Читать книгу: «Близкие контакты далеких предков. Как эволюционировал наш вид», страница 3

Глава 2
Возникновение института отцовства

Человеческая семья, бесспорно, уникальна – в ее состав входит взрослый мужчина. Этот простой факт отделяет людей практически от всех остальных приматов. Пара «мать и дитя» является почти универсальной основой социальной группы приматов. Самки рождают детенышей и заботятся о них, пока те не станут самостоятельными. Хотя другие самки помогают ухаживать за малышом, основные обязанности лежат на матери. В отличие от этого, у людей матерям помогают другие – присматривают за детьми или обеспечивают их всем необходимым. Чаще всего такой вклад вносит отец. У животных по большей части репродуктивный успех самцов заключается в получении доступа к максимальному числу самок при почти полном отсутствии заботы о потомстве. Что привело к появлению уникальной человеческой модели семьи?

Гориллы и шимпанзе используют разные репродуктивные стратегии

Природа не любит транжирить энергию. Это относится и к продолжению рода. По крайней мере в теории репродуктивные возможности самца неограниченны. У него огромное количество сперматозоидов, он может восстанавливать их запас и оплодотворять других самок сразу после того, как оплодотворил одну. Таким образом, оптимальная цель для самца – передать возможно больше сперматозоидов возможно большему количеству самок.

В отличие от этого, репродуктивные возможности самки ограниченны. Количество яйцеклеток, которые она способна произвести, невелико и фиксировано, а как только самка забеременеет, новая беременность становится невозможной до конца периода вынашивания и выкармливания детеныша. Таким образом, для фертильных самок оптимальной целью является выбор сперматозоидов наивысшего качества. Можно сказать, что в вопросе продолжения рода самцов интересует количество, а самок – качество. Поскольку у самцов и самок противоположные репродуктивные интересы, они должны использовать диаметрально противоположные стратегии. Так или иначе, самцы и самки вынуждены координировать усилия, чтобы успешно передать свои гены, хотя и опираются на конкурирующие стратегии.

У большинства приматов интенсивность конкуренции самцов зависит от того, сколько энергии требует выращивание потомства, и от количества самцов, приходящихся на одну самку в эструс (период половой охоты, когда самки подают сигналы, что скоро станут фертильными). В общем, чем лучше самка обеспечивает себя и потомство, тем меньше участие самца после спаривания. Если, напротив, вклад самки снижается, то самцу приходится тратить намного больше энергии на заботу о потомстве, он уделяет меньше внимания зачатию новых детенышей (конкуренции с другими самцами) и повышает свое участие в выращивании существующих.

Что происходит, если все самки входят в эструс одновременно, как, например, в сообществах горилл? Теоретически самцам не нужно уделять много времени и сил охране партнерш или воспитанию детенышей – они могут просто спариваться со всеми самками одновременно в период эструса. В этом сценарии, однако, все самцы конкурируют за доступ к половым партнерам одновременно, и им нужно победить остальных, чтобы обрести привилегию эксклюзивного доступа. В результате тратится, а то и просто теряется значительная энергия.

Во избежание столь неэффективного расхода энергии самцы горилл, например, часто начинают соперничать и устанавливать иерархию до периода эструса, чтобы, когда он наступит, только высокоранговые самцы получали доступ к самкам. В этом случае низкоранговым самцам довольно трудно открыто спариться с самками внутри группы. Поскольку ранги уже определены, высокоранговые самцы могут ограничиваться символической демонстрацией агрессии, не вступая в физическую конкуренцию. Это позволяет сохранить энергию для спаривания. Такая стратегия выгодна высокоранговым самцам, но пагубна для низкоранговых, поскольку у них вообще может не быть шанса оставить потомство.

Реальный выигрыш от этой стратегии получают, пожалуй, самки, поскольку им не приходится ломать голову над выбором самого высококачественного партнера. Только высокоранговые самцы спарятся с ними после периода серьезной конкурентной борьбы, определяющей иерархию. Самки могут торжествовать!

