Читать книгу: «Наследство Каменного короля», страница 37

Сгустившуюся темноту перед замком только немного рассеивали два факела, вставленные в высокие железные стойки по обе стороны от входа. Одна из створок огромных дверей была приоткрыта и Алиенора беспрепятственно проникла внутрь, застав врасплох наемников, игравших в кости при свете свечи. Они подняли головы, уставившись на позднюю гостью.

– Госпожа… – ошарашенно произнес один. Он вскочил с лавки, но, вместо того, чтобы подойти к ней, попятился и опрометью кинулся вон, едва не сбив девушку с ног. Второй словно застыл.

Алиенора пожала плечами и, кинув мимолетный взгляд на стоявший в центре холла большой, размером с быка, черный камень с небольшим квадратным отверстием на матово поблескивавшей поверхности, направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Заглянула в комнату для слуг. Никого. Ни домоправительницы Герды, ни Гира Бекета с его помощниками. Кровати не застелены, а от соломенных тюфяков исходил ясно различимый запах гниения, и только беспорядочно сваленное в углу оружие и несколько солдатских портков показывали, что это помещение обитаемо. В покои Дрого она заходить не стала, заметив только, что та самая дверь в дальнем конце коридора заперта на внушительных размеров висячий замок.

Ее спальня была холодна и не прибрана; кажется, подумала Алиенора, тут ничего не изменилось с той ночи, когда она последний раз разговаривала здесь с Сайрусом: даже на полу перед окном лежал нетронутым железный лист с обгоревшими и уже спекшимися от сырости остатками ее платья.

В дверь тихонько постучали.

– Миледи, откройте, – торопливо прошептал кто-то с другой стороны.

Алиенора подняла засов.

Там стоял Бедах. Живой и здоровый, если не считать небольшого участка рябой кожи на левой щеке – единственного знака, оставшегося от той памятной встречи с гидрой. В руке он сжимал древко короткого копья.

– Миледи, вам надо бежать, – так же шепотом сказал он.

Девушка улыбнулась.

– Здравствуй, Бедах. Рада видеть тебя в добром здравии.

Тот кивнул.

– Да… да, миледи. Я тоже. Но послушайте меня…

– Почему же бежать, Бедах?

– У Фердимида приказ: арестовать вас сразу же, если вы вернетесь в Марч, и в цепях доставить в Лонхенбург, к графу Клеймору.

– Кто это – Фердимид?

– Наш нынешний начальник, из наемников. Вы должны помнить его: здоровый такой малый без одного уха.

– Да, помню, – задумчиво протянула Алиенора. Фердимид был тем самым негодяем, которого она некогда велела выпороть за то, что он отобрал куриные яйца у одной крестьянки. – А где Ван Крох? И что вообще случилось с Марчем? Где все?

– Миледи… нет времени.

Алиенора пожала плечами.

– У меня оно есть, Бедах. Так что же?

Солдат удрученно вздохнул.

– Всех забрал с собой его светлость Рич Беркли. Там же идет война. Так что даже рудокопов, способных носить оружие, угнали. А женщины либо отправились с ними, либо просто разбежались. Остались только с дюжину бедолаг, которым идти некуда, а как вояки они бесполезны. Замок Марч больше не интересует его светлость. Так что здесь только полтора десятка солдат. Либо охотятся, либо пьянствуют целыми днями. – Бедах умоляюще посмотрел на свою госпожу. – Но я прошу вас, миледи. Вы должны поторопиться.

Алиенора, не торопясь, вновь уселась на кровать.

– Куда там он должен меня отправить? В Лонхенбург? Иди и успокой своего начальника. Я и сама собираюсь туда. Как только закончу небольшое дело…

– Нет, нет, госпожа. – Бедах отчаянно помотал головой. – Вы не понимаете. Здесь в основном все уважали вас, и никто не верил в вашу причастность к смерти его светлости Дрого, но сейчас тут остались одни пропойцы. Фердимид служит Ричу уже двадцать лет, и не осмелится ослушаться, даже если этот приказ ему и не по нраву, а я не могу сказать, что он ему не по нраву. А граф Рич… он не любит вас. Вы бы слышали его, когда он приезжал сюда за телом своего сына. Поторопитесь, госпожа. Они сейчас собираются перед воротами Марча, но я смогу вывести вас через кухню.

