Читать книгу: «Песня для Корби», страница 26
Андрей и Корби стояли на краю крыши, а их враг скорчился между ними, скованный их дружбой, заточенный внутри их рукопожатия.
И вот взошло солнце. Корби увидел невероятное зрелище: сквозь дождь и молнии проходили солнечные лучи. Они осветили призрачное тело чудовища, и оно стало прозрачным, уязвимым. Свет наполнял его изнутри, рассеивал. Темные глаза того, кто приходит из долин, чернели в его призрачной плоти, как два последних ненадежных сгустка его существа.
Воздух дрожал от гитарных риффов. Молнии били в такт музыке. Крик людей, крик восторга и страха, смешался со звуками музыки и стихии. Корби увидел, как его темный двойник собрал всю эту мощь и перенаправил ее на врага. Небо раскололось. Корби почти ослеп, но все равно продолжал видеть, как от их с Андреем рук и до самого неба расцветает лотос белого огня. Их маленькая молния соединилась со всеми молниями неба.
Корби почувствовал, как тот, кто приходит из долин, превращается в прах. Он горел. Тот огонь, в котором его пытались сжечь друзья Белкина, сейчас показался бы ему мягким, согревающим теплом домашнего очага. Весь мир вокруг превратился в свет. Лучи солнца, искры молний, души людей – все соединилось ради одного жеста.
Напрягая последние силы, Корби удерживал чудовище. В своей агонии оно пыталось добраться до его сердца. Он снова увидел своих родителей, двойную смерть своего отца, тень скорби и жажду самоубийства, с которыми он жил многие годы.
А потом – вдруг, внезапно – все это прекратилось. Корби взглянул на свою руку и увидел, что она свободна. Дождь кончился, музыка смолкла. Тот, кто приходит из долин, ушел навсегда.
Корби посмотрел на Андрея и увидел, что тот смеется и тоже смотрит на свою свободную руку.
– Я стою! – закричал Андрей. – Я могу стоять сам!
Его отпустили, и несколько мгновений он стоял, охваченный светом восходящего солнца, горящий в белом пляшущем огне молний, улыбающийся, прекрасный, победивший. А потом он сделал два шага вперед, два шага, которые невозможно было сделать на сломанных ногах, перевалился через ограждение крыши и, разведя руки как крылья, полетел вниз.
– Нет! – крикнул Корби.
Он бросился вперед, силясь поймать, подхватить Андрея, но не успел. Тот упал за край крыши. Корби перегнулся через перила, готовый прыгнуть за ним, но его за ноги схватил Однокрылый Ангел. Корби лежал животом на стальном бортике и с отчаянием следил, как падает Андрей. Казалось, это происходит очень медленно. Он парил, он получал свои заветные семь секунд падения. Его фигурка становилась все дальше, все меньше.
«Конец», – подумал Корби.
И вдруг, когда Андрей был уже у самой земли, из воздуха над его телом появились крылатые люди. С победным криком они подхватили его и понесли снова вверх, кружа по восходящей спирали. А потом и он, и они исчезли в лучах восходящего солнца.
Эпилог
ДОРОГА УХОДИТ ВДАЛЬ
Наше лето, проведённое вместе,
завершилось
слишком скоро.
Задохнувшись ночью,
отдохни во вспышке моего солнца.
Это – брат, а не прошлое,
кто превращает солнечный свет в стекло.
Это – долина.
Это – я.
Джим Моррисон
Ира проснулась от одиночества, провела рукой по кровати рядом с собой и подумала: «Сбежал, опять. Сказал, что больше не будет убегать, но все равно сбежал». Она скомкала простыню.
Тишину нарушали негромкие щелчки. Ира открыла глаза и проснулась окончательно. Щелчки превратились в кликанье компьютерной мыши. Был восход. Алые блики в кисее занавесок. Смутная тень на другом конце комнаты выдавала присутствие Корби. Он сидел за столиком у окна и что-то делал на своем ноутбуке. Ира приподнялась, чтобы увидеть его, а потом улыбнулась и обессилено упала лицом в подушку.
«Он не сбежал. Он больше не убегает».
