Читать книгу: «Психология с подковыркой», страница 2

Но я как представила последствия таких «разборок», аж вся затряслась и испуганно замотала головой:

– Нет! Нет! Миша, прошу вас, ничего такого не надо. Надо как-то решить все по-тихому. Ну, я не знаю, разве нет других способов?

Великан вздохнул и стал объяснять, словно ребенку:

– У вас есть три пути. Первый: пойти к ментам. Сами понимаете – это закончится ничем. Второй, что вы и сделали: обратиться ко мне. Я же говорю – ваша проблема будет решена в два дня!

– Но какими методами? – воскликнула я.

– Нормальными, проверенными, – удивился моей непонятливости Михаил и продолжил: – И есть третий путь. Самой найти вора…

У меня аж рот от удивления открылся – самой? искать? вора?

А Миша тоже вдруг изумленно раскрыл глаза, прислушиваясь к чему-то внутри себя, и победно воскликнул:

– А ведь это идея, Валерия Михайловна! Вы сами найдете вора! Вы ведь психолог! Вон как меня раскрутили! А уж меня на допросах разные следаки кололи, но я всегда был в отказе. Точно, вы же со всякими своими штучками так можете подъехать, что человек раз – и проболтался. А я вам помогу следующим образом. О том, что у вас украли деньги, знаете только вы и тот козел, который это сделал. Поэтому вы сейчас покупаете свою тачку и спокойно едете домой. Мы вас проводим. А дома вы подготовитесь и начнете с вашими психическими подходами вычислять гниду. В институте своем никому не говорите о том, что произошло, пусть все останутся не при делах. А как узнаете, кто это сделал, я тут же с него деньги стрясу втихую, и даже закапывать не буду. Так все и пройдет шито-крыто. И вам хорошо, и мне приятно.

Тут он широко улыбнулся. Видно было, что он искренне радуется случаю помочь мне.

А я сидела, совершенно ошарашенная неожиданным предложением. Что я, миссис Марпл, что ли? Но потом вдруг подумала, а чем я хуже этой придуманной сельской старушки? Ведь не боги горшки обжигают. Вон с нашего курса две девчонки пошли в следственные органы работать. И ничего – справляются. Хотя мозгами не блистали.

Только очень уж не хотелось быть обязанной Мише, но все мои робкие попытки он отмел сразу и в столь категоричной форме, что разумнее и безопаснее стало согласиться.

Он вызвал директора в кабинет и не допускающим возражения тоном заявил:

– Значит так, в полчаса оформить все бумаги. Чтобы со страховкой и номерами. Полный бак чтобы, музыка там. А мы пока в кафе прогуляемся. Вернемся – и сразу едем. Сколько монет оставить надо?

– На семь тысяч насчитано, – осторожно выдавил из себя Евгений Петрович.

– А лет сколько аппарату? – решил уточнить гигант и, узнав, что еще и шести лет не прошло с момента выпуска, вспылил. – За пятилетнюю Пежуху семь штук берешь? Ладно, шести хватит. Будем считать, что это праздничная скидка.

Он сделал знак, и сопровождающий его парень вошел в кабинет, вытащил солидную пачку прямо из бокового кармана пиджака и отсчитал требуемую сумму. Я оставила свои паспорт и водительское удостоверение и как сомнамбула, пошла с Мишей под руку.

Перед автосалоном стояли два огромных черных джипа, постоянно напоминавших мне своими угловатыми очертаниями наши военные «Уазики». Но своими сравнениями я благоразумно ни с кем не делилась. Миша меня уже подвозил иногда, поэтому я по-свойски подошла к первому «Мерседесу» и с удовольствием устроилась на пассажирском месте. Кафе оказалось поблизости, и через пару минут мы были на месте.

Уютный полумрак отгородил нас от уличной суеты и успокаивающе подействовал на мою нервную систему. Сидя за столиком и пригубив первые глотки превосходно сваренного кофе, я вновь стала возвращаться к жизни и трезво размышлять.

– А откуда вы знаете директора салона? – полюбопытствовала я.

– Это наши подопечные. А Леха, владелец салона, так он мне по жизни должен, – туманно объяснил Михаил.

