Читать книгу: «Светорожденные. Предвестники бури», страница 6

Глава третья. Целительница Дакоты

Он защитит тебя от зла,

Накроет облаком соблазна,

Он, словно мысли пелена.

Вторая жизнь тебе дана!

Ты одна часть большого сна.

Дигорин Виетталь, «Сборник прозы Норгрота» I ЭТВ

Мягкая перина, еще вчера гладко уложенная и разглаженная, нынче сморщилась, превратившись в белый кусок ненужного полотна. Элин не умела спать спокойно. Чуждые сны тревожили ее разум. Не знала она, чьи они, да и как попали в ее голову. Возможно она бы нашла в них истину, да только просыпаясь, тут же забывала обо всем.

Все глубже ныряя в подушку, Элин ласкалась в кровати до тех пор, пока лучи илиуса не заставили ее проснуться, оторвав от нежных ласк хлопкового одеяла. Открывая глаза, она глотнула губами холодный горный воздух, спустившийся с Верных гор, морозную свежесть, укрывшую град своей тенью, и сладкий запах цветов пришедшего на восток гоменуса. Элин зевнула, высвободив горячий пар, а тот в свою очередь покрутился над ее головой и, обратившись в смешных балеонов, умчался через открытое окно прочь, попутно подхватывая легкие шторы, расписанные пестрыми подсолнухами. Девушка села на край кровати, свесив вниз босые ноги. Книги на полках весело зашуршали страницами, призывая волшебницу прочесть их, туалетный столик распахнул свои ящички, предлагая ей надеть какое-нибудь необычное магическое ожерелье, ковер на деревянном полу чуть-было не подпрыгнул, радостно виляя кисточками, словно увидевший свою хозяйку щенок, и лишь отражение лохматой девушки в зеркале, что стояло напротив, завидев соню, попыталось вернуть ее обратно в кровать.

Распахнув шкаф, Элин начала одеваться. Придумывать себе наряд у нее совершенно не было сил, оттого она накинула легкий белоснежный халат поверх ночной рубашки, причесала локоны волос и наскоро завязала их лентой. Босыми ногами выбежала в коридор, увешенный амулетами, ловцами снов и оберегами, промчалась мимо распахнутых настежь окон, на ходу поливая зеленой лейкой незабудки и примулы, скатилась по винтовой лестнице вниз на первый этаж.

Это был самый обыкновенный дом светлого лекаря. Бурые стены увешивались всевозможными сушеными растениями. Здесь были и грузди бузины, и цветы белены да барвинки, собранные в день полного морона, и чертополох, что развешивался у массивных деревянных дверей для защиты от нечисти, и тысячелистник. Пестрыми пучками торчали из всех щелей можжевеловые веточки – защитники, на столе у окна и на подоконниках развивался буйный огнецвет – уж больно редкий цветок, посаженный в древесные горшки. Шумели мандрагоры²¹, кои совсем недавно начали цвести, превратившись в капризные вечно недовольные кусты. Они так и норовились цепкими лапками схватить баночки с зельями, да бросить их наземь и в дребезги разбить, выводя из себя зачарованную метлу-уборщицу. Огненный рарог, восседающий в цветном фонарике над всеми, то и дело взвывал от скуки, читал названия волшебных эссенций и мазей в слух, вступал в перепалку с назойливыми сильфами и смеялся, видя, как тлеют паленья в печи и саламандры прощаются с миром живых.

А зелья! Сколько здесь было бутылочек, скляночек, фарфоровых блюдец и тазов! Шкафы, через край набитые ими, казалось, вот-вот лопнут. То и дело один флакончик падал вниз, но не разбивался, подхватываемый летающей метлой.

Столы, стулья, полки – все замерло, ожидая хозяйку волшебного таинства. Ударом звонких колокольчиков часы на стене огласили двенадцатый час. Элин еще раз поругала себя за то, что легла вчера слишком поздно, подошла к закрытым ставням и распахнула окна, впуская в дом вольный град Тинк-Кросс во всей его красе.

