Читать книгу: «Мошки в янтаре. Скуй мне панцирь ледяной. Черный пепел, красный снег. Ключ», страница 3

В вечерних сумерках, приглядывая место для ночлега, она различила среди деревьев отблески огня. Прячась за стволами, южанка осторожно приблизилась к освещенной елани. У костра на еловом лапнике, вороша угли палкой, сидел человек. Обок него, рукоятью на старой дорожной суме, лежал меч в потертых ножнах. К ближней сосенке был приставлен арбалет. Зараэль неслышно подобралась и притаилась за толстым деревом на краю поляны, разглядывая бивак.

Над алеющими углями, нанизанная на деревянный вертел, доходила до готовности заячья тушка. С краю костра парил кипятком помятый котелок. До южанки с дымом донесся запах жареного мяса, она сглотнула слюну, и в животе заурчало.

– Выходи, не бойся, не обижу, – не оборачиваясь, спокойно и негромко произнес человек у костра. К лежавшему поодаль мечу он даже не притронулся. Зараэль медленно выступила из-за деревьев и приблизилась к костру.

– Садись, грейся, – незнакомец поднял на неё глаза и кивнул.

Он был еще не стар, но темные волосы и многодневную щетину на впалых щеках щедро разбавляла седина. Карие глаза с прищуром смотрели внимательно и оценивающе. Зараэль опустилась на лапник поодаль, жадно потянулась к костру, поглядывая на незнакомца. Тот с интересом разглядывал её.

– Я Фрадек.

– Мара, – помедлив, ответила южанка.

Мужчина наклонился, задвигая в уголья прогоревшее полешко, и Зараэль увидела, как блеснул в пройме ворота серебряный медальон.

– Ты маг? – подобралась она, готовая вскочить и бежать, или дать отпор.

Фрадек запахнул войлочную куртку плотнее.

– Нет. Я ватгерн. Если знаешь, кто это.

Зараэль уняла дрожь в руках, перевела дыхание.

– Знаю.

Охотник приподнял бровь, стрельнул взглядом на девушку. Привстал, снял с рогулек вертел, и, вынув из-за пояса нож, рассек тушку напополам.

– Ешь, – протянул он Зараэль половину. – Соли вот только нет.

Южанка приняла вертел, вонзила зубы в пахнущее дымом мясо.

– Не стоит меня бояться. Я услышал тебя уже давно. Я весьма сильно ценю жизнь и не чиню без нужды вреда живым существам. Конечно, если это существо – не еда или не заказ, – ватгерн ухмыльнулся.

Зараэль перестала есть и покосилась на ватгерна. Тот перехватил её взгляд и расхохотался.

– Не боись, есть тебя я не собираюсь. Куда направляешься?

– В Вестрог.

– Я тоже. Не откажешь в компании?

Зараэль дернула плечом.

– Дорога широкая.

– А что ж ты не по ней идешь?

– Опасаюсь. Солдатни полно, обидеть могут.

Ватгерн кивнул, принимая объяснение.

Спать улеглись под заслонами из лапника, которые Фрадек соорудил близ костра. Сытость, тепло и усталость сморили Зараэль. Её не тревожили ни волчий вой в глубине леса, ни уханье проносящихся над поляной сов и шорох падающего с деревьев снега. Фрадек несколько раз за ночь подбрасывал в костер дров, разглядывая в свете его пламени неожиданную спутницу. Её крепкий и безмятежный сон позабавил ватгерна, привыкшего спать вполглаза и вполуха. В путь двинулись на заре, хлебнув кипятка с запаренными в нем хвойными иголками.

Фрадек шел ходко, выбирая наименее занесенные снегом места и звериные тропы. Заралэь, выспавшаяся и отдохнувшая, не отставала от него, иногда ловя на себе одобрительный взгляд охотника.

– Зачем тебе в Вестрог? – спросила она, догнав его.

– Оплату получить за работу.

– За человека?

– Тебя это не касается, – ответил Фрадек и прибавил ходу.

– Мне отец о ватгернах рассказывал, – Зараэль словно и не заметила ускорившийся темп. – Вы наемники, специально обученные убийцы. А я могу сделать заказ?

– Нет, – ответил ватгерн, насупившись.

– Почему? Ты же за плату работаешь?

Фрадек досадливо скривился. Видимо, ему давно надоело давать подобные объяснения желающим оплатить преждевременную кончину своих недругов.

