Читать книгу: «Шарада», страница 32
–Гектор, прошу тебя, давай обойдемся без нравоучений, – сказала Нелли.
И старик взорвался:
–Я не занимаюсь этикой и моралью! И ты знаешь об этом! Я взываю к разуму, к рассудку, к трезвости мышления! Ты сходишь с ума, Нелли! И затягиваешь в воронку своего безумия всех остальных! Люди гибнут! Молодые, полные сил! Тебе на это плевать! Что будет дальше? Скольких еще людей можно будет погубить? Десятки? Сотни? Ради той забавы, которой ты занимаешься!
Нелли устало вздохнула и ответила ему:
–Ради той забавы, которой я занимаюсь, мой дорогой, будет стерто с лица планеты тысячи, сотни тысяч и миллионы невинных жертв. Это делается не ради прихоти, а для того, чтобы узнать правду об этом мире, и о том, что именно он в себе скрывает, что он в себе таит.
В наших руках ключ, Гектор. И он был у нас всю нашу жизнь. Я не могу сказать «стоп» тому, что происходит уже много лет. Ты сам знаешь, насколько долго затянулась эта история.
На удивления, в нас еще полно сил. И мы увидим, – узрим, – то таинство, которое преобразит этот мир до неузнаваемости.
На этом всё.
Нелли повернулась и пошла в нашу сторону.
Гектор был вне себя.
–Ты можешь делать все, что угодно! – сказал он. – Но высшие силы не пощадят тебя! Будь в этом уверена!
–Возмездия не существует, и меня им не напугать. Я никогда не верила в эти религиозные сказки. А вот насчет высшей силы – так она у нас в руках. Это очевидно. Ты отрицаешь это, как упрямый осел. Я понимаю. Так ты надеешься, что я передумаю.
Но я не передумаю, Гектор. Обратной дороги не существует…
Мы сели в машину. Я, парень, которому, по всей видимости суждено было стать моим новым помощником, и Нелли. Тело Макса я положил рядом с собой и пристегнул его ремнем безопасности.
На вид он словно спал. Так он выглядел, до сих пор.
Нам предстояло похоронить его, в тайне. Сделать так, словно его не существовало.
Мне было трудно это представить себе.
–Мне нужно к Марьяне, – сказал я.
И мы молча уезжали с места аварии, где я потерпел свой первый значительный крах за последние несколько лет, оставляя позади себя Гектора, и мою разбитую машину, к которой мне еще придется вернуться, чтобы уничтожить и ее тоже, забрав из нее вещи, которые, по сути, мне не нужны. Оружие я уже забрал с собой…
Нами двигала идея, и от этого мы были сильны, как никогда. После того, что произошло, мы стали еще сильнее. Во мне стало столько уверенности, что ее хватит на самую долгую дорогу; особенно после слов Нелли, адресованных Гектору. Как же она была права! Как же права!..
Отвезите меня к ней, и я все решу в два счета!
Не нужно ставить меня перед выбором. Не нужно злить меня. Потому что я начинаю действовать.
Что если он знает что ты будешь делать? Он уже знает тебя наизусть. Конечно он знает что первым делом ты поедешь к ней. Поедешь за ней. Другого варианта и быть не может.
Что меня там поджидает? Западня? Новый сюрприз? Его очередной ход?
Или он сказал это чтобы заставить меня задуматься?
Нет и не может здесь быть никакого выбора!
Мы любим друг друга…
Да, это так. Нравится мне это или нет, но я вынужден признать то, что я не собираюсь обманывать собственные чувства. Старик умен, и он нашел ключ ко мне.
Мое сердце открылось, и стало видно душу. Именно там она всегда и пряталась – внутри этого органа.
Или нет… Это не душа. Это что-то иное. Резерв скрытой силы, энергии. Теперь я словно ракета, готовая нестись до бесконечности, и еще дальше. Я вечный воин и защитник, меня ничто не сломит. Я непобедим.
Потому что есть она. И что-то открылось во мне. И оно постоянно тянется к ней. Без нее этого не будет. Это очевидно…
Мы остановились неподалеку от ее дома.
–Это не займет много времени, – сказал я, и готов был уже выйти из машины.