Алиенора задумалась.

– Хорошо, Бедах. Я благодарю тебя. Но бежать не буду, в чем бы меня не обвиняли.

Солдат умоляюще взглянул на нее. Девушка улыбнулась.

– Не беспокойся за меня. И послушай внимательно и сделай то, что я скажу: беги сам. Прямо сейчас. Если только не хочешь сам участвовать в этом деле и доставить мне неприятность. Помочь ты мне не сможешь. А Фердимиду скажи, что я скоро спущусь вниз. Ему нет нужды тащить сюда свои цепи. Скажи – и сразу уходи. Понял?

На мгновение замешкавшись, солдат поклонился и, ни слова не говоря, торопливо пошел прочь.

Алиенора вздохнула. Вот оно, начало. Или начало было там, в Драмланриге? Или это и не начало вовсе, а конец? Она задумчиво взвесила на руках Бремя Власти, в очередной раз подивившись необычайному холоду, который исходил от этого камня. Положила его на кровать и быстро переоделась. Прекрасное нежно-персикового цвета платье немного измялось, а на рукаве она с неудовольствием заметила небольшое темное пятнышко. Должно быть, это Эдмунд или Лотар случайно испачкали его. Алиенора стиснула зубы. Это – напоминание. Напоминание о том, что кровь ее родных и близких вопиет об отмщении.

Взяв камень в руки, она не спеша вышла из опочивальни.

В холле возле ворот толпились люди. В основном наемники, среди которых она заметила только пару знакомых, и еще какие-то оборванцы. Некоторые из солдат с хмурым видом прятали от нее глаза, другие, наоборот, смотрели дерзко и вызывающе. Бедаха среди них не было. Впереди всех стоял одноухий Фердимид, как будто даже злорадно ухмыляясь. Чуть левее от него кузнец вертел в руках кандалы.

Слишком большие для женщины, холодно подумала Алиенора.

– Ведьма! – вдруг яростно взвизгнул кто-то из толпы. Буквально в нескольких дюймах от ее лица просвистел камень и, щелкнув, отскочил от стены.

Алиенора нахмурилась. Точно – Гавен. Сосед бедняжки Луайне, тот самый мерзкий толстяк, который всегда раздражал ее своей леностью и неопрятностью.

– Девица, – возвысил голос Фердимид, – по приказу господина нашего его высочества герцога Когара будешь закована ты в цепи и доставлена на его праведный суд в город Лонхенбург. Подойди и подставь руки.

– Девица? – медленно и с расстановкой спросила Алиенора. – Девица?!

Она сделала несколько шагов вперед, опершись руками о черный камень в центре холла. Хронош звенел у нее в руках.

– Есть здесь кто-нибудь, кто готов встать на мою защиту?

Ответом ей было натужное молчание. Фердимид зло усмехнулся.

– Я знал, что этот день когда-нибудь придет, – сказал он. Помолчал мгновение и с издевкой добавил: – Девица. И еще: его светлость разрешил с тобой потешиться. Ты рада, девица? Потому что мы все ждали этого часа. Взять ее!

Наемники нерешительно потоптались на месте. Алиенора усмехнулась. Она протянула руку с Хроношем к отверстию посередине постамента. Камень покрылся инеем, а спиралевидные узоры на нем из чернильно-черных стали превращаться в красноватые.

– Начало конца, – задумчиво произнесла она.

И легко вставила Хронош в отверстие. Воздух вокруг нее мгновенно сгустился и задрожал. Хозяйка, хозяйка, хозяйка – шепот тысяч голосов заполонил ее голову.

– Взять ее! – крикнул Фердимид и, не дожидаясь, сам ринулся через весь холл.

Она улыбнулась – и вытащила Хронош.

В то же мгновение из отверстия выплеснулись языки тумана и потекли по зале, на глазах приобретая формы черных, на две головы выше человека, фигур, словно одетых в длинные рваные плащи. Дикий свист, дробя камни, разнесся над Марчем, мешаясь с воплями людей. Ее новые подданные были голодны.

Алиенора засмеялась.

