Читать книгу: «НеПравильные люди», страница 2

В унисон

– Я нравлюсь тебе? – она заглянула мне в глаза и весело засмеялась.

– Наверное, – уклончиво ответил я, – Если я ещё с тобой…

– Или пока я с тобой! – и она опять весело засмеялась.

Она почти ровесница мне. Я всегда думал, что хорошо её знаю. Но каждый раз ошибался. У неё была удивительная способность подстраиваться под меня. Или мне так казалось.

Я до сих пор не знаю, красива ли она. Многие, кто видел её, говорили, что, несомненно. Но сам я так и не определился. Может, просто привык.

Она всегда настораживала тем, что слишком хорошо знает меня, может быть даже лучше меня самого. Мои привычки. Мой взрывной характер.

Но её никогда не волновало мое настроение. Я злился из-за этого, а ей было все равно. Она уверенно и независимо шла рядом, будто знала, что я от неё всё равно никуда не денусь.

Вот и сейчас, она спросила, нравится ли она мне, а у меня нет однозначного ответа. Слишком давно её знаю. За долгое время почти сроднился и привык. Привык, что она всегда незримо рядом.

С возрастом пришла мудрость. Меня уже не так просто вывести из себя. Но она всегда что-то от меня требует. Ей постоянно что-то от меня нужно. Я сопротивляюсь, но где-то в душе согласен с ней.

– А ты любишь меня? – я неожиданно и серьезно спрашиваю её.

Она опять засмеялась, и нежно взяла меня за руку:

– Зачем ты спрашиваешь? Ты же прекрасно знаешь!

– Хочу, чтобы ты сама сказала! – настаиваю я.

– Ты забыл? Я знаю тебя ещё со школы! А может быть и раньше!

– Ну и что? С нами многие учились!

– Я ждала тебя из армии, – она убрала свою руку. Её глаза смотрели прямо на меня.

– А потом я поехала за тобой в чужой город. И ты там женился…

Я отвернул взгляд:

– Ты была против?

– Нет! – мило улыбнулась она, – Она была красивая и хорошая. А ещё она родила тебе красивых деток! Мальчика и девочку! Всё, как ты хотел! Правда, же ты этого хотел?! – она попыталась поймать мой взгляд.

– Правда, – соглашаюсь я.

– Тогда почему я должна была быть против? Тебе же было хорошо?

– Очень, – я киваю головой.

– Вот видишь, ты сам ответил на свой вопрос! Я была рада за тебя!

– Зачем я тебе нужен такой?! – давно думал задать ей этот вопрос и, наконец, случай представился.

Она внимательно посмотрела, и хитро улыбнулась.

– Ты забавный! Мне с тобой интересно! Хотя, ты бываешь невыносим! Ты же знаешь, я не люблю твоих рисковых и глупых затей! Иногда ты делаешь всё наоборот! Ты злишь меня или расстраиваешь, как будто хочешь, чтобы мы расстались навсегда.

– Иии?! – теперь я уже пристально смотрю на неё, – Почему же ты всё-таки не уходишь?

Она выскальзывает из моих рук и, смеясь, опять убегает. Издалека разносится её звонкий смех:

– Дурачок! Ты без меня не сможешь!! Ты без меня совсем пропадешь!

– Как долго ты ещё будешь со мной?! – кричу ей вдогонку. Я не хочу бежать. Я устал от её дурацких игр.

– Я тебе обязательно об этом сообщуууу! – все так же звонко, и уже далеко, раздается её смех.

– Возможно, у нас с тобой будет долгая и совсем другая история в вечности! – она бежит вокруг меня, красиво запрокинув голову и раскинув руки, словно крылья.

– Почему? – кричу я ей.

– Потому, что мы с тобой и есть вечность! Ты и я! – она почти взлетает.

– Почемууу?! – я задираю голову вверх.

– Потому, что я твоя Жизнь!! Я буду с тобой до самого твоего конца! Хочешь ты этого, или нет!

Я махнул рукой. Я давно смирился. Она опять понеслась вперёд. Или полетела.

С этим абсолютно ничего нельзя поделать. Она такая, моя Жизнь.

– До-го- няяяйй! – раздаётся высоко впереди, и я нехотя начинаю разбегаться…

За воротами

– Давай так! Посиди здесь, пока уладим все формальности! – апостол Пётр закрыл передо мной двери.

– И вот ещё что, – калитка немного приоткрылась, и оттуда хлынул свет, – Надеюсь, тебе объяснили, что сюда непросто попасть?!

– Ну так, в общих чертах, – промямлил я, – Осознание собственной греховности, хорошие дела…

На скамейку упал договор:

– Изучай пока! Чтобы потом не было претензий! Дверь опять закрылась.

