое детей пережили родителей. Однако представляется, что Луиза Савойская – и, конечно, Маргарита тоже – ценили Клод за то, что она могла делать для Франциска, чего они не могли. Хотя хронист практически того времени сеньор де Брантом писал, что Клод обижала ее свекровь и игнорировал супруг, нет свидетельств, что ей не нравилось их обращение; в конце концов, она выросла под крылом Маргариты и Луизы.

Связь матери и сына была настолько близкой, что когда Франциску в ногу воткнулась колючка, Луиза написала, что «настоящая любовь заставила меня испытывать такую же боль». Соответственно, природная отвага сына вызывала у нее смешанные чувства. Она страшно испугалась, когда он выпустил во двор Амбуаза пойманного кабана, чтобы самому убить его одним ударом меча. Стало еще страшнее, когда выяснилось, что Франциск решил добиться своего в споре за территорию Милана, на которую он имел наследственные притязания.

Уезжая на Итальянскую войну, Франциск взял с собой всю знать своей крови и объявил мать регентом во время своего отсутствия:

Мы решили оставить управление нашим королевством нашей любимой и дорогой леди и матери, герцогине Ангулема и Анжу, которой мы полностью доверяем, и она по своим добродетелям и благоразумию знает, как оправдать это доверие.

Хотя Итальянские войны окажутся бесконечно долгим делом, усилия Франциска в 1515 году принесли впечатляющий успех. В сентябре сражение при Мариньяно было, по словам одного участника, битвой гигантов, в которой войска Франциска достигли ошеломительной победы над армией швейцарских наемников, собранных правителем Милана того времени, Массимилиано Сфорца, в союзе с папским государством. Мир никогда не видел такой горячей и жестокой битвы, хвастался Франциск матери. Луиза вместе с Клод немедленно отправились в паломничество в Нотр-Дам де ла Гиш, чтобы возблагодарить за защиту «его, кого я люблю больше себя, моего мальчика, славного и победоносного Цезаря, покорителя швейцарцев». 10 октября Франциск с победой вошел в Милан как настоящий образец молодого короля-воина.

Когда пришла весть о возвращении Франциска из Мариньяно, Луиза Савойская, Маргарита и Клод выехали встречать своего «победоносного Цезаря», как описывала его Луиза в дневнике. «Бог знает, как я, бедная мать, была счастлива видеть сына целым и невредимым после всего, что он выстрадал и перенес на службе общему благу». В январе 1516 года женщины были с ним, чтобы вместе триумфально вступить в Марсель.

В первой половине XVI века лицом Европы мог бы быть один из трех молодых людей, предававшихся своим юношеским страстям: Франциск I, Карл Габсбург и Генрих VIII Английский. За каждым из них стояла женщина – мать, тетя или жена. И если в последние годы несколько женщин пытались балансировать запросы власти со своими женскими интересами, то, похоже, Луиза Савойская преуспела больше остальных.

У старшей сестры Генриха VIII Маргариты Тюдор дела долго шли плохо. Однако такое событие, как смерть Людовика XII во Франции, имело последствия далеко за пределами собственной страны французского короля, даже в далекой Шотландии, «старой союзницы» Франции.

Еще осенью 1513 года Генрих в Англии получал донесения своих агентов о том, что шотландские лорды «недовольны, что будет править королева, поскольку они боятся, что Маргарита слишком подчинится Англии». Даже когда в феврале 1514 года королеве удалось добиться ненадежного мира с Англией, не все члены ее совета были этому рады.

Однако в марте 1514 года, когда во время созыва шотландского парламента Маргарита была представлена народу на восьмом месяце беременности, ее приветствовали чрезвычайно горячо, еще и потому, что в своей великодушной речи она оставила подавляющую часть реальных дел этой сессии другим и позволила парламенту взять под контроль все основные крепости страны. Страна была рада ей как мадонне, матери, вдове усопшего короля. С трудностями она сталкивалась именно тогда, когда пыталась выйти за пределы этих ролей.