Глава 45. Последняя весна

Уже на следующий день после приезда в Лонхенбург Миртен со своим молодым другом отправились в королевский замок. Письмо, составленное Ирмио, они должны были передать в руки лично его величеству, но неожиданно оказалось, что Лонливен пуст, если не считать прислуги и относительно небольшого количества стражников, следивших за порядком. Ни короля Галахада, ни Рича Беркли, а вразумительного пояснения относительно их местонахождения никто им не дал. Они лишь узнали, что король отбыл во главе внушительного отряда солдат. Горожане только пожимали плечами: ведь идет война, и, слава богам, идет далеко от Лонхенбурга, а все остальное их интересовало мало. Где-то на западе шли ожесточенные сражения с герцогом Бедвиром; граф Буршье на севере мертвой хваткой вцепился в земли Тэлфринов; Рич послал большой отряд наемников, чтобы занять герцогство Беркли с замком Крид – и еще десятки, десятки других слухов.

Совет Пяти меж тем превратился в Совет Трех. Пепин Бедвир, который, как поговаривали, совершенно осатанел после того, как его дочка сошла с ума, нанес тяжелое поражение сначала герцогу Меррайону, потом графу Дрогону, причем в обоих случаях он до основания снес их замки, казнив всех их обитателей. Холодея от ужаса, горожане передавали друг другу рассказы о том, как Бедвир, для того, чтобы посеять панику в осажденном замке Дрогона, запустил туда из катапульт с полсотни отрубленных голов, и в их числе самого Лотара Меррайона, его супруги Кердивены и их дочери Берты – в качестве обещания того, что ожидает защитников крепости. Сам Бедвир при штурме потерял две трети своих солдат, успокаивали друг друга горожане, так что вряд ли у него хватит сил для того, чтобы начать поход сюда.

Лонхенбуржцы облегченно вздыхали, услышав о том, что очередное сражение где-то за тридевять земель от столицы завершилось, и искренне надеялись, что кровавая вакханалия, охватившая Корнваллис, обойдет их город стороной.

Леди Бланка Оргин действительно стала королевой. Миртен с Гуго, до последнего не до конца уверенные в том, что речь идет именно о той Бланке, которую они знали, посмотрев друг на друга, только покачали головами. Несмотря ни на что, Эдмунд попросил их найти ее, чтобы передать весточку о себе, но сделать это оказалось затруднительным. В Лонливен никого не пускали, но напоив и расспросив при случае пару стражников из охраны замка, они убедились, что по непонятным причинам девушку держат взаперти. Официально было объявлено о том, что ее величество на сносях и ждать появления наследника осталось не больше месяца, так что это затворничество продиктовано исключительно заботой о ее здоровье. Стражники между тем, изрядно напившись и пьяно тряся головами, уверяли, что королеву держат под замком, и даже еду к ней в опочивальню приносят солдаты.

Делать было нечего. Самое малое – дождаться прибытия в Лонливен короля или кого-нибудь из Совета для того, чтобы передать письмо от герцога Ллевеллина. А там, может быть, и получится мимоходом свидеться с Бланкой.

Спустя почти две недели после их приезда в столицу гонец принес в Лонливен радостную весть. Его величество король Галахад при поддержке своих верных друзей и соратников одержал быструю и решительную победу над мятежниками на юге королевства. Замок Драмланриг взяли штурмом, а претендент на престол Эдмунд Беркли, вместе со всеми заговорщиками, был умерщвлен. Но самое главное: в этой битве сложил голову ужас всего Корнваллиса – Великий Западный герцог Пепин Бедвир.

Война почти подошла к концу. Где-то на севере оставался еще граф Буршье; граф Винфор и маркграф Во продолжали держать оборону в своих замках – но это уже мелочи. Столица готовилась к скорому прибытию короля.

Мостовые подметали, на стены домов вывешивали ковры и гобелены, целые процессии музыкантов, терзая слух лонхенбуржцев стонами волынок и визгом скрипок, шествовали по улицам, горожане приветливо кивали друг другу при встрече, а по вечерам, чокаясь глиняными кружками, произносили бесконечные здравницы его величеству и всем его друзьям. Война закончена.

А на следующий день столица взорвалась радостными криками. Королева родила наследника. Здорового и крепкого мальчика. Лучший подарок королю-победителю.

*      *      *

Когда Томас вошел, Бланка полусидела на постели, обложенная со всех сторон подушками, держа младенца на руках. Тот, сладко причмокивая, сосал ее грудь.