Результаты конкурентной борьбы между самцами зависят от двух характеристик: размера тела и размера клыков. Чем крупнее самец, тем выше его шансы в физической (и визуальной) конкуренции. Гориллы больше всего выделяются среди приматов в этом отношении: самцы горилл намного крупнее по размеру тела, черепа и клыков, чем самки. Эта разница между самцами и самками, так называемый половой диморфизм по размеру тела, является показателем интенсивности конкуренции между самцами. В общем, чем она острее, тем крупнее самцы по сравнению с самками.

Однако некоторые обезьяны действуют иначе, например шимпанзе. У самок шимпанзе нет одновременного эструса. Иными словами, они становятся фертильными в разное время – сложная ситуация для самцов шимпанзе. Даже сильнейшему самцу чрезвычайно трудно постоянно охранять партнершу от остальных самцов (самцам горилл, в отличие от них, приходится заниматься охраной партнерш только в относительно краткий период эструса).

Неодновременный эструс представляет сложность и для самок шимпанзе. Из-за селективного давления, связанного с несинхронизированной фертильностью, стратегия самок шимпанзе отличается от стратегии горилл. Самки шимпанзе спариваются с максимально возможным количеством самцов. Очевидно, что и самцы спариваются с возможно большим числом самок. В группах шимпанзе нет острой конкуренции самцов за ранг, и разные самцы могут спариться с любой самкой в эструсе.

Соответственно, спаривание происходит в течение всего года без определенных пиков. Как при таком сценарии нужно действовать самцу, желающему обыграть других в конкурентной борьбе и гарантировать передачу своих генов следующему поколению? Ответ заключен в сперме. Самцы шимпанзе вырабатывают ее в огромных количествах, чтобы конкурировать со спермой других самцов. Их конкурентным преимуществом является способность производить возможно большее количество спермы. При такой стратегии большие тестикулы важнее большого размера тела. Как и следовало ожидать, у самцов и самок шимпанзе наблюдается минимальный половой диморфизм по размерам тела, т. е. они почти не различаются величиной туловища или головы (хотя могут заметно различаться размерами клыков), но у самцов шимпанзе самые большие тестикулы относительно размеров тела среди приматов.

Репродуктивные стратегии у людей

После спаривания и наступления беременности самки шимпанзе не знают, чья сперма помогла им обзавестись потомством. Отец детенышей неизвестен. И самки горилл, несмотря на охрану со стороны самцов, в действительности не знают, кто отец. Высокий ранг сам по себе не гарантирует самцу монополию на отцовство. Тесты на отцовство у горилл показывают, что самцы с самым низким рангом, как ни странно, имеют довольно неплохие шансы продолжить род, особенно в конкуренции со среднеранговыми самцами. Почему? Потому что среднеранговые самцы испытывают давление со стороны высокоранговых самцов, а низкоранговые остаются незамеченными. Пока самцы с высоким и средним рангами выясняют отношения, низкоранговые получают возможность покрыть самок⁶.

Ни у горилл, ни у шимпанзе репродуктивная стратегия не дает самцам четкого осознания отцовства. У них есть полное основание направить все силы на зачатие потомства и отказаться от забот по его выращиванию. И в самом деле, ни у кого из приматов самцы не занимаются потомством, так что шимпанзе не знают отцовского воспитания.

У людей, однако, все иначе. Мужчины, у которых нет ни таких размеров тела, как у горилл, ни таких тестикул, как у шимпанзе, достигают репродуктивного успеха путем, неизвестным остальным приматам: они сосредоточиваются на заботе о детях.

Рассмотрим первых двуногих гоминин, живших 4−5 млн лет назад. Беременные или кормящие самки, скорее всего, испытывали определенные трудности с передвижением. Почти наверняка они были не так подвижны или кормились преимущественно растительной пищей. Самцы же имели свободу действий, могли активнее перемещаться и охотиться. У них была возможность использовать добытую пищу для получения доступа к самкам в эструсе.

