Читать книгу: «Кувшин Маслчет – психология от страха боли до совести. Второе издание, исправленное», страница 11

2.4.12. Как записать опыт боли?

Система, которая выжила, должна записать трагический опыт в память. Это память только личного опыта, ощущений среды, тела и поведения. И вот здесь для конструкторов или «спасенных», возникает вопрос.

Как записать память о боли? И второй вопрос – а надо ли записывать боль и зачем ее записывать? Здесь далее два чисто технического вопроса.

Первый вопрос – можно ли записать боль в память? Мы уже знаем, что в мозг передается информационный сигнал много меньшей силы, чем те воздействия, которые создают в теле реальную боль. Записать в память точно то, что было по месту, но передано в психику знаком и отражением, невозможно.

Для чего нам требуется помнить боль? Для того, чтобы её воспроизвести? А что означает воспроизвести предшествующие болевые ощущения? Боль – драма для организма. Если бы была записана указанная выше связь, то необходимо было воспроизвести все то, что воспроизводит реальную боль.

Тогда на наш объект требуется снова навести те же самые физические воздействия другого внешнего и сильного объекта. И другого способа просто нет! Внешнее воздействие – огромная внешняя энергия, которой в нашей родной системе не существует, и, рассуждая формально, такая энергия должна быть аккумулирована и приложена к нашей системе извне. Но усилие не воспроизвести, но главное – сигнал не несет смысла. Ведь память до сих пор (при голоде) использовалась, чтобы снять потребность (и голод). А теперь наша потребность аверсивна, отрицательна. Нам требуется её (и боль) не повторить, а избежать. Потому «задача» Природы, и теперь и Разработчика, не повторить боль, а предотвратить её.

И в аверсии возникает совершенно иное решение. Нам – проектантам – опыта боли требуется избежать. И потому в память необходимо внести такую информацию, чтобы надежно ИСКЛЮЧИТЬ ПОВТОРЕНИЕ БОЛИ. Так появляется новая задача.

А что Природа? Она не мыслит, а только отбирает! Задача в природе заключалась в отборе потока результатов, когда наряду с пищевым и копирующим поведением появились опасности, конкурирующие виды и межвидовая борьба. Выживали в Эволюции только те особи, у которых принцип, порядок, уровень записи в память оказывались удобными для последующего и случайно обнаруженного использования, исключающего повторение боли и потому продлевающего жизнь.

И природа Живого нашла решение. Она подменила воспроизведение боли (что не возможно и вредно) реакцией или сигналом ТРЕВОГИ ОЖИДАНИЯ БОЛИ, а позже ТРЕВОГИ СПЕШНОГО УСТРАНЕНИЯ ИЛИ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ БОЛИ. Имя потрясению и «памяти о боли» – страх!

Как такое случилось в эволюции?

2.4.13. Как в эволюции боль подменяется страхом

Представим себе, что никаких специальных устройств по предупреждению боли в организме не существует. Какие живые системы оказывались бы в выигрыше в случае боли до появления специальных дополнений в психике?

На множестве идентичных адаптивных живых устройств наилучшими и наиболее выживающими устройствами были бы, оставались в живых (и потому продолжили свой род и копирование) те, которые смогли бы наиболее быстро преобразовывать ощущения боли в устраняющее поведение. Следовательно, наилучшей адаптацией или функцией адаптации будет функция, которая успевает минимально сократить или даже опередить боль. Она обязана преобразовать ощущение появления и ожидание приближения врага или важного опасного объекта в поведение бегства. И стало бы огромным достижением эволюции – заменить протокол событий «признак опасности – боль – бегство» в упреждающую запись «признак опасности как сигнал – страх – бегство, упреждающее боль».

Нам, конструкторам, ясно, что с признаком или сигналом приближения боли требуется как можно быстрее перейти к самому быстрому исполнению полезного и важного уже известного поведения. Страх (как рефлекс) может выступать непроизвольным инструментом ускорения.

Изящно? Несомненно! Но здесь изобретение сознания и анализа. Ни природа, ни животное не могли так ДУМАТЬ. Потому последовательность обязана была измениться в режиме приспособления и адаптации.

Первый феномен, возникающий на основе пережитой боли – страх. Как он появляется после спасения? Речь идет о формировании и использовании фрагмента памяти в связи с появлением боли от опасности, которая характеризуется своими признаками-предшественниками.

