Читать книгу: «Триада», страница 3

31 декабря снова

В 11 часов утра ему пришло уведомление с её почты. Один билет в Москву на имя Регины Полевой, плацкартный вагон, 34 место. Он давно взломал её ящик – пароль подобрать было нетрудно. «Alekseeva73» – девичья фамилия и год рождения матери. Регина не казалась сентиментальной со стороны, но несложно было догадаться, чье имя приходит ей первым на ум в связи с последними событиями.

Обычно никто не пытается сильно обезопасить свои почтовые ящики, разве нужно кому-то рыться в промо-акциях и неоплаченных счетах за электричество? Но на деле и-меил – главный источник информации. Его вы указываете в банке, когда открываете счет, в больнице, когда сдаете анализы, в резюме, когда устраиваетесь на работу. Взломать почту – равно получить полный доступ ко всем сферам жизни, а не только к сплетням с подружками в социальных сетях. Регина об этом почему-то не задумывалась. Она всеми силами оградила свой «ВКонтакте» от хакеров, но только не самое главное. И поэтому он точно знал, где она будет через одиннадцать часов.

Часы начали обратный отсчет. Ему нельзя было терять ни минуты. Встреча, которую он прокручивал в голове перед сном множество раз, должна была вот-вот случиться. Ему оставалось только не сплошать. Уже полгода он наблюдал за ней издалека, ровно после смерти её матери началась его подготовка. Скорее моральная, чем тактическая. Она должна была стать его первой жертвой, но он всё как-то оттягивал этот момент. Находились то одни отговорки, то другие. Помимо кары, приходилось ещё зарабатывать на хлеб насущный, поэтому он переехал в Москву – тут больше платили за простой ручной труд. С девятью классами школы не брали перекладывать бумажки в офисе. Он всегда был умным мальчиком, но судьба распорядилась иначе. Работенка нашлась, в буквальном смысле, пыльная. Он занялся уборкой квартир после ремонта, соорудил липовую клининговую службу – «Номер один на рынке! Вы услышите, как скрипит чистота» – и начал продвигать свои услуги на «Авито». Поначалу было тяжело. Но вскоре, он смог повысить ценник и уже реже брал заказы, не теряя при этом в деньгах. Но главным плюсом этой работы было полное доверие клиентов. В новых квартирах, кроме штукатурки, воровать нечего, отчего ключи ему передавались без задней мысли. Иногда их могли оставить в клумбе, иногда у соседки, иногда их передавали в руки на нейтральной территории. Но последний раз ключ оставили под ковриком. Перед Новым годом у риэлторов прибавилось клиентов, и им срочно понадобилось устроить показы. Не будешь же приводить покупателей глазеть на строительный мусор? Современный элитный жилой комплекс возле Рижского вокзала. Он даже и мечтать о таком не мог, ютясь в тесной комнатушке, которую он снимал у полуслепой престарелой женщины. Хотя большего ему и не было нужно. Пяти квадратных метров вполне хватало, чтобы в тишине обдумывать планы и настраиваться на выполнение своего истинного предназначения.

Лучшего момента быть не могло. Вытерев вспотевшие ладони о брюки, он стал расхаживать из угла в угол, скрипя старыми половицами, поглощенный в думы. Одной идеи было недостаточно. Нужен запасной план и не один. Как минимум, десять, а лучше – сто! Как бы ни разворачивались события вечера, ему нужно было все равно добиться своей конченой цели. Иначе он просто не сможет больше смотреть на себя в зеркале, на эту тряпку, размазню, тратящую впустую бесценное время. Отец не должен в нем разочароваться. Его фигура стояла перед глазами и повторяла одни и те же слова: «У любого идиота может возникнуть в голове идея. Но достоин уважения только тот, кто доведет дело до конца».

Для начала ему было необходимо проверить квартиру и ключ под половичком – всё в порядке. На дубликат времени не было, хотя в гараже, оставшемся ему от отца, стоял советский станок.Иногда, ради забавы, он делал копии ключей своих клиентов, никогда не знаешь, пригодятся ли они тебе, но их наличие всегда упрощало жизнь. Даже если из квартиры что-то пропадает, никто не вспомнит, что год назад во время ремонта молодой человек, представившийся менеджером, забирал у них ключи.

