Читать книгу: «Другие. Дэниел», страница 3

Глава 5

Утром я проснулся в отличном настроении и первым делом заглянул к Бекки. Она уютно посапывала, свернувшись калачиком. Я побежал в ванную, где вымылся с особой тщательностью, предвкушая утренний сеанс нашей восхитительной игры. Благоухая гелем, я вернулся к Бекки и залез к ней в постель. Сестра недовольно заворчала. Для того, чтобы она подобрела, я сунул руку между её ног. К моему удивлению, Бекки не проявила вчерашнего восторга.

– Я сплю, – буркнула она. – Отстань.

– Уже утро. Я хочу играть.

– А я хочу досмотреть сон, – Бекки сжала ноги, выталкивая мою руку.

– Потом досмотришь.

Я силой развернул её к себе и попытался поцеловать. Сестра сердито меня оттолкнула.

– Я сказала, отвали.

– Да что с тобой? – удивился я.

– Ты припёрся на самом интересном месте. Из-за тебя я не увидела его лицо.

– Чьё лицо?

– Моего мужа! – заорала Бекки. – Это он купил мне тот дом, красную машину и полную гардеробную одежды. А я так и не узнала, красивый он или нет.

Я оторопел от её беспримерной наглости. Наше будущее, по уговору, было общим и не подразумевало мужей и жён. Вчерашняя ночь практически зафиксировала этот устный договор.

– Что ты мелешь? – рявкнул я. – Никакого мужа у тебя не будет.

– Будет! – взвизгнула Бекки. – У него будет столько денег, сколько тебе и не снилось.

– И этот богач жениться на такой нищебродке, как ты? Не смеши.

– Ещё как женится, – сестра мечтательно закатила глаза. – Он будет любить меня всю нашу жизнь.

Я рассмеялся, позабавленный её наивностью. Бекки любила киношные фразы и чем глупее они звучали, тем больше они ей нравились.

– Тебе приснилась «мыльная опера». Только там могут так тупо врать, – просветил я её.

– Ты такой же придурок, как Олли¸ – парировала сестра с маминой насмешливой интонацией.

Не ограничиваясь словами, Бекки выдала её гадкую улыбку. Мне захотелось съездить по её самодовольной физиономии, но я сдержался и спокойно напомнил:

– Ты не знаешь ни букв, ни цифр. Шагу не можешь ступить, чтобы что-нибудь не разбить и не покалечится. Только твой добрый брат может выдержать такую недоделанную.

Титул «недоделанного» в нашей семье по праву носил Гевин. Отец часто ему об этом напоминал и я взял на вооружение его формулировку.

– Ну ты и урод, братишка, – прошипела Бекки. – С сегодняшнего дня со своим недомерком будешь нянчиться сам. Или предложи «Мямле» его полизать.

– Такое я могу предложить только тебе. Беверли для этого слишком чистая.

Ладонь Бекки обожгла мою щёку. Её слабая рука оказалась такой тяжёлой, что из глаз полетели искры.

– Пошёл вон, кретин! – завопила она. – Больше в мою комнату не заходи!

– Да кому ты нужна? Идиотка!

Я был начеку и успешно увернулся от её пинка. Потеряв равновесие, сестра со стуком упала с кровати. С сегодняшнего дня правила нашей жизни изменились, поэтому я бросил её на полу и ушёл.

Выйдя из комнаты, я дал стене тумака и почувствовал, как чёртова «ледышка» с новой силой жжёт мне желудок. Снизу послышался бубнящий голос телевизора. Олли сидел на диване с чашкой кофе и смотрел утренние новости. Вид у него был на удивление мирный. Мама хлопотала на кухне. Я уткнулся в её фартук и виновато проблеял:

– Прости меня.

– За что?

– За то, что я от тебя отказался.

– Тебе приснился плохой сон? – догадалась мама.

– Да.

– Не переживай. Сейчас ты поешь и всё пройдёт.

Мама поцеловала мою надутую щёку и отправилась делать сэндвич. Я подошёл к окну, изнывая от ненависти к предательнице Бекки. Это косолапое ничтожество и тупица не заслуживала моей любви. Я твёрдо решил вычеркнуть её из своей жизни и навсегда отлучить от своего тела. Немного смущал тот факт, что это обещание я давал себе всякий раз, когда мы ссорились. И пока, ни разу его не сдержал.