ФОРМИРОВАНИЕ СТРАХА В ПАМЯТИ

Страх, как можно предполагать, монтируется Эволюцией в виде повторения (вызова) сохраненной в памяти ассоциативной цепи «сигнал – воспоминание о боли и о поведении». Но в воспроизведении вырезан вредный фрагмент (информация о разрушении) и сохранена полезная часть с сигналами, мобилизующими организм и спасающим поведением. То есть в сохраненной памяти записаны формы поведения для спасения: бегство либо агрессия – собственное нападение. Кстати, бежать может и сильная сторона – от неожиданности.

Составим перечень информации для записи в память.

Чисто технически в систему памяти должен быть записан механизм запуска ТАКОГО ВТОРИЧНОГО НАПРЯЖЕНИЯ – СТРАХА, которое:

1) возникает по известному сигналу опасности;

2) идентично ожиданию боли как воспоминание о боли;

3) самым срочным образом мобилизует все силы организма для избегания боли, но

4) не причиняет физического вреда организму и

5) инициирует уже известную (по случаю переживания боли) устраняющую активность с максимально возможной скоростью, которая в идеале должна опередить опасность и приближение боли²³.

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СТРАХА

В момент появления признака опасности ассоциативно запускается страх – воспоминание о боли, а страх как вторичное внутреннее напряжение запускает то спасающее поведение, которое присутствует в ассоциативной памяти Животного по прецедентам предшествующего спасения.

СТРАХ КАК ПОТРЕБНОСТЬ И ФУНКЦИЯ ЖИЗНИ

Так мы приходим к выводу, что страх – тоже потребность, а не просто эмоция. Страх – всегда ожидание боли – вторичное напряжение, которое с максимальной скоростью запускает известное поведение спасения или мобилизует организм на преодоление опасности, даже неизвестной, см. 2.6.1. Но для Жизни – это вторая адаптивная функция – функция безопасности. И потому потребности, которые построены на аверсиях и лишении спокойствия (не на предвкушении), эта теория обязана именовать потребностями безопасности.

УСКОРЕНИЕ СПАСАЮЩЕГО ПОВЕДЕНИЯ

Обычно страх у Животного возрастает тем больше, чем больше задержка времени включения спасающего поведения. Следовательно, напряжение страха весьма вредно. Но, конечно, оно менее вредно, чем испытание самой боли.

Если страх возрастает, а боль не наступает, появляются новые процессы привыкания, которые изменяют оценку и страха, и важности признака опасности, см. 2.6.1.

Главная функция страха ускорить спасающее поведение. Фактически страх требует от особи и индивида постоянно совершенствовать свое спасающее поведение.

РАБОТА СТРАХА И ОПЕРЕЖЕНИЕ БОЛИ И БЕСПОКОЙСТВ

И далее возникает новое следствие изобретения страха в Эволюции. Страх, ускоряющий поведение, приводит к тому, что в некоторых случаях, а в лабораториях экспериментаторов почти всегда, поведение начинает опережать появление боли, то есть оказывается настолько спасающим, что практически становится гарантией избегания боли. И теме упреждения посвящен следующий раздел.

2.4.14. Страх исчезает при опережающем поведении. Инстинкт и навык

После испытанной боли и при появлении в следующий раз сигналов, предваряющих боль, животное будет испытывать страх и запускать спасающее поведение. При повторении и росте опыта спасения, запускаемого страхом, возникший навык начинает порою (не всегда) опережать возникающий страх. Страх тогда не появляется. А в наблюдениях извне (и в состоянии животного) можно видеть исполнение пары «сигнал – навык» или «сигнал – рефлекс». То есть сложная связь упрощается, и возникает подозрение, что перезаписанная связь уже не имеет фактором промежуточное ощущение страха, что связь переписана в более простую и новую связь «ощущение опасного объекта – бегство»? Однако это не так.

В природе, где среда остается в реальности опасной, опасность никуда не исчезает. Она ждет ослабления с возрастом любую особь. Со старением и ослаблением организма опасность может снова возрастать в связи с ухудшением реактивности и внимания.

В 2.8. мы покажем, что страх никуда не исчезает, он нередко не исчезает, даже если устраняются все его основания, то есть если исчезает и отсутствует опасность появления боли.