Я огляделся. Высокие стены, высокие ворота. Большая надпись «РАЙ» над ними. И пустота вокруг. Внутри стало зябко. Негнущимися пальцами поднял воротник, но это не помогло. Последний раз такое было, когда в институте защищал диплом.

– Эх, сигарету бы! – тут же чертыхнулся – тело, и даже пальто были бестелесны. Времени не чувствовалось совсем. Как на глубине в Марианской впадине.

Сел на скамейку, взял папку со словом «Инструкция» и начал листать:

«3. Не лицемерность.

Листаю дальше:

5. Не лукавство.

Я задумался. Да. Лицемерил, конечно, и лукавить приходилось.

Читать расхотелось. Чем дальше, тем безнадёжнее. Чисто из любопытства перемахнул на последнюю страницу.

Под пунктом Примечание было написано следующее:

…Все вышеуказанные пункты считать недействительными в случае, если существуют души, которые могут заручиться, и признать наличие признаков любви у данного индивидуума.

Я задумался. Огромное количество лиц замелькало передо мной. Школа, армия, институт, девушки, парни, женщины, мужчины, клиенты, родственники, друзья…

Вряд ли они смогут обо мне сказать или вспомнить что-то хорошее… Я вздохнул, и положил папку на скамейку.

Поглядел на безликий простор, и приготовился к вердикту.

Мощные ворота открылись. Вышел Апостол и позвал меня. Я нехотя встал и направился к нему.

Он похлопал по плечу и, непонятно чему радуясь, неожиданно с силой вдруг втолкнул меня вовнутрь Рая. Ничего не понимая, я оглянулся на него. Он, улыбаясь, показал посохом за мою спину.

Я обернулся.

В отблеске света, с огромной радуги, ко мне бежала Бася. Моя верная Бася. Собака породы боксёр.

Единственная, которая со всей своей собачьей верностью, отдала за меня свой голос. Забыв незаслуженные наказания, и моё невнимание к ней в прошлой жизни.

Я стоял и плакал, а она слизывала шершавым языком мои слёзы…

Две женщины

Лиговский проспект. Трамвайная остановка. Морозное зимнее утро.

Взоры ожидающих устремлены в сторону, откуда должен приехать трамвай.

В центре остановки стоит красивая, роскошная дама в норковой шубе. Аромат ее дорогих духов будоражит зимнее утро и всех присутствующих вокруг. Это запах другого мира, где всегда солнце и необыкновенное море. Там дорогие машины, фешенебельные небоскребы и замки из белого камня, среди пальм.

Толпе неловко за нее, и за себя. Такие, как она, обычно не пользуются общественным транспортом.

Чуть в стороне, прижавшись к ограждению, зябко кутается в старое пальтишко алкоголичка. Она моложе той, красивой, но выглядит значительно старше. Стоит позади всех, почти сливаясь с металлическим забором, стараясь быть незаметной.

Трамвая долго нет. Толпа ожидающе всматривается в морозный туман. Вдруг алкоголичка отрывается от ограждения и направляется к женщине в шубе.

Близко подходит к ней, но та краем глаза успевает заметить ее приближение.

– Не дам! И не подходи! Я пьяницам не подаю! – громко и с вызовом, на всю остановку, она обращается к подошедшей алкоголичке, пресекая всякие попытки выклянчить деньги на выпивку. Ее красивое лицо на минуту портит гримаса злости и оскорбленной чести.

Алкоголичка смущается, но не оставляет попытки приблизится.

Подойдя совсем близко, стесняясь окружения, охрипшим голосом говорит :

– У вас сзади гондон на шубе висит…

Красивая женщина делает неуклюжие попытки заглянуть на свою спину. У нее это плохо получается. Алкоголичка делает движение рукой и демонстрирует снятый презерватив на нитке с рыболовным крючком.

– Это мальчишки – засранцы балуются, – выкидывает в урну детскую забаву.

Красивая женщина краснеет, и вдруг резко берет за руку алкоголичку:

– Девушка! Ради Бога простите, если обидела вас!

– Да нет, что вы! – та смущённо улыбается, прикрывая беззубый рот ладошкой.

– Давайте, я вам денег дам! – хочет загладить свою вину норковая шуба, и не знает как.

– Ой, нет, что вы! Этого совсем не нужно! – отмахивается та.

Подходит трамвай и медленно всасывает в себя людей. Красивая женщина быстро расстегивает сумочку и что-то суетливо ищет там. Когда, наконец, находит, быстро сует в руку алкоголичке какой-то предмет, и заскакивает в вагон.