Представить сложно, но темному владыке нынче принадлежала большая часть материка, столь огромного, что потребовалось бы не меньше тридцати полных видх, чтоб обойти его с запада на восток, а с севера на юг – и того больше. Десятки тех, кто нуждался в помощи – маги, колдуны, чародеи – все те, кто умел управлять магией, бежали прочь от войны и устремлялись сюда, пересекая Полудимские болота, лес Зормана и заброшенное ущелье Стоурлена, тысячи – погибали от кары алакса. Теперь все знали, что треть великих градов пала под властью владыки, как и весь запад Руны, и только Дакота держалась из последних сил. Здесь все оставалось как прежде, как и тысячи лет назад. Этот маленький мир Тинк-Кросс, у подножья Верных гор у берегов Азгурна, впадающего в Эвингер, был частью Дакоты – земель востока Руны, куда не добрались законы новой империи, законы, избранного тьмой, правителя мира.

Она ведала, что твориться в Септиме и что будет, если алакс доберется до востока. Элин знала обо всем этом не только по слухам, бродящим в городе, но и видела своими глазами. В сии страшные времена, когда души живых стали обменной монетой, гардвикам была нужна помощь как никогда прежде, и именно в ней юная волшебница нашла свое призвание и судьбу. Она была помощницей здешнего лекаря, на ее хрупких плечах лежала огромная ответственность за раненых, искалеченных и умирающих.

Юлий, будучи не только прекрасным знахарем, но и алхимиком, обучил ее всем премудростям своего мастерства. Не так давно занявшись лекарским делом, девушка получила невероятный успех во всем, за что бы она не бралась. В голову бывало даже закрадывались странные мысли о том, что в прошлой жизни она побывала замечательным колдуном, ибо сейчас дух колдовских навыков жил в ее крови. Она научилась легко различать травы, смешивать их и создавать настоящее волшебство, не используя марунского дара. Слава о славном лекаре Юлие Септимусе и его удивительной помощнице «магессе» разошлась по всей Руне. Гардвики стекались в Тинк-Кросс со всех уголков материка только для того, чтобы получить заветную целебную баночку от юной целительницы без прошлого.

Она часто путешествовала, дабы найти редкие ингредиенты, отправляясь далеко на запад от дома в захваченные алаксом земли, и, может быть, делала это еще до того, как оказалась в Тинк-Кросс. Навсегда оставшись без прошлого, волшебница ведала лишь то, что теперь этот град ее дом. Она не знала о своем прошлом ничего и лишь искрометные мгновенья, редко вспыхивающих воспоминаний, давали ей понять, что оно у нее есть.

Ей нужны были травы, столь редкие на востоке. Тайно и незаконно она пробиралась в леса, лежащие на землях темного владыки, и там видела боль и страдания, глумления над невинными душами. Ярость закипала в ее крови, но Элин не могла ее выплеснуть, ведь прекрасно знала, что схвати ее стража, Юлий, да и весь Тинк-Кросс окажется совсем беззащитным перед лицом врага.

Юлий стал всем для нее: отцом, другом, спасителем. Она пообещала, что не оставит его никогда, и даже если Хедрик и его войско доберутся до них, в гневе убьют всех, кто встанет у них на пути к вольному востоку, она будет сражаться с врагами до последнего вдоха.

Империя алакса стояла на крыльце, и лишь крепкие ставни непроходимых Верных гор и бурные потоки Азгурна сдерживали ее там, не пуская вовнутрь, а сломи их она – от Тинк-Кросс не осталось бы и следа. Запад показал, что не готов к войне, что эйлисцы разучились воевать. За десять долгих лет восток, что многие столетия славился своей чистотой и невинностью, не смог подготовиться к новому удару. Дакота была легкой мишенью и Элин это видела. Законы Мудрых гласили: даже на пороге своей смерти не смей убить врага, если в нем бежит кровь, сердце бьется, а душа все еще может любить. Законы Мудрых отбирали у эйлисцев последнее оружие, связывали их крепкими путами, но для Элин Джейн эти путы были не страшны. Совет Мудрых был для нее чужд, да и сам Эйлис, кажется, смотрел на нее, как на чужую. Видя, как убивают беззащитных женщин и детей, как наносят смертельные удары им приспешники алакса, она должна была почувствовать страх и тут же приклонить колени перед Мудрыми, требуя от них спасения. Так бы поступил, наверное, каждый, но не Элин, не она. Девушка чувствовала лишь гнев – столь не знакомое для всего Эйлиса чувство, знала, что готова убить ради тех, кто ей дорог.