– Том, подойди сюда, – сказала она. И осторожно, стараясь не потревожить ребенка, откинула одеяло. – Смотри.

Чуть приподняв дитя, она, едва касаясь, указала на крошечную точку на его плече.

– О, боги… – Томас запнулся, разглядывая родимое пятно в форме маленькой буквы "J". Медленно подняв голову, он посмотрел на Бланку широко раскрытыми глазами. – Сир Эдмунд Беркли… третий граф Хартворд…

– Да, – прошептала она. На ее осунувшемся лице явственно виднелись следы слез. – Да… и нет. Его высочество Эдмунд Даннидир, будущий король Корнваллиса.

Томас упал в кресло, пытаясь уразуметь увиденное.

– Бланка… – наконец произнес он, пожевав губами, – я зашел не просто так. Его высочество Оуэн Эмли желает видеть тебя. Тебя и ребенка.

– Зачем?

– Кажется, он умирает. Он пребывал в беспамятстве уже два дня, и только сейчас очнулся. Он очень плох. Хрипит и время от времени бредит. Не знаю, сколько еще проживет. И он хочет увидеть своего правнука.

Бланка задумалась.

– Ну что же… Он всегда хорошо ко мне относился. Помоги мне одеться.

– Твои горничные…

– Нет. Не хочу никого видеть.

Закутав ребенка в покрывало, Бланка, слегка пошатываясь, пошла, поддерживаемая под руку Томасом. Она еще не совсем оправилась после родов. Или, скорее, после того, как получила известие о взятии Драмланрига. Бланка тогда упала в обморок, рухнув на пол в своей опочивальне, и очнулась только от дикой боли. Она теряла сознание, и ее поливали водой. Последнее, что запомнила – доброе лицо старичка Гленкиддина, удовлетворенно качавшего головой. А потом бесконечные слезы и рыдания при мысли о нем, и еще – когда заметила маленькое пятнышко на плече у своего сына. Рыдания, которые все окружающие приняли за слезы радости и облегчения от того, что все закончилось.

Оуэн Эмли лежал в своих покоях на необъятной по размерам постели. Ставни были закрыты, и комната освещалась десятком свечей в огромном серебряном канделябре, стоявшем у изголовья кровати.

Бланка прикрыла рот рукой. В спальне висел тяжелый дух старости. Старости и болезни. Она вздрогнула: вид герцога был ужасен. Сочащиеся кроваво-желтой сукровицей язвы на лице старика сделали его неузнаваемым, и только горящие глаза принадлежали тому человеку, которого она знала.

– Покажи мне его, – хрипло прошептал Оуэн Эмли.

Ни слова не говоря, Бланка поднесла к нему своего сына.

– Ближе, – просипел герцог и, внезапно выпростав из-под одеяла руку, похожую на птичью лапу, потянул за покрывало, в которое был завернут ребенок.

Покрывало сползло, слегка обнажив младенца. Тот немедленно зашелся в плаче. Глаза старика расширились; его сверлящий взгляд устремился на маленькое родимое пятно, едва различимое на нежно-розовой коже.

Бланка, крепко прижав дитя к груди, смотрела на герцога, как затравленный зверек. О боги… он знает.

– Беркли… – прошипел Оуэн Эмли. Рука его упала на постель, а сам он бессильно откинулся назад. – Хех… все-таки они перехитрили меня… ты обманула меня…

Его начало трясти.

– Лекаря… – захрипел герцог, дрожа крупной дрожью. Глаза его закатились, а руки беспорядочно шарили над головой, пытаясь нащупать витой золотой шнур, прикрепленный к колокольчику в изголовье кровати. – Лекаря…

Бланка сделала шаг назад, стиснув зубы и наблюдая за агонией.

*      *      *

После двух недель всеобщей радости и веселья темный ветерок принес в столицу страшные слухи.

В месяц Каплень года четыреста восемьдесят седьмого в королевство Корнваллис пришла Смерть.