– Ну ладно, за то чтобы все быстро рассосалось, – произнес оптимистичный тост мой собеседник и одним махом выпил здоровенный бокал пива.

Я деловито моргнула, одобряя такой подход, и заказала еще одну чашку кофе.

– Эх, я бы сам с удовольствием рядом с вами походил, – мотнул головой Михаил. – Да боюсь, испорчу, что называется, чистоту эксперимента. Я тут еще вот что вспомнил. У одного моего помощника дочка учится в вашем институте. Девчонка ушлая, немного стервозная, но умеет за себя постоять. Так я с ней поговорю, чтобы она за вами приглядывала.

Я твердо отказалась, сославшись на определенные неудобства, могущие возникнуть при подобных обстоятельствах.

– Да я и спрашивать не буду разрешения. И не беспокойтесь, подробностей лишних она не узнает, – гнул свое Михаил, – просто лишний глаз не помеха.

– А кто хоть? Мне ж надо знать, – сдалась я.

– А вот это лишнее. Понадобится – она сама откроется.

Мы еще немного посидели под расслабляющую музыку Элтона Джона. Я допила свой кофе, а Миша – второй бокал пива. После этого он легко поднялся из-за стола:

– Пора ехать, принимать заказ.

… Перед зданием автосалона нас поджидал Евгений Петрович с двумя продавцами. Но я смотрела не на них, а на мою машинку: двухдверную, самого, что ни на есть красного цвета, с раскосенькими глазками.

– Вот все документы, – подскочил ко мне менеджер Иван. – Давайте вы сядете, а я покажу вам управление.

– Да-да, – рассеянно пробормотала я, ощущая себя Золушкой, случайно попавшей на праздник жизни.

В салоне так вкусно пахло чистой, нагретой солнцем кожей. А в голове моей сразу родилось имя для моей машинки – ласточка. Я попробовала его произнести несколько раз и окончательно утвердилась в правильности выбора. Ласточка!

Я честно пыталась вслушиваться в то, что говорил мне Иван, а сама гладила мягкую оплетку руля и думала: «Неужели сбылась моя мечта? Вот я сейчас, возьму и поеду?»

Ужас, во всем теле разлилась слабость, я обмякла и расплылась по сиденью.

– Ой, ей опять плохо, – выскочил из машины Иван.

Здоровенный клок ваты, облитой нашатырем, живо привел меня в чувство. Устыдившись собственной слабости, я отказалась от помощи и твердо решила остаться за рулем.

Это ничего, что я последний раз водила машину пять лет назад. Кое-что все-таки в памяти сохранилось. После третьей попытки я завела двигатель и попробовала тронуться с места. Ласточка взревела, но не тронулась с места.

– Передачу включите, – последовал совет.

Я послушалась его и повторила попытку. Машина дернулась и заглохла.

– И с ручника неплохо снять, – успокаивающе сказал Иван.

Я глубоко вздохнула и выполнила и это указание. В четвертый раз завела машину, выжала сцепление и со страшным скрежетом воткнула передачу. Нажала на газ и машина вдруг дернулась назад, чуть не врезавшись в урну с мусором, хорошо двигатель опять заглох.

– Это вы заднюю передачку включили, – спокойно прокомментировал незадачу Иван.

Тут вылез из джипа Миша и, чуть вразвалку (он всегда так ходил) подошел ко мне:

– Вы когда последний раз сидели за рулем?

– Давно, – честно призналась я.

– Может, кто из моих ребят сядет? – предложил он.

– Нет! – я так отчаянно замотала головой, что он усмехнулся, но отступил.

В конце концов, я сумела тронуться с места и поехала. Ох, как это оказалось быстро! Все было как в тумане. Машины мчались навстречу, как сумасшедшие. Всюду какие-то огни, знаки запрещающие, светофоры оказались понатыканы в огромном количестве. И зачем их столько? Двигатель ревел, но включать третью передачу я боялась – и так скорость была очень приличной.

А сзади меня почти вплотную ехали два джипа, причем не цепочкой, а в ряд.