Откуда она? Откуда в ней столько магии и столь могущественной силы? Почему она здесь? Почему ничего не помнит?

Элин часто приходила к мысли, что Эйлис – не ее родной мидгард. Она пришла откуда-то из далека и ответы найдет именно там, жаль только дорога в те дали затерялась. Все, что она могла – это жить, не оборачиваясь назад, и спасать жизни в ни в чем неповинных гардвиков, ставших добычей темного волшебника, преследующего неясные цели.

– На пороге стеснительный посетитель, – буркнул огненный дух.

– Стеснительный? – засмеялась Элин.

– Весьма, – кивнуло полымя, заглядывая в крошечное зеркало, связанное с цепочкой кристаллов, с помощью которых он спокойно мог следить почти за всем домом, улицей, двориком и садом. – Вот уже час трется в коридоре и боится что-нибудь сказать! Целитель ушел еще утром, так что тебе самой придется принять его.

– Ты так говоришь, будто мне это в тягость, – фыркнула волшебница и вышла в коридор. Охнула. В сумраке догорающих свечей стоял жуткого вида серый альв с глубоким ранением в левом плече. Стрела проткнула насквозь. Казалось, раненый вот-вот упадет. Синяя альвийская кровь заливала всю его одежду, покрывая ее мутными разводами цвета скисшего молока, каплями падала на чистый пол. Метла, подлетевшая к его ногам, судорожно вздрагивала с каждым новым кровавым пятном.

– О, Великий Гомен! – вскрикнула девушка, и от ее голоса погасшие свечи вновь зажглись. – Почему вы никого не окликнули? Вам же срочно нужна помощь!

Хромая, он продвинулся к центру коридора, дрожащими пальцами показал на свои губы.

– Все ясно, – сказала волшебница, качая головой. – Чары немоты, верно?

Альв согласительно кивнул.

– Вам повезло, – послышался язвительный голосок рарога, – с вами целительница – магесса, что снимет их в два счета! Не в каждом доме лекаря встретишь такую, а?!

– Не пугайтесь, – милым голоском пропела волшебница, хотя альв и не собирался пугаться, – это огненный рарог, все время молотит всякую чушь. Сейчас сниму их! – Элин встала на носочки (альв был на три головы выше ее), прикоснулась ладонью к щеке раненого и теплый свет пошел от каждого ее тонкого пальца к его лицу. Он резко выдохнул, выпустив из носа сгусток черного пара.

– Ваш друг совершенно прав, – сказал альв, откашливаясь и выплевывая серую желчь, покрывшую его язык и зубы. – Видхи не зря направила меня именно к вам. Благодарствую! Благодарствую!

– Тихо, тихо! – нахмурившись, прошептала волшебница, подхватывая его за руку. – Вы потеряли немало крови, вам надобно прилечь. Немедля! Я займусь вашими ранами.

Она повела его в гостиную и уложила в белоснежную койку, аккуратно спрятанную за ширмой, украшенной цветной мозаикой. Щелкнув пальцем, девушка приказала блюдечку с водой и полотенцу подлететь к ней и замереть в воздухе. Приступила к промыванию ран. Ее не интересовало, кто мог совершить такое. Ответ был ясен, как морон в тихую ночь – то дело рук нежити алакса.

В комнате стояла тишина и только звуки пения птиц и лошадиных копыт доносились из городских задворок.