Ему оставалось только продумать, как привести свою жертву на Пролетарскую 17/1. Сделать это нужно было бы ненавязчиво, так, чтобы она сама бросилась к нему, и ни у кого не возникло подозрений, что он уже полгода пытается подстроить эту встречу у себя в голове. Предусмотрительно подготовив флунитразепам, купленный по поддельному рецепту, он растолок его в кружке, а затем аккуратно поставил её на полку. Оставалось часов пять до прибытия поезда. Голова взрывалась от нелепых идей. Попросить помочь найти ключи от машины, как это делал Тед Банди? Вколоть снотворное, не сломав иголку о зимнюю одежду? Угостить отравленным мандарином? Проколоть шины автобусу и предложить подвезти? Всё это нужно было сделать на напичканном камерами вокзале, но несмотря на эту трудность, более подходящего времени было не найти. Одинокая девушка в чужом городе в новогоднюю ночь – разве есть существо более уязвимое?

Он отправился на вокзал искать вдохновение, как вдруг увидел мальчика-попрошайку, который приставал к прохожим и тянул к ним грязные ручонки. Взрослая зимняя куртка ему была чуть ли не до пят. Натянув на уши шапку, он перепрыгивал с ноги на ногу, чтобы не получить обморожение. Мальчишка заметил, как парень поманил его рукой из-за угла. Они уже раньше виделись – однажды мальчишка продал ему украденный телефон. Оказавшись в серой зоне, вне досягаемости камер видеонаблюдения, парень показал ему две сложенные тысячные купюры и быстро положил обратно в карман прежде, чем мальчишка успел их схватить. На телефоне он показал фотографию рыжеволосой улыбающейся девушки.

– В районе десяти она приедет сюда на поезде, мне нужна её сумка. Или, если сумки не будет, хотя бы смартфон. Организуешь? – мальчик кивнул в ответ. – Если все пройдёт гладко, брось сумку в мусорку возле большой беседки в Фестивальном парке.

Проезжающий поезд вихрем взметнул снег с перрона, и черная куртка мальчика исчезла из вида. Начало смеркаться, вокзал пустел, все суетливо разбегались по домам, чтобы успеть нарезать салат оливье до двенадцати. Только он никуда не спешил и неторопливо направился в кафе, заказал там чай и невзначай поглядывал в окно, из которого открывался вид на площадь с фонтаном. В его кармане лежали очки-нулевки, но он не торопился их надевать. Ещё рано было входить в образ скромного неудачника. Почему-то людям с плохим зрением доверяют легче, хотя и Джеффри Даммер, и Чикатило носили очки. С них всего лишь нужно было вовремя стянуть этот атрибут невинности, и тогда все эти серийные убийства можно бы было предотвратить. Но ей это, увы, не поможет.

Он долго рассматривал последнюю фотографию, размещенную в социальных сетях. Ей было больше полугода. В летнем платье и широкополой шляпе Регина, прищурив глаза от солнца, улыбается на фоне ясного голубого неба. «Karma has no deadline», – гласила подпись под её постом. С тех пор она исчезла со всех радаров. Она никому не объясняла, что произошло, и периодически под её видео в «ТикТоке» все ещё появлялись комментарии от анонимов: «Кто знает, куда она пропала? Киньте ссылку на новый акк». Он боялся, что не узнает её. Что от этой радостной девчонки в сарафане не осталось ни следа.

– Будьте осторожнее с мобильником, вот у моего деда недавно попросили на улице дать позвонить, так все деньги и сняли, – обратился он к официантке лет сорока, когда увидел, как она кладет телефон в синий фартук.

– Да что ты говоришь такое? – удивилась она, посмотрев с недоверием.

– Да-да, теперь новая схема у мошенников, они набирают американский номер, а там все деньги переводятся на чужой счет. Предупредите там своих, чтобы не попались.

Официантка нахмурилась, и морщины на лбу стали ещё глубже. Выйдя на перекур, она поделилась новыми знаниями с продавщицами из соседних ларьков, они начали активно обсуждать новость и делиться выдуманными подробностями. Ему нужно было перестраховаться.