– Видишь ли, у меня есть постоянный работодатель. Я выполняю его поручения и распоряжения. Так что я, как бы это сказать, на службе. В сведении чужих личных счетов я не участвую, убийством по найму не промышляю.

– И кто твой хозяин?

– Серое братство.

К вечеру вышли на опушку, к которой притулилась небольшая деревушка. Фрадек внимательно присмотрелся, потом сделал знак южанке, и они двинулись в селение.

– Ты чего-то опасаешься? – спросила Зараэль, от которой не ускользнул настороженный взгляд спутника.

– Того же, чего и ты, – ответил тот. – Не хочу встречаться со служивыми. Они сначала действуют, а потом спрашивают. А мне недосуг им объяснять, что я не беглый резервист.

Дома дымили трубами, но в селении было тихо – ни лая собак, ни ребятни, что играла бы у дворов. В нескольких шагах от изгороди крайней хаты, припорошенный снегом, лежал окоченевший труп собаки с разорванным брюхом.

– Славная деревушка, – свел брови Фрадек, направляясь к порогу первого дома. На стук из-за двери послышался женский голос.

– Кочто нати?

– Хозяин дома? Мы путники, в Вестрог идем.

На голос ватгерна дверь чуть приоткрылась. Испуганная селянка оглядела путников.

– Нетути хозяина. В ратники забрали, – голос её дрогнул.

– Переночевать у вас можно?

Женщина замотала головой.

– Не злобись, илан, не пущу. Дитки у мене малые, а вы люди дорожные, хто вас знат. Не злобись, илан.

– Понимаю. А кто пустит?

– А ступай к изборну. Его хата от моей, почитай, на семерик дворов отстоит.

Дом старосты ничем не отличался от других. Фрадек оббил снег с сапог, стукнул в дверь.

– Кочто нати? – откликнулся на этот раз мужской голос.

– Путники мы. В Вестрог идем. Ночевьем не обидите?

Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел изборн – невысокий, сухощавый и сильно уже пожилой. Теребя редкую бородку, он оглядел путников. Задержал взгляд на оружии Фрадека, пригляделся к девушке. Пристальный взгляд изборна не понравился Зараэль.

– А проходьте, – отступив, староста пригласил гостей в дом. – Свечерело уж, не гоже ходилым людям в ночевье отказать. Статуська, Зодяна, привечайте ходоков.

На дощатый стол жена и сноха изборна споро выставили жбан с пивом, миску с подмерзшей квашеной капустой, горшок пшеничной каши, выложили каравай и несколько луковиц. Зараэль с её сиреневыми волосами сразу стала объектом едва сдерживаемого любопытства деревенских матрон. Изборн же, взглянув на южанку, лишь пожевал ус, и повел бровью на женщин.

– Ни мае гидяти. Ни мае баити.¹

Женщины послушно отвели глаза, встали в сторонке. Из-за занавески выглянула девочка лет восьми, стрельнула глазами на людей за столом. Потом вышла, ведя за руку малого мальчонку, и прижалась к матери. Староста сел за стол напротив, и, дав гостям утолить первый голод, заговорил.

– А что, илан не охотник ли? С оружьем коли?

Фрадек легонько кивнул.

– Вроде того.

– Хороший охотник?

– Когда как, – усмехнулся ватгерн.

Староста со значением оглянулся на стоявших поодаль женщин.

– А не почтет ли илан охотник за труд помощь нам оказать?

– Какую? – поинтересовался Фрадек, зачерпнув пальцами из миски капустные полосы и отправив их в рот.

– Волк нас тут тревожит. Седмица, как объявился. Пока ратники тута были, просил извести зверюгу. Да им ни до дела, ушли и мужиков увели. Почитай, я один и остался. Ну, еще Югаш хромой да Хонька блажной, так от них проку нет. А ента тварь, ровно чует, что отпору нет, меж дворами шастать сноровился. Всех собак сманил, перетаскал да пожрал. Которых не пожрал, те сбесились. Давеча ешчо двоих ребятишек напугал, прямиком по головной улице бежал. А намедни дочка Кашичева, которую он закусал, померла. Охотников у нас сроду не водилось, да зверье к селищу и не подходит. С вилами на него идти – так почитай, всех мужиков угнали в ратники. А это чудище бешеное, который день тута. Ни за дровами, ни за сеном не выехать. Поможи, илан охотник!

– Бешеный, говоришь?