Трамвай отходит, и две женщины, удаляясь, смотрят друга на друга через заиндевелые окна.

Одинокий силуэт алкоголички постепенно исчезает. На фоне черного пальто, ещё долго белели ее замёрзшие руки, сжимающие флакон дорогих духов.

Гороскоп

Это было обычное утро Мышкина.

Сороковой год Сурка.

Как и всегда, по будням, а впрочем, очень часто и по выходным, он встал в 7.30.

Пока стоял и молча чистил зубы в душе, на плите, также молча, варились два яйца вкрутую.

За стол Мышкин садился всегда, как какой-нибудь князь – в рубашке, по всей вероятности, помятуя о тезке из Достоевского. Иногда, правда, оставаясь только в трусах, чтобы не помять и не запачкать завтраком брюки.

Вообще холостяки скупы в своих действиях в быту, как ветераны на войне, и лишних движений не производят. Если посуда не моется, то не моется ровно столько, насколько позволяет глубина раковины. А полезная площадь жилья всегда больше, чем та, что указана в ордере на квартиру.

В приготовлении яиц Мышкин дал бы фору Тосе Кислицыной из «Девчат» с ее картошкой. Но сегодня не было настроения изгаляться, поэтому он молча ел яйца, сваренные в «мешочек».

Посыпал солью, откусывал, потом опять посыпал солью, заедая хлебом с маслом и чаем без сахара. Отсутствие сладкого не было данью следования моде или диете – просто сахар имел свойство всегда заканчиваться у него внезапно. И тут вдруг он подумал, что устал жить один.

Провидение согласилось с ним и тотчас включило радио, стоявшее здесь же, на кухне. Ведущие – девушка и парень, после очередной музыкальной композиции, бурно обсуждали гороскоп на предстоящий день.

…овны… близнецы… львы… наконец дошли до его знака. Мышкин невольно напрягся.

«…Предстоит хороший день. Если не самый лучший в году. Можно значительно улучшить свое финансовое положение.., продвижение по службе…, возможна перемена места жительства в более комфортное… и, наконец, для тех, кто мечтал найти свою половинку- сегодня мечта обязательно сбудется…»

Мышкин даже перестал жевать.

– Повезет же кому-то! – он не сильно доверял гороскопам. Тем более, на музыкальной станции.

Быстро встал, кинул мариновать посуду в раковину, смахнул крошки в руку и вытряхнув их в унитаз, выскочил на улицу.

На работе все было по-прежнему. Как всегда на планерке, все зевали и делали вид, что слушают, хотя большая часть сидела в гаджетах.

– По итогам года лучшим отделом признан отдел Мышкина…

Все обернулись на него.

Начальник продолжил:

– На совете директоров было принято решение – новый филиал в Москве возглавить ему же…

Все опять обернулись на него.

…Повышение по службе, зарплата согласно штатному расписанию, переезд в лучшую недвижимость… – вспомнил он утренний гороскоп и присвистнул, глядя в потолок. Оттуда Провидение улыбнулось и подмигнуло хитрым глазом.

Весь день он ловил себя на мысли, что невольно ищет глазами свою вторую половину.

На работе ее точно не оказалось. Потому что день закончился, а она никаким образом себя не выдала. Хотя, были очень даже ничего себе варианты.

Мышкин решил дать шанс Провидению и поехал домой общественным транспортом. Сначала на метро, потом в троллейбусе. Но Оно упорно скрывало от него законное обещанное счастье.

Мышкин не сдавался и вышел на одну остановку раньше. Когда почти оказался у дома, свернул в ближайший супермаркет.

Там он долго ходил между рядами и набрал гору ненужных ему продуктов. Потом ходил и искал, вопреки логике, самую длинную очередь. И когда уже пробивал чек, молодая красивая девушка вдруг неожиданно тронула его за плечо и кокетливо спросила, не одолжит ли молодой импозантный человек дисконтную карточку…

То ли слово «импозантный» произвело совсем обратный эффект, то ли девушка была слишком хороша как вариант, но он как-то сразу растерялся. Неуклюже засуетился, начал шарить по карманам, оттягивая время. Сердце бешено колотилось, отдаваясь в висках и мешая сосредоточиться. От волнения улетели все приемлемые в данной ситуации фразы правил обычного пикапа.

– Девушка! Возьмите мою! – рядом стоящий парень протянул ей свою карточку и помог Мышкину закончить этот позор.

– Самый большой дисконт! С бесплатной доставкой на дом!

Девушка заулыбалась парню, взяла карточку и быстро отошла от Мышкина. И пока он, как бабка, совал многочисленные свои продукты в мешки, краем глаза видел, как парень несёт уже ее пакеты на выход.