В привокзальных кафе никого не удивить посетителями, попивающими чай несколько часов подряд. Никто не обращал на него внимание, он мог всего-навсего ждать свой поезд. И, наконец, тот прибыл. Кинув смятые купюры с щедрыми чаевыми на клеенку, он вышел из кафе и начал искать глазами её. Мальчишка уже стоял наготове на другом конце вокзала в темном углу, который был едва освещён фонарём. Они еле заметно кивнули друг другу, как вдруг он вспомнил, что забыл его кое о чем предупредить. Если её кто-то будет встречать на вокзале, всё пропало. Оставалось только уповать на удачу.

Она. На её лице ни тени улыбки, запечатленной на фотографии. Регина задумчиво оглядывалась по сторонам и неспешно шла в сторону площади, оставляя за собой темные следы на припорошенном снегом асфальте. Мальчик встал за фонтаном, сгребая варежкой снег, в ожидании подходящего момента.

Он начал считать от нуля до ста. Если на числе девяносто девять так ничего и не произойдет, придется импровизировать. Но ему совершенно не хотелось заговаривать с ней первым. Тот мальчуган уже был научен опытом. У него была проверенная схема того, как можно завладеть чужим телефоном. Обычно его приятели промышляли летом, когда можно было укатить на велосипеде, сорвав с прохожей сумочку, или, по-старинке, спросить время, вырвав телефон из рук. Но тут задача была посложнее. Парень досчитал до пятидесяти, когда дело уже было сделано. Оставалось выждать совсем немного прежде, чем выйти на сцену.

Он наблюдал со стороны, как нарастает её паника, превращающаяся в отчаяние. Они стояли в метре друг от друга, пар из её рта почти касался его спины. Он был уже готов обернуться и заговорить с ней, но она сделала это первой.

3 января

Закончив первый рабочий день в магазине одежды, я спускаюсь к выходу по застывшему эскалатору. Его уже успели отключить в десять вечера. Один за другим на этажах гаснет свет. Ещё пару часов назад весь торговый центр был наполнен смехом, оживленными разговорами и радостными возгласами детей, которые играли на площадке или стояли в очереди за бельгийской вафлей с мороженым на фуд-корте, сейчас же он будто заброшен.

Всю смену я, словно маятник, металась туда-сюда: из торгового зала – в примерочную, из примерочной – в торговый зал. Каждые пять минут на стойке набиралась огромная гора вещей, а я должна их развешивать, раскладывать по полочкам. Стул в спальне, на спинке которого моя одежда копится с лета, был бы шокирован, увидев свою хозяйку за подобным делом. Песня «All I Want For Christmas Is You» уже высечена на подкорке, приходится слушать её раз по восемнадцать за день. Не меньше. Знаю, что в тюрьме Гуантамо применялась похожая музыкальная пытка. Людям на полную громкость включали один и тот же трек сутками, они ломались и даже сходили с ума. Я пока что держусь.

Выйдя из торгового центра, я втыкаю в уши эирподсы, пока они не успели замерзнуть. Натягиваю шапку поглубже и сворачиваю на темню тихую улицу, ведущую к моему дому. Идти пешком минут десять. Именно поэтому Карина в первую очередь предложила мне подменить её на зимних каникулах. Достаю телефон, чтобы включить музыку, на экране высвечивается непрочитанное сообщение от К.

К: так все-таки я был прав? ты меня узнала?

Смахиваю уведомление влево и тут же блокирую телефон. Автоматически воспроизводится последняя песня из плей-листа, Моя Мишель громко поет припев на высоких тональностях: «У меня зима в сердце, на душе вьюга, знаю я, что можем мы друг без друга». Под ногами в такт скрипит снег, за день нападало по пояс, а дворники успели расчистить только узкую дорожку на тротуаре. Сквозь песню, играющую в наушниках, я слышу торопливые шаги, кто-то идет следом за мной. Длинная черная тень вырастает сбоку, загораживая свет от старого желтого фонаря. Прохожий дотрагивается до моего плеча. Я вздрагиваю.

– Девушка, можно я пройду? – говорит мужчина лет тридцати, выталкивая меня в сугроб, чтобы освободить себе дорогу.