– Как есть!

– Больные волки долго не живут. Скоро сам сдохнет, – лениво ответил Фрадек, вычистив миску ломтем хлеба и отправив его в рот.

– А ну как нет? А ну как он оборотень? Поможи, илан! Не задаром просим, – и изборн высыпал на стол с десяток серебряных монет из кисета. – Все что есть, от всего селища.

Фрадек медленно прожевал, глядя на монеты, перевел взгляд на стоящих за спиной изборна женщин и детей.

– Дитьку, – под его взглядом всхлипнула девочка. – Прасе, дитьку. Жилковате Анистю Кашичеву. О тае жизляка, тае бороход. Прасе, дитьку.²

Фрадек нахмурился, уставившись в пустую миску. Зараэль доела кашу, поглядывая на ватгерна.

– Где его найти? – обратился, наконец, охотник к изборну.

***

– А мой заказ ты принять не можешь, – усмехнулась Зараэль.

Они стояли у плетня с западной стороны деревушки, вглядываясь в предрассветный лес. В зимней тишине даже скрип снега под ногами звучал вызывающе.

– Это не заказ. Это помощь. Не путай.

– Дитьку, прасе, – передразнила Зараэль внучку изборна. – Все ватгерны такие жалостливые?

– Он обещал заплатить.

– Вот именно. Так заказ или помощь?

– Помолчи, – буркнул Фрадек. – А еще лучше, шла бы в хату. Помехой только будешь.

Зараэль лишь повела бровью. Охотник кинул на неё взгляд, досадливо качнув головой. Под пологом леса мелькнули тени. Фрадек, напряженно вглядываясь, подался вперед и поднял арбалет.

– Иди в дом! – прошипел он.

Зараэль отступила на несколько шагов, скрывшись от глаз ватгерна за плетнем. Ей было интересно взглянуть на охотника в деле. Внезапно из леса в его сторону метнулись темные силуэты. В рассветном сумраке они казались огромными. Послышалось рычание, потом визг и вой – стрела ватгерна сбила одного из зверей с ног. Отбросив арбалет, Фрадек выхватил меч, и, размахивая им, отпрянул спиной к плетню. Воздух огласился рычанием, воем и предсмертными хрипами. Через несколько секунд все стихло. У ног охотника валялись тела четырех псов. Не маленькие, но, все же, не чета волку.

– Принять несколько бродячих псов за бешеного волка, – усмехнулся ватгерн, отирая меч и убирая в ножны. – Да уж, действительно – у страха глаза велики. Он повернулся и увидел Зараэль, глядевшую на него из-за плетня.

– Если я сказал – уходи, значит – надо уходить, – с нажимом сказал он ей. – В противном случае, я за твою жизнь не отвечаю.

Южанка молча выслушала тираду, пожала плечами, повернулась и пошла к дому изборна. Фрадек выдернул стрелу из собачьего трупа, подобрал арбалет, еще раз внимательно оглядел границу леса, и направился вслед за Зараэль.

– За это и плату брать грешно, – пробормотал он негромко.

Она услышала и обернулась, чтобы съязвить на этот счет. И увидела мчащегося к Фрадеку зверя – бесшумного, мочаливого и стремительного. Ватгерн увидел её глаза, почувствовал дыхание за спиной, и, выхватив меч, полоснул в полуобороте наугад. Не попал. Волк сбил охотника с ног, проскочил вперед, развернулся, выметнув из-под лап снежный вихрь, и уже с громовым рыком и воем, разбрызгивая слюну во все стороны, ринулся на Фрадека. Молниеносный удар лапой выбил меч из рук, и охотник оказался под тушей зверя. К лязгу клыков зверя прибавился сдавленный крик человека. Зараэль рванулась на помощь, прыгнула, подхватывая брошенный охотником клинок. Проворно ускользая от когтей, она полоснула зверя мечом. Лезвие соскользнуло по жесткой шерсти и рассекло широкую лапу. С ревом, исходя пенной слюной, волк кинулся на девушку. Она же, отбросив оружие, выбросила вперед руки. Сработали браслеты, и чудовище, подавившись сталью и собственной кровью, замертво рухнуло у ног южанки.

Зараэль перевела дух, и взглянула на охотника. Изрядно помятый, с прокушенной рукой, но живой, он уже поднимался с земли.

– Вошь тебе за воротник, – выругался он, подойдя и пнув истекающий кровью труп. – Просил же тебя – иди в хату!

