Читать книгу: «Как я охотился и охотились за мной в Бельгийском Конго. Часть I», страница 2

Я полностью наслаждался своим пребыванием в Найроби. Здесь на прошлой неделе проходили скачки, и у меня до сих пор сохранились очень приятные воспоминания о том времени, включая прекрасную музыкальную программу в исполнении замечательного туземного оркестра «King’s African Rifles». Они проявили настоящее искусство, и это величайшая заслуга тех белых, кто их обучал.

Мой друг (назовем его «П.») выехал на семь дней раньше меня, чтобы подготовить вещи и нанять носильщиков в Кампале.

Здесь было несколько старых друзей, которых я знал еще со времен пребывания в Южной Африке, и все они единодушно одобряли перспективы расселения европейцев в Восточной Африке, особенно в высокогорьях Уасин Гишу, Накуру и Найваша.

Раз или два ранним утром мне удалось с холма вполне ясно увидеть невооруженным глазом Килиманджаро, а гора Кения, хотя и находится в 75 милях, в ясный день также кажется совсем близкой. Примерно в двадцати пяти милях от Найроби, по дороге к озеру Виктория, мы прибываем в Лимору, затем поднимаемся по прекрасному участку леса к откосу Кикуйю на высоте 7380 футов (2250 м) над уровнем моря. Отсюда мы получаем действительно великолепный вид, потому что смотрим на 2000 футов (600 м) вниз на великую Рифтовую долину, которая, как говорят, может быть пролегает от Замбези до Палестины. В этом месте она наиболее ярко выражена. Вулканические конусы гор Лонгонот и Сусва являются подходящим фоном для этой поистине замечательной картины. От станции Эскарпмент мы спускаемся по склону холмов в Киджабе.

Киджабе находится на полпути к спуску в долину, и, грохоча в очень резвом темпе по железной дороге шириной три фута и три дюйма (98 см), поезд вскоре проходит через участок кустарниковой местности к станции Найваша. Здесь можно найти множество слонов, бегемотов, оленей, газелей, антилоп, диких птиц, уток и т. д.

Выйдя из прокуренного вагона, я решил лечь спать и приготовился к холодной ночи на вершине пологого холма Мау. Всегда хорошо укутаться тепло для этого этапа путешествия. Мау, на высоте 8350 футов (2500 м) над уровнем моря, это самое высокое место на железной дороге Уганды. Я проснулся рано утром и обнаружил, что было ужасно холодно, с кровати упало одеяло, и меня знобило.

В Лондиани, в 500 милях от Момбасы, я видел несколько старых фургонов, привезенных из Южной Африки белыми фермерами, которые теперь в большом количестве занимают местные земли.

Около восьми часов утра, покинув Найроби, мы прибыли в Порт-Флоренц на озере Виктория. Высота над морем здесь всего 3650 футов (1100 м). Поезд двигался сначала до станции Порт-Флоренц, а затем спустился к пристани, у которой был пришвартован довольно приличный двухвинтовой пароход «Клемент Хилл».

Локомотив остановился рядом с самим судном в нескольких футах от края пристани. Было прекрасное воскресное утро. Перед нами простирался великий залив Кавирондо. Над головой безоблачное небо, с огромным солнцем, медленно поднимавшимся с востока, бросая свои мощные лучи на безмолвные мерцающие воды, из которых выпрыгивало множество рыб.

Вулкан Лонгонот (вверху) и гора Сусва (внизу). Фото с сайта wikimedia.commons

Любопытное туземное судно с поднятыми парусами и крошечным развевающимся вымпелом грациозно проплыло мимо, мальчик народа кисуму сидел на корме, напевая себе под нос про красивого журавля, который улетел на запад.

Два крошечных парохода, оба водоизмещением по 500 тонн, стояли, ожидая следующего рейса. Со стороны пристани, где мы находились, суетливая толпа туземцев с песнями и криками грузила свои вещи на борт нашего парохода. Подтянутые европейские офицеры в белых мундирах, солнцезащитных шлемах и с черными загорелыми лицами руководили операциями с той спокойной, но твердой манерой, которая характерна для офицеров Королевского флота.