– Завтрак на столе, – объявила мама. – Если Бекки проснётся до моего возвращения, завари ей чай.

– А ты куда? – хмуро спросил я.

– В магазин. Олли, ты ещё не уходишь? – спросила она у телевизора.

– Я тебя подожду.

Мама просмотрела список покупок, взяла сумку и деловито направилась к двери. По пути она свернула и присела рядом с отцом. К моему изумлению, они обнялись и поцеловались.

– Я скоро вернусь, – пообещала мама. – Присмотри за детьми.

Родители облизали друг друга ещё раз. Меня затошнило. Я бросил недоеденный сэндвич и, злясь уже на маму, ушёл на веранду. Через несколько минут мимо дома проехала её машина. Добравшись до поворота, она неуверенно вильнула и остановилась. Остриё разросшейся «ледышки» вонзилась мне в горло.

– Мамина машина стоит на повороте, – просипел я, вернувшись в дом. – И никуда не едет.

Олли встал с дивана и прошёл на веранду. Около машины уже стояли Эл, Дарси и их соседка Ли Домбровски.

– Свечи отсырели, – диагностировал поломку отец. – Пойду, посмотрю.

Уверенность Олли меня успокоила. Я вернулся к сэндвичу и взял с книжной полки своего любимого «Хоббита». Из комнаты под лестницей высунулась толстая морда Гевина.

– Где отец? – спросил он.

– Вышел. Сейчас вернётся.

Гевин выпрыгнул из комнаты и бросился на кухню. Там он выдернул из шкафа пакет с чипсами и жадно набил ими пасть.

– Только попробуй меня сдать, – прошамкал он.

Я успел прочесть четыре страницы, прежде чем заметил, что родители слишком задерживаются. Гевин, решив, что терять уже нечего, доедал остатки вчерашнего пудинга. Я проскочил мимо него на веранду и увидел собравшуюся толпу соседей и машину «Скорой помощи». Делать крюк и бежать к двери было слишком долго. Я открыл окно и, не раздумывая, прыгнул вниз. Высота была небольшой, но я больно ударил ногу и с трудом встал. Доковыляв до дороги, я из последних сил потащился к повороту. Передо мной, как из-под земли, выросла незнакомая брюнетка. Она была вызывающе красива и до этого дня, я её в нашем городе не видел.

– Не спеши, дорогуша, – сказал она глубоким, чуть хрипловатым голосом. – Тебе там нечего делать.

Она раскрыла руки, оканчивающиеся длинными, ярко-красными ногтями и я, сам не понимая как, повис у неё на шее. Брюнетка понесла меня обратно к дому. Я по привычке её обнюхал. Запах меня разочаровал – от красавицы воняло лавандовым средством от моли.

– У вас невкусные духи, – поморщился я.

– Сейчас что-нибудь придумаем.

Брюнетка щёлкнула пальцами и запахла мамиными булочками с корицей. Я благодарно чмокнул её в щёку. Мы подошли к дому. При виде гостей, дверь радушно распахнулась. Стоящий в коридоре Гевин приветствовал нас звучной очередью пуков. В руках он держал потёртый мяч.

– Ну, чё там? – лениво спросил он. – Все живы?

Я отлип от брюнетки и посмотрел на усеянный остатками еды пол. Рядом с ними валялся мой свежесломанный, игрушечный ковбой. Гевин открыл рот, но вместо гадостей, из него выскочило громкое свиное хрюканье.

– Дорогуша, не напрягайся – твоя родословная мне известна, – заверила брата брюнетка. – Иди-ка, переоденься и начинай уборку. Сегодня у тебя внекалендарный день труда.

Гевин послушно попятился и, хрюкнув напоследок, скрылся в своей комнате.

– Твой братишка – лучший пример того, что рождается, если не слушаешься маму Джун, – прокомментировала брюнетка.

– Где моя мама? – забеспокоился я

– В больнице.

– Почему?

– Потому что мы можем очень многое. Но, к сожалению, не всё, – печально ответила брюнетка. – Отдохни, малыш. После ночи любви надо хорошенько выспаться.

– Я не хочу…

– Надо, – брюнетка поцеловала меня в лоб. – Скоро ты познакомишься с Изабель. Докажешь упрямцам, что мама Джун никогда не ошибается.

Мои глаза начали предательски слипаться. Я устало уронил голову на брюнеткино плечо и сквозь дремотную пелену, услышал капризный голос Бекки.