Серый альв лежал тихо. Он изредка опускал туманные глаза на своего лекаря, подхватывал взглядом златоцветный амулет на ее шее и смеялся, когда сильфы, разгневанные болтливым рарогом, устраивали в комнате ветреную бурю. Мандрагоры подымали свои головы из горшков, с ухмылкой бросали в адрес незнакомца редкие язвительные шуточки, но следовало ему посмотреть в их сторону, как те тут же умолкали.

Смерть тихо, но злобно отступила. Элин призвала магией пару ажурных пузырьков с полки и бросила каплю на вспоротую кожу. Раны были промыты и затянуты.

– Глубокие у вас были ранения, – сказала она, убирая со стола лечебные приборы. – Останутся шрамы, но как говорится на Земле: шрамы украшение мужчины.

Альв засмеялся.

– Так говорят только на Земле, но вы правы. На моей родине меня почтут за воина.

– Вот возьмите, – Элин протянула ему второй пузырек, – эссенция Лутиса. Пейте, разбавляя с водой, в течении трех дней. Она поможет вам избавиться от заразы, что могла попасть в вас.

– Что я вам должен? – спросил он, вставая. Элин уже прибирала стойку от мокрых кровавых тряпок.

– Должны? – удивилась она. – Что вы такое говорите?! Разве мы с вами не истинные эйлисцы? Это алакс привел на Эйлис плату, но мы не должны ему потакать. Я верую в свободную Руну и надеюсь, она таковой и останется. Мы не должны друг-другу ничего. Если, все же, хотите сделать что-нибудь полезное, помогите другим на лесных заставах. Сейчас все наши воины там, а я погляжу, вы воин…

– Был им когда-то, – альв немощно пожал плечами, – да долгие столетия мира сделали свое. Я давно не держал в руках ничего крепче топора, нынче взялся за лук и вот что из этого вышло.

– Как же вы умудрились сами себе всадить стрелу? – спросило полымя, нагло подслушивающее разговор. Элин бросила на него разгневанный взгляд.

– Хранители помогли, – усмехнулся мужчина, – а еще в придачу наградили темным заклятием!

– Тогда вам лучше вернуться домой, – посоветовал рарог. – Вы же из Инки, верно? Так может приведете сюда пару тысяч своих? Как мне известно, у вас там почетно быть хорошим воином и убийцей, а у нас таких на всем материке по пальцам пересчитать можно.

– Ни вернуться, ни помочь, – грустно выдохнул альв, опуская взгляд. – Разве вы не знаете? Главное зеркало – зеркало Переходов было перенесено из столицы восьми Мудрых на юг, в Галадеф. Все, нынче имперские, зеркала там. Дальше материка никто не покинет мидгард.

– Почему Мудрые разрешили ему? – спросило полымя и тут же ответило на свой вопрос. – Ах, да… Мудрые уже не Мудрые.

– Ужасно! – Элин взмахнула руками и полотенце исчезло. В ее темно-желтых глазах вспыхнуло непомерное недовольство. – Зачем алакс сделал это? Еще Гомен Трокториум семь тысячелетий назад, связав зеркала с Септимом и таким образом превратив град в сердце магической защиты от червоточин, взял клятву с каждого из первых Мудрых хранить и оберегать зеркало Переходов. Перенос зеркала с Септима в Галадеф будет равносилен его уничтожению! Алакс должен был это знать!

– Уверен, он знает, – успокаивающе произнес незнакомец мягким тоном, – да только алаксу безразлична Руна. Ему нужны души и не имеет значения как они к нему попадут. Когда зеркало взаперти, мертвые бесцельно скитаются по миру, а он и его слуги подбирают их. Теперь нежити столько, что даже делисы не справляются!

– Иначе и не может быть, ведь для пожирателей настало время пиршества. Скоро их станет в три, четыре раза больше! Особенно перед Слиянием, – проскрежетал дух, превращаясь в зеленый шар.

– Никто не сбежит, – продолжал альв, – никто не придет к нам на помощь. Хедрик закрыл все пути к отступлению.

