Читать книгу: «Аллея Висячей Толпы», страница 4

Пройдя через каменные ворота, Женя увидел ряды скамеек, заросших вьюном, которые доказывала, что он всё же оказался в Аллее. Одна из скамеек привлекла его внимание. Таких было множество по всей Аллее, но эта отличалась от остальных. Она, в отличие от остальных, не заросла так сильно, а ещё на ней что-то лежало. Подойдя ближе, он увидел карты, вырезанные из тонкого шпона дерева. Их было пять. На каждой было выжжено изображение. На первой был изображён висельник, на второй – дерево, на третьей – шляпа – котелок над завитыми усами. Остальные две были пусты. Что всё это значило, Евгений, естественно, не знал. Хотя, он догадался, что картинка со шляпой могла отсылать к тому незнакомцу, который, воскресив повешенного, стал его жертвой. Но откуда эти карточки вообще здесь взялись?

Женя поднял голову, оторвавшись от созерцания карточек, и увидел окутавший всё на расстоянии метров десяти вокруг, туман.

Он вдруг вспомнил про свою руку. Она, что странно, перестала болеть и зудеть. Опасаясь худшего, повязку снимать он не стал, а решил идти дальше.

Когда он отошёл от лавки на каких-то пару шагов, случилось то, зачем он сюда, собственно, пришёл. На деревьях, которые не поглотил туман, медленно покачиваясь, на него смотрели повешенные. Как и рассказывал очевидец, из глаз их лился белоснежный свет, просвечивающий через плотный мешок. Он почувствовал, что по коже побежали мурашки, а на спине выступил холодный пот. Его охватил ступор. Он боялся даже повернуть голову.

Но вот, любопытство пересилило и Евгений развернулся и оглядел всё вокруг себя. Мельком, вдалеке он заметил, сложно различимую в тумане, фигуру стоящего на земле человека в шляпе. С мыслями о том, что ему просто показалось и следовало бы просто уйти отсюда, он попятился. Стоило ему ступить шаг, как он услышал приятный женский голос, который, несомненно, мог принадлежать только одному человеку – его матери. Голос пел колыбельную, странную и пугающую. Мама пела её лишь иногда, когда ему удавалось её уговорить. И вот, измученная ребяческими уговорами, она садилась рядом с ним и медленно затягивала те самые шесть строк:

Я к тебе во тьме приду,

Себе сон твой заберу.

Будешь ты в ночи сидеть,

И бессильно в ночь глядеть.

Будешь ты искать подмоги,

Но Он будет на пороге.

Маленький Евгений и знать не знал, о чём эти стихи и кто их придумал. Ему просто нравилось, как мама их пела.

Пытаясь не поддаваться ностальгическим воспоминаниям, он решил, что лучше поступить так, как это сделал Михаил – сбежать.

Он вновь бежал. Вся история с мороком, к которой он вначале отнёсся довольно скептически и думал, что это лишь маленькая нестрашная ерунда, которая встречается чуть ли не на каждом шагу, оказалась вполне серьёзной. И да, это был не морок. Это было нечто большее. В книгах Боуля описывались такие штуки. Странно, что Женя не предположил об этом сразу.

Это было нечто вроде леса – кукловода, который захватывал своих мёртвых обитателей и с их помощью охотился на живых. Аллея Висячей Толпы, вместе с прилегающим к ней лесом, была отличным экземпляров, ведь мёртвых там была просто куча.

Вдруг Жене подумалось, как этот самый Боуль Александр Дмитриевич писал об этом? В своих книгах, он говорил, что описанное в них происходило с ним в его путешествиях. Странно было и то, что страна позволила ему путешествовать, и то что ему удалось пережить события около девятнадцати своих произведений. Видимо он знал больше, чем знали, и могли знать, обычные люди.

Страх затуманил Евгению взгляд и он на полном ходу запнулся о торчащий корень дерева и, можно сказать, зарылся носом в землю.

Ударившись головой об ещё один такой корень, он снова потерял сознание.

В очередной, за сегодняшний день, раз пробудившись, он встал, держась за голову. Вокруг всё изменилось, туман исчез, а деревья и земля выглядели обугленными. Женя недоумевая взглянул на часы. Механизм отвечающий за год, показывал, что с того момента, как он последний раз смотрел на них, прошло пять лет. Быть может даже больше, ведь барабан, отвечающий за год, не был обновлён.

Евгений, обескураженный таким стечением обстоятельств, сделал шаг, продвигаясь вперёд по выжженой земле. Она была ещё тёплой, он чувствовал это даже через подошвы обуви.

Позади он услышал хруст, заставивший его обернуться. Женя резко повернул голову и тело, в процессе всё окружение смазалось от скорости, а когда вернулось в норму Аллея стала прежней. Не было запаха гари, обугленных деревьев и падающего с неба пепла. Всё было так, раньше, но, опять же, без тумана. Но хруст раздался на самом деле. Его источником стала ветка, на которую встала одна из ног давешней твари, что, по его предположению убила усатого незнакомца.

Все те же семь ужасных лап, рук, или ног, чем бы ни были эти конечности. Пусть, разглядывать его долго, Евгению не пришлось, но какая-то из частей тела незванного гостя выбивалась из застывшей, в голове, картинки.