Я вся вспотела, спина, руки и даже ступни стали мокрыми, как после душа, но упрямо держалась за руль. Несколько раз, во время остановок перед светофором, машинка глохла; раза два я чуть не врезалась в каких-то придурков, почему-то не уступивших мне дорогу. Но все когда-то кончается. Наконец я сумела подъехать к дому.

Припарковать ласточку у меня уже не было сил, это вместо меня сделал один из людей Миши. А сам он стоял рядом со мной и мягко выговаривал:

– Это я могу, Валерия Михайловна, поворачивать влево из правого ряда, и ехать под «кирпич» и никому не уступать дорогу. Но! Я это делаю не всегда. А когда очень-очень тороплюсь.

– А чем я хуже вас? – парировала я.

Миша растерялся было, но продолжил:

– А на скорости в тридцать километров со второстепенной пересекать главную дорогу?! А на той же скорости занимать только левую полосу?! А кто половину светофоров не заметил? Хорошо, мы прикрывали! Ну, Валерия Михайловна, вы даете! Как вы будете ездить?

Я уже хотела было пройтись по поводу мужского шовинизма, но вспомнила, чем обязана Михаилу и смиренно пообещала, что больше не буду. В смысле ездить буду, а нарушать правила не буду.

И тут перед нами, откуда ни возьмись, появилась экзальтированная дамочка, возвращавшаяся домой со своим бульдогом. Я сразу поняла – сейчас произойдет очередная катастрофа. Но отменить сие было уже не в моих силах. Она же, не обращая ни малейшего внимания на моего спутника, подскочила ко мне и оживленно затараторила:

– Ой, как хорошо, что я вас встретила, милочка. Лечение уже почти закончено. Так что вы мне должны три с половиной тысячи рублей. Сюда входят и уколы и перевязки. Было бы замечательно, если бы вы, скажем, завтра смогли мне их отдать. И мы, как говорится, разойдемся миром.

– Это кто? – захрипел ошарашенный гигант.

Я неохотно пояснила. Черкасов, обычно рядом со мной становившийся более цивилизованным, вспомнил свою криминальную сущность, и побагровев, зарычал:

– Ты чо, блин, поганка? В чужой базар влезаешь. За свою сявку бабло требуешь. Тебя что, в асфальт закатать?

Он ловко наклонился к Фордику и, молниеносно ухватив его за шкирку, затряс перед лицом дамочки:

– Мне сейчас ему башку отвернуть? А? Ну-ка, быстро скажи, что пошутила, иначе…

В его ручищах скулящий бульдог смотрелся щенком-заморышем. Черкасов сделал угрожающее движение, будто и вправду собрался свернуть голову Фордику. Даже я на мгновение поверила.

– Нет! – закричала дамочка и, сникнув, добавила. – Не надо. Я пошутила! Я не хотела, это муж велел столько назвать.

– Ну, то-то, – подытожил переговоры остывший Миша. – Исчезни! Не смущай меня.

Он небрежно, словно старую перчатку, закинул хрипящего Фордика в кусты и отвернулся от дамочки. Затем лукаво подмигнул мне. Стало ясно, что роль моего ангела-хранителя ему очень понравилась. Я встала на цыпочки, но не дотянулась и велела ему наклониться. Он не понял зачем, однако послушно нагнулся. Тогда я поцеловала его в щеку и сказала огромное спасибо. Это, конечно, было нарушением этики взаимоотношений психотерапевта и клиента, а то, что я пошла на это сознательно, а не под воздействием импульса, отягощало мой поступок. Ну и ладно. Авось, за это у меня не отберут диплом.

– Да что уж, – подобревшим голосом отозвался Миша. – Ехать нам пора. Так что, Валерия Михайловна, держите меня в курсе. Чуть что – звоните.

Я простилась с Черкасовым и его телохранителями, взглянула последний раз на ласточку и пошла домой. Только праздника дома не получилось. Домашние хоть и вышли на улицу, чтобы взглянуть на приобретение, и посидели внутри, но все равно остались колючими, словно ежи. Верницкий так и не смог для себя решить, радоваться ему за меня или обижаться. Натка тоже ушла в оппозицию по одной ей известным причинам. Кэри лениво потерлась о мои ноги и ретировалась в спальню смотреть свои кошачьи сны. А у меня после сегодняшних событий не было сил выяснять отношения.