Ну а что же беременные и кормящие самки, не находящиеся в состоянии половой охоты? Поскольку подавление овуляции делает самок неспособными к зачатию в период вскармливания потомства, самцам, казалось бы, нет резона их ублажать. Не лучше ли отдать пищу другим, многообещающим самкам? Очевидно, однако, что беременная самка может передать будущему поколению гены самца, ее обеспечение пищей несет прямую выгоду с точки зрения репродукции. Конечно, самцу нужна гарантия того, что будущий детеныш действительно его собственный. Люди решили этот вопрос, сделав охрану партнера предельной, в форме моногамных отношений⁷.

Самцы против самок: держи эструс в секрете!

Рассмотрим моногамию с женской точки зрения. Для самки, бесспорно, хорошо, если самец постоянно обеспечивает ее пищей и другими ресурсами. Женщины, однако, фертильны лишь пару дней раз в месяц. Как добиться, чтобы мужчина продолжал приносить пищу все остальное время? Согласно одной из версий, женщины стали скрывать эструс, заставляя мужчин постоянно их обеспечивать. Женщины выработали превосходный (с эволюционной точки зрения) способ сокрытия эструса не только от мужчин, но даже от самих себя. Они не знают точного времени эструса. В результате люди занимаются сексом постоянно, независимо от циклов фертильности, а мужчина в конце концов возвращается к одной и той же женщине.

Некоторые ученые считают, что союз одного мужчины и одной женщины, подпитываемый сексуальным взаимодействием и пищей, привел в ходе эволюции к заключению комплексного договора. Половое разделение труда, нуклеарная семья и прямохождение обеспечили самкам и детенышам заботу самцов. Эта теория происхождения человека называется моделью Лавджоя. Оуэн Лавджой, антрополог из Кентского университета, предложил ее в 1981 г. в статье «Происхождение человека», опубликованной в известном журнале Science. Статья вызвала горячий отклик общественности и стала визитной карточкой автора.

Антропологи отнеслись к модели Лавджоя с большим вниманием. Если она верна, ранние гоминины должны быть двуногими, а в силу слабой конкуренции между самцами иметь еще и сравнительно небольшую разницу размеров тела самцов и самок. Низкий уровень конкуренции самцов должен был также обусловить небольшую величину клыков у них.

Рассматривая самого древнего гоминина, известного на тот момент, когда Лавджой предложил свою модель, Australopithecus afarensis, мы видим, что только половина предположений подтверждалась фактами. Клыки у Australopithecus afarensis мельче, чем у горилл и шимпанзе, но больше, чем у современных людей. Половой диморфизм по размерам тела также менее выражен, чем у горилл, но заметнее, чем у человека современного типа. Australopithecus afarensis был прямоходящим. Это может говорить о том, что репродуктивные стратегии ранних гоминин отличались от стратегий как горилл, так и современных людей.

В 2009 г. в специальном выпуске Science было опубликовано несколько статей о только что открытом новом виде ранних гоминин, Ardipithecus ramidus, живших почти на миллион лет раньше Australopithecus afarensis. В этом номере также была статья группы исследователей под руководством Лавджоя, где утверждалось, что вид Ardipithecus ramidus был двуногим, а его самцы и самки мало различались размерами тела. Не означает ли это, что модель Лавджоя верна?

Лавджой был неправ?

Модель Лавджоя вызвала особенно сильную критику со стороны антропологов-феминисток. Она предполагала, что идеализированная «нуклеарная семья» – моногамная супружеская пара мужчины и женщины, где мужчина работает и зарабатывает средства, а женщина дома растит детей, – закодирована в нашей ДНК с самого начала эволюции человека. Иными словами, женщины миллионы лет получали от мужчин пищу в обмен на секс.

