Читать книгу: «Военная контрразведка по Пограничным войскам в Афганистане», страница 21

Из воспоминаний Пронякина М. И.:

«Впервые я оказался в ДРА в январе 1980 года. Тогда мы все, оказавшиеся в этой стране и той боевой обстановке, не понимали до конца, что нам предстоит тут делать и что нас ожидает. Но мы были преисполнены горячим желанием до конца выполнить свой интернациональный долг. Три года, проведённые с большими и небольшими перерывами в ДРА, не позволили мне, надо признать честно, до конца понять нашу миссию. Но одновременно это было время горячего желания сделать что-то нужное и полезное, пора большого энтузиазма и оптимизма.

Когда я был переведён из погранвойск в органы военной контрразведки КГБ СССР, ко мне стало приходить понимание нашей миссии в ДРА. Меня перевели с должности замполита авиационной эскадрильи.

В это время Афганистан для нас, спецслужбистов стал ареной другой закулисной войны. У этой войны были свои приёмы, своя тактика, свои способы. Не было чётко выраженного фронта и тыла, не существовало ни границ, ни правил. Всегда было неясно – кто и где враг. Казалось, приходится воевать с тенью, а противника нет, но одновременно он везде. Случалось, сегодняшний союзник завтра превращался во врага, и наоборот. Улыбки в лицо часто оборачивались выстрелами в спину.

В силу специфики нашей работы, нам было очень хорошо известны настроения всех категорий военнослужащих, от солдат и сержантов до старших офицеров и даже генералитета. Были такие, кто считал, что война, как она ведётся сейчас, бесперспективна. Да к тому же идёт непонятно за что, и неясно, кому это всё надо. Конечно же, не было каких-то пораженческих настроений, желания все бросить и уйти. Группировка пограничных войск, как и всей Советской Армии, в ДРА, была абсолютно и вполне боеспособная, с высоким боевым духом. Хотя некоторые в глубине души считали, что воюют неизвестно за что. Люди гибнут без видимой перспективы, и главное, обстановка с каждым днем ухудшалась.

Стрелять учились на войне и по её ходу

Привезли гуманитарную помощь

Загранточка на перевале Барагиль. Граница ДРА с Пакистаном

Загранобъект Бандар-Пост

Загранобъект Бандар-Пост зимой

А ухудшалась она по очень простой причине. О многом становилось ясно раньше, когда я смотрел на всё это глазами любопытного лейтенанта-политработника, в годы своей офицерской юности. Но причины за эти годы не изменились. Главная причина – это абсолютно неправильная внутренняя политика властей Афганистана. Это те же манипуляции и махинации с землёй, когда у богатых её забирали и якобы бесплатно передавали дехканам. Но если прежде арендатор отдавал землевладельцу одну треть урожая, то теперь налоги государству на землю составили две трети. Да ещё после уборки урожая придут бандиты и выгребут всё остальное. Ну и зачем дехканину такая земля? К тому же лучшие земли, лучшие источники воды остались у богатеев, без разницы каких: старых или новых. Наши высокие партийные инстанции, как и в прежние годы, этого словно не видели.

Война не давала ни минуты передышки, всё время держала в напряжении. Постоянное чувство опасности, слабая мотивация присутствия советских войск давили непосильным грузом, нередко приводя к стрессам, срывам. Отсюда – употребление спиртного, увлечение наркотиками и т. д. Действия моджахедов были направлены на постоянное изнурение и изматывание наших войск и военнослужащих. Боевая техника и колонны с грузами превращались в мишени для диверсантов. Моджахеды внешне мало чем отличались от мирных жителей. Днём он мирный житель, ночью – моджахед.

Довелось поработать мне и кадровиком. Кадровая работа много чего дала положительного. Это и опыт работы с людьми, выстраивания взаимоотношений с командованием и политорганами войск.