Полночи я просидела на кухне в компании «Хванчкары» и сыра «Рошфор», прокручивая события сегодняшнего дня. Ощущение было такое, словно все это происходило не со мной. Но под окнами стояла ласточка и я время от времени выглядывала на улицу и включала сигнализацию. Машинка начинала жалобно кричать и моргать раскосенькими глазками. Где-то в пол-второго ночи я опомнилась и пошла спать…

… Накануне я прикинула, что до работы сумею добраться на ласточке, учитывая мои навыки вождения, часа за полтора. С этим расчетом я и поднялась. Сергей и Натка уже ушли: первый на работу, вторая в школу.

День начался превосходно. В ярко-синем небе вовсю сияло солнце, первая трава приятно начинала зеленить газоны. Я выглянула в окно – и ласточка тут же зазывно послала мне солнечного зайчика лобовым стеклом. После завтрака, неспешно собравшись, я вышла на улицу и с заправским видом села в машину, как будто только это и делала последние годы. Двигатель завелся сразу, поскольку я правильно выполнила все манипуляции. Собравшись с духом, я потихоньку выкатила со двора. Вот только сегодня за моей спиной не маячили два черных джипа. Я была одна-одинешенька.

Что ж, утопающий – спаси себя сам. Я глубоко вздохнула и выехала на трассу. И начался кошмар. Боже, как я ошиблась с расчетом времени! Следить одновременно за дорогой, знаками и другими машинами было совершенно невозможно. А если я пыталась ехать в потоке, то он меня заносил вообще невесть куда. В конце концов, я остановилась на Васильевском острове, куда никоим образом не собиралась. И то, потому что меня тормознул гаишник.

Он проверил мои документы, а узнав, что я второй день за рулем, уважительно почесал висок и долго объяснял, как мне доехать до Московского шоссе. Затем остановил поток и позволил мне развернуться к мосту лейтенанта Шмидта.

Зато я взяла этот прием на вооружение. Как только появлялись сомнения в правильности маршрута, нужно было просто отыскать очередного гаишника и спросить дорогу. И где-то через три часа таких мытарств впереди завиднелись корпуса альма-матер.

Людка Вереева тут же отчихвостила меня за опоздание, но поскольку я ещё с дороги отзвонилась и сослалась на пробки, то долго ругаться не стала, а пошла смотреть на мое приобретение. Вслед за нами увязалась вся кафедра. Едва завидя наше скопление, тут же высыпали еще знакомые преподаватели, так что получилась небольшая манифестация. Все меня поздравляли, и занимали условные места, предполагая, что теперь от метро их будут подвозить на общественных началах. Я пообещала проставить всем кофе с пирожными, и мы отправились в институтское кафе.

Отчитав оставшуюся пару на сегодняшний день, я уселась в ласточку и, с содроганием представив себе обратную дорогу, завела двигатель. На Васькин остров я уже не заезжала, поэтому обратный путь у меня занял всего два с половиной часа.

Дома еще никого не было, и я решила заняться изысканиями.

ГЛАВА 3

К такому серьёзному делу следовало приступать разумно и основательно. Поэтому я приготовила несколько листов бумаги и цветные карандаши. На левом краю стола расположилась коробка шоколадных конфет с ликером, для полноты картины к ней присоединилась недопитая вчера бутылка «Хванчкары». Само собой, разумеется, нашлось место и для хрустального фужера и для тарелки с бутербродами. Получился неплохой натюрморт. Фу! Какое мерзкое словосочетание – мертвая природа! Больше не буду его произносить.

Я поменяла стул на кресло и, налив в бокал рубиновый напиток, сделала изрядный глоток, чтобы воспламенить разум для интеллектуальных изысканий. Затем забралась в кресло с ногами, взлохматила себе волосы для придания творческого вида и, добившись тем самым отдаленного сходства с Альбертом Эйнштейном, стала восстанавливать в памяти события того злополучного дня.