К теме страха и предвкушения относится и появление инстинкта у животных. Обычно под инстинктом понимают врожденные формы поведения. Однако практически все врожденные инстинкты в природе когда-то были приобретенными. Инстинкт – часто результат и форма поведения, постепенно превращенная из выученного поведения в первое – наследуемую предрасположенность к быстрому усвоению навыка. Второй более поздний результат Эволюции – формирование жесткого инстинкта БЕЗ ОБУЧЕНИЯ и с самого начала. Так 1) выученное из приобретенной памяти в Эволюции может постепенно переходить через 2) врожденные способности к обучению в 3) форму прямой врожденной рефлекторной связи.

2.4.15. Когда голод становится важнее боли

В анализе проектирования становится ясным, что в среднем боль и ее предотвращение важнее текущего состояния голода.

Но всегда ли так? Нет! – Если голод таков, что сил для охоты мало, но появилась возможность их пополнить, то психика забывает страх – «пан или пропал». Слабеющее животное «не понимает», но пытается сделать максимально возможное для сохранения Жизни. Налицо ситуация конфликта потребностей – голода и безопасности. Конфликт предполагает то самое понятие «воли», которое есть у человека, но бывает востребовано и может проявиться у животных, см. 2.12.2. Лучшим примером служит рассказ Джека Лондона «Любовь к жизни». Более того, именно конфликт и стресс голода и страха послужил началом антропогенезу – волевому изготовлению орудий защиты для спуска с подлеска на грунт или для выхода в опасную зону, см. 2.13. И результаты восходят к использованию парадигмы адаптации и иерархии Маслоу-3.

2.4.16. Страх – тормоз агрессии. Первая рефлексия

У страха есть и более сложные функции. Страх – антитеза агрессии – страх тормозит агрессию и вообще активацию. Сличение энергопотребления и безопасности позволяет сделать вывод, что страх боли может препятствовать поиску пищи и нападению – «прямому процессу» в адаптивном цикле удовлетворения голода.

Если организм проявляет пищевую агрессию в условиях возможного по опыту отпора жертвы (и получения от нее боли), то и нападение ведется с помощью опасения возможной боли и частичной готовности к отступлению. Тогда агрессия через опыт боли начинает ограничиваться торможением через страх. Но успешная агрессия – ее опыт – может, наоборот, усиливать аппетит. Так обстоит дело у очень развитых животных и у не очень развитых людей.

До сих пор (в отсутствии функции страха) представлялось, что пищевая агрессия охоты и поиск природных внутривидовых ресурсов (а у животных они тоже являются предметом агрессии – пища, территория, самки) могут тормозиться лишь насыщением или победой над врагом. Без страха как торможения агрессия осуществляется лишь в режиме «Война до победного конца!» – это свойство агрессии кроется в её физиологии, см. 3.11.7.

Агрессия? Всегда ли?

И у нас возникает представление о первом механизме торможения поведения и рефлексии в природе. Природа (причина) страха – начальный учет присутствия оппонентов как первое еще биологическое «принуждение к миру». Это снижение монополии силы!!! Но здесь применена обратная ассоциация эволюции с опытом истории.

Когда же страх возник? В вопросе такого типа всегда есть два аспекта: необходимость феномена для выживания и возможность реализации.

Первый аспект обращает к среде. В наземной среде малого разнообразия и там, где подвижных на грунте угроз нет, необходимость в страхе отсутствует. Появление страха (и его воспроизведение для вида) актуально в психике для подвижных Животных, которые, прежде всего, оказываются жертвами видов, высших в пищевой цепи. Возникает представление, что страх востребован в психике травоядных относительно первых хищников. Это позволяет отнести начало появления системы страха к концу мезозоя (100—50 млн лет назад) с изобилием растительности, когда с ростом крупных травоядных появились движущиеся крупные хищники. А возможность реализации появляется значительно позже в связи с дополнением к агрессии в психике обратной системы связи, торможения и появления развитой индивидуальной памяти. Процесс оказывается дольше и сложнее.

Когда мы обращаемся к разнообразию уровня пресмыкающихся времен мезозоя, например, к травоядным динозаврам, то при гигантском весе до 40 или 80 тонн некоторых особей и с длиной шеи в 12 метров, видно, что адекватных угроз им просто нет. Притом большую часть времени такие животные обязаны погружаться в воду – их вес не соответствует скелету, а питаются вегетарианцы водорослями. С другой стороны данные палеоархеологии указывают на распространение у наземных динозавров внешних инструментов защиты – чешуи или шипов. Природа, еще не создав механизмов приобретенной памяти и страха и опережающего бегства, начала изготавливать физические формы защиты. Среди них костяная броня, роговые пластины по всему туловищу, рога или гребни на головах, шипы на хвосте. Формы защиты указывают на господство насилия и агрессии… и на недостаток памяти и реакции. Флегматическому поведению соответствует лишь броня.