Меня бросает в жар, ситуация с Кириллом сделала из меня параноика. Пусть и живет он в другом городе, но мне не дает покоя, что в документах, найденных в мусорном баке, можно было найти адрес моей прописки. Теперь человек, который однажды меня отравил, знает, где я живу. В любой момент он может разозлиться из-за того, что я его загостила, и тогда мне не поздоровится. А если вдруг вскроется, что я написала на него заявление – мне и вовсе кранты.

Ускоряю шаг, на морозной темной улице неуютно. Руки суетливо шарят по сумке, чтобы найти ключ от домофона. Захлопнув дверь, я наконец ощущаю себя в мнимой безопасности. С минуты на минуту должна прийти Катя Коршунова, моя единственная подруга детства, с которой у нас не разошлись пути. Я пригласила её на ночевку, чтобы рассказать про все те сумасшедшие события трех прошедших дней.

Ставлю на плиту чайник и пытаюсь немного прибраться. Повсюду разбросаны пустые контейнеры из-под салатов с засохшим майонезом. Сгребаю их в охапку и кидаю в мусорку. Вряд ли я поеду обратно в Долгопрудный, чтобы вернуть их тете. Владик радостно чирикает и бегает по жердочке. Спать он, скорее всего, отправится не скоро.

Чайник не успевает засвистеть, как раздаётся звонок в дверь. На пороге появляется Катя. В длинной разноцветной искусственной шубе из ЦУМа. Мы целуемся в обе щеки, и она бросается ко мне в объятья.

– Чай будешь?

– Какой чай, Регин?

– С пряниками.

– Ты прикалываешься? – она начинается рыться в глубокой сумке и передает мне бутылку. – Просекко! Чай и дома попью, я не замёрзла. Вот ещё, наггетсы пожарим.

– Просекко с наггетсами? – усмехнувшись спрашиваю я.

Катя закатывает глаза.

– Взяла, что было. Не выделывайся.

Разноцветная шуба выглядит очень комично в убогой советской прихожей с облезлым линолеумом. Да и в целом мы с Катей давно превратились в героинь какого-то глупого ромкома – Кейди и Реджина Джордж из «Дрянных девчонок». Когда-то мы соревновались в крутизне своих игрушек, гаджетов и шмоток, но теперь я осталась далеко позади, мне больше за ней не угнаться. Но это нисколько не помешало нашей дружбе, скорее даже спасло нас от глупого соревнования.

Из глубины серванта достаю запылившиеся хрустальные фужеры. Мода циклична, они стали снова в тренде, как и 60 лет назад.

– Ну, давай, рассказывай, – говорит Катя, наблюдая, как я наливаю масло на разогретую сковородку. – Как съездила к тетке?

Хмыкаю ей в ответ. Даже и не представляю с чего начать.

– Катюха, ты мне не поверишь.

Мне нечего от неё скрывать, поэтому я рассказала всё как на духу. И про воришку, и про Кирилла, и про полицию, и про брата. Катя слушала меня, не перебивая, скрестив пальцы перед собой. Как бы я ни пыталась подать с юмором случившееся, её лицо под конец моего рассказа было очень серьезным.

– Дай-ка мне свой телефон, – выпаливает она, когда я замолкаю.

– Что ты там делаешь?

– Чищу твоих друзей и подписки.

– В смысле? – пытаюсь выхватить из рук свой мобильник, но она вцепилась в него мертвой хваткой.

– Регин, я серьезно. Он сейчас начнёт писать нашим старым одноклассникам, которые будут рады выложить всё про тебя на блюдечке. И про развод, и про то, как ты лежала в психушке. А потом он начнёт тебя шантажировать. Оно нам надо? Оно нам не надо.

Мои глаза округляются до размера летающих тарелок. Сама бы я до такого не додумалась. Ещё кто из нас параноик? Но она права. Любой из этих нарывов можно сковырнуть, и тогда последствия будут необратимы, я не смогу снова собрать себя по частям.