– … Дэн всё испортил. Пришёл и разбудил меня на самом важном месте.

– Хочешь, я сделаю так, чтобы он не приходил?

– Хочу. Потому что он рано просыпается и сразу меня будит. А я люблю поспать.

– Больше он этого делать не будет. Во всяком случае, ближайшие несколько лет…

Я хотел вмешаться в разговор, но вместо этого погрузился в глубокий, непроницаемый сон.

Глава 6

Открыв глаза, я увидел незнакомый белый потолок. Подпирающие его стены были окрашены в слюнявый розовый цвет. На их фоне мрачным пятном выделялся Олли. Он был небрит, непричёсан и одет в старый свитер.

– Ты починил машину? – спросил я.

Олли молча кивнул. Он выглядел тёмным и погасшим, как перегоревшая лампочка. Я привстал и решительно помотал головой.

– Где мы?

– Там же, где и вчера – в педиатрическом центре.

Я с любопытством огляделся. Медицинский центр имени Джона Говарда был гордостью Литтона. Здесь могли оказать любую помощь и лечили всех окрестных детей. Бекки отметилась тут, когда я был ещё маленьким. Она на бегу въехала в дерево, ударилась головой и провела в центре четыре дня. Сестра отзывалась о них, как о пребывании в чудесной сказке, где было полно игрушек и вкусной еды.

– Что я тут делаю? – законно поинтересовался я. – Я заболел?

Отец устало посмотрел сквозь меня. Я сделал попытку встать и обнаружил, что левая нога туго забинтована.

– Что это? Зачем?

– Тебя нашли на газоне у веранды, – монотонно ответил отец. – У тебя сотрясение мозга и вывих лодыжки. Ты здесь уже пятый день.

– Но я ничего такого не помню, – возразил я. – То есть, помню: я пришёл домой с брюнеткой. Потом она заставила Гевина убирать и…

– Малыш, мы уже говорили – это ложные воспоминания, – ответил мне зычный женский голос.

В палату вошла хозяйка голоса. Её лицо было таким безобразным, что, поморщившись, я перевёл взгляд на её розовую униформу.

– Мне нужны твои глазки, – просюсюкала уродина. – Не прячь их.

Я посмотрел на длинное лицо с вытянутым носом и крупными лошадиными зубами. Между ними виднелась широкая щель. Картину дополняли круглые глаза с белёсыми ресницами и бесцветные, завитые, как пружины, волосы. Потряхивая ими, уродина поднесла к моей физиономии маленький молоток и поводила им из стороны в сторону. Потом она долго им по мне стучала и в итоге объявила:

– Я бы понаблюдала Дэниела ещё денёк, но оставляю это на ваше усмотрение.

– Я забираю сына домой. Пока ваш счёт не пустил нас по миру.

Уродина пожала плечами. На её розовой безрукавке висела табличка с надписью «Женевьев де Рунвиль». Имя показалось мне не по-Литтонски сложным и напыщенным. Я пошмыгал носом и, прочистив его, с интересом принюхался. От лошадиной Женевьев воняло знакомым средством от моли.

– Вы пахнете, как та брюнетка, – заметил я.

– Потому что она – это и есть я. Этот момент мы тоже обсуждали.

Женевьев взяла меня за руку и я моментально вспомнил, как провёл последние четыре дня. Они и вправду были сказкой. В ней меня лечили непрожаренными бифштексами, мультфильмо-терапией и множеством игрушек.

– Можно к вам ещё прийти? – спросил я. – Мне тут понравилось.

– Лучше будь здоровым и не прыгай из окон, – уродина повернулась к отцу. – Мистер Блум, с Дэниелом хочет поговорить Кристин.

– Моему сыну нечего ей сказать.

– Таков порядок, – Женевьев показала мне зубы и махнула рукой. – Береги себя, дорогуша. И вы мистер Блум тоже.

Кристин Гаррисон подстерегала нас у выхода из палаты. Она была тощей тёткой неопределённого возраста с противным, въедливым взглядом.

– Я хочу задать Дэниелу несколько вопросов, – объявила она. – Пойдёмте со мной.

– Вы кто? – насторожился я.

– Я работаю в социальной службе. Мы следим за тем, чтобы все дети были счастливы, – Кристин широко улыбнулась.

– Я счастлив. И хочу поехать домой, а не идти с вами.