Он боялся поглядеть вверх. Ему показалось, что Провидение крутит пальцем у виска.

Выйдя из супермаркета, он положил пакеты на скамейку, вынул французскую булку с колбасой, открыл бутылку молока и стал молча есть.

Откуда-то из темноты, видимо на хруст и запах, к нему прибежала маленькая лохматая болонка. Молча села напротив, и черными глазками-бусинками уставилась на него.

– Ну, что, красавчик, проголодался? – Мышкину стало жалко собаку. Он отломал кусочек колбасы и бросил. Песик быстро съел и опять молча уставился на него. Рука опять оторвала кусочек… Потом ещё…

Собачка была красивая, белой масти, с узеньким фиолетовым ошейником. Мышкин огляделся по сторонам в поисках хозяина. На всем вечернем пространстве они были только вдвоем. Два одиночества, как три тополя на Плющихе.

Потом он пошел домой, а рядом семенил, звеня коготочками, по асфальту его новый друг.

Уже подойдя к подъезду, остановился и посмотрел на песика. Тот сиротливо сел почти у ног и также молчаливо, задрав мордочку, с вопросом в глазах, неотрывно смотрел на Мышкина.

Молодой человек постоял минуту и ему стало жалко песика. Он понял, что решение лучше принимать утром, собрал пакеты в одну руку, нагнулся и поднял щенка. И только тут понял, что он это – Она!

– Ссука! – Мышкин поглядел на звездное небо, то ли констатируя факт пола собаки, то ли за злую иронию Провидению. Такого расклада в своей судьбе он точно не ожидал.

Собаке было все равно. Она обрела хозяина, задрожала и немножко ссикнула от избытка чувств, когда он поднимал ее, из чего он собственно и сделал умозаключительные выводы.

После ужина Мышкин для своей половинки соорудил в прихожей лежбище из старого пальто, и они уснули.

Уже почти ближе к ночи Провидение вытолкнуло к его дому хорошенькую девушку с заплаканными глазами. Девушка, подойдя к его подъезду, остановилась, достала белый листок из кармана и прилепила его на доску объявлений.

«Пропала собака. Беленькая болонка с фиолетовым ошейником. Девочка. Откликается на Кристи. Нашедшего ждёт законное вознаграждение!»

Провидение устало зевнуло и поставило галочку уходящему дню.

Любовь с первого взгляда

Её звали Анной, и всю свою жизнь она прожила во Флоренции. В маленьком уютном домике, что выходил своими окнами с белыми наличниками на одну из центральных, мощенных улиц, залитых теплым Средиземным солнцем.

Её квартира находилась на первом этаже. Завесой от ненужных взглядов и вмешательства в личную жизнь, были цветы в больших глиняных горшках, стоявших на подоконнике.

Он появился внезапно. Большой и красивый. С седой головой. Он был благородных кровей, не то, что она. Ему было порядком лет. Больше, чем ей, но в нем ещё чувствовалась сила и мощь.

Он встал в тени напротив ее дома, и просто смотрел, как она поливает цветы. Она заметила его взгляд, но никак не могла подумать, что может хоть чем-то его заинтересовать.

Ей вдруг показалось, что она поняла его. Всего и сразу. Была в его карих глазах печаль одиночества, знакомая Анне. И это сближало их.

А он продолжал разглядывать ее, ничуть не смущаясь. А она подумала, что он не из приезжих, а местный. Но почему-то раньше никогда не встречала его.

Потом он вздохнул, оглядел толпу туристов, и медленно пошёл, не прощаясь, вдоль узенькой улицы, по которой обычно не ходят зеваки.

На следующий день, в это же время, он пришел опять. Также стоял и, молча, разглядывал её.

А она дольше обычного поливала, и подрезала цветы на подоконнике.

Ей вдруг захотелось, чтобы он приходил к ней каждый день.

Он словно почувствовал ее желание, и стал приходить ежедневно. Сначала стоял, потом присаживался поудобнее, и также пристально смотрел на нее своими печальными глазами.

Они смотрели друг на друга, не замечая толпы туристов. Им не нужны были слова. Они как будто боялись, что слова разрушат их зарождающуюся любовь.

Как-то она специально приготовила для него сэндвичи. И когда он появился в очередной раз, достала их, и знаками предложила угоститься. Он внимательно посмотрел на нее, медленно встал со своего места, подошёл и также, молча, взял один из них.

А на завтра у нее случился день рождения. Анна красиво оделась. Накрыла на стол. И стала ждать. Она решила сделать себе подарок. Сегодня она пригласит его к себе. Будут гореть свечи. Она выпьет хорошего тосканского вина. Но он не пришел.