Все изменилось. Корби похоронил деда, получил диплом, перестал быть школьником. Он стал совсем другим – свободным и странным. Он не смог жить ни на одной из двух своих квартир и переехал на флэт «Зеленых Созданий». Он выкупил гитару Андрея у клуба «Сакрифайс», и теперь они с Ирой, Комаром и Пашей регулярно репетировали. Комара Корби уговорил переключиться на бас-гитару, а Паша неожиданно обнаружил в себе задатки неплохого ударника. Как-то само собой пришло название – «Последнее поколение» – и Король шутил, что все вместе они «последнее поколение зеленых созданий».
Ира нашла будильник. Кровать под ней заскрипела, но Корби никак не отреагировал. Еще нет восьми утра. Кто встает раньше восьми в свободный летний день? Жаворонки.
– Надо найти нормального парня.
– Корби не жаворонок – он уникум.
Она смутно надеялась, что ее бессмысленный разговор с собой вызовет его ответную реакцию, но этого не произошло. Что он там делает? Если он захочет что-то спрятать, он спрячет. Она попыталась снова уснуть. Уснуть не получалось. Ей было интересно. Экран ноутбука полностью скрывал Корби, но под столом было видно его босую, медленно шевелящую пальцами ногу.
– Коля Рябин, – позвала Ира, – ты нашел себе виртуальную подругу?
– Нет, – лаконично ответил Корби.
– Тогда иди сюда, – позвала она.
– Минуту, – попросил Корби. И что-то такое мелькнуло в его голосе, что Ира не стала больше его беспокоить.
***
В наступившем молчании Корби искал слова, чтобы дописать свое письмо. Оно было не совсем обычным. Подросток догадывался, что оно может никогда не дойти до адресата.
Утром накануне выпускного Ник на скорую руку создал сайт памяти Андрея. Туда уже написали очень многие, даже какие-то ребята из параллельных классов, которые ни разу не обмолвились с Андреем и словом. Только записи Корби там пока не было.
Сегодня он проснулся в сумерках и понял, что, наконец, может ее написать.
Он видел сон.
После бури над крышей небоскреба в темном городе наступила ночь, и пошел дождь. Он сглаживал очертания всех вещей, спрямлял искривленную перспективу улиц, смывал со стекол их зеркальный непрозрачный макияж. Камни фантастических руин начали распадаться, размываться, как фигуры из песка. Маски оживали, снова становились людьми. Они выходили на улицы, возвращались в свои дома, зажигали свет в окнах. Из призрачной пустыни, в которую его превращало чудовище, город снова вернулся к жизни.
Андрей и Корби шли по его мокрым тротуарам, мимо баров, гостиниц, темных переулков и скучающих женщин, с упоением вдыхая воздух, который больше не пах жаром, пеплом и кровью. Они держались за руки и восхищенно заглядывались на прохожих. Здесь больше не было ни одного лица, на котором лежала бы тень смерти, ни одного старика, ни одного больного, ни одного измученного наркотиками и пороком.
За окнами маленького клуба Андрей и Корби увидели Jacksons 5. Майкл пел, ему еще не исполнилось шестнадцати, его лицо было молодым, красивым и темным. И он, и его братья вертелись на сцене как заводные, будто их тела были устроены из каких-то особых шарниров. Где-то в толпе промелькнуло лицо Сида Вишеса, совсем юное, еще не опухшее от героина и не перекошенное нервной судорогой. На другой улице Андрей и Корби заметили Джима Моррисона. Он шагал по городу, подставляя лицо дождю, молодой и статный, похожий на гордого льва.
Двое подростков все шли и шли. Ливень редел и приближался рассвет. В какой-то момент Корби понял, что они движутся к окраине. Она была похожа на окраины всех великих городов западного мира, на все те места, где заброшенные заводы превратились в места обитания художников и музыкантов. Из-за пелены дождя проступили невысокие дома с кирпичными стенами. На углу у перекрестка светился окнами шотландский бар. Там за одним из столиков Корби увидел Джона Леннона и Стюарта Сатклиффа. Они явно засиделись допоздна, но теперь им некуда было спешить – все время принадлежало им. Они были друзьями в вечности. Они пили свое пиво и, веселясь, чертили что-то в дешевом блокноте с серыми страницами. Сатклиффа еще не ударили по голове бутылкой, Леннона еще не настигли четыре пули. И было ясно, что теперь этого не произойдет уже никогда. Дом мрака снова становился домом песни.
