Читать книгу: «Бог никогда не моргает. 50 уроков, которые изменят твою жизнь», страница 2

Урок 4
Не будь слишком строг к себе: никто так не делает

«Не надрывайся. Ты слишком стараешься. Не будь слишком строга к себе».

Я все время слышала эти слова от родных, друзей, сотрудников и даже незнакомцев, с которыми успела поговорить дольше пяти минут.

Что они имели в виду? Я совершенно не понимала, что они хотят сказать, но потом жизнь меня измотала, и я наконец сдалась. После десятилетий борьбы я все-таки подняла белый флаг и примирилась со своим несовершенством.

Я родилась с представлением, что во всем должна быть безупречна, ведь в глубине души я ощущала себя огромным ничтожеством во всем. Всю жизнь мозг посылает мне ложные сигналы тревоги. Он постоянно повторяет мне, что если я не достигаю идеала, то это провал. Мой мозг – дальтоник. Он видит только черное или белое, да или нет, все или ничего. Серое вещество у меня между ушами не замечает, что мир раскрашен во все оттенки серого, и не понимает, что жизнь – не экзамен, который можно либо сдать, либо завалить.

Однажды я поняла, что даже более нервная, чем далматин посреди ревущего пожара. Я несколько недель проработала над объемной статьей. Ее опубликовали в воскресной газете. Я взяла десятки интервью, много раз переписала этот материал, чтобы все было идеально. А потом зазвонил телефон. Один из героев поблагодарил меня за статью, но заметил, что я неправильно написала его фамилию. Что?! Я же проверила и перепроверила каждый факт, каждое словечко. Но одну фамилию я каким-то образом упустила.

Я спрятала лицо в ладони и зарыдала прямо за рабочим столом. В моем материале было больше трех тысяч слов. Я ошиблась в одном-единственном словечке, и только за это сама себе влепила двойку. Когда одна сотрудница из отдела новостей увидела слезы, она помчалась ко мне. «Что с тобой? Что случилось?» – спросила она, думая, что кто-то умер. «Я… неправильно… написала… фамилию», – задыхаясь, выдавила я. Коллега потрясенно посмотрела на меня. «И всего-то?» – не поверила она. Покачала головой и ушла. Выражение ее лица обрубило мои рыдания. «Не надрывайся», – услышала я. Только теперь мне никто этого не говорил. Слова шли из моей собственной души.

Я была к себе слишком строга. Потому-то и стала маньяком-многозадачником. Я никому не могла доверить дело, каким бы незначительным оно ни было. Все задания нужно было выполнить правильно, и только я знала, как лучше всего поступить. Я составляла бесконечные списки дел, но забывала о собственных основных потребностях, ведь мир не мог вертеться без меня. Вот какая я была необходимая.

Домашние цветочки служили отличным индикатором, показывающим, что мои жизнь и самомнение вышли из-под контроля. Эти растения были как канарейки в клетках, которых шахтеры брали с собой под землю, чтобы определять, когда воздух становится ядовитым. Если птичка сдохла, надо выбираться. Когда мои растения оказывались при смерти, это служило предупреждением, что неплохо бы и воздуха глотнуть, посмотреть на свою жизнь, притормозить в этой бешеной гонке за совершенством. Если растения выглядели так, будто их сто лет не поливали, значит, я и с дочкой, наверное, должна была проводить больше времени. Слава Богу, у меня никогда не было домашних животных.

Множество знаков подсказывали мне, что пора бы уже перестать надрываться, стоит притормозить и сосредоточиться на том, что действительно важно. Например, когда я попыталась поднять грязный стакан и не смогла, потому что он прилип к столешнице. Или когда пошла за продуктами в магазинчик на углу, потому что у нас закончились хлеб, молоко и напиток «Танг», а в моем доме это основные продукты (дочка почти каждый день делала себе бутерброд с пшеничным хлебом и арахисовым маслом, сбрызнув «Тангом» – рецепт моей юности).

Поскольку ты мать-одиночка, кроме тебя некому купить продуктов и туалетную бумагу. Ведь если бы я тогда не освободила какое-нибудь утро, или вечер, или час на выходных, мы бы подтирались салфетками вместо туалетной бумаги, а может, и что еще похуже.

В некоторых сферах я уже успела притормозить. Стала завтракать дома. Раньше я переключала скорости, жуя колечки «Чириоуз». Мне даже пришлось купить чехлы для сидений, чтобы спрятать пятна от упавшей еды. Я купила новую машину и завела новое правило: не есть и не пить за рулем. Пока что я несколько раз нарушила правило для твердой пищи, но никаких жидкостей (чтобы крошки не падали на пол, расстилаю на коленях газету).