– Если вы забыли, мой сын пережил тяжёлую травму, – поддержал меня Олли. – Ему нужен покой, а не утомительные расспросы.

Кристин впилась в меня испытывающим взглядом. Я ответил ей печальным пыхтением.

– Я позвоню, мистер Блум, – сдалась она. – Мы согласуем дату и время нашей встречи.

Мне тянуло показать ей средний палец, но я сдержался и засеменил следом за Олли. У лифта он взял меня за руку. Прежде он никогда так не делал и я забеспокоился.

– Где мама? Всё ещё в больнице?

– Мы поговорим об этом дома.

– Но я…

– Дома, Дэниел, – непреклонно сказал Олли. – Все ответы дома.

Наш уютный дом ещё издали показался мне чужим. Он был непривычно угрюм и отдавал заброшенностью. Внутри, кроме разбросанной повсюду еды и полных пепельниц, никого не было.

– А где все? – спросил я

– Гевин у соседей. Бекки с мадам Ферро, в которой взыграли родственные чувства.

– Она уже выздоровела?

Олли сунул руки в карманы брюк. Его широкие плечи съежились и стали узкими.

– Адель приехала на похороны дочери, – сказал он. – Как выяснилось, они не виделись уже девять лет.

Слово «похороны» со всего размаху стукнуло меня по затылку. Комната закачалась и в ней оказалось сразу два Олли Блума.

– Элен умерла, – донеслись до меня его слова. – Она давно была больна, но никому об этом не говорила.

– Ты врёшь! Врёшь! – завопил я. – Мама! Мамочка!

Я помчался наверх и ворвался в родительскую комнату. Она была пуста и безжизненна. Наши с Бекки каморки тоже пустовали. Домашний мамин запах покинул их навсегда. Шатаясь, я прислонился к стене и съехал на пол.

Из забытья меня вывела чашка с дымящимся содержимым. Её держал нависший надо мной Олли.

– Это чай, – сообщил он. – Я бы предложил тебе виски, но, боюсь, Кристин Гаррисон этого не одобрит.

– Что случилось с мамой?

– Сердечный приступ. Врач сказал, что у неё было больное сердце.

– Мама ничем не болела, – возразил я. – Она была здорова.

– Я тоже так думал.

С горя я пригубил чай. Он был приторно сладким, таким, как любила Бекки. Я с отвращением его выпил, жалея, что вместо сахара, отец не бросил туда отраву.

– Когда похороны? – собравшись с духом, спросил я.

– Они были вчера.

Вторая волна ужаса была слабей своей предыдущей сестры-убийцы, но имела не менее разрушительную силу. От мамы остались одни воспоминания. Они одиноко плавали в моей памяти, вместе с тонущими обломками нашего счастья.

– Почему? Почему ты меня не подождал?!

– Потому, что об этом просила Элен. Когда я подбежал к машине…

Кадык на горле Олли нервно дёрнулся. Он откашлялся и сипло продолжил:

– Это были её последние слова. В письме она попросила об этом ещё раз.

Отец протянул мне несколько смятых листов. Его рука едва заметно дрожала.

– Письмо привёз Дон Уилсон. Он был её поверенным и она оставила ему распоряжение, что делать в случае её смерти.

– Почему она не оставила его нам?

Мой вопрос остался без ответа. Олли развернулся и поплёлся к лестнице. Прежняя хищная лёгкость его покинула – отец шёл тяжело и медленно, как будто на его плечи уложили неподъёмный груз. Я расправил бумагу, исписанную крупным маминым почерком. В письме она рассказывала о нас: наших привычках, любимой еде, летней и зимней одежде и остальной чепухе. В конце письма мама просила дать нам хорошее образование и ни в коем случае не допускать на её похороны. О том, как нам всем жить дальше, она не упомянула. Я сунул письмо в карман и спустился вниз. Олли сидел на диване и нюхал стакан, до половины наполненный янтарной жидкостью.

– Я не верю. Этого не может, – выдавил я. – Мама не может умереть.

– Я сам в это не верю. Сижу и жду, когда она войдёт и скажет очередную колкость.

Отец залпом опустошил стакан. Потом он включил телевизор. Подключенный к нему видеомагнитофон втянул выглядывавшую наружу кассету. На экране появилась незнакомая комната. Олли нажал на паузу и вручил мне пульт.

– Элен оставила это тебе, – пояснил он.