Андрей и двойник Корби прошли мимо них, как и мимо многих. Двое подростков говорили о чем-то между собой, но, проснувшись, Корби никак не мог вспомнить, о чем именно. Он запомнил другое – как они дошли до последней улицы, до последнего дома, и город закончился. За его пределами уже не было ни реки крови, ни выжженной черной земли. Дорога уходила вдаль. Над ней, окруженное радугами, поднималось солнце, а вокруг раскинулись дикие поля желтой травы.
Двое подростков стоял на совершенно пустынной площади, около старого бара, у крыльца которого ночевали несколько мотоциклов. Утро было совершенно тихим, только слабый ветер шуршал в мокрой траве и раскачивал жестяную вывеску над входом байкерской забегаловки.
– Ты знаешь, я не могу идти дальше, – услышал Корби собственный голос. – Это город моей музыки.
– Я вернусь, – обещал Андрей, – как только научусь летать и делать другие вещи. И тогда мы отправимся дальше вместе.
Он улыбнулся. Двое подростков долго смотрели друг на друга, а потом Андрей пошел вперед по дороге. Он шел по обочине и сбивал кончиками пальцев капли росы с растущих у дороги колосьев. Восходящее солнце позолотило его волосы.
Корби смотрел ему вслед даже тогда, когда фигурку друга уже нельзя было различить над линией горизонта. Солнце успело высушить полосу асфальта у его ног, когда он повернулся и направился назад, в свой преображенный город. Он улыбался и думал о том, что больше нет того места, где его мучила ужасная печаль. Он верил, что Андрей сделает все, как обещал, и однажды они снова будут стоять вместе у резных каменных зубцов на вершине бесконечно высокой белой башни и смотреть вниз, на зеленую гористую страну, лежащую под лучами незаходящего солнца.
***
Корби проснулся и увидел, что, как ему и приснилось, восходит солнце. Он бесшумно выскользнул из постели, включил ноутбук и открыл созданный Ником сайт.
Страничка была просто оформлена. Фотография Андрея в черной рамке висела посреди пустынного белого поля, а под ней внизу были прощальные слова трех десятков людей. Корби промотал их все и набрал в окошке формы свой текст.
«Ты не умер, – написал он, – ты продолжаешь свой путь. Дорога уходит вдаль. Над ней восходит солнце. И я верю, что все мы сделали правильный выбор. Спасибо тебе, друг».
Корби допечатал последние слова и несколько долгих секунд смотрел на то, как выглядит его послание. Он подумал, что те, кто не знал Андрея, сочтут его сумасшедшим, но это было неважно. Он отправил сообщение и закрыл глаза. Мысленно нашел своих друзей.
Ник уже встал. С банкой энергетика он сидел за компьютером и просматривал написанные за вчера программные коды. Он собирался поступать на математический.
Ара лежал в постели. Он уже не спал, но еще не открыл глаза. Его взгляды сильно изменились за прошлое лето, и он пошел учиться в семинарию. Правой рукой он прижимал к себе учебник богословия, а левой обнимал очередную возлюбленную.
«Я, наконец, написал на сайте Андрея, – подумал для них Корби. – Будет здорово, если вы прочитаете».
«Хорошо», – ответили друзья.
Корби встал из-за компьютера. «Тот, кто снится мне каждую ночь, не совсем я, – подумал он. – Он прошел через холод, одиночество и боль, которых не выдержит ни один человек. Он странствовал через темные вселенные и нашел места, где пребывают неспокойные души и тени. Он учился у них. А мне теперь предстоит учиться у него».
Он оглянулся и посмотрел на две гитары, который стояли на своих подставках у стены. Одна – Ирина. Другая – его. Теперь и уже навсегда. Модель IBANEZ GRGR121EX BLACK NIGHT. Он называл ее просто «Черная ночь». Под струнами на ее грифе были наклеены маленькие желтые листья.
«Скоро нам с тобой предстоит выйти на сцену, – обращаясь к гитаре, подумал Корби, – с нашей первой собственной песней».
На мгновение ему показалось, что листья на грифе гитары кружатся, как кружились опавшие листья над тропой, ведущей через мост к охотничьим угодьям «Белая Запь». И на мгновение Корби снова ощутил, как склизкая рука из призрачной плоти с болью вытягивает что-то у него изнутри.