Итак, когда Оксана передавала мне деньги, все было в порядке. После этого я пошла в аудиторию. Там моя сумка лежала на столе, и теоретически можно было оттуда изъять деньги, пока я чертила на доске схемы, но тогда следует признать, что в этом участвовал весь курс. А это абсурд.

В перерыве я пошла на кафедру и просидела там почти все время, попивая кофе с девчонками. В дверь иногда просовывали головы настырные студенты, но мы их гнали прочь. Потом все потихоньку стали расходиться по аудиториям, а я заглянула на минутку в кабинет к Людке. А, вернувшись, застала на кафедре одну Алену, сидевшую за своим столом. Я подхватила сумку и помчалась на вторую пару.

Надо бы спросить у Алены, не заходил ли кто посторонний. СТОП! Поверить не могу. Но ведь она сама была какое-то время одна? Значит, теоретически могла порыться в моей сумке? Мы же дружим уже лет пять! Алена, от которой у меня никогда не было секретов? Ужас какой!

Алена – воровка? Я попыталась представить, как она, оставшись одна, тянется к моей сумке и вытаскивает конверт с деньгами! Миниатюрная блондинка, любившая зачесывать волосы назад, чтобы оставлять открытыми свои маленькие ушки. В чьих глазах постоянно плескалась истома, провоцирующая на заигрывания большинство мужчин. Хотя впечатление легкомысленности было обманчивым. На самом деле она являлась очень дельным психологом и хорошим преподавателем. Если это она, то все мое доверие к людям рухнет в тартарары. Неужели она хладнокровно украла мои деньги? Лично я бы от разрыва сердца умерла, если бы пошла что-нибудь красть…

Ладно, эмоции в сторону. Если я всерьез намерена этим заниматься, то зачислять в подозреваемые буду, руководствуясь не симпатиями, а рассудком. Я взяла карандаш и на листе появилась первая запись.

…На второй паре курс был другой, но ситуация та же. Из сумки, лежащей на виду у всех, трудно вытащить деньги. Поехали дальше.

На следующем перерыве меня вызвала Спирохета. Так и студенты, и преподаватели помоложе, за глаза называли ректора нашего института Светлану Аркадьевну Жеребцову. За ее вечно унылый, изможденный вид – словно только сегодня она поднялась с больничной койки после продолжительной болезни. За ее узкое, лисье личико, обрамленное прядями бесцветных волос. Хотя будь моя воля, я бы дала ей прозвище, как у Маргарет Тэтчер – Железная леди, поскольку институтом она управляла очень даже жестко.

Итак, я спустилась на второй этаж и зашла в приемную. Юлька, секретарь Светланы Аркадьевны, приветливо поздоровалась со мной и пригласила в кабинет. Спирохета, как выяснилось, решила послать меня во внеочередную командировку в наш екатеринбургский филиал и вызвала, чтобы поставить в известность. Тут из коридора послышались громкие крики. Судя по голосам, произошло что-то серьезное. Мы с Жеребцовой выскочили на шум и увидели сборище студентов. Как выяснилось, это одной из первокурсниц внезапно стало плохо, и она упала, ударившись головой об пол. Какое-то время мы организовывали помощь, затем вернулись в ректорский кабинет.

Оттуда как раз вышел Жора Кеосаян, фаворит Жеребцовой. Что фаворит – это было совершенно ясно. Мы же психологи! Да, да! На дворе двадцать первый век, а у нас, в отдельно взятом институте, все еще феодализм и фаворитизм.

Он, как заводной, постоянно бегал по институту, с озабоченным видом. Уж какие он дела при этом решал, мне было неведомо, да и знать не хотелось. А поскольку считал он себя совершенно неотразимым, то одновременно с беготней старался оказывать знаки внимания всем дамам, находившимся в поле его зрения.

Я никак не могла понять, как необразованный парень двадцати пяти лет от роду, типичный представитель торгового племени и горожанин в первом поколении устроился личным водителем ректора петербургского института. Но, исходя из принципов фаворитизма, не удивилась бы, узнав, о назначении Кеосаяна в ближайшем будущем преподавателем. Кроме того, меня слегка передергивало от его невероятной волосатости. Казалось, что ему не надо бриться только вокруг глаз. Тем не менее, многим моим знакомым он нравился.