А еще я твердо установила для себя ограничение скорости. Суда и пятидесятидолларового штрафа в течение полутора месяцев оказалось недостаточно для того, чтобы еще много лет назад понять: выходить из дома на десять минут раньше экономически намного выгоднее, чем ехать со скоростью на пятнадцать километров в час больше допустимой. Только когда подорожала моя страховка, я поклялась соблюдать закон. Когда люди, которых я подбрасываю куда-нибудь, жалуются, что я слишком медленно еду, для меня это звучит как комплимент.

Время от времени мне и теперь больно, потому что я так спешу жить недостижимой идеальной жизнью, которая расписана в моем ежедневнике. Иногда мое тело на три шага отстает от разума. Я слишком быстро захожу в двери и ударяюсь бедром. Заворачиваю за угол, забывая, что мой хвостовой отсек его еще не обогнул. Хуже всего картотечные шкафы. Их углы оставляют синяки, которые потом расцвечиваются калейдоскопом оттенков.

Это еще цветочки по сравнению с тем, какой синячище остался однажды на моем самолюбии. Я подверглась прилюдному унижению, так как не позаботилась о том, чтобы раздеться как подобает. Я имела обыкновение раздеваться на лету, потому что спешила сделать что-то более важное. Снимала носки, брюки, колготки и белье не по очереди, а стягивала их одним стремительным движением. Таким образом, трусики и носки были погребены где-то в штанинах.

Однажды я небрежно надела слаксы и помчалась из дому. Я была кометой чистого самомнения, летящей по небосводу распланированных на день обязанностей. Ведь у меня куча важных дел, с которыми надо расправиться, чтобы приступить к еще более важным. Одним из таких дел была поездка за продуктами. Когда я вылезала из машины на парковке супермаркета «Спаркл», то наступила на что-то мягкое. Сначала я простонала, потому как решила, что это собачья подлость. Посмотрела вниз и увидела коричневый комок. Это был клубок женского белья. Я нагнулась, чтобы его поднять, и поняла, что это недоразумение начинается в моей штанине.

В замешательстве я начала тянуть, тянуть, тянуть, чувствуя, как что-то ползет вверх-вниз по моей ноге, и вот наконец у меня в руках оказалась пара колготок. К моему ужасу, мужчина на тротуаре наблюдал весь процесс извлечения. Этот момент запечатлелся в моей памяти, как фотография на пленке, и теперь я никогда не забываю, что нужно притормозить и прекратить надрываться.

Я до сих пор иногда врезаюсь в картотечные шкафы, но инцидент с колготками больше не повторялся. Однажды я обнаружила у себя на бедре какой-то комок – это был грязный носок, который так и остался в брюках.

Может, не надо было его вынимать? Он смягчил бы удары об углы и косяки.

Урок 5
Погашай задолженность по кредитке ежемесячно

Мой папа за все платил наличными.

Если наличных у него не было, значит, этот товар ему не был нужен.

Папа работал жестянщиком, кровельщиком. Он, в зависимости от времени года, подвешивал водостоки, ремонтировал крыши летом, проводил отопительные трубы и чинил печи зимой.

Я не знала, сколько он зарабатывает. То немногое, что папа имел, он делил между одиннадцатью детьми. Достаточно сказать, что, когда мы росли, у нас было мало вещей сверх необходимого, хотя все необходимое было.

Папа никогда не говорил: «Мы не можем себе этого позволить» или «У нас нет на это денег». Он смотрел на то, чего мы так хотели, и говорил: «Вам это не нужно». И он был прав. Нам это не было нужно. Нам просто отчаянно хотелось.

Он научил нас сдерживать свои желания.

Я все откладывала и откладывала вопрос с кредитной карточкой; завела ее только тогда, когда понадобилось забронировать номер в отеле. Карточка меня просто ошеломила. Никто мне не объяснял, что можно покупать в кредит. Однажды я погасила всю сумму задолженности на неделю позже срока. И рассудила, что отдать всю сумму мудрее, чем вносить ежемесячный минимум. В следующей квитанции было написано, что с меня сняли двадцать пять долларов за несвоевременное внесение суммы. Если бы я заплатила меньше, но своевременно, то не потеряла бы целых двадцать пять долларов. Я выучила этот урок.