– Сейчас бы тебя уже доедали, – ответила Зараэль, с интересом разглядывая убитого волка.

Фрадек взглянул на спутницу по-новому. Вздохнул, скривился от боли в руке, осмотрел разодранную куртку.

– Ладно. Спасибо, Мара. Я потрясен, честно. Чем это ты его?

Зараэль поддернула рукав, показывая браслет. Ватгерн лишь удивленно присвистнул.

– И для кого ж ты меня, такая беззащитная, нанять хотела?

Зараэль не ответила, только быстро взглянула на мужчину. Фрадек присел, рассматривая зверя, приподнял его морду. Озадаченно хмыкнул, нахмурился и поманил пальцем Зараэль.

– Глянь-ка. Это не обычный волк. Посмотри на его голову, челюсть коротка для волка или собаки. И это.

Фрадек приподнял переднюю лапу зверя. Лапа существа заканчивалась пятипалой, почти человеческой ладонью с кривыми острыми когтями. Зараэль ошеломленно смотрела на странное существо.

– Что за дрянь, – Фрадек с отвращением отбросил лапу и поднялся. – Ладно, идем к изборну. Мы своё дело сделали.

Изборн, провожая, беспрестанно благословлял их, и призывал на них всяческие блага. Хозяйка же изборнова, понимая благодарность в более практичном смысле, починила куртку ватгерна, и натолкала в сумку снеди на дорогу. Из деревни Фрадек и Зараэль вышли, сопровождаемые ребятней, теперь свободно носившейся по улицам.

В полдень остановились передохнуть. Глядя, как девушка заправляет в гнезда браслетов стрелы, извлеченные из убитого волка, Ватгерн вытащил кисет с полученной от изборна платой и развязал его.

– Держи, – он протянул Зараэль на ладони несколько потертых серебряных кругляшей. – Твоя доля.

Глава 3

В Вестроге было шумно и многолюдно. Постоялые дворы прибрежного городка были битком набиты солдатами, ждущими отправки на южные границы. А в город прибывали все новые и новые отряды. Трактирщики, ловя момент, ломили за постой втрое, а то и вчетверо больше обычного. Лавочники и уличные торговцы не успевали подвозить товар – все сметалось в мгновение ока. Градоначальник, пораскинув умом, быстро договорился с каптером, и армейская казенная кухня «пришла в негодность» до того момента, пока из карманов нахлынувшего в город люда не будут выкачаны все денежки. Согнанные в город деревенские мужики не раз поминали добрым словом своих жен и матерей, набивших их котомки провиантом. За городскими стенами развернулся лагерь из шалашей и палаток, где нашли пристанище ополченцы и те из солдат, кому не хватило места в трактирах или было нечем платить. Офицеры же, извлекая максимум выгоды из распоряжения главнокомандующего «оказывать всяческое содействие командному составу», расквартировались по домам горожан, нанося немалый урон их кухням и погребам.

– Куда ты теперь? – спросил Фрадек, когда они добрались до городской управы.

– В порт, искать корабль, – ответила Зараэль.

– А потом?

– Дальше, – пожала она плечами.

Ватгерн усмехнулся её немногословности.

– Что ж, прощай, Мара.

– Прощай, Фрадек.

Она ушла, затерявшись в толпе, ни разу не оглянувшись. Ватгерн постоял, глядя ей вслед, и направился знакомой дорогой.

Особняк, к удовлетворению Фрадека, был почти пуст. Корабль с учениками отбыл на Итамен два дня назад. Порядок в номерах, где размещали адептов до отправки, уже навели, и ватгерн расположился в приглянувшейся комнате. Он позволил себе повременить с отчетом, прежде отмывшись и отоспавшись. Пред очи Ардиша охотник появился только следующим утром.

– Выспался? – кивнул управитель, когда ватгерн вошел в канцелярию – Как прошло?

– Без осложнений, – ответил Фрадек, и бросил на стол перед распорядителем кожаный, с заскорузлыми бордовыми потеками, мешочек.

– Сюда-то зачем? – Ардиш брезгливо скривился, и кончиком пера столкнул доказательство выполненной работы на пол. Потом открыл один из ящиков и выложил на стол перед Фрадеком кошель. Тот взвесил его на руке, развязал и положил на стол пять монет.

– Надолго останешься? – спросил Ардиш, пряча серебро в привязанный к поясу кисет.