В аппарат округа я был направлен в 1986 году, когда были созданы два отдела для непосредственного руководства оперативным составом, работающим в ДРА. Раньше 8 отдел 3ГУ руководил оперсоставом в Афганистане непосредственно из Москвы через Особый отдел округа и особый отдел по 35 Мургабскому погранотряду, куда они были временно прикомандированы. Для этого в отделе была специально выделена должность заместителя начальника отдела. Но суть была в другом, весь оперативный состав в Афганистане содержался за счёт других органов, то есть в ущерб основной работе. Сейчас все бразды правления принимали в свои руки эти вновь созданные органы по оперативно-войсковому отделу (ОВО Фрунзе) и оперативно-войсковой группе (ОВГ Лянгар). Они комплектовались за счёт своей штатной численности, хотя вскоре её тоже не стало хватать. Войска накапливали свои силы, собирая, как говорится, с миру по нитке, командируя по небольшому подразделению от каждого погранотряда, чего мы себе позволить не могли. И вновь, чтобы прикрыть слабые места, порой приходилось в ущерб охране границы, переводить, командировать и как-то ещё выкручиваться, но собирать сюда костяк хорошо подготовленных и проявивших себя в работе оперативных сотрудников.

Повсюду не хватало людей, всё поглощала караульная служба в гарнизонах и служба в засадах и поисках. Наша уже многотысячная пограничная группировка была рассеяна чуть ли не по всему периметру Афганистана. В десятках гарнизонов, крупных и мелких, которые сами себя охраняли и обеспечивали, несли службу тысячи солдат. А в случае начала какой-то боевой операции – от ДШМГ и ММГ в лучшем случае набирается три боевых МГ. Приходилось мобилизовывать силы из пограничных гарнизонов в Союзе. А если содержать ещё больше войск здесь рядом, то будет и больше гарнизонов. В общем, замкнутый круг. Все подразделения, повторюсь, снабжались не только продовольствием, но и водой, топливом, включая дрова, из Союза.

Да, встречались люди с пацифистскими настроениями и даже убеждениями. С такими кадрами, и нам особистам в том числе, приходилось долго работать, убеждать и переубеждать, используя как официальные возможности, так и наши негласные чекистские позиции. Свой непосредственный интерес к таким персонажам мы старались без особой нужды не афишировать. Информируя командиров и политорганы, органы КГБ тем самым помогали им, как бы вскрывать слабые места в служебно-боевой и морально-нравственной подготовке личного состава. Через агентурные возможности нами пресекались попытки злостного нарушения законов в боевой обстановке и на удалённых обособленных точках, где личный состав порой нёс службу в отрыве от места дислокации по несколько месяцев.

Никогда не могла информация особого отдела навредить кому-то просто так, беспричинно. Бывало наоборот, когда наша информация снимала с кого-то из офицеров необоснованные подозрения.

В целом военные контрразведчики пользовались заслуженным деловым авторитетом и добрым расположением личного состава, потому что всё время были в боевых порядках вместе с ними. Особенно в ходе боевых операций и рейдов. Я считаю, военная контрразведка была обделена наградами. Ведь наши офицеры порой делали ничуть не меньше, чем любой другой командир в войсках, но, к сожалению, многие так ничем и не были отмечены за несколько лет пребывания на той войне.

Все военные контрразведчики в Афганистане вели себя очень достойно. После этого мы старались как-то отмечать особо отличившихся сотрудников, представлять к государственным наградам. Были награждены несколько сотрудников медалями «За боевые заслуги», чаще стали награждать медалью «За отличие в охране государственной границы СССР».

У нас за все десять лет не было случая, чтобы кто-либо прямо или под каким-то предлогом отказался от направления в ДРА, участия в боевой операции или просился досрочно откомандировать его назад в Союз.

Мы предъявляли строгие требования к кандидатам на выезд за границу, в Афганистан также отбирали как в загранкомандировку.

Главное в этом деле было то, чтобы из-за сложившихся отношений не страдало, в первую очередь, дело, а также не могли пострадать конкретные люди. Во время выездов приходилось долго работать вместе с работниками на их загранточках, изучать стиль их работы с людьми, с военнослужащими различных категорий, выяснить причины какого-то их неправильного поведения. А также проверял порой конкретную информацию такого рода.

В частности, в случае каких-то срывов при проведении боевых операций, мы скрупулёзно и дотошно старались уточнить, что именно обеспечило успех того или иного боя или почему войска потерпели неудачу. А главное – какова роль и личное участие наших сотрудников в этом. И таких моментов было немало, к сожалению. Случались обстрелы, и даже расстрелы душманами наших войсковых колонн, уничтожения мелких войсковых групп.

По линии командования проводилась тщательная проверка и установление причин подобных трагедий. Таких причин набиралось, как правило, не мало. Главными из них являлись – наше русское авось, беспечность и безответственность. Нами же определялось, что в этом случае не доделали наши работники, чтобы впредь подобного не происходило. Во-первых, например, колонна из-за долгих сборов выходила под вечер и в течение светлого времени практически не могла прибыть в пункт назначения. Во-вторых, из-за сложных метеоусловий колонна не была обеспечена авиационным прикрытием, и помощь не смогла прибыть вовремя из-за непогоды и ночного времени. В-третьих, не было не только авиационного прикрытия, но и вообще нормального сопровождения автобронетанковой колонны войсковым подразделением. Всё это позволило бы своевременно принять меры по недопущению выхода колонны, путём оперативного информирования командования, будь наш оперработник чуточку порасторопнее, попринципиальнее, и просто будь он на своём месте в нужное время.

Но в ходе разборов полётов, которые доводилось проводить, вдруг выяснялось, что не все сотрудники оказывались с войсками там, где ковалась победа. Отдельные вдруг случайно ли или ещё как оказывались за несколько десятков километров от мест проведения боевых операций. Приходилось проводить с такими работниками соответствующую работу, указывать и подсказывать, чтобы впредь они успевали быть повсюду, а главное не опаздывали туда, где были всего нужнее.

Для нас, сотрудников военной контрразведки, экономические преступления тогда «профильными» не были. Но контрабандой мы занимались. Мы ничего не фальсифицировали, не усиливали – все расценивали один к одному, приоритет отдавался вопросам предотвращения, пресечения, недопущения, и только там, где уже совершилось преступление, наступала уголовная ответственность. Из контрабанды наиболее важными были оружие и наркотики. Мы многое сделали, чтобы воспрепятствовать их ввозу на территорию Советского Союза. Были даже возбуждённые уголовные дела, когда выявили большую группу гражданских водителей Ошского автомобильного батальона, которые поставляли наркотики в промышленных объёмах.

В Афганистане постоянно мне служить не довелось, я только приезжал в командировки и провёл там не так уж много времени. В ночное время на какие-либо «тайные операции» за пределами гарнизонов не ходил. Хотя все оперативные встречи проводятся, как правило, в вечернее и ночное время. Тут уж темнота – друг опера. Хотя и опасно, надо знать пароли и места несения службы часовыми и нарядами, иначе могут и свои же подстрелить. Прямого участия в боевых действиях, так чтоб в окопе, с автоматом и гранатой, тоже не принимал. Но под обстрелы и разрывы там попасть можно было легко. Да ещё к этому времени бандгруппы получили переносные зенитно-ракетные комплексы (ПЗРК), и если до этого, поднявшись на вертолёте на высоту 3 000 метров, уже можно было не опасаться их ДШК, то теперь вертолёты стали самым опасным транспортом. А летать мне приходилось много во многие точки. Оперсостав, словно испытывая проверяющего, то есть меня, предлагал каждый раз интересные встречи на каких-то удалённых постах и загранобъектах. Там, где проходит службу тот или иной интересующий нас человек. Об некоторых эпизодах афганских командировок я кратко расскажу.

Один раз я поехал через афганские горы на БТР. Дело было так. В одном отдалённом загрангарнизоне «Бондар-Пост» служил кандидат на работу в органы КГБ. Он был уже в таком возрасте, что скоро бы стал нам просто не пригоден. Он не был представлен никому из руководства округа для беседы, а решение надо было принимать быстро. Вызвать его в округ или ждать очередного отпуска было не реально. Принимаю решение вылетать в этот гарнизон. Благо с авиацией дружбы не утратил, и в тот же день я уже приземлился на нужном загранобъекте. Договорились, что через два-три дня очередная воздушная винтокрылая попутка заберёт меня обратно. Но тут случилась, как это часто бывает в горах, непогода, низкая облачность и прочие погодные прелести гор. Надо же срочно возвращаться и ещё успеть попасть на итоговое совещание. Что же делать? Я не знаю, опер тоже, но выход предлагает наш кандидат, ради которого мы оказались здесь.

Он предлагает выбираться в составе бронеколонны, которую он сможет быстро организовать. Оказалось, что всё очень просто: у него к тому времени просиживали уже который день военнослужащие, подлежащие увольнению в запас, поскольку не с кем было их отправить в Союз или в основной гарнизон. Ещё надо было снимать бронетехнику в ремонт, и тоже не было оказии, так как старшим колонны мог быть только старший офицер, то есть не ниже майора. Вот он и нашёл выход, якобы всё это организовал ради моего убытия. Чтобы перевезти меня, было выстроено два-три БТР, три-пять БМП, бронемашины – в общем, около десятка единиц бронетехники. После всех согласований колонна двинулась в путь. Когда по горной дороге, поднимая пыль, мы растянулись на несколько километров, я понял, что очень всё это привлекало внимание, да и сидеть надо было на броне. В случае подрыва мины или фугаса так было больше шансов остаться в живых и легче соскочить в случае обстрела. Добирались несколько часов и прибыли без происшествий, хотя и с несколькими приключениями. Во-первых, когда колонна сильно растягивалась, мне приходилось придерживать механика-водителя первого БМП, на котором я располагался. Во-вторых, останавливаясь, мы тоже становились лёгкой добычей даже для начинающего минёра и гранатомётчика. А, в-третьих, уже под вечер я заметил бегущего наперерез колонне человека, который сильно размахивал чем-то над головой. Что делать? Спрашиваю механика-водителя. Тот успокоил, говоря, что может быть это душман, который не успел мину поставить на боевой взвод, и потому торопится, чтобы шурави не прошли. (Шутник!) А может быть кто-то хочет нас предупредить о чём-то важном. (Ну, это ещё куда ни шло – как версия сгодится.) Стали вновь поджидать, когда колонна подтянется и заместитель начальника заставы, который ехал на последней бронемашине, и немного понимающий на фарси, сможет перевести его рассказ. Выяснилось, что этот афганский солдат возвращается в часть с какого-то комсомольского форума. Что же нам с ним делать? Замнач заставы сообщает, что ваши же особисты запрещают подсаживать попутчиков из-за угрозы приведения ими в действие взрывных устройств или заражения какой-нибудь эпидемией. А если не брать? – возникает резонный вопрос. Тогда могут убить душманы, просто бандиты, которых тут полным-полно, или загрызть волки. Да, уж! Альтернативы. А он смотрит на меня ожидающе. Говорю ему, сейчас командир примет решение, подожди. А он, показывая на мои майорские знаки различия, говорит, вот командор. Надо же, разбирается. Взяли мы этого солдата-сорбоза и довезли до его части, он был счастлив, трясясь на горячей трансмиссии БМП. Мы тоже приехали, подлежащие увольнению военнослужащие благодарили за такую оказию меня, а я был благодарен им, что мы прибыли без приключений и происшествий.

Та поездка не была напрасной, наш кандидат успешно прошёл испытания и поступил на ВКВК в г. Новосибирске, после окончания курсов подготовки вернулся в округ, где работал долгие годы.

От моего начальства уже в Гульхане мне нагорело за мою самодеятельность и излишнюю инициативу. Действительно, было очень опрометчиво с моей стороны брать на себя ответственность за жизнь стольких людей, попади мы, не дай Бог, в какую-нибудь переделку. Поэтому в дальнейшем я старался добираться не таким «попутным» транспортом, а только на вертолётах».