Глажу пальцем шрам на запястье, и меня уносит в пучину воспоминаний. Лезвие «Спутник», «Реквием по мечте» на ноуте, залезаю в платье в холодную ванну, пока мама на работе. Мне казалось, что я героиня фильма, отвергнутая любовью всей жизни. Тем самым Владиком, в честь которого я назвала попугая. В церкви отменили службу, и бабушка раньше вернулась домой. Увидев эту картину, она обмерла. Мать тут же отправила меня к психиатру, целую неделю я ходила на приемы и пила какие-то горькие таблетки. А потом нам сказали: «С подростками всегда сложно. Пройдёт». Действительно прошло, но стыд остался со мной навсегда. С тех пор я оставила попытки к саморазрушению, разве что чипсы и электронки, если их можно с натяжкой причислить.

– Больше всего меня бесит, что я не могу понять, что ему было нужно, – говорю я, вздыхая.

– Может, он хотел тебя трахнуть, а потом понял, что знал тебя ещё ребенком, и ему стало не по себе.

– Мог бы и просто так предложить. Ему бы подстричься, и вроде даже ничего, – меня передергивает от этой мысли.

– Фу, сейчас бы каких-то извращенцев обсуждать, – Катя кривит лицо в гримасе омерзения. – Умеешь ты, конечно, вляпаться. Давай лучше расскажу, кого я встретила на Красной Поляне…

На душе немного полегчало. То ли от высказанных переживаний, то ли от Просекко, одурманивающего разум. Мы смеемся над старыми шутками, над одноклассниками, бывшими крашами. Катя рассказывает, как ездила кататься на лыжах с родителями. Я не завидую. Когда я с ней, мне кажется, что у меня самой есть семья, будто это не её, а наши воспоминания. С каждым глотком мысли перемешиваются и хаотично движутся, будто нагретые атомы и молекулы, я едва успеваю за ними. Уже раскрасневшиеся разливаем по фужерам последние капли Просекко, как вдруг мне приходит сообщение. Веселый дурман спадает, я замираю, а Катя смотрит на меня с испугом.

– Что там такое? Это он? – спрашивает она, и тут же, хватая телефон, начинает читать вслух противным голосом. – Классно, наверное, быть такой хорошенькой, как ты. Чтобы набрать столько лайков в «ТикТоке» тебе достаточно просто надеть платье покороче и открывать рот под попсу. Ты хотя бы знаешь, как текст переводится? А вот кто-то пишет сценарии, ломает голову. Повезло, что тебе этого делать никогда не приходилось. Почему, кстати, перестала снимать? Ты, вроде, не располнела даже, – закончив чтение, Катя начинает громко материться и поносить его с ног до головы. – Нет, ну вы видели таких уродов? Я сейчас ему напишу. Напишу, что он сопливый ушлепок, на которого даже из жалости смотреть никто не будет.

Я сердито слежу за тем, как Катя печатает сообщение. Вскакиваю из-за стола и отбираю смартфон. Только этого мне не хватало.

– Не стоит забывать, что ушлепок, возможно, знает мой домашний адрес. Я отвечу, но что-нибудь более нейтральное. Обрадовавшись гениальной идее, пришедшей мне в голову, я пишу сообщение и блокирую телефон.Я: Завидно?

Мне тут же приходит ответ.

К: Так и думал, что ты поддашься на провокацию.

Перевалило за полночь, мне завтра снова идти на работу, поэтому я предлагаю Кате лечь спать пораньше. Мы смываем в ванной макияж и идем в мою комнаты. На ноутбуке включаем последний выпуск шоу «Четыре свадьбы», чтобы под него заснуть. Две московские фифы соревнуются с девочками из провинции, одна из которых собираются делать торжество на бывшей свиноферме.

– Слушай, правильно, что мы так не ответили ему, – говорит Катя в полудреме. – Я, пьяная дура, забыла, что этот урод тебя отравил. Может, ты переедешь к нам на время, а?

Поворачиваюсь к подруге, в удивлении распахнув глаза.

– Как я от тебя буду на работу ездить? – спрашиваю я, хотя это вовсе не главная причина.

Катя живет через два дома от моего отца. Перспектива встретиться с ним меня совершенно не радует.

– Ой, я забыла про этот вонючий «Вайкики». Ну ладно. Но обещай мне, что больше не будешь с ним чатиться, – она смотрит мне прямо в глаза. – Обещаешь?