Но Нелли остановила меня.
–Айдын, – сказала она, – будь сильным.
Выдержав паузу, она добавила:
–Даже если все рушиться, будь сильным.
Она знала и видела больше меня, как и всегда.
Я ничего не ответил, и покинул автомобиль.
Мне долго не хотели открывать.
Я стоял у запертой двери, – сначала нажимал на кнопку звонка, потом стал тарабанить.
–Марьяна, я знаю, ты там! – говорил я. – Открой мне!
Мне никто не отвечал.
«Я не уйду!» – думал я. Возможно, даже говорил вслух. Я не помню…
–Если мне кто-нибудь не откроет, я выломаю эту чертову дверь! Я сделаю это!
Способность включать злобного мужика в нужный момент была со мной всегда. Меня и так все знали, как опасного и в чем-то неадекватного парня.
Стоя возле запертой двери, и зная наверняка, что она там, внутри, вместе со своей гувернанткой, и что их обеих уже предупредили, – я еду к ним, еду за ней, – я сделал то же самое, что и делал всегда, чтобы в ответ было сделано то, чего я добивался. Я стал злобным мужиком, которому было нужно, чтобы его впустили внутрь.
Но было что-то еще.
Мною охватывало безумие. Я становился словно одержим, и не мог трезво оценивать ситуацию.
Мне казалось, что ее увезли, и теперь мы больше никогда не увидим друг друга.
Паника. Страшная паника пела свою песню где-то вдалеке моего сознания.
Марьяна не видела меня таким. Никогда.
Понял я это уже намного позже.
–Вашу мать! – крикнул я, и вдарил по двери так, что послышался треск.
Через пару секунд, под громкий звук моего дыхания, за дверью послышались отчетливые шевеления. Замок открылся и дверь распахнулась.
Передо мной стояла до смерти перепуганная гувернантка.
Я прошел мимо нее (пришлось оттолкнуть ее немного).
–Нет! – тут же запричитала она. – Не надо!
Она шла за мной, еле поспевая, повторяя одно и то же: «Нет! Прошу тебя!».
Я делал вид, что не замечаю ее. По большому счету, так и было.
Я искал Марьяну.
Она сидела на софе, в своей комнате, с таким же перепуганным, но отстраненным выражением лица.
–Мы собираемся, – сказал я.
Распахнул шкаф, нашел какую-то внушительных размеров сумку, стал закидывать в нее вещи, остановился.
–Марьяна, у нас мало времени. Пожалуйста, подскажи, какие вещи тебе нужны. Я быстро все соберу, и мы уедем.
В ответ она молчала. Ее гувернантка села рядом с ней, обняла ее, и рыдала беззвучным плачем.
Я подошел к ней, присел на корты. Посмотрел на нее.
Она была в смятении.
Мне было жаль ее. Но, как и обычно, я должен был нажать на нее. Подтолкнуть, как следует.
–Послушай, – сказал я, – наши отношения под угрозой…
Она расплакалась.
–…Но у нас есть выбор, – продолжал я. – У тебя есть выбор, пойми это.
Она просто молчала и плакала.
–Скажи, что мне взять, и я сам положу все в сумку, – сказал я.
–Прошу, не надо, – причитала гувернантка. – Прошу, не надо…
–Я заберу тебя силой, если понадобиться, – вдруг сказал я. – Потому что больше не могу без тебя. Ты для меня всё.
Просто помоги мне, прошу тебя, милая моя! У нас так мало времени…
–Я не могу, – тихо сказала она.
Меня парализовало.
–Что?.. – хрипло отозвался я.
Она повторила:
–Я не могу…
Вот оно. Еще одна стадия в большой головоломке. Еще один вопрос, на который нет ответа.
Для меня всегда все было предельно ясно. И когда эта ясность вдруг нарушалась фактами, противоречащими той букве истины, которой я следовал, то я попросту принимал надлежащие меры. В итоге, все снова становилось на свои места, все снова было ясным, и не имело сомнений.
Теперь же я чувствовал, что не смогу применить ту силу или влияние, какое мог.
Я не смогу оказать ту необходимую степень давления, чтобы река потекла дальше, в нужном русле.