Прихватив стоящую на полу бутылку, отец вернулся наверх. Я нажал кнопку воспроизведения и увидел маму. Она была живой и очень красивой.

– Здравствуй, малыш, – сказала она. – Как ты там? Держишься?

– Нет, – признался я и заплакал.

– Прости.

Элен виновато замолчала. Слёзы солёным водопадом заливали моё лицо, разъедая щёки и губы. Мама немного подождала и тихо, словно по секрету, сказала:

– Вот, что я думаю, Дэнни: на самом деле я не умерла. Просто вернулась домой, на Луну, и теперь живу там, – мамин взгляд указал на потолок. – Знаешь, я ведь должна была оказаться там давным-давно, но мне повезло – я встретила волшебника и он подарил мне много лет счастливой жизни. И тебя с Бекки, чтобы эта жизнь не была напрасной.

– Почему он не подарил тебе ещё несколько лет? Или новую жизнь?

– Он сделал всё, что мог, – заверила мама. – Я знаю, тебе сейчас трудно и больно. Но скоро это пройдёт и ты будешь вспоминать меня с улыбкой. Помнишь, наши снежные приключения? Мы тогда так хохотали, что у нас обоих заболел живот.

Мама засмеялась и я захихикал вслед за ней. Затем, перебивая друг друга, мы вспомнили другие смешные случаи и приключения. К концу нашего разговора, мои слёзы высохли и я обнаружил, что весело скалюсь во весь рот.

– Вот видишь, Дэнни, ты уже улыбаешься, – обрадовалась мама. – Делай это почаще, малыш. Для меня.

– Я не знаю как дальше жить, мам.

– Счастливо. Жизнь удивительна и стоит ей открыться, она не оставит тебя без подарков.

– Тебя не заменит никакой подарок.

– Я знаю. Поэтому не прощаюсь – ночью мы обязательно увидимся.

– Где?

– Посмотри на небо. Я буду там, – мама подумала и добавила: А теперь главное, Дэнни: пообещай мне всегда заботиться о Бекки. Всю вашу жизнь. И никогда её не бросать, что бы между вами не произошло.

– Конечно. Обещаю.

– Спасибо. Люблю тебя, малыш.

Мама послала мне воздушный поцелуй и исчезла. Я сполз с дивана, вытер нос рукавом и поднялся к отцу. Олли лежал на кровати и, не моргая, смотрел в открытый гардероб. В нём висела мамина одежда.

– Отвези меня к ней, – попросил я.

Глава 7

Литтонское кладбище, как и весь остальной город, находилось в лесу. Здесь он был основательно прорежен и напоминал приветливый, уютный парк. Под сенью деревьев росли белые плиты и проглядывали впаянные в землю таблички. Некоторые из них были старыми, некоторые чуть поновей. В Литтоне жили долго и только мама снова не пожелала следовать установленным правилам. Её приют я увидел издалека. На него указывала свежевскопанная земля и лежащие на ней цветы. К нам деловито подошёл управляющий. Это был двоюродный брат Джо Картера и партнёр отца по рыболовным вылазкам Лон Бриск.

– Материал привезли, Олли, – сообщил он. – Посмотришь?

– Я сейчас вернусь, – бросил мне отец.

Я сел на землю и приложил к ней руку. Несмотря на летнее тепло, грунт был холодным. Я лёг и обнял его обеими руками, пытаясь согреть своим телом. Полежав так пару минут, я обнаружил, что ничего не чувствую – ни боли, ни грусти, ни опустошающей тоски. Как будто мамы здесь не было. Я перевернулся на спину и с облегчением понял, что не ошибся в своей догадке: Элен Блум была эльфом. После долгих мытарств, она, наконец, избавилась от человеческой оболочки и улетела на родину. Я не исключал того, что это, в самом деле, была луна. Эта далёкая планета была единственным местом, где её не мог достать орк Олли Блум.

Лежать и бездельничать было скучно, поэтому я встал и осмотрелся. На кладбище не нашлось ничего интересного, кроме стоящего на холме дома. Он выглядел очень необычно. Остроконечную крышу поддерживали белые витые колонны, а на самом верху высилась затейливая башенка. Мне стало любопытно, кто в нём живёт и, отряхнув джинсы, я побежал наверх.