Каплень – пока не весна, но лишь предвесенье, когда еще дуют холодные ветры, а по ночам легкий морозец сковывает слякотную землю. Облака плывут быстро и высоко, а вилланы, поглядывая на пока серое небо, потирают руки и готовятся к скорым полевым работам. Начинает плодиться домашняя скотина и нестись куры, а в крестьянских хозяйствах слышится беспрерывный перестук молотков и скрежет пил. «На припеках Капленя ладь соху да борону», – покачивая головами, говорят старики, и с удовольствием нежатся на завалинках в еле теплых лучах солнца. Это месяц-дроворуб, добавляют другие, ибо не будет потом на это времени, а осенние дрова до зимы и подсохнуть-то не успеют.

Но только не в этот год.

В эту весну по разбитым в грязь дорогам на север потянулись многочисленные телеги, заполненные наспех собранным скарбом, женщинами и плачущими детьми. Мужья и отцы хмуро шли рядом, то и дело подталкивая застревавшие в колдобинах деревянные колеса и с опаской поглядывая на небесное светило. Быстрее, быстрее, перешептывались они, и к исходу дня их шаг, несмотря на неимоверную усталость, делался все торопливей и торопливей, а крики, которыми они подгоняли животных, все громче и отчаяннее. Ибо темнота несла с собой смерть.

Колонны латников, распихивая крестьян древками копий, тоже шли на север. Шли молча и угрюмо, и только время от времени сторонились, пропуская конные отряды под баронскими штандартами, которые, брызгая грязью, стремительно неслись по дорогам, сметая людей и повозки. Неслись тоже на север, ибо на юге не осталось ничего, кроме смерти. Смерти, которая пожирала всех без разбора: вооруженных и безоружных, крепостных и их господ, женщин и мужчин.

Тени вышли из-за Гриммельнского Вала. Волнами, холодным клубящимся туманом они расползались во все стороны, выпивая живое, плодясь и размножаясь с каждой съеденной жертвой. И ведет их женщина, рассказывали друг другу люди, вздрагивая. Прекрасная девушка, светлая, как ангел, и с сердцем, полным нечеловеческой злобы. И нет никому от нее спасения.

Кто-то поначалу прятался в замках – ведь всем хорошо известно, что эти бестелесные твари не могут проходить сквозь стены, но даже мельчайшая щелочка для них, что распахнутые настежь ворота. Двери запирали и забивали изнутри, замуровывали себя живьем, но дьяволица в белоснежном платье, расшитом сияющими жемчугами, смеясь колокольчиком, разбивала крепчайшие запоры, ломая дуб и камень одним мановением своих тонких пальчиков.

Я видел сам, говорил один. Да, да, я тоже слышал об этом, вторил ему другой, и люди молчаливо взывали к Инэ, внимая ужасным подробностям. Сотни мглоров, рыча, идут за ней и тянут огромные телеги с едой для своей госпожи. Телеги, заполненные головами из господских замков. Из Клеймора и Айдгермара, Марча и Драмланрига, Гвервила и Ардланна, Стерлинга и Дро. Она жрет их, высасывая мозги, и струйки крови стекают по ее нежному подбородку, а вылакав все до конца, бросает на землю, и там, где падает голова, ночью рождается новое чудовище. Она – мать, жена, сестра и любовница всех монстров на свете, содрогаясь, шептали простолюдины, а под прекрасной оболочкой скрывается зловещий восьминог с красными глазами.

И с ней идет сам Белар. В черном платье, с безволосой головой. И с тысячей огромных черных волков, доедающих то, чем побрезгали тени.

Надо бежать на север, далеко на север, переговаривались крестьяне, в болота, горы и леса. Она сожрет всех, до кого дотянется, а потом, может быть, уберется восвояси. Со слабой надеждой они передавали друг другу никем не подтвержденные слухи: дьяволица ест не всех, но лишь погрязших в бесчестии господ. Баронов и их солдат, ввергнувших королевство в самую кровопролитную войну за последние полтысячи лет, убивает их за их грехи, за их самодовольство и неправедно нажитые богатства, за то горе, что несут они простому люду. И здесь самое главное – не попасться ей на пути, ибо не станет дождь разбираться, кого ему намочить, а кого – нет.

Не нашей смерти желает она, согласно кивая друг другу головами, говорили они. Черное воинство идет на Лонхенбург, самый богатый и развратный город Корнваллиса. Там собирается армия, такая большая и сильная, какую не видывал свет. Король Галахад поведет ее. А с ним светлейший герцог Рич Беркли, Великий Северный лорд Хильдеберт Тэлфрин, графы Виоле, Деверó, Альбрад, Дакр и многие, многие другие. Даже заклятые враги короля графы Винфор и Буршье прекратили войну, чтобы вместе со всеми встать грудью против темных сил. Тридцать тысяч рыцарей и латников, лучников и копейщиков.