В систему процентов я погружалась дольше. Потребовалось какое-то время, чтобы осознать: белое пальто, купленное со скидкой, на самом деле вышло без всякой скидки, поскольку через полгода после покупки я все еще расплачиваюсь по кредиту под четырнадцать процентов.

Я начала изучать все, что перечислено в ежемесячной квитанции. Если бы за большинство этих покупок я расплачивалась наличными, то сделала бы иной выбор. Легче выложить за ужин тридцать нематериальных долларов с пластиковой карты, чем отдать три десятидолларовых банкноты. Когда платишь наличными, начинаешь задумываться о том, что, возможно, стоит обойтись без аперитива и десерта. Вынимая из бумажника настоящие деньги, чтобы заплатить шестьдесят долларов за желанные, но не необходимые джинсы, я сразу чувствую укол и иногда решаю расстаться с этими джинсами. Когда я пользуюсь карточкой, то не ощущаю внутренней боли, пока не придет квитанция. Тогда укол превращается в мощный удар. Но уже слишком поздно.

Большинство тратит по мелочам доллар здесь, пять долларов там. За год они складываются в сотни и тысячи долларов. Многие думают: «Ах, если бы я побольше зарабатывал(а)! Ах, если бы я получил(а) повышение! Ах, если бы я женился на богатой (вышла за богатого)!» Я достаточно часто смотрела передачи «Доктор Фил» и «Шоу Сюз Орман», чтобы понимать: проблема вовсе не в деньгах. Проблема в том, как ты думаешь о деньгах, как относишься к деньгам. А это ты можешь изменить.

Сейчас большинство людей знает о факторе латте. В книге «Миллионер – автоматически» Дэвид Бах пишет, что если ты каждый день тратишь $3,50 на латте, это будет $24,50 в неделю. Если бы ты положил эти деньги в банк под 10 % годовых, за тридцать лет ты скопил бы $242 916. Я не пью латте, но эту концепцию можно приложить к чему угодно. В моем случае это фактор печенек «Орео».

Если каждый день откладывать 50 центов мелочью, в месяц получится $15. Урежь потребление газировки до одного литра в неделю, и ты сэкономишь $6 в месяц. Бери еду с собой на работу, это выльется в $60 экономии в месяц. Два раза в месяц не сходишь в ресторан – вот тебе и $30. Не выписывай необеспеченных чеков, это будет $20. Погашай задолженность по кредитке своевременно, и тебе не придется отваливать $25 за просроченный платеж. Если все это сложить, получится $1872 в год.

Я начала записывать, сколько трачу на вредные закуски, скармливая деньги за этот пищевой мусор автоматам, расставаясь с кровными в ночных магазинчиках, ресторанах, кофейнях, супермаркетах. Чипсы, попкорн, шоколадные батончики и печенье стоили вроде бы недорого, пока я не начала складывать. Получалось тридцать долларов в неделю. Я не могла в это поверить. Книга «Миллионер – автоматически» убедила меня есть меньше пищевого мусора и откладывать деньги, которые я спускала на всякую отраву.

А еще она убедила меня приклеить на бумажник записку: «Плати наличными. Подожди 48 часов». Прежде чем потратить сто долларов на любую вещь не первой необходимости, я жду два дня, чтобы подумать, действительно ли она мне нужна или я просто ее хочу.

Я больше не дожидаюсь, когда мне придет квитанция с остатком на кредитке. Никогда. Если я покупаю что-то дорогое и пользуюсь карточкой, то, приходя домой, я выписываю чек на эту сумму. Иногда я отправляю четыре чека в месяц, но не чувствую удара, когда получаю квитанцию. Я уже мысленно – и физически – за все заплатила.

Чтобы выбраться из долгов, не нужно выигрывать в лотерее. Спроси ребят, которые выиграли и профукали все до цента. Чтобы выбраться из долгов, нужно изменить образ мышления, а потом и поведение. Все начинается с маленьких шагов, с умения отличить то, чего тебе просто хочется, и то, что тебе необходимо.

Как-то раз я услышала о женщине, которая откладывала каждый заработанный четвертак и скопила десять тысяч долларов сыну на высшее образование. Другая женщина откладывала 10 % всех денег, которые получала, включая подарки на Рождество и день рождения. Хотя зарабатывала она всего $5800 в год, но скопила $400 и обставила спальню.

Одна женщина бросила курить. За девять лет без сигарет она купила центральный кондиционер, новую печь и ковровое покрытие: она откладывала по сто долларов в месяц. А ведь все эти деньги раньше превращались в дым. Другие говорили мне, что откладывают десять долларов в неделю (на рождественские подарки) или добавляют к своим сбережениям призовые купоны супермаркетов. Еще у одной женщины в гостиной была большая стеклянная емкость с надписью «Отпуск на море». Когда дети просили денег на мороженое или шоколадки, она напоминала им, что у них есть выбор – либо сладости, либо отдых на море. Ко времени отпуска эта семья скопила половину суммы на поездку. Дети научились делать правильный выбор. Эти дети куда более дисциплинированные, чем мы с мужем. Мы бросали мелочь в девятнадцатилитровую пластиковую бутыль для кулера, стоявшую в нашей спальне. На то, чтобы заполнить ее, ушло шесть лет, но когда мы сделали это, оказалось, что скопили $1300.

Чтобы жить богато, не нужно выигрывать в лотерее, искать себе обеспеченного спутника или спутницу, получать повышение. Нужно отдавать себе отчет в собственных поступках – отсюда все начинается и развивается. Приходит понимание: не всегда то, что хочется купить, тебе необходимо. И вообще довольно часто ты совсем не этого хочешь на самом деле. Ты изо дня в день делаешь мудрый выбор, благодаря которому вознаградишь себя тем, что будет приносить радость не один месяц.

Урок 6
Не обязательно побеждать в любом споре: останьтесь каждый при своем мнении

Пока я не вышла замуж, я смеялась, читая о паре, составившей шестнадцатистраничное добрачное соглашение, в котором было детально расписано все от пункта «Не ездить менее чем с полубаком бензина» до пункта «Не оставлять носки на полу». Шестнадцать страниц?

Когда мы с Брюсом поженились, мне стало совсем не смешно. Мы купили дом, и чернила на договоре о покупке еще не успели просохнуть, а мы уже налетели на здоровенные подводные камни, разбираясь с мелкими деталями.

Я всегда знала, что мой спутник – дипломат. Мы поженились уже не молодыми, мне в год свадьбы исполнилось сорок. В самом начале наших отношений, когда мы только встречались, Брюс как-то отметил, что есть два типа женщин: те, которые красят ногти, и те, которые не красят. Я спрятала руки и спросила, какие ему больше нравятся. Он не вспомнил, к какому типу я принадлежу, и сказал: «И те и те».

Меня поразила его способность находить правильные слова, даже если он не знает точного ответа. Мы только начинали встречаться, и однажды в кофейне, так сказать, наскочили на «лежачего полицейского» на нашем общем пути. Тогда-то я и поняла, что за человек Брюс. Мы сидели за столиком на летней площадке с одним его другом, и тут мимо проплыла привлекательная девушка с пышной грудью, не сдерживаемой лифчиком. Друг толкнул моего благоверного локтем, они проводили красавицу взглядом, улыбаясь, как подростки. Я была в ярости. Когда мы сели в машину, я сказала Брюсу, что он повел себя очень грубо по отношению к той девушке и ко мне. Я ждала, что он подкатит глаза, заявит, что я слишком обидчивая, и предложит забыть об этой ситуации. Я настроилась на спор, мысленно разложила по полочкам все доводы. Брюс выслушал меня, посмотрел в глаза, взял за руку и извинился. Он сказал: «Ты права. Я вел себя как подросток. Это больше не повторится». Что?! Я не была к этому готова. Я хотела спорить, доказывать, хотела победить. А он просто сдался.

Мой муж из тех редких людей, которые сразу признают свою неправоту с высоко поднятой головой, не роняя достоинства. Брюсу не нужно побеждать в каждом споре, он первый готов согласиться, что это невозможно. Когда он видит, что дискуссия зашла в тупик, то спокойно, как нобелевский лауреат, заявляет: «Ты не сможешь убедить меня, а я тебя, так что давай останемся каждый при своем мнении». С этим трудно спорить.

Я никогда о таком не слышала, пока не встретила его. Сначала я бесилась, когда Брюс заводил шарманку Мистера Примирителя и произносил эти слова. Я считаю так: спор начинается с разногласия двух сторон, а заканчивается тем, что остается только один победитель. И этим победителем должна быть я. Спор не может окончиться ничьей. Остаться каждый при своем мнении? Значит, нет правых и неправых.

Это непросто, особенно в браке. Когда мы узнали, что сумма, предложенная нами за дом, принята, оба начали планировать, как разместимся. И у меня мгновенно создалось впечатление, что мы купили два разных дома. Я думала избавиться от большей части нашей мебели, устроив распродажу в гараже, и начать обставлять дом с чистого листа, так сказать. Брюс намертво вцепился в каждый жалкий стульчик, диванчик и светильничек, который у него остался со времен университета.