Завидя нас, он радостно осклабился.

– А я к вам забегал, да? Светлана Аркадьевна, мне деньги, понимаешь, нужны. А в бухгалтерии не дают.

– Хорошо, Жора, я позвоню сейчас, – ласково сказала Жеребцова и пошла в кабинет. Я двинулась было следом, но этот юный самец удержал меня за руку и игриво ущипнул. Хамить, или устраивать скандал лишний раз не хотелось, и я попыталась отшутиться:

– Вам, Жорик, известно что вчера Государственная Дума приняла долгожданный закон о сексуальном домогательстве на работе? За то, что вы меня ущипнули – легко можете получить два года! Так как: мне в суд подать, или вы отпустите мою руку?

Он недоуменно поморгал своими длиннющими ресницами, пытаясь переварить информацию, а затем, обиженно хмыкнув, отстал от меня и переключился на Юлю. Я же гордо подняв голову, прошествовала к Жеребцовой.

Закончив обсуждение занятий, предстоявших в Екатеринбурге, я покинула ректорат, не забыв сумку, и пошла вести семинар у своей группы. СТОП! Сумка лежала на столе в кабинете у Светы Спирохеты. Юля могла зайти? Могла. Да она в обморок упадет при одной мысли о краже. Но ведь она оставалась одна в своем предбаннике? Оставалась. Ладно, пусть мое подозрение падет и на нее.

Я с удовольствием сделала глоток вина, закусила сырным ломтиком и пустилась в дальнейшие размышления.

А как долго находился реактивный Кеосаян в кабинете Жеребцовой? Он знал о том, что я сегодня покупаю машину? Наверняка знал. И завидя мою любимую сумку, невероятно красного цвета, единственную на весь институт, вполне мог в ней пошариться. Уж этот точно мог. Недаром он у меня всегда вызывал интуитивное подозрение.

А сама Спирохеточка? Ведь тоже была наедине с моей сумкой! А может, вообще это все было подстроено ею? То, что Жора меня задержал? Нет, это уже патологический бред. Тем не менее, внесем в кондуит и собственную начальницу.

Да, список растет. Кошмар какой-то. А ведь я еще в конце рабочего дня умудрилась в бухгалтерии сумку забыть. Я туда зашла передать бумаги, да заболталась с Тамарой Семеновной о предстоящем дачном сезоне, о посадках и удобрениях. Так и забыла о сумке, лишь на улице вспомнила и опрометью кинулась обратно. А уже на лестнице чуть не столкнулась с Бобром.

Это прозвище институтского завхоза Игоря Леонидовича Боброва. Он удивительным образом походил на зверька давшего ему фамилию. Коренастый, толстый, с большой плешивой головой, постоянно задранной кверху, он ходил по институту, переваливаясь с ноги на ногу – ну точь в точь бобер, только сзади не хватало большого плоского хвоста.

– Вот, Лерочка, вы сумку забыли. А я иду себе спокойно, как вдруг Тамара выскакивает и просит меня догнать вас. Да куда мне, пожилому человеку за вами угнаться. Думал, может, на вахте оставлю.

Тогда я его поблагодарила и спокойно покинула институт. А вот сегодня у меня появились вопросы. Почему Тамара Семеновна не оставила мою сумку у себя? Почему она не послала с ней какого-нибудь студента, а выбрала именно Боброва. Глупость какая-то. Неужели на этаже не было ни одного хоть самого завалящего студентика? Да и сам Игорь Леонидович с каких это пор в рассыльные заделался? Так уж услужить мне хотел?

Очень бы хотелось задать эти вопросы прямо в лоб. Но, увы, сие невозможно. Я не милиционер и сослаться на интересы следствия, как это делают в фильмах, не могу. А, кроме того, расследование следует производить в тайне. О, как!