Вблизи дом оказался ещё более странным. Для жилья он не подходил и я не понимал, зачем его здесь соорудили. Вглядываясь в прохладный мрамор, я отыскал входную дверь. Из неё выступали две белые статуи, изображающие мужчину и женщину. Пара держалась за руки и мечтательно смотрела вдаль. Над их головами, на фасаде, была выбита надпись: «Анжела и Джон Говард. Неразлучны и в жизни, и в смерти…» Дверь шевельнулась и «Неразлучные» расступились, пропуская девчонку. Она была моей ровесницей, но выглядела, как взрослая. На ней были надеты синий юбочный костюм, туфли на маленьких каблучках и прикрывающая лицо шляпа. В руке девчонка держала сумочку. Она извлекла из неё маленькое зеркало и повертела перед ним головой. Вернув зеркало на место, девчонка уселась на прилагающуюся к дому скамейку и эстетично уложила ноги набок. Мне не было до неё никакого дела, но непослушные ноги сами понесли меня ей навстречу.

– Привет, – буркнул я.

Девчонка подняла голову. Её лицо было фарфорово-чистым, нежным и идеально красивым. Обрамляющие его чёрные волосы тяжёлыми прядями спускались на плечи. Сквозь них, я увидел поблёскивающую на воротнике жакета маленькую брошь в форме короны.

– Добрый день, – сказала принцесса с гортанным акцентом.

– Откуда ты взялась? Сбежала из дворца?

– Я не бежала. Мы приехать на машине к… Mon grand-oncle Jean¹, – принцесса кивком указала на «Неразлучных». – Дедушка говорит, мы все должны у него погостить.

– Вы спрятали его в этом доме? – не понял я. – Зачем?

– У нас всегда так делают. Это есть склеп. La crypte.

– Ты говоришь по-французски?

– Oui, – фарфоровое лицо просияло. – Parlez-vous notre langue?^2*

– Нет. Мама говорила.

– А сейчас не говорит?

– Больше нет, – ответил я, удивляясь своему спокойствию. – Она улетела. Четыре дня назад.

– Туда? – точёный подбородок указал на небо.

– Да.

Принцесса опечалилась. Отложив сумку, она встала со скамейки и сочувственно коснулась моего плеча.

– Извини. Я очень жалею. Если я спросить, почему так случилось, это обидно?

– Нет. Она была больна. Или ей просто всё надоело.

– Не думаю так. Я про второе, – уточнила принцесса. – У тебя есть ещё кто? Papa, grand-mère ou grand-père?³

– Есть отец и сестра.

– Я тоже имею брата. Его имя Клод и мы родились в один день. А как твоё имя?

– Дэниел.

– Изабель, – представилась принцесса.

Моя ушибленная голова прояснилась и в ней всплыли все воспоминания сразу. Я с опаской посмотрел на Изабель, подумывая дать дёру. Она недоумённо нахмурилась.

– Что не так?

– Брюнетка из ложных воспоминаний. На самом деле её не было, но она сказала, что мы встретимся.

– Je ne te comprends pas⁴, – прошептала Изабель, глядя на меня округлившимися глазами.

Принцесса была восхитительна. Отваливать, не отведав её красоты, было глупо. Я схватил Изабель за руку и решительно потащил к близстоящему дубу. Моя наглость не вызвала возражений. Прислонившись к дереву, принцесса откинула голову и позволила обнюхать свою шею. У неё был чудесный запах. Если бы перед этим я не дышал Бекки, то с радостью бы на него согласился.

– Ты умеешь целоваться? – спросил я.

– Не знаю.

– Хочешь попробовать?

Взгляд Изабель остановился на моих губах. После секундного колебания, она прошелестела:

– Пожалуй.

Я приподнял её подбородок и, гордясь собой, поцеловал в новой, взрослой манере. Поцелуй Изабель был менее опытен, но её губы изъявили готовность учиться. Я бы мог продолжить наш урок, но ощутил, что в нём не хватает двух важных составляющих – волнения в джинсах и скачущего галопом сердца. И главное, у меня так и не возникло желание поселить Изабель в своём будущем доме.

– Это было хорошо, – высказала своё мнение принцесса.

– И всё?

– Приятно. Мило. Славно, – выдала она весь набор известных слов.

– Ладно. А что ты скажешь, если я залезу тебе под юбку?

– Скажу, что ты есть ужасный и невоспитанный, – фыркнула принцесса.

– «Ужасный» в смысле – нет? Или в смысле – «нет, но всё равно это сделай?» – уточнил я, памятуя об играх Бекки.