Исследования последних 30 лет говорят о том, что модель Лавджоя ошибочна. Прежде всего человек не единственный биологический вид, практикующий рекреационный секс, не ограничиваясь периодом эструса. Дельфины и бонобо (Pan paniscus, ближайший родственник человека) занимаются сексом постоянно, но не имеют нуклеарной семьи. Идеал нуклеарной семьи, скорее всего, является продуктом капитализма и рыночной экономики, а не биологическим императивом. Модель Лавджоя, возможно, относится не столько к происхождению человека, сколько к фантазиям мужчин о бесконечном сексе.

Что самое удивительное, у людей нет скрытого эструса вопреки базовому предположению модели Лавджоя. Осознанно или неосознанно женщины ведут себя иначе во время овуляции, и мужчины реагируют на это соответствующим образом, опять-таки отдавая или не отдавая себе в этом отчет. Антропологи обнаружили, что во время овуляции у женщин голос становится более высоким, снижается аппетит, набухают молочные железы, они могут (подсознательно) предпочитать одежду, которая считается привлекательной как для мужчин, так и для женщин. Запах женщин в этот период сильнее привлекает мужчин и заставляет их вырабатывать больше тестостерона, мужского гормона, отвечающего за сексуальную активность⁸. Если в какой-то день женщина вдруг кажется вам особенно красивой, вы (речь идет о гетеросексуальных мужчинах), вероятно, откликаетесь на эволюционный гормональный призыв.

Заря рода человеческого и рождение института отцовства

У людей мужчины в семье обычно продолжительное время играют роль отца, который заботится о детях, любит их и вкладывает деньги и время в воспитание. Согласно модели Лавджоя они ведут себя так потому, что это генетически их дети. Но в генетическом аргументе есть какой-то изъян. Как и у других самцов приматов, у человека мужского пола нет прямой возможности знать, что он является генетическим отцом детей, которых растит. Тест на отцовство может устранить эту неопределенность, но это недавнее изобретение. Более того, даже при сегодняшних технологиях мало какие мужчины заботятся о подтверждении родства с детьми, большинство предпочитают верить, что являются их биологическими отцами.

Казалось бы, с учетом значительности ресурсов, необходимых для выращивания ребенка, все больше мужчин будут пытаться удостовериться в своем отцовстве, но этого не происходит. Отцовство оказалось культурной концепцией, а не биологически детерминированной ролью. В моногамных отношениях мужчины верят, что дети, рожденные в их союзе, являются их потомками. Они принимают как данность то, что дети, рожденные в семье, их собственные.

Примечательно, что эта культурная роль приводит к биологическим изменениям. Когда мужчины женятся или становятся отцами, у них снижается уровень тестостерона. Мужественность, а вместе с ней и тяга к совокуплению со многими женщинами слабеют, когда мужчина принимает роль моногамного мужа или отца.

В наши дни базовые предположения модели Лавджоя активно оспариваются. Мужчины и женщины являются не только самцами и самками, но и субъектами культуры, возвышающей их над биологической природой. Возникновение института отцовства доказывает это. Женщины и мужчины в конечном счете представляют собой человека культурного.

ДОПОЛНЕНИЕ

СИНДРОМ КУВАДЫ – ФЕНОМЕН МНИМОЙ БЕРЕМЕННОСТИ У МУЖЧИН

Отцовство имеет разные формы в зависимости от культуры и исторического периода. В традиционных патриархальных обществах прошлого отцы отстранялись от повседневной жизни детей. Часто они обитали в отдельной жилой зоне и, даже если жили вместе, редко видели детей, поскольку много работали. Дети оставались с матерями, но важные решения принимали отцы. «Суровый отец, нежная мать» – вот идеал, утвердившийся в патриархальном социальном контексте.

В XXI в. отцы становятся все более семейно ориентированными и доступными. Они сопровождают беременных партнерш во время визитов к врачу, участвуют в «семейных родах» и берут на себя заметную долю (в идеале половину) заботы о ребенке после его рождения. Грудью кормят, конечно, матери, а отец может кормить из бутылочки, менять подгузники и выполнять множество других задач.