Железная дорога в районе озера Виктория

Крошечная обезьянка резвилась на носовой палубе среди сонных индусов. Наш «Клемент Хилл» грузоподъемностью 750 тонн, под командованием капитана Грея, был оснащен паровыми двигателями тройного расширения и двумя винтами. Прекрасная прогулочная палуба, покрытая двойными тентами, проходила по всей длине корабля.

В задней части этого, хотя и небольшого судна, есть просторная гостиная с очень удобной обстановкой, где можно читать, писать или курить на досуге. На стенах висят барометры и большие карты озера Виктория. Широкая лестница ведет из гостиной вниз к каютам, где, повернув на корму, мы попадаем в просторный обеденный салон, который сделал бы честь многим большим океанским лайнерам. Есть вполне приличная библиотека, где за столами могут разместиться около двух десятков пассажиров. Каюты, ванные комнаты и туалеты – все, что можно пожелать для комфорта и удобства, предоставлены в распоряжение пассажиров и обставлены с превосходным вкусом.

Главное, все безупречно чисто. Индийские стюарды, одетые в белое, бесшумно передвигаются, заботясь о комфорте пассажиров.

Глава II

В одиннадцать утра прозвучала сирена, трапы были убраны, швартовы отданы, и мы отплыли от берега. Мистер Флейшер, охотник на слонов и другую крупную дичь, путешествовал с нами в Уганду. Господин Сидней Пирсон, гость страны, один из самых заядлых охотников из ныне живущих, также добавил удовольствия поездке. Двенадцать месяцев назад под его ружье попадали белые медведи, а теперь он направлялся в дебри Центральной Африки.

Хотя мистер Пирсон пробыл в стране всего три месяца, он уже имел на своем счету большое количество охотничьих трофеев. Он добыл великолепный экземпляр черногривого льва, равный тому, что был подстрелен капитаном Коуи, и чучело которого теперь украшает бильярдную в его резиденции в Найроби.

Поездка через озеро Виктория в Энтеббе и Кампалу была очень приятной. Нас было всего пятеро пассажиров, что составляло очень приятную небольшую компанию. В десять часов вечера, по установившемуся обычаю, мы бросали якорь, оставаясь на месте до пяти утра следующего дня, когда снова двигались вперед. Каким бы невероятным это ни казалось многим, кто не знаком с озером, я должен признаться, что почувствовал некоторое недомогание, потому что подул легкий бриз, из-за чего судно довольно сильно качало, и, хотя я проплыл по морю несколько тысяч миль, мне достаточно небольшой качки, чтобы почувствовать приступы морской болезни.

Озеро имеет площадь около 26 500 квадратных миль, и если вам случится попасть в сильный шторм, вы сможете насладиться волнами, не меньшими, чем в море.

Озеро усеяно многочисленными островами, с которых правительство выселило жителей из-за ужасных разрушительных последствий страшной сонной болезни. Трудно было поверить, что эти прекрасные берега с мягкой зеленой травой и множеством деревьев приютили смерть в ее самом ужасном виде. В былые годы среди листвы стояли мирные деревни. С лесистых берегов через каждую бухточку или ручей проносились причудливые каноэ, сделанные из досок и волокон. Повсюду можно было найти смеющихся, бесстрашных людей, таких же диких, как и их окружение. Увы! Теперь тишина смерти опустилась на острова.

Сами птицы, кажется, избегают манящих травянистых склонов и укрытий деревьев. Тонкие голубые столбы дыма больше не вьются от костров к небу. Глубокие ноты туземных барабанов больше не слышны над темными залитыми лунным светом водами. С неохотой люди покинули свои дома, изгнанные самым ужасным из насекомых – мухой цеце.