– Нет, – Изабель помотала головой. – Если ты это делать, я буду тебя кусать. Как кузена Люка, – она подумала и наставительно добавила: Любовь надо делать в спальне, а не на дереве. И только своя пара. Иначе утратишь хвост, – Изабель поморщилась. – Нет, какую-то другую конечность. Клод говорил это один раз и я уже забывала.

При упоминании о потерях, я подумал, что принцессу пора вернуть на место. Пока не появилась её свита и не намылила мне шею.

– Ты классная, – признал я. – Но я никогда тебя не полюблю. Извини.

– Я тебя тоже. Было хорошо познакомиться.

Согнутая кисть Изабель с непонятным намёком зависла перед моим лицом. Я опустил её вниз и дружески встряхнул.

– Мы точно не есть пара, – сделала вывод Изабель. – Аdieu!⁵

Она облизала мою щёку и, придерживая шляпу, поспешила обратно к скамье. Принцесса успела вовремя – из склепа вышли её сопровождающие. Впереди шёл бодрый, сухощавый старик. На нём была неброская куртка-ветровка и джинсы, и если бы не его умное, красиво постаревшее лицо, он легко мог сойти за здешнего жителя. Его спутник заинтересовал меня намного больше. Он был официален, богат, и при этом – широкоплеч и высок. Я с завистью представил его стальные бицепсы и усеянный «кубиками» живот. Всё это добро пряталось под тёмно-серым костюмом. Он сидел так хорошо, как будто был пошит прямо на будущем хозяине. Я выглянул из-за дуба, всматриваясь в его лицо. Богатей был чернявым и идеально-смазливым, как Изабель. По возрасту он годился ей, как в ранние отцы, так и в поздние братья. Подозвав принцессу, он с интересом спросил:

– Ты одна?

– Naturellement⁶. Это была плохая шутка, – обиженно прокартавила Изабель.

– Я был абсолютно серьёзен, chéri. N’est-il pas ton seul bien-aimé?^7*

– En aucun cas!^8** – отрезала принцесса. – Об этом не может идти слов.

– Идти речи, Изабель. Тебе надо поработать над английским.

– Моя пара будет говорить наш язык. La langue des Rois.^9***

Изабель вскинула голову и надменно пропищала:

– Я больше не хочу здесь быть. Николя!

За моей спиной кто-то тихо кашлянул. Я обернулся и увидел два костюма чуть подешевле. Их могучие обладатели словно сошли со страниц сказки о великанах. В сравнении с ними, я выглядел мухой, которую вот-вот прихлопнут, в наказание за посадку на варенье.

– У вас отвратительные манеры, месье, – процедил сквозь зубы левый гигант.

Он прошёл мимо меня и направился к принцессе. Та благосклонно ему улыбнулась и мягко приказала:

– Проводи меня.

Великан почтительно наклонил голову и потопал за ней. Тяжёлая рука его напарника опустилась на моё на плечо.

– С вами хотят побеседовать, месье, – убедительно сказал он.

Путь к бегству был отрезан. На ватных ногах я подошёл к старику и неопределённому родственнику Изабель. Оба приветливо мне улыбнулись.

– Здравствуй, Дэниел, – с принцессиным гортанным акцентом сказал «Костюм».

– Откуда вы меня знаете? – удивился я.

– У меня такая работа. Знать, предвидеть и принимать превентивные меры, – он вопросительно приподнял бровь. – Итак, это твоё окончательное решение?

– Вы о чём?

– Об Изабель, естественно.

Времени на придумывание вранья не было. Я храбро расправил плечи и вывалил правду:

– Понимаете, я уже люблю Бекки и обещал маме о ней заботиться. Я не могу любить её и Изабель одновременно.

– Похвальная честность, – «Костюм» одобрительно кивнул. – В таком случае, позволь проводить тебя к твоему отцу.

– Вы и его знаете?

От ответа «Костюм» отвлёк ещё один старик. Кряхтя, он спешил к нам и являл собой яркий пример счастливого Литтонского обывателя. У него было красное, небритое лицо, пивное брюхо и сальная бейсболка, из-под которой торчали нестриженные космы.

– Эй, Франсуа! – заорал старик. – Каким ветром? Пожаловали за новыми душами?

Он гулко расхохотался и, добравшись до «Костюма», фамильярно хлопнул его по плечу.