Но для тысячи тысяч теней это воинство, шепотом соглашались крестьяне, что детский песочный замок перед океанским прибоем.

На север, на север.

*      *      *

Гуго сидел в углу общей залы в «Льве и Единороге» перед полудюжиной пустых кружек. Пил, не ощущая хмеля, и гнал от себя всех желающих выпить за здравие наследника или за победу над черными силами. Посетители только качали головами, глядя на мрачное лицо молодого человека с мечом у пояса. Может, горе какое у него, понимающе говорили они, и отходили в сторону.

Это была довольно дешевая гостиница – во всех смыслах, кроме цены за постой. Список ее достоинств исчерпывался, пожалуй, только тем обстоятельством, что она находилась всего в получасе ходьбы от главных ворот Лонливена. Все прочее не заслуживало похвалы: ни грязные комнаты, ни частенько пережаренное или недожаренное мясо, ни похлебка, похожая на клейстер, в которой, как редкие островки архипелага, плавали кусочки сала и гренок. Единственное, что здесь было относительно неплохим – так это эль, который варили где-то за городом и который каждое утро небритый хмурый крестьянин доставлял на телеге в двух больших бочках. Алун Максен, хозяин гостиницы, также каждое утро придирчиво пробовал эль на вкус, после чего приступал к традиционной перепалке с крестьянином по поводу цены. Немного поругавшись, они расходились с чувством выполненного долга, передав друг другу товар в обмен на звонкую монету.

Поначалу Гуго изрядно забавлялся этим зрелищем, тем более, что ни цена, ни качество, ни количество привозимого ни разу не менялись, но эти двое просто не могли попрощаться, предварительно не повздорив по поводу того или другого.

Желающих выпить за здравие с каждым днем становилось все меньше и меньше. Поначалу, в совершеннейшей эйфории от известия о гибели страшного герцога Бедвира, горожане орали песни и напивались вдрызг, не желая слышать о новой напасти с юга. Ерунда, отмахивались они. Стоит нашим славным эорлинам собраться воедино, и мы загоним эту погань в ее нору. Так же, как великий король Мередидд Уриен сделал это триста лет назад. Но шли дни, и люди трезвели, шепотом передавая друг другу страшные рассказы, услышанные от беженцев, мало-помалу наполнявших город. Нет от чудовищ спасения, говорили те. Что латник, что простой крестьянин, и даже лорд – это всего лишь пища для теней. Это все равно что сражаться с мечом в руке против ветра.

Беженцы прибывали в Лонхенбург сотнями и тысячами: голодные, изможденные и напуганные. Просили подаяния и сидели вдоль улиц, закутавшись в рваные одеяла, и затравленными глазами глядя на спешивших по своим делам горожан. Столица захлебывалась людьми. Настолько, что время от времени стали замечать умерших, лежащих прямо на мостовой, но никому не было до них дела. Стража исчезла: всех солдат в спешном порядке уводили за город, пополняя и без того огромную армию, собиравшуюся всего милях в десяти от Лонхенбурга. А спустя всего несколько дней сами горожане стали покидать свои дома. Наглухо закрывали ставни, запирали двери и, погрузившись на телеги, вливались в толпы людей, спешащих на север.

– Два места на телеге! Два места! – кричал кто-то на улице. – По три серебряных дарна за каждое!

Гуго видел однажды, как рассвирепевшая толпа затоптала одного из таких торговцев, в мгновение ока растащив весь скарб, лежавший на телеге. А пару раз по вечерам ему даже пришлось вытаскивать из ножен свой меч, чтобы отбиться от излишне назойливых попрошаек.

– Это леди Алиенора, – сказал невесть откуда появившийся Миртен, пристроившись за столом напротив Гуго.

Молодой человек хмуро посмотрел на него.

– Что – Алиенора?

Глаза его все более расширялись, когда он слушал несколько путаные рассуждения лекаря.