Участие отцов не ограничивается уходом за ребенком. Как ни странно, немало мужчин испытывают так называемую симпатическую беременность, в том числе утреннюю тошноту, прибавку веса и ощущения в желудке как при движении плода в утробе, когда их партнерши беременеют. В некоторых случаях они даже испытывают боль, находясь рядом со своей женщиной во время родов. Воображаемое переживание беременности и родов не является сугубо психологическим, оно носит еще и выраженный физиологический характер. Организм мужчины, партнерша которого беременна, воспроизводит гормональные изменения, происходящие у женщины с начала беременности до послеродового периода. Некоторые культуры требуют от отца симпатически разделять с матерью боль продолжения рода. Например, в традиционном корейском обществе роженица переживает схватки, схватившись за волосы своего мужа, собранные в традиционный пучок.

В антропологии мнимую, или симпатическую, беременность и роды называют синдромом кувады. Он свидетельствует о том, что биология и культура научились сообща готовить будущего отца к новой роли заботливого родителя⁹.

Глава 3
Кто они, наши первые предки-гоминины?

Какими были наши древнейшие предки-гоминины? Как выглядели? Когда появились? Мы часто думаем, что на каждый из этих вопросов есть один верный ответ, но, как это часто бывает при изучении эволюции человека, ответ во многом зависит от наших представлений. Палеоантропологи в целом сходятся на том, что наши прародители появились около 5−7 млн лет назад в Африке.

Сегодня на звание древнейшего предка гоминин претендуют три ископаемых вида, открытые в первое десятилетие XXI в. и жившие 5−7 млн лет назад. Поскольку все они жили до появления любого описанного вида гоминин, любой из них может быть нашим предком, если действительно имел отношение к гомининам.

По этому вопросу ведутся споры. Эти три вида не единственные кандидаты на звание нашего древнейшего предка. В состязании участвуют еще три ископаемых вида, открытые в XX в., которые жили 4,2−3 млн лет назад.

Итак, кто ты, наш предок?

Был ли у наших предков большой головной мозг?

Чтобы сказать, является ли ископаемый вид предком гоминин, надо сначала определиться с тем, как могли выглядеть наши древнейшие прародители. Чарльз Дарвин назвал четыре характеристики, уникальные для человека: большой головной мозг, маленькие зубы, прямохождение и использование орудий. Хотя модель Дарвина уже не считается безоговорочно верной, она оказала большое влияние на подход палеоантропологов к выдвижению гипотез и созданию моделей происхождения ранних гоминин. Так, было высказано предположение, что предки гоминин отличались определенной комбинацией этих четырех характеристик, что, в свою очередь, объясняет возникновение их эволюционной линии.

Действительно, больший, чем у других животных, размер головного мозга относительно величины тела – это одна из самых поразительных характеристик нашего биологического вида. Наш мозг является большим даже в абсолютных показателях. Это позволило нам обрабатывать колоссальные объемы информации. Даже название нашего вида указывает на наличие у человека уникального интеллекта: Homo sapiens означает «человек разумный», что подчеркивает ум или мудрость людей.

Долгое время ученые исходили из того, что большой головной мозг должен быть отличительным признаком предков человека. Другие характеристики считались второстепенными по сравнению с формированием большой головы. Пилтдаунский человек, открытый под Лондоном в 1912 г., соответствовал ожиданиям: он сохранил звериные клыки наших предков-обезьян, но имел большой головной мозг. Пилтдаунский человек, объявленный древнейшим предком человека, был гордостью Англии – до 1953 г., когда выяснилось, что ископаемые останки были искусственно собраны из частей черепа современного человека, зубов и челюсти обезьяны. Они оказались фальшивкой!

С появлением новых находок окаменелостей в 1950− 1960-х гг. возобладала идея, что предки человека возникли около 10 млн лет назад. Все внимание было приковано к Proconsul и Ramapithecus, ископаемым останкам приматов с такой датировкой¹⁰. У них был прямой лоб и плавных очертаний грацильные¹¹ надглазничные кости (надбровные дуги). Палеоантропологи заметили человекоподобные черты и решили, что эти приматы наконец прольют свет на возникновение человека.