Читать книгу: «Тишина», страница 5

В майский день, ещё спустя некоторое время, молодому человеку вздумалось вдруг сходить в квартиру своего старшего брата. Он сам не понимал своих мотивов. Не понимал, зачем ему туда идти, зачем ползти потом на предпоследний этаж высотки (ехать на лифте было бы попросту небезопасно); не понимал, что он вообще мог там обнаружить, ведь Январь жил один свою чудесную холостяцкую жизнь в почти пустой квартире, но всё-равно почему-то пошёл.

Одним майским днём, когда он вышел из квартиры с чётким решением отправиться пешком на другой конец города, на улице дождь был, что называется, как из ведра. Природное явление, именуемое первой майской грозой, смело буйствовало, гоняло мутные дождевые лужи по дороге, срывало с деревьев молодую листву и безжалостно топило свежую зелёную травушку, только проклюнувшуюся не более недели назад. Ветер дул сильный, и, стоило Августу только высунуть нос из подъезда, он тут же дёрнул тяжёлую железную дверь, отчего ещё не успевший убрать от неё руки явно сумасшедший, раз вылез из дома в такую погоду, человек чуть не свалился в растянувшееся чуть ниже, у ступенек, морище. Сейчас бы сложить из тонкого тетрадного листа кораблик и запустить его в грязные волны, как тогда, как в детстве, но суровая реальность мечтать не позволяла, не положено. Надо было срочно идти, пока погода не испортилась ещё сильнее.

Август не брал с собой зонт, это было бессмысленно. Собрав длинные волосы в низкий хвост, он лишь спрятал их под капюшон плотной куртки и смело шагнул прямо в глубокую лужу. Когда-то она, куртка эта, принадлежала отцу. Он ходил в ней на рыбалку с друзьями и нередко брал с собой сыновей. Тогда, лет десять назад, всё было хорошо. Были планы, мечты, надежды, была вера в светлое будущее.

Неторопливо вышагивая по залитым водой тротуарам, что тускло поблескивали в приглушённом дневном свете, Елов не боялся промокнуть, не старался закрыться руками от ливня и не избегал луж, как действовал бы среднестатистический прохожий. Нет, если честно, Гасу и самому хотелось вымокнуть до нитки. Будучи подростком, он нередко гулял вот так, без зонта. Казалось, что дождь смывает с тебя весь негатив, что мысли становятся легче, что вся грязь из головы будто вытекает – вот, что ему нравилось. Ни с чем не сравнимое чувство гармонии.

Дорога шла легко. Не нужно было стараться соблюдать правила пешеходного движения, не страшно было потеряться в толпе, можно было просто идти и наслаждаться происходящим. Да, было немного прохладно, Свердловская область, всё-таки, однако же и в этой прохладе была своя прелесть, своё удовольствие.

***

До самой двери квартиры Января Август добрался спустя несколько часов неспешной прогулки под проливным дождём. Глядя на выкрашенную какой-то дорогой чёрной краской массивную дверь, которая явно отличалась от всех остальных на этаже, он стоял, всё не решаясь приступить ко взлому замка. Не хотелось, во-первых, эту самую дверь выламывать, да и не получилось бы, в общем-то. Во-вторых, Гас не то что бы умел взламывать замки. Это, пожалуй, было одной из главных проблем. Впрочем, тут в голову парня пришла совершенно гениальная идея. План был надёжен, как, чёрт их возьми, швейцарские часы, и вместе с тем до безобразия прост. Потянувшись к дверной ручке, Август обхватил её и, надеясь на какое-то чудо, нажал. И чудо случилось: дверь поддалась. Елов сам не знал, на что надеялся, когда проверял, получится ли просто открыть дверь, однако всё оказалось до неправдоподобия просто и глупо.

"Когда-нибудь ты научишься запирать входную дверь на замок," – подумал он с едва заметной улыбкой. Распахнув дверь пошире, он смело вошёл в квартиру и первым же делом стянул с себя почти насквозь мокрую куртку, тут же повесив её на крючок в прихожей. В этих стенах, кажется, всё ещё пахло родным человеком. Августу даже на секунду показалось, что Ян просто вышел в магазин и вернётся с минуты на минуту. Вернуться с небес на землю было неприятно, посадка оказалось без преувеличений жёсткой.