Ах да… У чудовища не было головы. На том месте, где она должна была быть, мешок провис влажной тёмной тряпкой. Страхолюдина стояла неровно, даже семь конечностей не могли ей помочь избавиться от медленного покачивания. Она закачалась сильнее, и вскоре упала. После падения она просто замерла. Не было никакой агонии. Видимо весь путь, что образина прошла до Евгения и был её агонией.

Из всего выходило, что не воскрешённое чудовище убило своего некроманта, а он его. А значит та фигура в тумане, что увидел испуганный Женя, могла быть живым человеком. Всё становилось ещё интереснее. Он чувствовал, как вопреки боязни, в нём рождается азарт. По телу пробегала дрожь от мандража, а глаза бегали в поисках очередной странности. Он впервые достал из сумки фотоаппарат, футляр которого спас его от двух хозяйских падений. Его название – полароид, казалось обладателю чем-то странным, ведь значения его он не знал. Это придавало фотоаппарату какого-то шарма и налёта иностранщины, которую все в этом городе любили.

Каким бы странным ни было название, механизм работы фотоаппарата был прост и понятен. При съёмке, фотография записывалась не на плёнку, а сразу на специальную фотобумагу, что избавляло от долгих процессов проявления.

Евгений снял монстра с нескольких ракурсов и сложил получившиеся снимки в специальный кармашек в своей сумке. После этого он вновь описал происшествие в блокноте, листьев в котором становилось всё меньше и меньше, и отправился в ту сторону, куда направлялся изначально. Рука в повязке всё также не беспокоила, только сам бинт всё время норовил развязаться. Он вновь поправил его, с тревогой отметив, что тряпка стала как будто чуть длиннее.

Тропа, что петляла под ногами, становилась всё толще и различимее. Через некоторое время, она стала мощёной дорожкой, а ландшафт вокруг делался всё более знакомым.

Женя вдруг снова решил обратить свой взгляд на часы, про которые он вовсе позабыл, после встречи со страшной нечистью. Чудо ювелирной механики утверждало, что с того самого момента, как он вышел из дома, прошло трое суток. Циферблат показывал двенадцать часов, что подтверждало стоящее в зените солнце.

На всякий случай обладатель этого чуда ущипнул себя за три места сразу. Ощущения были не из приятных. Но при этом он сумел доказать себе, что всё это происходит с ним наяву.

После болевой терапии, Евгений зашагал по направлению к дереву с раскидистой кроной. На некоторых его ветвях висели главные обитатели этих мест. Совершенно не обращая внимания на то, что случилось с ним ранее, он подошёл к нему и понял, что люди, висящие здесь были в обычной одежде, без мешков. Похоже Женя забрёл на Рощу Отчаяния.

Те, кто был тут, явно сделали это недавно. Дерево было практически пустым и лишь несколько горемык составляли компанию тем, кто висел в Аллее за свои деяния. По хорошему было бы снять их оттуда, но для этого существует специальная служба, которая проводит еженедельные проверки Рощи. Нужно просто сообщить им об этом.

Евгению от чего-то подумалось, что если он пробыл в Аллее трое суток, то в городе все уже наверняка думают, что он сгинул. Вот это будет ситуация, когда он неожиданно вернётся. Будет неплохо для начала показаться Аполлинарии Николаевне, ведь она наверняка обеспокоена его неожиданной пропажей.

Он нашёл ту самую тропинку, на которую обратил внимание, ещё в начале своего путешествия. Пройдя по ней, он вышел на знакомые места. Неподалёку должен быть мемориал.

И вот, направляясь в сторону выхода, он небрежно отмахнулся от летучей букашки. С обмотанной руки, повязка на которой становилась всё длиннее и длиннее, слетела кучка перхоти. То есть щепотка отмершей и отвалившейся кожи. Похоже, грибок развивался весьма быстро и уже превратил в труху несколько слоёв эпидермиса.

Внезапное дуновение ветерка принесло прохладу в полуденную жару. Прохлада эта переросла в холод, от которого у Евгения прошла дрожь по всему телу, а зубы застучали друг по другу, словно дятел по дереву. Здоровой рукой он коснулся своего лба. Рука рефлекторно одёрнулась, будто от раскалённого чайника.

Несмотря на качку и бьющий его тело озноб, он отправился дальше. Завидев ворота издалека, он спотыкаясь поспешил к ним. Прислонившись к створке, он еле сдержался, чтобы не сползти по ней и не сесть на землю, ведь голова кружилась, словно он стоял на корабле во время сильного шторма.

Через несколько десятков мучительных шагов, Женя увидел дом Аполлинарии Николаевны.

– Наконец, – прошептал он вслух.

Когда он всё же добрался до участка, то увидел хозяйку, сидящую на крыльце. Увидев его, она подбежала к нему, и помогла зайти в дом.

После того как они вошли внутрь, женщина положила его на диван в своей светлице и, тронув его лоб, отправилась на кухню, греметь склянками, в поисках лекарства. Евгений наблюдал за этим, запоминая лишь уголком ускользающего сознания. Он решил, наконец размотать правую руку, но трясущиеся холодные пальцы левой не позволили даже развязать узел. Бросив это дело, он стал наблюдать за сидящим в углу пауком, что неторопливо плёл свои сети, пока не закрыл глаза и не заснул от навалившейся на него усталости.

Когда Аполлинария Николаевна нашла то, что искала и вернулась в комнату, было уже слишком поздно…