– Генри, ваш юмор всегда оставлял желать лучшего, – холодно ответил тот.

– Не обессудьте – каков есть.

– Как поживает Клиффорд?

– Хорошо, – старик заискивающе улыбнулся. – Вы бы подсобили мальчику с Нобелевкой. Отец бы страсть, как порадовался.

– Непременно. À bientôt!¹⁰

– Погодите, – старик протянул к нему руку. – Может, зайдётё к старику? Выпьем чайку, а может и чего покрепче, поболтаем…

– В другой раз. Еxcusez-moi.^11*

Франсуа взял меня за руку и быстро зашагал вниз. Я обернулся и увидел, что отшитый им Литтонский старик пристал к приезжему старику. Тот твёрдо его отстранил и двинулся за нами. Старик смачно сплюнул и, в попытке отыскать собеседника, решил наведаться к популярным «Неразлучным». Когда он вошёл вовнутрь, Франсуа сбавил темп. Теперь он шёл с величавой небрежностью короля, которого приветствовали коленопреклонённые поданные. Потея от зависти, я мысленно примерил на себя его костюм и невидимую корону.

– Ты хочешь о чём-то меня спросить? – догадался Франсуа.

– Да. Откуда вы взяли деньги?

– Я их заработал.

– Как?

– Традиционно: учился и много работал.

– Олли работает целыми днями, но у него таких денег нет.

– Возможно, ему хватает того, что он зарабатывает.

– Он говорит, что был способен на большее.

– Если так, значит, рано или поздно, он своего добьётся, – Франсуа окинул меня пытливым взглядом. – Разреши полюбопытствовать, зачем тебе понадобились деньги?

– Чтобы стать вами, – ляпнул я.

– Ты уверен, что хочешь именно этого?

– Да. Мне нужен такой же костюм. И всё остальное, что у вас есть.

– Всего лишь? Это желание нетрудно исполнить.

На секунду мне почудилось, что он, как ложная брюнетка, щёлкнет пальцами и я проснусь во дворце. Вместо этого, Франсуа протянул мне карточку с номером телефона и без имени.

– Если ты наберёшь этот номер, твои мечты быстро осуществятся. Ты переедешь жить во дворец и оставишь прошлое в Литтоне.

– Перестаньте заливать, – рассердился я. – Так не бывает.

– С обычными людьми – да, но ты ведь особенный, Дэниел, – вкрадчиво сказал Франсуа. – Поэтому от тебя потребуется только одно – вместе с прошлым оставить здесь отца. Учитывая, что у вас имеются определённые разногласия, сделать это будет не так уж трудно.

– Откуда вы всё знаете?

– Я уже говорил: у меня такая работа.

Мне вспомнился недавний документальный фильм, в котором рассказывалось о похищении детей. Напуганная Бекки пересказала мне его во всех подробностях. И первое, что я запомнил, похититель всегда был добр. Он обещал несчастным детям с три короба и те послушно шли на убой.

– Вы – похититель детей? – напрямик спросил я.

– Я всего лишь посредник. Между тем, кто хочет осуществить твои желания и тобой. Подумай над моим предложением.

Мне было страшно и думалось только о том, как побыстрей от него смыться. Словно услышав мои мысли, Франсуа выпустил мою руку. Он остановился и, прищурившись, посмотрел на кого-то за моей спиной. Я повернул голову и увидел Олли. Скрючившись, он сидел на земле и перебирал цветы. Впервые за всю жизнь я был рад его видеть.

– Я уже подумал, – отступая, ответил я Франсуа. – Я не могу бросить отца. Ему сейчас очень плохо.

– Ты уверен?

– Да.

– Что ж, трудный путь самый полезный, – уважительно сказал Франсуа. – Преодолевая его, дурак погибает, а умный становится мудрецом.

Я нахмурился, озадаченный его словами. Франсуа был молод, но выражался и вёл себя, как престарелый зануда.

– Тем не менее, если тебе придётся слишком туго, сразу звони, – продолжил он и, оглядевшись, тихо добавил. – Не стоит рассчитывать на сочувствие Джун. Она никого не щадит.

– Я не знаю никакой Джун.

– Ещё узнаешь. И вспомнишь моё предупреждение, – Франсуа криво улыбнулся. – Оно основывается на личном опыте.

Закончив свои странные наставления, он обошёл меня и, к моему удивлению, направился к отцу.