В полупустой квартире ничего, кажется, с последнего визита Гаса не изменилось. В одной единственной просторной комнате стояли только кровать, шкаф-стенка, стол с игровым компьютером за несколько сотен и старое пианино, доставшееся Январю когда-то от пожилой бабушки-еврейки. Этот инструмент всегда очень привлекал Августа. Пианино было старое. Оно было сделано из покрытого местами потрескавшимся лаком тёмного дерево, резной узор на тяжёлой крышке привлекал любой взгляд, а пюпитр, привинченный на уже давно проржавевшие винтики, которые Яну так и не удалось отполировать, гулко постукивал о корпус пианино от каждого шага по комнате. От инструмента веяло прошлой эпохой, ушедшей десятки лет назад. На нём играла и бабушка Сара, и дедушка Алексей, и они вместе в четыре руки, а ещё их гости, дети, родственники и вообще все, кто только мог дотянуться до клавиш. На пюпитре красовалась выцветшая надпись "Blüthner" – название марки производителя. Подняв покрытую пылью крышку, к которой явно никто не прикасался уже давно, Август присел на не менее пыльный пуфик и поставил пальцы на клавиши, взглянув на них, пожелтевшие от времени, а после неуверенно нажал. В квартире зазвенел немного незвучный аккорд – видимо, инструмент был расстроен. Впрочем, так было в какой-то мере даже лучше. Собравшись с мыслями, юноша принялся мягко перебирать пальцами по клавишам, умело извлекая из пианино немного грустную и даже отчасти пугающую мелодию. Ноты раздавались косо и неправильно, они будто соскальзывали со стана на тональность ниже и путались в тонких линиях, однако не все: некоторые из них звучали чисто, как мартовская капель. За окном продолжала властвовать стихия, по влажной спине от окна тянуло холодом, а мокрая чёлка прилипла ко лбу несчастного музыканта, но он, сидя в полумраке в углу чужой квартиры, с закрытыми глазами играл что-то, что было известно ему и только ему. Иногда он промахивался по клавишам, но сам того даже не слышал, не обращал внимания. В ту секунду он по-настоящему остался наедине со своей больной головой.

Эпилог

Время тянулось, как липкая патока. Август давно потерял счёт дням. Когда он сидел на крыше собственного дома, провожая в полном одиночестве очередной алый закат, было уже ощутимо тепло, даже жарковато. Он сидел, глядя, как розовевшие с каждой секундой всё больше лучи солнца пронизывали, подобно иглам, золотистый пух облаков, подкрашивали его в светло-коралловый, и уже ни на что не надеялся. Крыши соседних домов вяло поблескивали красноватым, а где-то за спиной Елова небо темнело глухим индиго, предвещая скорейшее наступление светлой лунной ночи. День ото дня пейзаж города не менялся, всё было совсем по-старому, но что-то так-таки заставляло Августа каждый раз смотреть на него будто с разного угла, будто подмечать в нём, таком одинаковом и уже надоевшем, что-то новое и поистине прекрасное.

Никак не холодало. Тёплый вечерний ветер приятно гулял в волосах, отбивая всякое желание уходить с крыши, а солнце, опускаясь всё ниже, словно смущалось чему-то и краснело, как юная девица на первом свидании. Тишина. Дома, девятью этажами ниже, Августа ждала кошка – существо, ставшее ему ближе всех на свете, и мысль об этом юношу заставляла почему-то радоваться. Ко всему человек привыкает.

Объятый последними солнечными лучами, Гас смотрел в бесконечную багровеющую даль, в небо, ближе к горизонту подёрнутое мягким на вид туманом. Он искренне надеялся, что там, в той вселенной, оставленной им уже давно, у его родных всё хорошо. Что сёстры учатся хорошо, что маме по-прежнему нравится работа, что брат, наконец, устроил личную жизнь. Ему очень хотелось верить, что всё у всех было лучше некуда.

– Die Zeit ist der beste Arzt, – произнёс Август задумчиво и негромко хмыкнул.

Встав с крыши, он уже собирался пойти прочь и даже сделал к двери пару шагов, как в его глазах вдруг зарябило и потемнело так, словно его кто-то наотмашь ударил по затылку. В голове пронеслись смутные воспоминания, словно он уже сотню раз проживал этот самый момент, словно это всё уже происходило с ним ранее. Осев на колени, парень беспомощно упёрся ладонями в бетонную поверхность крыши, как упёрся бы незрячий, оброни случайно костыль. Сознание от Гаса утекало с поразительной, как вода сквозь пальцы, быстротой. Становилось тяжело дышать, тело слабело и не слушалось. Казалось, вот она: смерть. Такая внезапная, нежданная, постигшая лишь в тот момент, когда всё стало привычным, когда боль притупилась.

Обессиленно завалившись на бок, Август зажмурился. Он уже ничего не понимал, остатки его рассудка расщепились на атомы и канули в Лету. Темень пред его глазами в то мгновение сменилась ниоткуда взявшейся до ослепительно яркой вспышкой белого света. Она стала последним, что он успел отчётливо запомнить.

***

В беспамятстве прошло неопределённое количество времени. Зависнув в состоянии "между", Август не чувствовал совершенно ничего: ни страха, ни печали. Его будто нарочито медленно засасывало в смолистый дёготь. Он ощущал, как вязкая чёрная субстанция проникала в его лёгкие, как просачивалась в каждую клеточку, но это не пугало, не заставляло покрыться мерзкими зябкими мурашками. Это наоборот расслабляло, заставляло расслабиться и сдаться окончательно. Казалось, молодой человек уже почти достиг дна этой поганой пустоты, однако смутная реальность стала потихоньку к нему возвращаться. Окружение вяло рассеивалось, подобно редкому туману, а ясность мыслей чудесным образом восстанавливалась. И всё же, Август совсем не понимал, что происходило. Будто из-под воды ему слышались чьи-то явно взволнованные голоса и гул какого-то аппарата. Захотелось открыть глаза, но тело всё ещё совсем не слушалось, даже дышать получалось с трудом.