В ответ киваю головой.После первой свадьбы Катя крепко засыпает. От выпитого алкоголя она всегда дрыхнет как младенец. Даже салютом не разбудишь. А я почему-то ни в одном глазу. Шоу закончилось, выиграла московская фифа с самой дорогой свадьбой. Я беру телефон и ухожу в гостиную.

Приходит новое сообщение от К.

К: Ты когда-нибудь смотрела «Человека-бензопилу»? Это аниме, не так давно вышло.

Смена темы на более безобидную меня радует. Мне хочется ему ответить, в будущем буду винить во всем бессонницу.

Я: Нет. А что, советуешь?

К: не советую. оно слишком жестокое и кровавое. но там есть одна героиня, которая напоминает мне тебя.

Я: И кто же она?

К: Макима, герл босс среди охотников. она такая же мягкая и рассудительная, как ты, и никто не догадывается, что на самом деле она демон.

Пытаюсь найти в поисковике, как выглядит этот персонаж. Девушка лет двадцати со светло-рыжими волосами, заплетенными в косу. Белая рубашка, галстук, брюки, туфли – в общем, точно не мой стиль.

Я: Так бы и сказал, что она просто рыжая.

К: Это далеко не главная твоя черта.

Я замечаю, как улыбаюсь, глядя в экран. Кирилл тонко разбирается в людях и том, какие комплименты им подходят. Есть стопроцентное правило: красивой девушке говори, что она умная, а умной – что красивая. Только тогда ты будешь выделяться из толпы, и тебя запомнят. С внешностью мне повезло, я знала об этом. Многие из моих сверстников пытаются. выкладывать видео и привлекать к себе внимание. Только не у всех получается его заполучить. И дело часто не в таланте. Кирилл прав. Не будь у меня длинных рыжих волос и ровных зубов, не факт, что я смогла бы раскрутить свой «ТикТок», который, в итоге, мне пришлось забросить, когда я продала айфон. Но со всем остальным у меня всегда были проблемы. В девятом классе я ушла из школы и поступила в юридический колледж. Не сказать, что у меня был какой-то продуманный план. Я просто тыкнула пальцем в небо, что угодно лучше сдачи ЕГЭ. Когда-нибудь я должна стать дознавателем, хотя на деле в шараге половина преподавателей меня даже в лицо не знает. Но со стипендии я стараюсь все-таки не слететь.

Захожу в «ТикТок» и решаюсь наконец заглянуть в профиль «К». Имя пользователя: gg_allin. Последнее видео опубликовано два месяца назад – черный экран, на фоне которого играет электронная музыка. «Зацените новый трэк, ребзи», – гласит описание. Видео набрало десятки тысяч просмотров. Больше ничего, кроме музыки, нет. Подписан он только на каких-то полуголых красоток с ссылками на сайты неприличного содержания в профиле и на милых косплейщиц аниме. Ни одной одноклассницы или коллеги по работе.

Блокирую телефон и достаю из сумки свой новый дневник. Немного корявая копия молескина из китайского магазина. Я не виню тетю за столь непритязательный выбор, от меня они и вовсе никаких подарков не получили. Похрустывая страницами и жуя наконечник ручки, я раздумываю, что же мне хочется записать. Проводя данный ритуал, мне всегда удавалось немного упорядочить окружающий хаос и разгрузить мозг. Дневник – это жизнь, расчлененная на тысячи дней. У обычных людей время перетекает из утра в вечер, из вечера в утро. Но для таких же помешанных, как я, события не мешаются в кучу, а четко разложены по сосудам.

3 января. Работать не так страшно, хоть и ужасно скучно. Кирилл не выходит из головы. Я не знаю, как вести себя с ним. Он мне враг или кто? Если первое, то, как говорится, «держи врагов ближе». Таким образом я смогу помочь следствию. Мне страшно быть жертвой, но, вспоминая его лицо, не могу поверить, что оказалась права.

Не текст, а манная каша. Захлопываю ежедневник и иду на кухню греть молоко в надежде, что оно меня успокоит. Почему же у меня такая страшная бессонница из-за дурацкого Просекко?

На плите греется ковшик, я протираю красные уставшие глаза. Мигает фонарик телефона, пришло новое сообщение. От него. К: Не спишь? Пялюсь в яркий экран, пока молоко медленно выбегает из ковшика.