Последнее указывает на то, что Эволюция в этот период ещё не имеет адекватных и тонких инструментов формирования индивидуального поведения. А выросшие в эволюции механические средства защиты отражают примитивный уровень психики, которая не способна изменить поведение в зависимости от приобретенного опыта и появления похожих сигналов опасности в текущей среде.

Потому только у первых птиц (археоптериксов – летающих потомков динозавров, отличных легкими перьями вместо чешуи) появляется память – она нужна для ориентации на местности, как и при регулировании температуры своего тела первым теплокровным ДЛЯ высиживания яиц. Кроме того, вероятно, полет у птиц мог быть вызван поиском безопасных от хищников мест питания и размножения – гнездования и кладки яиц, их высиживания.

Психические новации сбережения от хищников стали важны и для первых мелких тогда млекопитающих, выживание которых и выкармливание молоком подроста зависело от поисков приземной пищи и возможности спрятаться от хищников в грунте и растительности. Страх родителей оказывается здесь инструментом помощи размножению.

В высшей психике, начиная с птиц и среди первых млекопитающих, вышедших тоже из одной ветви пресмыкающихся, появляется возможность обеспечения безопасности, как высокой степени торможения поведения для сбережения Жизни.

Таким образом, появление страха есть этап расширения сложности органического мира и, как уже ранее сказано, важнейший этап расширения спектра потребностей. Возникший в эволюции механизм страха присоединяется к первым двум функциям жизни как особое свойство социального (но сначала межвидового) поведения.

Но здесь и философский вывод. Страх – первая в эволюции рефлексия живого в своей среде, культурным чемпионом которой является, точнее, обязан по своей функции в мире быть, Человек – высшая форма жизни на Земле и высшая (пока нам известная) форма материи, изучающая среду, среди более простых форм материи во Вселенной.

Уже на второй функции ЖИВОГО мы познаем идею рефлексии – феномен зеркального отражения нашего поведения в природе. Понимать иное, кроме себя, и ставить себя на чужое место – одна из важнейших сторон живой материи высокого (отражательного, то есть рефлексивного) уровня. Суть страха – прогноз как спасение от чужой агрессии.

А теперь вернемся к энергоснабжению и найдем в нем ту же, как и у страха, сторону для прогноза – теперь позитивного. Имя ему предвкушение.

2.5. Предвкушение – первая функция Животного на опыте второй

Страх животного представляет пример психической функции ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ОБ ОПАСНОМ ОБЪЕКТЕ. Но оказывается, психика даже Животного способна предупреждать не только о плохом, но и о хорошем – прогнозировать полезное.

В части энергообеспечения в реальной жизни существует практика, которую знают все, но часто считают «эмоцией», а не потребностью. Речь идет о «предвкушении».

Понятно, тема предвкушения в нашей работе по созданию адаптивной машины не была предусмотрена в разработке очерка. Она выявилась только в самом процессе – и это достоинство выбранного принципа. И важно понимать, как выполняет психика еще Животного функцию прогноза в обеспечении энергии и для ситуаций проектирования адаптивной машины. Так же в простых случаях она действует и у Человека.

А дело в том, что после записи полезного и позитивного в память (начнем с простого энергообеспечения), животные (и Человек) начинают нередко ощущать нужду при всяком новом случайном появлении этого полезного. Подобная потребность или вторичное ощущение влечения именуется «предвкушением».

2.5.1. Предвкушение отражает возможности снять потребность

Ребенок учится брать в рот и жевать любой предмет, который попадается под руку. Но если ребенку понравилось вкусное, он потянется к нему, как увидит. И не потому, что голоден – в нормальном состоянии человек (и животное) никогда не наедается до отвращения. Всегда есть возможность «заправиться чем-то вкусненьким». И исключением будет лишь нездоровье.

Есть даже известный случай или шутка. Мама решила не ограничивать дочь в её день рождения количеством любимых конфет. Девочка ела с удовольствием и вдруг заплакала.