Она возненавидит меня. Я стану для нее врагом.
Даже если сейчас я заберу ее силой, то все разрушится.
В конечном итоге, она меня проклянет.
Я помню, как положил ладони на ее лицо – холодные и мокрые щеки, тонкая белая шея, – поцеловал ее, а потом обнял, и прижал к себе.
И где-то там, за гранью меня самого, существовал весь остальной мир, который на эту короткую минуту больше не интересовал меня, который не вызывал во мне чувства конфликтности, несогласия, бунтарства.
Я примирился. Почти со всем.
–Я буду делать все возможное, чтобы ты была со мной, – сказал я.
И когда я уходил, она плакала еще сильнее, и говорила мне «прости, прости меня!», и я понимал ее, каким-то образом я ее понимал. Она не могла вдруг круто изменить все в своей жизни, перечеркнуть старое и начать новое.
И, наверное, была права.
Я уходил, унося свою тайную любовь с собой. Ту любовь, которой я так смело открылся, и остался в ней на долгое время.
Она жила во мне, и была моей главной помощницей и опорой, даже после того, как в тот же вечер, как я ушел от Марьяны, старик увез ее куда-то очень далеко, в другую часть нашей странной планеты, непонятой и неразгаданной, хаотичной и стремящейся к системности, верующей и безбожной. Любой. Но только не такой, какой хотел ее видеть я…
Я снова остался один, и вдруг осознал свое глубокое одиночество. До этого его не было. Оно появилось теперь. Я – и этот огромный мир, который поставил подпись в документе об его полном переустройстве.
Вопрос только в одном: выживет ли наша любовь?
Еще один неразгаданный слог в длинной шараде…
Эпизод 14
Сигналы
Я осталась одна Я снова один
Я вижу их сквозь звезды
Раны
Я все еще в темном подвале
своего сознания
Вижу своих друзей
Я утратила надежду
Когда-нибудь мы снова встретимся
Отчаяние
Они живы
Жалею ли я о том, что не
оказалась смелой? Такой же,
как он… Да, я жалею. Теперь
я от него далеко. Это решение
моего отца. Значит – это не
обсуждается…
Моя дочь – это единственное,
что у меня есть. Единственное,
чем я на самом деле дорожу.
Я не мог позволить молодому
психопату забрать ее у меня.
Нельзя идти на поводу у
любовных чувств. Это чревато
последствиями…
Из-за любви я лишился своих
ходячих ног. Из-за любви я
стал калекой…
Старость – это период бессонниц и одиночества…
Меня не беспокоят ни бессонница, ни одиночество. Хотя, и то, и другое, присутствуют в моей жизни в равной степени.
У меня есть неприятные тайны. Для старости это не очень хорошо. Иногда они меня тревожат. Но я напоминаю себе о своей ученой степени, о том, чего я вообще добилась, в своей привычной жизни, когда еще был жив мой супруг, а Гектор ходил на своих двоих. Мне становится спокойней.
Примерно в то время я начала создавать на окружающих впечатление невероятно умной и способной особы. Вообще, большинство людей, с которыми я работаю, воспринимают меня именно как личность незаурядную. Хотя я уже давно не писала ни одной интересной статьи, и не посетила ни одной конференции, ни в прошлом, ни в настоящем году (верх наглости и безразличия, как мне раньше казалось).
Наверное, в старости нужно уже отпустить все оценочные категории, в которые тебя стараются уместить, но иногда мне кажется, что я все еще молода. И в то же время, я понимаю, что на мне уже давно клеймо пенсионерки со стажем.
Я постоянно оглядываюсь назад… Странное это чувство, осознавать время через свой возраст.
Я и моя сестра – долгожители. К смерти у нас с ней разное отношение. Она убеждена, что в преклонном возрасте смерть постоянно бродит вокруг да около, и уж точно она в скором времени приберет ее к себе.
У меня мнение на этой счет несколько иное. Всем я говорю: это потому, что я ученая. Ученые, как правило, отличаются завидным долгожительством. Но у меня есть секрет. Он состоит в том, чем я занимаюсь. Это мое тайное занятие прибавляет молодецкого задору к моим седым волосам.
Да… У меня есть тайны…