– Как получится, – ватгерн направился к дверям, перебрасывая позвякивающий кошелек из ладони в ладонь. – Отдохну пару дней, а там видно будет.

Управитель потер подбородок, словно бы сомневаясь. Потом решился.

– Фрадек! Тут еще работенка образовалась. Барон Ван Рейк перед отплытием поручение оставил.

И подал ватгерну лист. Тот прочел, поднял глаза на управителя, прочел еще раз, вернул его Ардишу.

– Другие ватгерны знают?

– Конкурентов опасаешься? Позавчера Сарадан был, он знает. Ну и, само собой, городская дружина. Если поспешишь, внакладе не останешься.

Фрадек развернулся и вышел.

***

Когда Зараэль добралась до гавани, город уже мерцал огнями вечерних фонарей и факелов. Причалы, у которых ждали своего часа десятка полтора военных кораблей и рыбацкие лодки, были немноголюдны. Побродив по грязному порту, южанка добралась до домика распорядителя. На долгий стук выглянул хмурый мужик в форменной накидке.

– Чего долбаешь? Чего надоть?

Увидев девушку, облизнул губы, улыбнулся.

– У, какая нечаянность! Здравы будьте, иланна. Входите, стужа-то нешуточная. У меня тепло, и харч на столе. Посумерничаем.

– Ты распорядитель порта? – не ответив на приветствие, спросила Зараэль.

– Навроде того, – отер усы ратник.

– Мне нужен корабль.

– Так-таки корабль? – расхохотался служивый. – Вона, выбирай любой.

Зараэль подождала, пока утихнет его смех, и повторила.

– Мне нужен попутный корабль.

– У них у всех, окромя рыбацких, один путь – на юг, – кивнул ратник на темные ряды судов. – Ежели тебе туда, то милости просим. Одначе, иланна, будь я кроткой девицею, не совался бы. Но уж коли подзаработать охота, так вестрогские «мамки» набирают девок для нашего славного воинства. Могу и адресок подсказать.

Зараэль вздохнула, размышляя – убить хама или покалечить. Сдержалась.

– Мне нужен корабль на остров Норхет.

Распорядитель поперхнулся хихиканьем, посерьезнел, стараясь вглядеться в лицо стоящей перед ним девушки. Сумерки и капюшон не позволяли рассмотреть её.

– Отсюдова такие не ходют, – ответил холодно, скрываясь в доме.

– А откуда «ходют»? – Зараэль пнула ногой дверь. Ответа не последовало.

Пнув с досадой еще пару раз по двери, Зараэль отошла к причалам. К плеску волн и шелесту вымпелов на мачтах примешивались голоса уходивших в город рыбаков и ратников. Южанка обернулась на шорох береговой гальки позади. К ней, попинывая камушки и заложив руки за спину, подошел некто – долговязый, в драной свитке.

– А корабль будет, – остановившись поодаль, словно бы и не к ней обращаясь, скрипуче проговорил человек. – Только он не отсюда отплывает.

Зараэль оглядела незнакомца.

– Говори.

– Говорильня денег стоит, – стрельнул тот на неё глазами.

Зараэль подумала, и, достав монетку, показала её долговязому. Он протянул ладонь, пристально разглядывая девушку с хитроватой улыбкой.

– Говори, – повторила она и зажала деньгу в кулак.

– Ежели ты в маги собралась, то тебе сперва в их приемный пункт надо, – уже с открытой насмешкой ответил тот. – Могу показать, где это. Их корабль раз в месяц приходит на дальний пляж.

Зараэль разочарованно убрала монету.

– Это мне не подходит.

Незнакомец озадаченно замолчал. Зараэль медленно двинулась прочь.

– Погоди, – догнал он её, и зашептал, – а деньги? Деньги есть?

Зараэль достала монеты, полученные от Фрадека.

– Это пока всё. Остальное заплачу на месте.

– А сколько?

– Я не жадная. Называй сумму.

У долговязого загорелись глаза. Он закусил губу, с вожделением уставившись на деньги.

– Приходи сюда…, – он почесал за ухом. – Да, как городские сторожа второй раз пройдут, так и приходи.