Мы прибыли в Энтеббе в полдень в понедельник. Здесь, опять же, была построена великолепная пристань с достаточным количеством навесов, и к ней могут швартоваться пароходы, так что неудобная прогулка на туземных на каноэ больше не является необходимостью.

Энтеббе – резиденция правительства и штаб-квартира администрации протектората Уганда, по мнению большинства людей, чрезвычайно милое место. Поднимаясь по дороге, обсаженной с обеих сторон прекрасными старыми деревьями, вы быстро оказываетесь в маленьком городке на склоне холма. Из некоторых точек города открывается прекрасный вид на большое озеро, раскинувшееся у ваших ног.

Я полагаю, что после губернатора самым известным человеком в Уганде является мистер Альберт Эдвард Берти Смит. Впервые я встретил мистера Смита в его знаменитом частном Музее редкостей, собранном со всех уголков Центральной Африки. Он провел много лет в стране, и я рекомендую каждому, кто посетит Энтеббе и желает провести очень приятный час, заглянуть и увидеть мистера Смита, потому что он всегда рад показать посетителям свое жилище и дать им много полезной и ценной информации о стране и ее ресурсах.

Мы покинули Энтеббе на следующее утро, во вторник, и после пятичасового плавания достигли порта Кампала, где я окончательно высадился на берег.

Пройдя через офисы портовых властей, зарегистрировав несколько ящиков с припасами и т. д., мы проследовали на рикше в город Кампала, расположенный в шести милях от порта. Большая часть дороги прорезана высокой слоновьей травой. Путешествие заняло около часа, чернокожие рикши все время пели и обильно потели.

На холме Найрембе выделялся Собор Святого Павла, когда мы вышли на главную улицу и остановились у штаб-квартиры британской торговой компании, в чьи руки мы доверили организацию нашего сафари. Наши палатки были разбиты недалеко от резиденции мистера Мозеса, управляющего компании, и большое количество наших будущих носильщиков разбили лагерь поблизости.

В тот день я сменил свою обычную одежду на снаряжение для сафари. Толстый шлем, фланелевая рубашка цвета хаки с карманами, короткие бриджи и портянки. Многие люди совершают большую ошибку, путешествуя в тяжелых ботинках. Конечно, нужна крепкая обувь, но носить тяжелые сапоги – роковая ошибка. Всегда хорошо иметь шипы на подошвах, ибо часто приходится полагаться на быстроту ног, а без шипов по сухой скользкой траве бежать сложно.

Ножи-мачете, несколько револьверов и другое громоздкое снаряжение в значительной степени вошли в моду. Мои друзья, которые только что приехали сюда и жили в отеле неподалеку, при первой же встрече произвели на меня впечатление, как будто они только что сбежали из шоу про Дикий Запад! На этих белых мужчин можно было смотреть на сцене дешевого представления, но в Британской Восточной Африке они выглядели нелепо.

На следующий день у меня была возможность посетить каучуковые и кофейные плантации римско-католической миссии на холме Нисамбиа.

Следующие три дня мы потратили на подготовку различных ящиков и грузов, которые должны были быть доставлены нашими носильщиками в Конго. Это было нешуточное дело, ноша каждого боя должна весить не более шестидесяти пяти фунтов (29 кг). Подсчитано, что носильщик с таким весом должен проходить пятнадцать миль (24 км) в день.

Палатки, складные стулья, умывальники, ванны, вещмешки, ящики, бусы, мотыги, дешевая ткань «американо» (что-то вроде марли) – все нужно было упаковать и взвесить. Нумерация каждой коробки, между прочим, избавляет от огромного количества хлопот и изрядного количества нецензурной лексики. Если при упаковке вы составите опись содержимого и поставите номер или отметку на грузе, то вам достаточно перевернуть складские листы когда вам потребуется, скажем, банка гороховой муки, чтобы найти номер ящика. Днем мы оставляли старосту носильщиков по имени Мпалу вместе с поваром по имени Пиши охранять палатки во время нашего отсутствия в лагере.