Итак, подводим итоги, круг подозреваемых оформился. Я подумала, подумала и расположила их по степени подозрительности. Список стал выглядеть следующим образом:

1. Жора Кеосаян – водитель ректора

2. Светлана Аркадьевна Жеребцова – ректор института

3. Игорь Леонидович Бобров – завхоз института

4. Юлька Лютикова – секретарь ректора

5. Тамара Семёновна – бухгалтер

6. Алена Скороходова – коллега и подруга

Вот так. Шесть человек, много это или мало? Посмотрим.

Я подлила еще немного вина в бокал и откинулась в кресле. Черкасов предложил протестировать их всех. А что? Интереснейшая мысль. Конечно, нужно подойти ко всем индивидуально. Будем считать, что это творческое задание для меня. Только на кону стоит не просто желание воскликнуть: «Ай да я! Ай да молодец!», а возврат семи тысяч долларов. Сегодня пятница и в институт я поеду только в понедельник. Так что время еще есть.

Я достала из секретера папки с материалами и стала готовиться к этим столь важным для меня встречам. Итак, на первом этапе следует отсеять агнцев от козлов.

…Когда вернулась от подруги дочка, мне пришлось оторваться от своих наполеоновских планов и посвятить вечер установлению в семье мира и спокойствия. Ибо сказано в одном военном трактате: тот воин побеждает, у кого в тылу все спокойно. Это я сама придумала. Правда, здорово?

А уже когда в девятом часу домой заявился ненаглядный, слегка навеселе, зато с большим тортом и букетом роз – начался один из маленьких домашних праздников, когда все друг друга любят и стараются предугадать малейшие желания. На высочайшей ноте идиллических семейных отношений мы разошлись в первом часу ночи. Сережка и Натка – спать, а я – мыть посуду…

…Езда в автомобиле предполагает получение удовольствия. Но я пока никак не могла этого ощутить. Только природное упрямство заставляло меня не бросить руль и не разрыдаться от собственного бессилия, а километр за километром постигать искусство вождения. В конце концов, я уже многого достигла – почти выучила дорогу к институту.

И каждый раз, завидев два унылых, выкрашенных в серый цвет, четырехэтажных корпуса, на которых гордо красовалась золоченая табличка «институт прикладной психологии», я испытывала дикую радость – вот ведь, опять добралась!

Именно так и прошли у меня суббота и воскресенье – я привыкала к ласточке и к дороге. В общей сложности удалось прокатиться взад-вперёд четыре раза, при этом был установлен маленький рекорд – всего лишь два часа и пять минут затратила на езду в один конец. Правда, на перекладных до института все еще можно побыстрее добраться.

– А на бензин сколько ушло денег? – осуждающе погрозил пальцем Верницкий, когда я решила похвастаться результатами.

Но я только отмахнулась от него. Что толку разговаривать с человеком, который не может понять, что такое скорость?

Так что к началу рабочей недели я ощущала себя за рулем гораздо увереннее. А, кроме того, в моей голове за выходные окончательно созрел план боевых действий.

В понедельник у меня в графике стояли две лекции первой и третьей парами, что обеспечивало полтора часа с лишком, для занятий личными делами…

…Как тигр, ищущий добычу, я рыскала по институту в поисках Бобра. И, наконец, нашла его в подвале соседнего корпуса, где он беседовал на повышенных тонах с каким-то высоким широкоплечим незнакомцем. Неизвестный, по своему типажу, напомнил мне слащавых любовников из фильмов шестидесятых годов. Фу, терпеть не могу таких мужиков. Тем не менее, я подошла и, вежливо извинившись, спросила:

– Игорь Леонидович, когда вы вернетесь в наш корпус, вас нельзя попросить заглянуть к нам на кафедру?

– А что случилось? – довольно недружелюбно отреагировал он на мое обращение.

– Ничего не случилось, просто вы своим посещением окажете мне большую услугу. И я буду вам очень признательна за это. Это для моей диссертации.

– А-а-а! – протянул Бобер. – Ну ладно приду. Вот сейчас закончу и приду.

Вообще для завхоза все, чем мы занимались в институте, было темным лесом. Он в это не вникал. Главное, по его мнению – это чтобы хозяйство было исправным. Всякие трубы, столы, двери. Единственное, к чему он относился с вниманием – была диссертация. К этому термину он испытывал глубочайшее почтение, непонятно впрочем, на чем базирующееся.