Это леди Алиенора ведет за собой теней, шептал Миртен, озираясь по сторонам. Ее не было в Драмланриге, когда там произошла та бойня, и это значит, что она не погибла. Только ей Эдмунд сказал, где он спрятал Бремя Власти. И мы знаем, что дверь – Хронош’гарр – где-то в Корнваллисе, а не за Валом. Мередидд Уриен увез ее вместе с ключом.

– А знаешь ли ты, – продолжил он, – как называется первый замок, который поглотили чудовища? Это – Марч. Тот самое место, где леди Алиенора провела несколько месяцев до того, как приехать в Драмланриг. Она знала, где находится дверь и открыла ее.

– Дверь – в Марче?!

Миртен кивнул.

– Похоже на то. Она вернулась в Ллевеллин, взяла камень и отправилась прямиком в Черные горы. Неделя от Хартворда до Драмланрига, еще неделя от Драмланрига до Марча – если очень поторопиться, – и все. Даже по времени все сходится. А знаешь, что народ говорит о той женщине, что ведет теней? Хороша собой, на вид лет не больше пятнадцати, волосы русые, а глаза зеленые.

Гуго недоверчиво пожал плечами.

– Да откуда они знают?!

– О, это просто. Тени выходят только с заходом солнца. А это значит, что днем она должна где-то отсиживаться. И, возможно, кто-то мельком видел ее.

– Так отчего ж не убили?

– Шутишь?! Ее боятся больше, чем всех монстров на свете. Никто даже предположить не может, что это – смертная женщина. Скорее всего увидели случайно – и пустились наутек, как зайцы, благодаря судьбу, что она их не заметила. И еще говорят, что с ней идет сам Белар.

– Да… безволосый, в черных одеждах… О, боги, – Гуго встрепенулся. – Неужто Сайрус?!

Миртен кивнул. Какое-то время они сидели молча, задумчиво разглядывая древесный узор на заляпанном пивом столе.

– Погодите, мастер, – сказал вдруг юноша, – но ведь рассказывают, что эта женщина мечет огненные шары? Ломает стены? Это Сайрус научил ее?

– Не знаю. – Миртен пожал плечами. – Вряд ли. Мужчина не может научить женщину. Кроме того – никому неведомо, какие способности связаны с обладанием Бременем Власти. Да и у страха глаза велики, как известно. Мало ли, что болтают.

Над столом вновь повисло молчание. Гуго нервно постукивал пальцами.

– Мастер, – наконец сказал он, – я не хочу говорить никому, что это – леди Алиенора. И меньше всего – королю и Ричу Беркли. Это они сломали ей жизнь. Пусть теперь сами все расхлебывают. Бог ей судья.

Миртен тяжко вздохнул.

– То-то и оно. Но нам придется найти ее.

– Вы шутите?! Зачем?

– Я сегодня видел Томаса Одли. Слушай, что он сказал мне…

От изумления рот Гуго раскрывался все шире и шире.

– Новость за новостью… – пробормотал он. – Сын Эдмунда? Сын нашего Джоша?

– Да. И мы должны сказать ей об этом. Иначе она убьет его. Убьет всех.

Помешкав мгновение, Гуго решительно кивнул.

– Хорошо. Когда отправляемся?

– Не мы. Ты. И как можно скорее – ведь до покрытой тенью земли отсюда нынче не больше двух дней ходу. А я должен проследить за безопасностью леди Бланки и ее сына. Увезти их из Лонхенбурга. Томас просил об этом. Тебе придется ехать к Алиеноре одному.

– Уф-ф… – Юноша задумался. – Где наша не пропадала… Куда? Я так понимаю, это наверняка один из ближайших к Лонхенбургу замков? Один из тех, что поглотили тени?

– Правильно. Это либо Дубрен, либо Килледон. Я бы выбрал Дубрен. Немногим меньше двухсот лет назад там погибло все королевское семейство. Это – страшное место, и люди его сторонятся, самое подходящее для леди Алиеноры. Отправляйся завтра с восходом солнца. – Миртен поднялся из-за стола. – И постарайся довести дело до конца. Ведь если тебе не удастся ее убедить – страшно представить, что ожидает род людской…

Гуго невесело усмехнулся.

– Спасать мир? Раз плюнуть.

Миртен улыбнулся.

– Удачи. И, надеюсь, до встречи.

Они крепко пожали друг другу руки.