Элин с удивлением посмотрела на альва, сильфы, что парили над его головой, тут же попрятались за шкафом, а огненный рарог во всю ширь распахнул огромную огненную пасть, выражая свое восхищение. «Он назвал его по имени!» – послышались восклицания.

– Кто мог бы приспеть к нам на подмогу? – спросила волшебница, делая вид полного безразличия к его резкой смелости. – Я боюсь, другие альвы не поверят, что нынешний Совет Мудрых – подделка, и не восхотят начинать войну между мидгардами, а маги Горкаса бросили нас, – Элин вздохнула, опечаленная картинками ужасающей истины.

– Ладно… Долой все это! Вы туны назад были на грани смерти, не гоже мне говорить о плохом, – она щелкнула пальцем и в комнату из кухни влетела тарелка, наполненная фруктами и сырами, а за ней – два стакана молока. – Угощайтесь, – предложила волшебница, и заметив взгляд альва, тут же добавила, – отказ не принимаю!

Они уселись у окна и стали молча есть. Альв с трудом умещался в человеческих покоях, а сидя на высоком стуле, так вообще касался головой потолка. Он то и дело задевал плечом бронзовый канделябр, свисающей со стены по правую сторону, и в конце концов обломал все имеющиеся в нем свечи, неуклюже извинился.

Искоса бросая на незнакомца одинокие взгляды, Элин подметила, что не такой уж и жуткий он был, как ей показалось сначала. Возможно, для других альвов он мог бы быть эталоном красоты: высок, строен, чистокровен, скулы широкие, глаза большие, волосы длиннее, чем у нее самой, кожа отдает синевой. Он был молод, хотя возраст альвов, да, как и любого эйлисца, был обманчив. Немного подумав, девушка дала ему не больше трехсот лет.

– Что не говорите, но еда – лучшее из лекарств, – заявила волшебница. Он кивнул головой, но, кажется, продолжал думать о своем, оставаясь серьезным. «Ничего не чувствую, никакой ауры или эмоций. Либо с моей магией что-то не так, либо он еще не пришел в себя после ранения» – заметила она.

Еда таила на губах. Тинк-Кросс славился своими превосходными сырами – таких никто больше не делал на всем материке. Они подстраивались под вкусы людей: могли быть сладкими и горькими, мягкими и твердыми, с кислинкой и без. «Вы каждый день плетете из кожуры златоцвета шедевры кулинарии, но никто не вспомнит ваши имена, дорогие маги» – подумала Элин, проглатывая последний кусочек сыра, как вдруг альв встал. Он повернулся к ней, на миг их взгляды соприкоснулись, волшебница почувствовала вокруг странную, еще не знакомую ей ауру, но она мигом растворилась, оставив ее в недоумении. Он отвел глаза, на виру замер и упал на колени перед ее босыми ногами.

– Благодарю вас, Элин Джейн. Вы спасли мне жизнь!

Девушка никак не ожидала подобного, оттого замерла с набитым ртом и выпученными глазами, попыталась проглотить ситуацию. Огненный рарог, что заприметил происходящее слишком поздно, удрученного завыл.

– Встаньте! Вы меня смущаете, – приказала она, свой голос услышав издалека.

Он тем временем порылся в балахонах и выудил оттуда крохотный кинжал. Подхватив ее руки, альв вложил его в ее ладони.

– Сей дар мой вам – Дэгриль. Примите его от меня, как подарок от всего темного альвийского народа.

– Что вы! – отмахнулась волшебница. – Оружие? Оно ведь не отсюда, верно? Я не возьму…

– Возьмете, – улыбнулся он. – Отказ не принимаю!

– К чему оно мне? – спросила волшебница, сдаваясь.

Альв обратил взгляд к Тинк-Кросс, что стелился за окном под слепящими лучами илиуса.

– Руне предстоит пережить трудные времена, – сказал он. – Вы лучше меня знаете, весь запад сейчас в огне. Вода тушит огонь, но ненадолго. Скоро пламя достигнет берегов востока, и тогда нам уже не спастись. Мы все будем бороться либо на стороне тьмы, либо на стороне света.