Сначала Анна расстроилась. А потом успокоилась. Только корила себя за минутную слабость.

А через три дня она увидела его из окна, сидящим на крыльце возле ее двери. Она вышла к нему, и он поднял голову. Взглянув ему в глаза, почувствовала, что ему очень плохо.

Анна присела с ним рядом, и обняла его большую лохматую голову. Он шумно выдохнул и уткнулся ей мокрым носом в плечо.

Она гладила его, и её пальцы нащупывали многочисленные шрамы на голове и теле.

И Анна подумала, что это хорошо, что он не умеет говорить.

В доме достаточно и одного говорящего. Потом она сказала ему, что его ждут сэндвичи, и если он не дурак, то больше незачем шляться по всей Флоренции.

И ещё она подумала, что, наверное, у собак тоже случается любовь с первого взгляда…

9 мая

Мне слегка неудобно. Неловко от осознания, что мои два деда живы. И я имею возможность пригласить их в свой большой собственный дом. Но я не знаю, как вести себя. Я никогда с ними не общался. Не хочу их обидеть неосторожным словом.

Они моложе меня. Оба родились в далеком 1911 году. Сейчас им всего по 30 лет.

Эти два молодых человека несоизмеримо старше меня. Им всегда будет только 30.

Они проходят и осматривают дом. Бурно радуются и говорят, что о таком даже не мечтали. Потом рассматривают мой большой черный внедорожник. Оба удивляются, а один из них говорит, что он скорее, больше похож на танк, чем на автомобиль.

Затем они ходят по большому участку и недоуменно спрашивают меня, почему ничего не посажено и столько земли пропадает зря.

Мне неловко. Они оба из далекой деревни. Я заверяю их, что обязательно посажу что-нибудь, что просто земля в этот год отдыхает.

Потом за столом, когда уже выпили, они спрашивают про семью, про детей. Я рассказываю, что дети уже большие, что все выучились в институтах и живут в своих квартирах. Они быстро захмелели и искренне радуются. И я не понимаю, то ли за себя, то ли за внука. То есть за меня.

Я ухаживаю за ними, как никогда прежде ещё ни за кем не ухаживал. Я хочу показать им всю свою благодарность и признательность. Благодаря им, имею возможность сегодня жить. А им и без этого хорошо. Они наливают, чокаются, потом обнимаются и целуются. Потом мы все плачем…

Я наливаю ещё по одной. Они вдруг смолкают. А один дед, который мамин папа, просит принести ещё один стакан. Второй молча соглашается с ним, одобрительно кивнув головой.

Уже через минуту стакан стоит наполовину полный. Дед накрывает его куском черного хлеба. Враз протрезвевшие, молча берут свои стаканы и глядя куда-то в сторону, не чокаясь, даже не выпивают, а скорее забрасывают содержимое в рот.

«За тех, кто не вернулся из боя…»

Поставив стаканы, так оба и стоят долго, не притронувшись к закуске.

Я наверное, понимаю их… Мне за пятьдесят. Я вынужден быть счастливым за них. За их несостоявшуюся жизнь. За то, что не хоронил друзей после боя, за то, что нянчил и растил детей. За то, что построил дом. За то, что посеял газон вместо картофеля.

Потом мы долго и молча сидим в тишине. Они молча курят. Один из них спрашивает, помнят ли люди о них.

– Помнят, – я отвечаю, – Парады. Улицы, проспекты, площади называются именами героев той войны. Бессмертный полк…

– Бессмертный полк? – удивляются оба, – Что это?

– Это когда потомки несут ваши фотографии, как будто на параде.

– Здорово, – радостно переглядываются. И настроение у них поднимается.

– Что и ты тоже? – их глаза останавливается на мне. Я мгновенно трезвею под их пристальным взглядом.

– Конечно! – безбожно вру… Я же не могу им сказать, что они не оставили мне ни одной своей фотографии.

– И что, все прям, так и несут? – им ни как не успокоится.

– Да нет… не все… Есть и такие, которые осуждают…

Их не удивляет это, они многое знают в этой жизни.

День, тем временем, близится к концу. Прежде чем они уйдут, растаяв белыми журавлями в небесной синеве, в последний раз наливаю по полной на «дорожку».

Мы одновременно залпом выпиваем опять. Перед дорогой они закуривают, не спеша и смакуя, втягивая едкий дым.

Наконец, один из них глубоко вздохнув, тушит папиросу пальцами и прощаясь со мной, кладет сильную руку мне на плечо:

– Они злятся потому, что несчастливы… Их просто никогда не убивали…