Прошуршала галька, и незнакомец затерялся за портовыми постройками. Зараэль еще постояла на берегу и пошла в город. Ближайший к порту трактир светился окнами, двери то и дело хлопали, впуская и выпуская посетителей. Продрогшая южанка вошла в жаркий зал, заполненный людьми, пропахший запахами еды и табака. Трактирщик, потный и красный, метался за стойкой, покрикивая на прислугу. Очаг пылал, потрескивая капавшим на уголья жиром с жарившихся индюшачьих тушек. Служки сновали по залу, подтаскивая к столам полные подносы, и убегали на кухню с пустой посудой. Южанка оглядела зал: плащи, накидки, нашивки с гербами Вестрога – тремя красными рыбами на синем фоне, и Зоротронда – желтым снопом на голубом фоне, – трактир был полон ратников. Кое-где за столами серел одеждой простой люд. Зараэль пробралась в сумеречный уголок, примостилась на пустой бочке, пахнущей кислой капустой, и задремала, игнорируя дразнящий запах еды. Её никто не тревожил. Время от времени ровный гул голосов нарушался то смехом, то краткой перепалкой посетителей. А то трактирщик прибавлял громкости голосу, подгоняя подручных.

С порывом свежего воздуха, ворвавшегося в открытые двери, в трактир вошел новый посетитель – старик в долгополой поношенной одежде. Он постоял на пороге, разглядывая зал, и побрел к очагу. За спиной у старика была котомка, из которой выглядывал потертый гриф лютни. Трактирщик кинул взгляд на музыканта, указал на скамью у очага. Сидевшие там люди, завидя барда, сдвинулись плотнее, освобождая ему место.

– Садись, тато, грейся – один из мужиков похлопал ладонью по скамье.

Старик протянул морщинистые дрожащие, с синими прожилками руки к огню. Немного отогревшись, он бережно извлек из виды видавшей торбы инструмент. Коснулся худыми узловатыми пальцами струн, так, как касаются на заре личика нежно любимого дитя, будя его. Старческий голос задребезжал надтреснутым медным бубенцом, слишком тихим, чтобы его расслышали в глубине зала.

Зараэль услышала. А, услышав, повернула голову и замерла, не сводя с певца глаз. Слова были немудры, да и исполнение оставляло желать лучшего. Но было в песне что-то, что заставило южанку с напряженным вниманием вслушиваться в каждую новую строчку. Звуки музыки, извлекаемые бродячим певцом из старого инструмента, всколыхнули в её душе образы утраченного прошлого. Прошлого, за которое она поклялась мстить.

 
Приголубь меня, Зима,
Не серчай напрасно.
Для меня лишь ты одна
Мила и прекрасна.
 

Перед глазами возникло неподвижное лицо магистра, искаженное страданием. Его белые волосы, спадающие на поникшие, придавленные тяжестью камня и поражения, плечи. Ей так нравилось перебирать эти шелковые пряди, отдыхая у него на груди.

 
Скуй мне панцирь ледяной
В кузнице у стужи,
Плечи слабые укрой
Льном морозных кружев.
 

Рыхлые холмики, наметенные начинающейся пургой у разбитой стены Олломара. Припорошенное снежной крупой лицо Астида, белое и холодное, навеки запомнившееся в ало-черном контрасте.

 
Белый плащ мне подари
На подкладке снежной,
Острой льдинкой на груди
Заколи небрежно.
 

Яркий красный высверк под поваленными колоннами, и бесстыдно обнаженный ужас на черепе Улле. Закрошенный мелкими осколками пол, а на нем – неподвижная фигура Иннегарда, широко разметавшего безжизненные руки. Его погасший взгляд, устремленный на еще мерцающие огоньки светильников вверху.

 
Молоком от звездных стад
Ты меня попотчуй.
Пригласи в свой дивный сад
Вьюжной зимней ночью.
 

И снова – Гилэстэл. Светлые глаза, мягкие губы, пьянящее тепло тела. «Разве я говорил, что люблю тебя?» – надменно. «Ты нужна мне, Зараэль» – проникновенно. «Я люблю тебя, меа пития аранэль!» – нежно, в последний раз. Самый последний.

 
Подари мне мой приют,
Дом в земле остылой.
Дом, который назовут
Хладною могилой.
 

Перстень, зажатый в кулаке, еще хранящий тепло его пальцев. Распахнутое окно в сад и тающие в глубине заснеженной аллеи фигуры всадников. Удаляющиеся от берега корабли, боль, бессилие и одиночество.

 
Буду петь там о любви
Я хозяйке нежной.
А весной из губ моих
Вырастет подснежник.
 