Я вернулась в свой корпус, выяснила какая из аудиторий пустая и перенесла туда чайник с чашками и купленное заранее печенье. А потом вышла в коридор и стала дожидаться Бобра. Едва он появился на нашем этаже, как я его затянула в аудиторию и, первым делом угостила чаем. Он, все это знали, любил почаевничать, чем я и воспользовалась, чтобы добиться его расположения.

Конечно, если деньги украл он, то должен бы насторожиться! Но с другой стороны, он ведь не знает, что я его подозреваю. Поэтому должен быть естественным. Хотя это я думаю, что он должен быть естественным. А вдруг он от меня только и ждет каверзу?

Однако ничего страшного не случилось. Бобер уселся за преподавательский стол, перевернув стул спинкой вперед, и принял из моих рук чашку. Он стал пить чай, шумно прихлебывая, и при этом сосредоточенно обгрызая печенье по краям, словно ребенок.

– Ну, так какое дело-то? – спросил он, когда выдул половину чашки.

– Понимаете, Игорь Леонидович, я пишу диссертацию, в которой затрагиваются особенности разных возрастных и социальных категорий при составлении тестов. Так вот у меня не хватает материала, а сегодня надо сдавать главу. Поэтому не могли бы вы помочь мне в проведении еще одного теста?

Ух, и завралась же я, чуть сама не запуталась.

– Делать-то чего? – прервал мои разглагольствования завхоз.

– Я буду диктовать вам слова, а вы мне в ответ тоже будете называть слова, любые, которые вам придут на ум, главное – это отвечать, быстро, не задумываясь.

– И долго? – подозрительно прищурился Бобер.

– Нет, минут десять, пятнадцать, – успокоила я его.

– Ну ладно, говори свои слова, – разрешил, подобревший после чая, подозреваемый.

Я включила заранее приготовленный диктофон и, взяв в руки листок со словами, начала размеренно читать:

Самолет… дверь… лес… любовь… война… стул… облако… улыбка… институт… конверт… рука… доска… лопата… земля… волк… кирпич… плакат… цветок… деньги… одеяло… водка… ребенок… доллар… кошка… наркотик… скрипка… дорога… сумка… солнце… тряпка… день… машина… пистолет…

Я еще долго диктовала, а Бобер послушно отвечал, иногда только прерывая размеренный ритм вопросами, по типу: чего, чего?

Но вот поток припасенных мною слов иссяк, и я выключила диктофон:

– Все. Спасибо, Игорь Леонидович.

– И что вы будете делать теперь с этими словами? – поинтересовался он.

Я не видела причин лукавить, поэтому искренне объяснила:

– Ну, дома я стану смотреть, где вы отвечали неадекватно, отыскивать всякого рода нестыковки. Разложу их и посмотрю, что у вас вызывало наибольшие опасения. А на основе этого сделаю далеко идущие выводы.

– Это как это? – нахмурился завхоз.

– Вот смотрите, к примеру, – решила я пояснить. – Я произнесла «кирпич». По логике вы должны ответить или «стена», или «дом», или «глина». В общем, что–либо родственное, сопутствующее. А вы вместо этого выдали слово «машина», значит у вас последние по времени ассоциации связаны не с собственно строительством, а с транспортировкой. Верно?

– Ну, – совсем набычился тестируемый.

– Дальше по тесту, вы должны ответить на слово «машина»: или «шофер», или «дорога», или «кирпич». Так? А вы, вместо этого, насколько я помню, сказали: «опасность». Значит сочетание слов «кирпич» – «машина» представляет для вас некоторую проблему. Вот такие зоны я и хочу вычленить, после обработки записи.

– Эй, мне что-то разонравилось все это, – стал подниматься Бобер. – Отдайте-ка мне эту запись. На хрена я только согласился?

Он совершенно изменился. Глаза вдруг превратились в злые, колючие точки, челюсть выдвинулась вперед, а ноздри раздвинулись так широко, что нос напомнил африканские маски. Я спрятала диктофон за спину и испуганно вскрикнула: