Цитаты из книги «В Питере жить: от Дворцовой до Садовой, от Гангутской до Шпалерной. Личные истории», страница 3

В захолустье бессмертия не бывает, и наше влечение во всему центральному, доминирующему есть ничего иное, как тяга к бессмертию.

Что могу сказать о родном моем Питере?

Не пристало в любви объясняться родителям,

С кем момента рождения жили обыденно,

Без которых и жизни бы не было, видимо.

Достоевский не то чтобы «наше все», а теперь он для нас как бы мы сами (так нам, наверное, чувствуется, когда поднимаем плакат «Родя, ты не прав!»). Трудно представить, чтобы так запанибрадски общались с героями Солженицына. А с персонажами Достоевского мы уже как-то срослись.

«...На лица людей смотреть надо чаще», - прямо прозвучало за кадром.

«Наверное, чтобы любить их больше, - добавляет голос Сокурова. - Ну и, наверное, чтобы литература не ушла от нас».

Все мы в Питере связаны, перепутаны, передружены.

Человек - особенно если он проживает в Питере - всегда старается занять больше места, чем ему положено.

Очень трудно спорить с товарищем Сталиным: ты ему сноску, он тебе ссылку.

Советская идеология была удивительным явлением. Уникальным, единственным в своем роде. Вполне себе химерическим и кентаврическим. Потому-то ее распад так трагикомичен, нелеп и жуток. Будто смотришь хороший фильм ужасов. С одной стороны - страшно, с другой стороны - противно. Но есть ещё и третья стороны, я этой стороны - смешно.

Я непременно куплю в Петербурге квартиру: я не хочу простой человеческой жизни.

Сны сродни литературе. У них, конечно, общий источник, а кроме того, они порождают друг друга, наслаиваются, сонное повествование перепутывается с литературным, и все, кто писал о Петербурге, - Пушкин, Гоголь, Достоевский, Белый, Блок - развесили свои сны по всему городу, как тонкую моросящую паутину, сетчатые дождевые покрывала.