Всхлипнули струны, и певец замолчал. В трактире повисла тишина. Зараэль выпрямилась, глубоко вздохнула, прогоняя нечаянные образы. Люди, отставив кружки, забыв о еде и разговорах, заслушались старого певца. За большим столом, нахмурившись и понуро уставившись в полупустые миски, притихли ратники. Сидевшие в уголке девки украдкой вытирали с накрашенных глаз слезы. Печальный трактирщик, облокотившись на стойку, забыл о вертелах над огнем, и жаркое на них подгорало. Угомонился беспокойный ребенок на руках у крестьянки, а она, прижавшись к мужу, горестно покачивала головой. Кто-то робко кашлянул, кто-то выдохнул – «Охх-ох-оо».

– А ну, хорош выть! – громоподобный удар кулака по столешнице мгновенно согнал всеобщее оцепенение. Из-за стола, опрокинув табурет, рывком поднялся хмельной солдат. – Чё ты, как шавка на погосте, скулишь? Чего уныть нагоняешь?! И без тебя тошно!

– Разве ж на войну так провожают? – поддержал его второй, поднимая голову и зло глядя на певца. – Что сгинем, и сами ведаем. А вот бы – плясовую, али шутейную, чи про героев каких…. Чтоб нам сподручнее этих южных псов крошить было!

– Ага, – поддакнул еще один ратник, вставая и делая шаг в сторону старика. Тот, испуганный таким неожиданным оборотом, съежился под недобрым взглядом солдата. – А ты, ровно моська, их разрисованные зады лижущая, о смерти нам воешь.

Он приблизился к старику и схватил инструмент, который тот прижимал к груди.

– Нет, умоляю! Илан! Только не лютню! Ила-ан!!

Вцепившись одной рукой в гриф, а другой – в сюркот ратника, старик истошно заверещал. Солдат, осерчав, сграбастал старика за шиворот и дернул лютню из цепких пальцев. Одна из струн порвалась с мучительным стоном. Старик вскрикнул так, словно его стеганули кнутом.

– Да что ж …!

Певец рванулся за своей кормилицей, ткань на груди ратника треснула, и оторванный лоскут повис собачьим ухом. Инструмент и его владелец брякнулись на пол, когда солдат, выпустив их, схватился за испорченную накидку. Мутные хмельные глаза налились яростью.

– Ах, ты, крыс седохвостый! Ящерица крюколапая! Да я тебя… Да я твою пиликалку… Убью!

Он, кроя всех музыкантов, на чем свет стоит, занес ногу для удара. Певец на полу скорчился, поскуливая и накрывая лютню своим телом. Из-за стола повскакивали остальные ратники, повисли на плечах товарища, оттаскивая его от фигуры в лохмотьях, скрючившейся на затоптанном полу.

Послышалась плюха, чья-то челюсть хрустнула под кулаком разгорячившегося зачинщика, кто-то заорал, заматерился басом, и завязалась свалка. В ход пошли увесистые глиняные кружки и кувшины со стойки. Тяжелая посуда быстро кончилась, сменившись легкой мебелью. Трактирщик то причитал, когда очередная миска разлеталась в куски о чью-то спину или голову, то, хоронясь за стойкой, орал, грозя вызвать стражу. Проснувшийся крестьянский дитёнок обливался слезами и отчаянно голосил, зовя мать. Она же визжала, вцепившись в жупан своего благоверного, который с азартом деревенского задиры пытался сбросить с себя её руки, и встрять в драку. Крестьянке вторили пронзительные голоса девок, подзадоривающих солдат. Остальные посетители трактира благоразумно ретировались, едва дело стало принимать угрожающий их здоровью оборот.

Про певца в этом бедламе забыли начисто. Подвывающий от страха, он ползал по полу, пытаясь выдернуть из-под черепков и обломков мебели свою лютню, и удивительным образом избегая пинков чужими сапогами. Зараэль подметила, как к нему резво подскочил подручный. Подняв и подтащив старика к двери, вытолкал вон, следом выкинул поломанный инструмент и котомку.

Южанка поднялась и окинула быстрым взглядом зал. Проворно скользнув вдоль стены к выходу, она подхватила с чужого стола ковригу и надкушенное кольцо вяленой колбасы, и спрятала их под полами плаща. Никто не обратил на Зараэль внимания, не заметил, как открылась входная дверь, и девушка покинула шумный трактир.