Двадцать восемь носильщиков отправились в Хойму с более тяжелыми грузами под руководством Салема Беги, заместителя старосты.

По моему мнению, многие люди теряют половину удовольствия от охоты в Центральной Африке из-за того, что добычу доставляют, так сказать, к дверям их палатки за фиксированную плату. Существует также немалое удовольствие от приобретения собственного оборудования, которое вы не получите, если полностью отдаете себя в руки компании, которая работает с вами в коммерческом духе. Одно аристократическое «сафари» даже везло с собой собственный электрический генератор! Я, конечно, за то, чтобы через посредство торговой компании нанимать носильщиков и личных боев, опытных в работе, связанной с сафари. Непосвященному охотнику следует обратить на это большое внимание.

Хойма (красная стрелка), озеро Альберт (желтая стрелка), Виктория-Нил (голубая стрелка), Альберт-Нил (белая стрелка)

К полудню четверга все было готово.

В тот же день мы с П. подошли к собору на холме Найрембе. Это здание сгорело примерно через три месяца после нашего отъезда из Кампалы. Холм Найрембе является штаб-квартирой Церковного миссионерского общества под руководством епископа Такера. Здесь же находится больница. Собор Святого Павла был очень красивым зданием из кирпича, построенным местными рабочими. Крыша была покрыта соломой, внутри здания искусно уложен беленый тростник, и все это поддерживалось массивными кирпичными колоннами.

Кампалу, построенную на возвышении, называют «городом семи холмов».

В пятницу рано утром мы разбили лагерь и приготовились к выходу.

Около десяти утра мы подготовили караван для первого этапа того, что, по крайней мере для меня, должно было оказаться насыщенным событиями путешествием, прежде чем я снова увижу Кампалу. Там был староста, Мпала (по-местному, староста – «баганда»), наши четверо оруженосцев, два повара, два палаточника, два погонщика мулов, сами мулы и сотня носильщиков, сорок из которых были наняты только для перехода к озеру Альберт.

Мпала возбужденно разглагольствовал перед толпой болтающих носильщиков, то и дело пуская в ход свою трость, чтобы подчеркнуть важность своего положения. На некоторых наших боях были старые и рваные солдатские синие фуфайки, у кого-то с целыми рукавами, у кого-то без. Многие вообще ничего не носили, кроме жалкого куска грязной ткани, повязанного вокруг бедер; браслеты украшали руки, а шеи были увешаны всевозможными побрякушками, среди которых старые ключи казались излюбленными оберегами. Между прочим, опыт учит, что не рекомендуется позволять вашим боям носить с собой какие-либо ключи, так как они могут подойти к замкам некоторых из ваших ящиков. Все туземцы очень любопытны.

На одном бое был старый фрак; но увы! он дожил свои дни и, казалось, вот-вот распадется на куски; на плечах были большие дыры, а одна из фалд висела на нитках. За весь поход я не помню, чтобы видел боя без фрака. Везде, днем и ночью, под дождем или солнцем, переходя вброд по шею через вздувшиеся от дождей реки, фрак всегда был на нем. Как и большинство туземцев по всей Африке, он всегда улыбался или смеялся, его ничто не беспокоило. Жизнь этого полудикого негра была сплошным смехом с утра до ночи.

Носильщики Центральной Африки берут с собой на сафари все свое имущество; иногда это только одеяло, туземная трубка, завернутая в лист табака и циновка из травы. Добавьте к этому толстую палку, и вы получите картину боя на сафари. Со своим шестидесятифунтовым грузом на голове он будет путешествовать в гору и по долине, смеясь и напевая, выкрикивая обычные приветствия прохожим. Острые камешки не страшны его босым ногам; он поднимается по извилистым тропам, совершает крутые коварные спуски, пробираясь сквозь густые колючие кусты, весь в царапинах и крови с головы до ног. Его тело обливается потом и потому он «пронзительно» пахнет!

Дайте ему десять рупий в месяц и делайте с ним, что хотите. Если вы даете туземцу обещание, то выполняйте его в точности. Некоторые люди склонны терять контроль над собой, когда дело касается туземных женщин; помните, ничто так не роняет престиж белого человека, как безнравственность. В глазах дикого туземца принуждение негритянки к близости – это преступление. У некоторых племен Конго, каннибалов и других это карается смертью. Объездив всю Южную Африку, я осмеливаюсь сказать, что если бы белые мужчины оставляли туземных женщин нетронутыми, мы бы не слышали так много, как сегодня, о белых женщинах, насилуемых кафрами. Это может дать пищу для размышлений людям, которых я встречал между Кейптауном и Каиром и которые таким образом способствовали снижению престижа белой расы в Африке.

Принесла ли цивилизация народам Африки такие огромные блага, как многие говорят?

Есть еще обширные участки страны, на которых проживает много тысяч человек, которым еще неизвестна цивилизация. Они в высшей степени счастливы в своем нынешнем положении, гораздо более, чем тысячи людей в Европе и США. У них есть на что жить, им не о чем беспокоиться. Вам когда-нибудь приходило в голову, что в бедных частях наших больших городов нужно выполнять огромное количество работы? Не кажется ли вам, что многочисленные благотворительные учреждения в стране, остро нуждающиеся в средствах для помощи обездоленным и голодающим, беспризорникам и бродягам, могли бы гораздо лучше использовать огромные суммы вместо посылаемых в Африку с целью образования и воспитания?

Никто не может отрицать, что обучение туземца, в конце концов, было продиктовано чисто корыстными мотивами. Тысячи черных людей погибли, работая на частных лиц, горнодобывающие компании и правительства в безумной погоне белых за богатством. Туземец – это часто плохо используемое орудие белого человека. Пинками и наручниками его дух был быстро сломлен, и, наконец, он – жертва в борьбе белых за прибыль. И это цивилизация! Для избранных это легкая жизнь. Для большинства это борьба, в которой мало пощады.

Глава III

Вернемся ко времени нашего отъезда из Кампалы. Прощаясь с друзьями, мы гуськом двинулись по улице, проходя через индийский базар среди сотен людей, громко расхваливавших свой товар.

Вскоре после того, как мы поднялись на дорогу к Хойме, мы миновали столб, обозначающий первую милю – маленькую железную пластину, фактически утонувшую в высокой траве на обочине дороги. Нам предстояло пройти еще 127 миль, прежде чем мы достигнем Хоймы, и мы отвели себе на это десять дней.

В нескольких милях от Кампалы я случайно оглянулся и заметил между двумя холмами далеко позади несколько блестящих жестяных крыш. Это был наш последний за несколько месяцев взгляд на Кампалу. Прекрасные деревья покрывали холмы и долины, пестрые птицы перелетали с ветки на ветку, дикие бананы с их огромными листьями шелестели на утреннем ветру, бабочки роскошных цветов порхали в изобилии, жужжание насекомых вторило песням наших носильщиков. Огромные голубые небеса смотрели вниз на причудливо одетых туземцев, а также на индийцев в своих длинных цветных одеждах, с тюрбанами или фесками. Женщины-туземки смиренно отступали в сторону, прячась в траве, пока мы медленно шли вперед.

Разные группы туземцев, перевозивших и переносивших грузы для торговых компаний между Хоймой и Кампалой, сновали в обоих направлениях, приветствуя нас обычным «Джамбо, бвана!» (Добрый день, мистер). Все было так просто, никаких машин с вонючим бензиновым угаром. Телеграфные столбы и провода присутствовали, но почти терялись в зарослях высокой травы и деревьев. Туземные телеги, запряженные двумя волами, ехали, скрипя всеми колесами. Овец, коров и быков пас маленький туземный мальчик, не старше десяти лет, который развлекался, сидя на обочине, почти голый, и жевал огромный банан. Он посмотрел на нас, когда мы проходили мимо, и крикнул: «Джамбо».

Его глаза широко раскрылись от восхищения, когда он уставился на одного из наших носильщиков, который не только пел песню с вместе с другими, но и время от времени забегал вперед отряда и исполнял весьма своеобразный танец, прыгая по кругу, извиваясь телом и издавая громкие крики, после чего возвращался в строй. Когда мы проходили под нависающими деревьями, низкие голоса снова и снова звучали, как прекрасный орган. Голоса вдруг замирали, когда гарцующая фигура снова бросалась вперед и повторяла странное представление. По его возвращению в общие ряды, дикая песня снова начинала звучать в утреннем воздухе.

Все рассчитывали на перспективу неограниченного количества мяса, которое вскоре добудут белые охотники, и весело шли. Между куплетами песни длинная гарцующая фигура совершала всевозможные движения, с покачивающимися плечами, большими потоками пота, струившимися по его телу, и демоническим выражением лица. Я чувствовал, что я еще никогда не был среди настолько чуждых мне по культуре, обычаям и поведению людей.

На третий день мы добрались до столба с табличкой, отмечавшей 46-ю милю, где мистер и миссис Уолш занимаются молочным животноводством в очень больших масштабах и держат великолепный скот, за которым хорошо ухаживают, а на ночь размещают в отличных коровниках. Рядом с этими постройками по ночам разжигают большие костры, чтобы отпугивать мух. Мистер Уолш приехал в наш лагерь во второй половине дня, и, поскольку он очень хорошо знал Южную Африку – он был там во время кампании против матабеле,* – нам было о чем поговорить. В тот вечер мой товарищ П. и я, одетые в самые презентабельные части нашего гардероба, нанесли ответный визит и имели удовольствие встретиться с миссис Уолш, которая, без сомнения, является самой известной женщиной не только в Уганде, но и в Британской Восточной Африке.

* О войне с племенами матабеле можно прочитать в переведенной мной книге британского генерал-лейтенанта Роберта Баден-Пауэлла «Война в Южной Африке». Два тома этой книги доступны в электронном и печатном виде интернет-магазинах Ридеро, Литрес и Озон – А.С.

На следующее утро мы двинулись дальше, и в течение дня нам удалось очень хорошо поохотиться среди большого количества дичи, подстрелив двух антилоп и трех диких кур. Время от времени на некотором расстоянии появлялись буйволы, а также водяные и тростниковые козлы.

Огромные жуки усердно трудились, пересекая дорогу, часто в большом количестве. Крупнейшим представителем этой ветви насекомых является жук-голиаф, которого можно найти по всей Уганде. Конечно, для изучения жизни насекомых нет лучшей страны, чем Центральная Африка. Огромные пауки с паутиной, оказывающей немалое сопротивление путнику, изобилуют в лесах Конго.

Мы все склонны делать очень опрометчивые поступки, путешествуя по диким странам. Одним из самых опасных является путешествие без кровати или москитной сетки. Опять же, людей следует предостерегать от грязных мест для установки палаток, старой сухой и вонючей травы, поскольку они дают приют клещам и «джиггерам». Говорят, что «джиггер» был доставлен на западное побережье Африки в давние времена из какой-то другой экваториальной части земного шара на корабле, потерпевшем крушение. Они впервые были обнаружены на гнилых досках, оставшихся на пляже от разбившегося на скалах корабля. «Джиггер» – это маленькое насекомое, едва заметное невооруженным глазом и прячущееся в песке или на тропинках, часто посещаемых путешественниками. Он проникает под ногти на пальцах ног и вызывает появление опухоли, вызывающей сильную боль; его можно удалить, проколов волдырь иголкой или маленьким ланцетом и выдавив насекомое. Я рекомендую после этого промывать рану марганцовокислым калием. Я замечал «джиггеров», в основном, в Уганде и старался не ходить босиком и не сбрасывать носки на землю, так как носки – их излюбленное место отдыха.

Ровно на десятый день после выхода из Кампалы мы вошли в Хойму. Салем Бега и наши отправленные заранее двадцать восемь носильщиков ждали нас. Мы разбили палатки напротив склада Британской торговой компании, недалеко от дома управляющего местным филиалом. Здесь мы обнаружили господ Бакли и Пирсона, что сделало нашу остановку в этом маленьком городке очень приятной. Мы отлично провели время в лагере с патефоном.

Молодой король Уньоро * был замечен нами в Хойме ехавшим на велосипеде. При помощи примерно полудюжины крепких туземцев он сел на велосипед, и за ним побежала толпа верных подданных, человек двести или около того; все бежали, чтобы не отставать от него. Однажды во время нашего визита он прошел по городу в сопровождении придворного шута, который всегда марширует впереди королевской свиты. Этот шут – высокий, похожий на труп человек, одетый в шкуры диких кошек, не говоря уже о множестве браслетов и безделушек, щедро разбросанных по его телу и рукам. Он носит туземный барабан, подвешенный на веревке к шее, в который стучит в самой неистовой манере. То и дело он исполняет причудливый танец, изгибаясь всем телом, шаркая босыми ногами по земле, создавая адский грохот барабаном и неистово крича. Необычный вид этому дикому существу добавляет старая истрепанная непогодой коническая шляпа из травы. Король часто ездил в рикше, одетый в длинную рубаху и феску.

* Уньоро (или Буньоро) – небольшое королевство на восточном берегу озера Альберт, в 1900 году вошедшее в британский протекторат, именуемый Угандой. Во время, описываемое данной книгой, королем Уньоро был Духара II Бисереко Андерейя (1882 – 1924) – А.С.

Лейтенант Кэрью, командовавший местными аскари (туземными солдатами), вместе с другим офицером, чье имя, к сожалению, я забыл, пригласил нас в свои апартаменты, но, поскольку нам нужно было взять дополнительные припасы и переупаковать некоторые грузы, мы не смогли удалиться из лагеря.

Оба этих молодых офицера были чрезвычайно приятны, и их всегда радушно встречали в лагере любого сафари, проходящего через Хойму.

Нескольким нашим носильщикам, у которых были обнаружены симптомы сонной болезни, было запрещено путешествовать с нами в Конго. Британский врач показал нам, как обнаружить первые признаки этой ужасной болезни. Крепко зажав большим и указательным пальцами железы на шее над плечами, можно почувствовать твердые шишки, которые образуются под сухожилиями шеи на первых стадиях болезни.

Мы наняли всех наших носильщиков в Кампале и заплатили по десять рупий авансом за каждого, как того требовало тамошнее правительство. Мы достигли Хоймы, и обнаружили, что некоторые из этих боев страдают сонной болезнью; этим неграм правительство разрешило отправиться до озера Альберт, но затем потребовало, чтобы они вернулись в свои дома.

Мы заплатили за них по десять рупий, но они отработали только полмесяца. Теперь мы вряд ли когда-нибудь получим по пять рупий, потерянных на каждом носильщике, а урегулирование любого требования заняло бы так много времени, что нам посоветовали передать этих людей Британской торговой компании и позволить им использовать их для доставки грузов в Кампалу. Меня удивляет, что правительство Уганды не помогает тем, кто приносит сюда деньги и тратит их в колонии. Законы о найме носильщиков абсурдны. Многие охотники и торговцы путешествуют через Танганьику и другие германские территории, правительства которых поощряют вновь прибывших, а не мешают им, как в Уганде. Все нелепые формальности в этой колонии по поводу привлечения носильщиков типичны для любой британской администрации. Участникам сафари легче добраться до Конго другими путями, минуя Уганду, где самоуверенные чиновники, склонны обращаться с прибывшими путешественниками с надменной небрежностью. Их подобное поведение, без сомнения, вызвано завистью, потому что этим молодым людям должно быть довольно неприятно видеть охотников, возвращающихся из Конго с караваном, нагруженным ценными трофеями после нескольких месяцев путешествия.

Некоторым племенам коренных жителей не разрешается выезжать из Уганды в Конго. Несколько наших парней зарегистрировались в Кампале как принадлежащие к определенному народу, но, когда мы добрались до Хоймы, они имели наглость пойти и сообщить местному чиновнику, что они уроженцы совершенно другого района, чем тот, который они указали в Кампале. И эти парни не имели права пересекать Нил. Они не понесли наказания за самозванство, но им разрешили безнаказанно вернуться в свои дома. Многие пытались обмануть нас таким образом и вернуться, не отработав оплаченный срок, но большинство из них комиссар легко уличил во лжи, и им не оставалось ничего, как продолжить работу.

Туземец знает, что находясь рядом с офисом комиссара он может чувствовать себя совершенно безнаказанным; вы не имеете права его наказать. Он становится нахальным и ленивым, но вдали от цивилизованных мест негр снова становится раболепным и покорным. Мрачные истории о Конго, очевидно, дошли до ушей наших носильщиков, переданные им в этом городе безработными, ленивыми черными негодяями, многие из которых являются непревзойденными мастерами в искусстве лгать. Белому человеку, проходящему с караваном через Хойму, следует делать свои дела как можно быстрее и убираться отсюда. За те часы, которые вы пробудете там, местные туземные лжецы посеют семена недовольства среди ваших боев, рассказывая им всякие небылицы о том, как белые люди расстреливают своих носильщиков и слуг, как только караван достигает Конго; об ужасных порках, и так далее. Естественно, вашего носильщика, который, вероятно, никогда прежде не покидал своей хижины и деревни, пугают эти лживые рассказы. Этих примитивных людей легко напугать, и, слушая такие россказни, слетающие с языков местных сплетников, ваши люди вздрагивают и смотрят на говорящего с открытым ртом.

В ужасе доверчивые дикари идут к комиссару, чтобы объявить, что они на самом деле уроженцы одного из племен, которым запрещен въезд в Конго, или пожаловаться на то, что с ними плохо обошлись на марше из Кампалы, а именно, их выпороли и т. д.

Здесь, в Хойме, нас окружили негры, желающие легкой работы в сафари. Подошёл один, одетый в рваную соломенную шляпу, старый мундир аскари, кусок ситца, обернутый вокруг бедер в виде юбки, армейские ботинки десятого размера, но без носков. В общем, довольно свирепое существо с лицом гризли.

Я прочел выданную ему рекомендацию и среди других замечаний прочитал что-то вроде этого:

«Негр Генри последние четыре месяца служил у меня оруженосцем. Он абсолютно бесполезен».

Далее:

«Носитель этой бумаги, негр Генри – мошенник, лжец и вор. Советую сразу же прогнать его».

Рекомендации нескольких других боев заканчивались словами «бесполезен», «ужасно прожорлив», «испортил всю нашу еду», «туп и неисправим», «доставил много проблем».

Другой вышел вперед и достал свою «рекомендацию» из куска грязной тряпки.

«Какую работу ты хочешь?» – спросил я. На что он ответил:

«Готовить еду, бвана».

«Ты готовил что-нибудь раньше?»

«Да, бвана».

Я прочел его бумагу, там было написано «довольно слабый и невыносливый носильщик», о том, что он был поваром – ни слова. Я спросил его имя, на что он ответил: «Хаси». Имя, указанное в бумаге, было «Кадале». Я прогнал этого негра. Он украл эту «рекомендацию» у другого боя и с ней искал работу, выдавая себя за повара, не имея ни малейшего понятия о том, что в бумаге написано.

Мы наняли двух туземцев – Монику и Ванаку, чтобы заменить двух бесполезных слуг.