Ира смотрела, как он идет к ней, озаренный алыми лучами рассветного солнца. Растрепанные черные волосы. Солнечные зайчики на белой коже. Он был гибким, тонкокостным, таким красивым. Он улыбнулся ей, но оставался странно серьезным и сосредоточенным. На мгновение он остановился, словно прислушиваясь к чему-то. Его бледное, целеустремленное лицо теперь было повернуто к девушке в профиль. «Ангел или эльф», – подумала она. Озноб охватил ее всю, с ног до головы – даже пальцы, щеки, кожу под волосами на голове. Она не шевелилась, почти не дышала. Она поняла, что хочет его, но не могла нарушить то, что происходило у нее на глазах. Она стала скованной и беспомощной.
Корби наклонился к ней и поцеловал. Она приподнялась на кровати, подалась ему навстречу, скользнула руками вдоль его тела. Оно было очень холодным, как будто в нем все еще находились частички той ледяной стекловидной мерзости, которая висела между ним и Андреем. На какое-то мгновение она испугалась за него и за себя, но потом почувствовала, как напрягается его плоть, и забыла об этом, забыла обо всем.
***
Корби шел по кладбищенской аллее. Дул ветер – свежий, порывистый, влажный. Небо пахло грозой.
Лист он увидел издалека, и сразу понял, что именно он видит. На секунду его захватили воспоминания – о том, как листья появлялись прежде, о предупреждении Андрея в их последний разговор. Он осторожно подошел.
Лист, казалось, только вчера упал с дерева. Кленовый, желтый, с красной сетью прожилок. Поверхность перекладины под ним была чистая и мокрая. Исчезла пыль и паутинки. Зато появилась вода. В каждой капле – отражение неба и солнца.
Лист слегка трепетал на ветру, но не улетал. Его сорвал шторм-листобой. Его принесло сюда бурей, прибило к камню дождем. Он отжил свой век и закончил свой путь. И все же он шевелился, приподнимая один из уголков, тянул к небу свои остроконечные руки. Он пропитывался солнцем, прежде чем окончательно умереть.
И еще на мокрой поверхности камня лежал второй лист – только не кленовый, а бумажный. Неопрятный, желто-серый, словно вырванный из старой ученической тетрадки. Немного помятый. На нем – синие ряды рукописных строчек. Почерк неровный. Многое перемарано.
По виду это напоминало стихотворение. Или текст песни.
Корби облизнул губы. Во рту у него пересохло. Чернила чуть поплыли от влаги, но он не сомневался, что сможет прочитать текст. Если возьмет бумагу в руки. Если… Он понял, что слышит свое слабое, прерывистое дыхание. Снова взглянул на кленовый лист. Когда его принесло сюда? Час назад? Сегодня ночью? Вчера?
Холодный запах ветра. Золото в лучах солнца. Клочок бумаги ценой в жизнь, смерть и то, что больше их обоих.
Его руки легли на мокрый камень. Ветер уже начал сушить влагу. Ему стало ужасно холодно. И больно. Но это все неважно. Нет.
– Это для меня, – тихо сказал Корби. Он услышал свой пульс. Частота ударов сердца нарастала, пока они не слились в единый, все застящий гул. Корби посмотрел на бумагу. Он понял, что не хочет ее брать.
Но ведь есть и другая сторона.
Корби наклонился. Листок был двойной. Текст продолжался на развороте, и даже на другой стороне. Корби взял бумагу. Секунду он ждал, что что-то случится. Но листок просто трепетал на ветру. В нем не было мистического холода, надписи не исчезали от угла падения солнечных лучей. Бумага на ощупь была самой обычной.
Глаза Корби выхватили самый цельный кусок. Теперь он точно знал, что это ему. Еще он подумал, что это ответ, объяснение, почему он продолжал приходить сюда, раз за разом. Но этот раз был последним. Он отпущен.
Он вдруг вспомнил маму, вспомнил, как они встречали Новый год всей семьей. Он, единственный и любимый ребенок, оказывался главным зрителем праздника. Мама говорила ему, чтобы он закрыл глаза, и вела его в сказочную комнату, где уже стояла наряженная взрослыми елка. Он открывал глаза, и его ослепляли два десятка мигающих лампочек. Тысяча ленточек блестящей мишуры. Вспышки преломленного света.
Корби стоял с закрытыми глазами, чувствуя шершавую поверхность листа под пальцами, холод, запах грозы, и думая о том, что снова дорогой слепых вошел в волшебную страну.
Потом он открыл глаза и начал читать.
Октябрь 2012 – Март 2013.