С неба падал густой тихий снег. Южанка пошла прочь, на ходу жуя хлеб. Снежные хлопья, опускающиеся на пористую мякоть, холодили язык и губы.

– Иланна, – послышался слабый голос. Зараэль пригляделась, и у поленницы увидела старика-музыканта. Он забился под невысокий навес, на дрова, и сидел там, обернувшись дырявым шерстяным плащом. Торба с лютней лежала рядом.

– Иланна, – повторил певец. Глаза его жадно впились в ковригу в руках южанки. – Будь милостива, иланна, подай старому музыканту.

– У меня нет денег, – сухо бросила Зараэль, и отвернулась, собираясь уйти.

– Иланна! – в голосе старика отчетливо слышалось отчаяние. – Не сердись, милостивая госпожа. Ужель я повинен в том, что война идет? Я всего-навсего певец. Не дай мне помереть с голоду, иланна. У тебя есть хлеб. Дай мне немного.

Зараэль остановилась, глядя на краюху, потом перевела взгляд на старика. Тот смотрел на неё глазами побитой собаки. Посиневшими от холода пальцами он нервно дергал и комкал плащ, пытаясь побольше натянуть его на дрожащие плечи.

– Зачем тебе хлеб, старик? – светлые глаза смотрели холодно и бесстрастно.

Старик опешил. Он привык, что на такую просьбу бывает только два ответа – да или нет.

– Это… Как… Хлеб? Так ить, чтоб с голоду не помереть, – растерянно ответил он..

– А зачем тебе жить? Ты стар и слаб. Какой от тебя прок? Или у тебя есть цель, ради которой тебе непременно нужно жить?

– Цель? Какая цель? – еще больше растерялся певец. – Я играю на лютне, пою, а люди слушают мои песни.

– А потом бьют, – губы южанки презрительно покривились.

– О, – огорченно покачал головой старик. – Так ведь не всегда бывает. Просто… Просто не повезло сей день. Помоги мне, добрая иланна. Я уж два дня ничего не ел. Окажи милость, не дай умереть медленной смертью.

– С какой стати я должна тебе помогать, себе в ущерб? Я тоже голодна.

– Ты молодая, сильная, тебе легче еду добыть. А я – всего лишь нищий, никому не нужный старик. Смилуйся надо мной, славная иланна. Помоги.

Музыкант опасливо, и в то же время с надеждой, косился слезящимися от старости глазами на стоящую перед ним девушку. Хлеб в её руках притягивал взгляд. Старик, на секунду забыв о холоде и перестав поддергивать тряпье на плечах, неосознанно потянулся к краюхе. Зараэль отступила, а музыкант, опомнившись, съежился и торопливо подтянул плащ.

– Ну, раз ты считаешь, что я славная…, – медленно произнесла южанка и подняла руку. – Я помогу тебе. Окажу милость и не дам умереть медленной смертью.

– Да вознаградят тебя…, – повеселевшим голосом начал, было, старик, но вдруг осекся. Он понял, но испугаться уже не успел. Последнее, что видел музыкант, был краткий блеск металла на браслетах. Короткая стрела утонула в красном водопаде, хлынувшем из левой глазницы, и, пробив затылок, вонзилась в полено. Несуразно взмахнув руками, старик откинулся на дрова и обмяк. Правый широко открытый глаз певца с признательностью продолжал смотреть на Зараэль, когда она опустила руку.

– Снег. Везде снег. Как же он мне опостылел, – пробормотала она, подпихивая ногой к поленнице свалившуюся с неё котомку. – Получай свой приют.

Зараэль оглянулась на окна трактира. Голоса внутри стали тише. Того и гляди, на крыльцо вывалится кто-то из посетителей, или явится стража. Южанке ничуть не улыбалось быть застигнутой на месте преступления, и, надвинув глубже капюшон и с прежним аппетитом взявшись за еду, она скорым шагом покинула двор.

Она вернулась на причалы и примостилась у перевернутых лодок. У кромки воды росли снежные бугорки, то и дело слизываемые волнами, накатывающими из-под обледенелых причалов. Здесь было темно, тихо и холодно. Но возвращаться в жаркий, шумный, провонявший потом и горелым жиром трактир не хотелось. Слабо светилось окошко в домике портового распорядителя. Вскоре погасло и оно. Зараэль стряхнула крошки с колен, плотно закуталась в плащ и погрузилась в воспоминания.