Некогда темные альвы были предсказателями. Мог ли незнакомец видеть будущие? Скорее всего, нет. Как и все существа Семимирья, темные альвы многому разучились по прошествии тысяч беззаботных лет. Они стали более приземленными и их дар рассеялся.

– Вы намного сильнее, чем кажетесь, – продолжал он, бросая смешные взгляды на амулет. Элин очнулась от раздумий. Голову словно опустили в ледяную воду. «Он знает. Откуда? Откуда он знает о моих силах?» – закричало все. Для народа она была простым магом – маруном, способным управлять магией лишь с помощью безделушки в роде амулета или посоха. Но на самом деле Элин Джейн могла создавать прекрасную, по своей красоте, и ужасную, по своей силе, магию без проводников. Те силы, что подарил ей Создатель иль кто-либо еще, были опасны не только для нее самой, но и для окружающих. Никто не должен был знать, кто она на самом деле, ведь она – такая же, как и он, такая же, как Хедрик. Она – волшебница.

Юлий был единственным человеком, знавшим о ее тайне. Когда ему стало известно, что Элин обладает своей собственной интуитивной магией, он испугался. Для других она бы вынуждена была принять одну из двух крайностей: стала бы идолом победы и отверженной борьбы за освобождение, или обратилась бы в жертву ненависти, обращенной на другого, но отданной ей. И того и другого Юлий допустить не мог, ведь для него она стала кем-то больше, чем просто помощницей. Она стала его дочерью, и он не мог допустить гибели еще одной.

Вирин погибла за год до того, как Септимус отыскал в диком лесу бездыханную брошенную девушку. По просьбе отца дочь лекаря отправилась на Полудимские болота за огневиком. Через видхи ее тело принесли в Тинк-Кросс, растерзанное нечистью. Юлий не смог простить себе ее гибель, Элин Джейн стала его последней надеждой на искупление. В первый же день их встречи Септимус дал волшебнице амулет – обманку. Для всех других он был амулетом, питающим девушку магией, но для нее самой он никакой ценности не представлял. Он мог собирать и концентрировать силу, однако в этом волшебница не нуждалась. Она сама была амулетом.

Элин схватила бокал и нервно выпила воды, волшебным образом сменившей молоко.

– Я верю, ваши силы способны остановить его, – продолжал альв. Он не назвал имени, но Элин поняла, о ком идет речь. Девушка еще до конца не верила, что в таком огромном мире, после Эры Главенствования, не осталось ни одного сильного волшебника, а в нынешнем Эйлисе их только двое.

– А это, – он указал на кинжал, – это мой талисман. Он привел меня к вам, и я выжил. Я хочу, чтобы он помогал вам в трудные туны так же, как помогал мне. Надеюсь, вы узнаете себя настоящую и он, – альв снова посмотрел в сторону кинжала, – никогда вам не понадобится.

В комнате наступила такая тишина, что было слышно, как дышат мандрагоры. Рарог с изумлением и восторгом повис в воздухе, превратившись в белое облачко, сильфы замолкли и улетели прочь через открытое окно. Альв выпрямился и, нагнувшись, прошептал Элин на ухо:

– Помните: три крови освободят его силу. Первая – кровь предателя, вторая – кровь врага, третья – кровь друга.

Девушка была готова сказать сотню слов, крутившихся у нее на языке, но какая-то странная аура, царившая вокруг, не давала возможности произнести хоть слово.

– Мы еще встретимся, Элин Джейн, – сказал альв, резко развернулся и вышел из дома. Волшебница не успела даже попрощаться и осталась сидеть в недоумении, держа в руках маленький кинжал.

– Три крови, – повторил рарог, гордый тем, что обладает превосходным слухом. – Что за бред он только что сказал?

Еще некоторое время он думал над этим, а затем перевел все свое внимание на мандрагор, копошащихся в горшках.