Он планировал, что мой кабинет будет на втором этаже, в комнате с балконом. Я же хотела комнату со встроенными стеллажами. Он мечтал превратить уголок со столом в стойку для компьютера. Я представляла, что в этом тихом местечке буду читать утреннюю газету. Он рассчитывал, что мы купим маленькую стиралку и сушилку и поставим их на кухне. Мне было плохо от одной мысли, что, готовя спагетти, я буду вдыхать запах хозяйственного мыла. Он взглянул на боковую веранду и сразу вообразил себе застекленную террасу. Я с первого взгляда увидела качели на крыльце и растения.

Я попыталась изобразить из себя дипломата и предложила перед тем, как обставлять дом, выяснить, что мы будем делать в каждой из комнат. Хм-м-м. Посмотрим, кухня и еда. Кухня и стирка. Что логичнее? Уголок для завтрака и компьютер? По-моему, они совсем не сочетаются. Муж требовал столовую отдать под его книжные горы. К тому времени, как он распаковал всю свою библиотеку, комната больше напоминала книжный магазин.

Брюс хотел сделать в ванной полки для радио и телевизора (он, видите ли, смотрит CNN, когда бреется, и это при том, что у него борода). Он настаивал, чтобы прямо над унитазом была полка для книг и журналов. Книги в туалете? Сколько времени он собирался там проводить?

Если правда, что мужчины с Марса, а женщины с Венеры, то мой муж с Плутона. Для меня туалет – это место, куда забежишь ненадолго – и все. Для него – берлога. На самом деле он в каждой комнате видел берлогу, каморку. Так как у нас в доме официально не было каморки, он пытался каждую комнату превратить в таковую. Когда он говорил «каморка», я представляла себе темные панели, грубые обои, подставку под ружья и останки животных в ассортименте (оленьи рога, чучело акулы, ковер из медвежьей шкуры). Муж, конечно, не любитель чучел, но ему все-таки нужна была комната под все его разнокалиберное барахло. Среди этого барахла, помимо прочего, был тренажер типа «лыжи», которым любимый попользовался два раза (если не считать использованием развешивание на нем одежды для проветривания). Я называю этот тренажер самой дорогой в мире вешалкой.

Не думайте, что я неуступчивая; я уже пошла на один большой компромисс: мы договорились, что будем спать в его кровати, а не в моей. И Брюс сразу же заявил, на какой половине будет спать. Даже когда мы жили поодиночке, он всегда спал на одной и той же половине кровати, а другая была застелена всю ночь. Мой муж – Дева по гороскопу, поэтому аккуратен даже во сне.

Большие разногласия разрешать было проще, чем маленькие. Мы наперегонки мчались по этим мелочам, этим ухабам жизни. Брюс хотел развесить на стенах все свои двести репродукций. Он был бы счастлив, если бы каждая комната походила на ресторан «Фрайдис». Я разрешила расставить памятные вещи времен Холодной войны в столовой. По крайней мере, знаки «Противорадиационное убежище», сирена на случай воздушного налета, гигантская жестянка с крекерами и плакат с девочкой, которая спрашивает: «Мамочка, что с нами будет, если упадет бомба?», внушают нам благодарность за то, что у нас есть пища.

В итоге мы пришли к согласию по поводу всего, за исключением оставшихся репродукций Брюса, которые год стояли прислоненные к стене. Я не желала, чтобы на стене висело больше одной картины, а муж хотел использовать их вместо обоев. Наконец, комната за комнатой, мы стали сходиться на том, что останемся каждый при своем мнении. Некоторые стены он украшал согласно своему вкусу, на других я все делала по-своему. Но когда мы дошли до красных гоночных машин в черных рамах, ситуация стала патовой. Такие плакаты мог бы повесить над кроватью пятнадцатилетний мальчишка, причем он снял бы их в день шестнадцатилетия. Я хотела выбросить болиды. Мой благоверный желал отвести им самое почетное место.

«Может, останемся каждый при своем мнении?» – спросила я, применив излюбленный прием мужа, а-ля президент Джимми Картер. В конце концов, Брюс согласился с тем, что мы будем хранить его плакаты в подвале, пока не решим, куда их повесить. Три года спустя муж наткнулся на них. «Это чье?» – спросил он. Мой дорогой супруг заявлял, что впервые в жизни их видит. Мы оба отлично посмеялись, а потом вытащили плакаты из подвала и сошлись на мнении, что гоночные машинки смотрятся просто замечательно, но на помойке.