– Что ты плачешь? – спрашивает мама, а девочка отвечает:

– Я еще хочу конфет…

– Так ешь еще!

– А я больше не могу…

И в бихевиоризме такой сигнал-рефлекс Павлова, именуемый классическим, доказывал ТО ЖЕ САМОЕ. По звонку как признаку приближения пищи возникает слюноотделение. Требуется ли другое доказательство?

Потому примеры указывают на еще один скрытый (и независимый) источник появления потребности (то есть инициализации, активизации голода). Новый источник и механизм отличен от простого голода, который мы предвкушением не считаем.

Почему? А порядок другой! В нашем проекте психики уже есть запись в память – полезный и вкусный объект становится ИЗВЕСТНЫМ ПО ОПЫТУ УТОЛЕНИЯ ГОЛОДА, ТО ЕСТЬ. ЗА ГОЛОДОМ!

Эта схема возникает сразу же после нескольких первых кормлений в начале жизни звереныша или новорожденного. Голодный ребенок уже знает, где найти пищу. Он ищет ее после появления голода, когда проснется.

Но в дополнение наш опыт показывает, что, по крайней мере, у развитых и взрослых людей само появление полезного объекта в «шаговой доступности» может запускать ощущение или, как говорят, создает «позыв» голода. И феномен требует объяснения.

Возможно, первым был немецкий психолог Курт Левин. Он развил фантастическую «теорию поля» (в аналогию модным для 1930-х годов физическим теориям) о влиянии полезных объектов среды на возбуждение потребностей Человека. Якобы предметы среды (как источники «поля») вызывают реакции «притяжения». В своей «Динамической теории действия» он от имени ребенка писал:

«Хорошая погода и определенный ландшафт зовут нас на прогулку. Ступеньки лестницы побуждают двухлетнего ребенка подниматься и спускаться; двери – открывать и закрывать их, мелкие крошки – подбирать их, собака – ласкать, ящик с кубиками побуждает к игре, шоколад или кусок пирожного „хочет“, чтобы его съели» [Левин К., с. 139].

И это не вполне верно потому, что желания могут возникать даже из воспоминаний, представлений и воображения. Но столь сложное проявляется на уровне высших потребностей, см. 3.11.-12. Даже ребенок без забот начинает играть [Четвертаков С. А., 2011a, сс. 280, 388—391]. Основой притяжения могут быть и мыслимые «желания», и «интересы».

Сам Левин никак не увязывал эти влияния опытом детей, за которыми наблюдал. Так и получилось в пользу шутки и во вред делу, что шоколадка желает попасть к ребенку в рот, будто это её потребность.

И в споре скрестились шпаги и умы многих психологов – Левина, Толмена, Халла и других. Большинство оперировало экспериментами с животными в лабораторных условиях. Множество вариантов представлено в монографии Хайнца Хеккхаузена – Главе 5 «Ожидание и привлекательность как детерминанты мотивации». За работой Курта Левина последовали труды Толмена, Халла и других [Хеккхаузен Х., сс. 224—303]. У нас нет возможности выйти на это поле дискуссий.

Итак, свойство предвкушения известно. Как его следует описать через порядок восприятия сигналов среды? Вместо условной записанной в память связи «потребность – поисковое поведение – выход на полезный объект», реализуется связь «случайный выход на объект, известный как полезный, – усиление потребности как ощущения» (у Левина «доступный предмет – предвкушение»).

Причем сам выход является случайным в двух смыслах – 1) полезный объект встречается случайно при непосредственном движении, активности нашей системы или животного, либо 2) система или животное находится в пассивном состоянии, а полезный объект сам выходит в поле наших субъектов восприятия.

В идеале и нашу СУА АМ ВЫГОДНО настраивать так, чтобы при встрече с полезным объектом и при не полном баке с топливом диспетчер запускал поведение для захвата и употребления СЛУЧАЙНО ПОДВЕРНУВШЕЙСЯ ВОЗМОЖНОСТИ.

И заметим, что нечто подобное для опыта конструирования АМ, у животных и у человека имеется и на случай страха. Некоторый опасный объект среды способен по опыту вызвать страх – потребность безопасности. Здесь вместо страха – прогноза опасности – возникает предвкушение – прогноз пользы. Для Человека такое логично потому, что важно.

Вопрос в том, как предвкушение случилось в природе и без Творца? Как это произошло в холодной не рефлексирующей эволюции, у которой нет памяти. Кого благодарить?