Глава 9
Взаимодействие с командованием

Из воспоминаний М. М. Валиева:

«После окончания академии имени М. В. Фрунзе в 1980 году я был направлен для прохождения службы в Краснознамённый Среднеазиатский пограничный округ в Термезский пограничный отряд на должность коменданта пограничной комендатуры «Айвадж». С 1981 по 1984 годы – заместитель начальника штаба отряда.

В 1984 году назначен начальником первой полевой оперативной группы, в составе которой были первая ММГ, дислоцированная в кишлаке Мармоль, и третья ММГ в городе Мазари-Шариф. Здесь мне впервые пришлось организовать совместную работу с Особым отделом КГБ СССР по Термезскому пограничному отряду. Обстановка в целом была сложная, особенно в зоне действия первой ММГ (Мармоль), которая решала задачи шестью гарнизонами: основным местом дислокации ММГ, гарнизоном на высоте 1534.0, подразделениями, дислоцированными на 1-й, 7-й, 10-й площадках и на северном входе. Основные усилия направлялись на предупреждение и пресечение вооружённых провокаций на границе, обстрела советской территории, обеспечение безопасности нашего приграничного населения и населения ДРА, руководство боевыми действиями подчинённых ММГ в зоне деятельности оперативной группы, организацию и осуществление взаимодействия с советским советническим аппаратом и афганскими органами власти, которые в большом количестве были сосредоточены в Мазари-Шарифе. Особое внимание уделялось обеспечению безопасности наших гарнизонов, маршрутов движения колонн боевых подразделений.

В августе 1987 года я был назначен начальником 117 пограничного отряда (п. Московский). Группировка, действовавшая на сопредельной стороне, состояла из четырех ММГ: первой ММГ – Рустак, второй ММГ – Янги-Кала, третьей ММГ – Чахи-Аб, четвертой ММГ – Тути (в последующем Арходжа) – и ДШМГ – Московский. За год до вывода войск в штат отряда были введены еще две ММГ: пятая ММГ на остров Даркад и шестая ММГ в кишлак Рустак. Совместная работа с военной контрразведкой по вопросам взаимодействия и выполнения задач, поставленных перед пограничниками должным образом организована моим предшественником полковником А. Т. Чечулиным. Поэтому с самого начала вступления на должность я чувствовал со стороны военной контрразведки поддержку в решении всех проблем, возникавших во вверенном мне пограничном отряде.

Валиев Мансур Масгутович, генерал-полковник, в 2003–2005 г.г. – первый заместитель Руководителя Пограничной Службы ФСБ России.

Взаимное информирование об обстановке, участие военной контрразведки в планировании пограничных операций способствовали успешному решению задач, стоявших перед пограничным отрядом. В 1988 году отряду предстояло начать подготовку вывода наших войск с сопредельной территории.

Задача масштабная.

Необходимо было определить места дислокации выводимых подразделений с учётом возможных угроз и провокаций на границе и их направлений, а в дальнейшем, собственно, провести операцию по выводу. В планировании этих мероприятий активное участие приняли сотрудники военной контрразведки отряда. Все это позволило организованно провести вывод подразделений из Афганистана к новым местам дислокации. Последующие события показали правильность выбранных решений.

В целом, задачи, стоявшие перед пограничным отрядом, были благополучно реализованы. За успешное выполнение боевых заданий по оказанию интернациональной помощи Республике Афганистан, мужество и отвагу, проявленные личным составом, высокие показатели в деле обеспечения государственной безопасности страны 117 Московский пограничный отряд награждён орденом Красного Знамени. За весь период пребывания пограничного контингента на территории Афганистана задача, ставшая впоследствии его главным итогоv – по обеспечению безопасности советской территории и государственной границы была выполнена.

Было сделано всё, чтобы это исполнилось с наименьшими потерями. За время пребывания в ДРА среди пограничников не было ни одного предателя, без вести пропавшего, никто из погибших не остался на сопредельной территории. И этому также способствовала правильно организованная работа руководителей пограничных частей и органов военной контрразведки.

Низкий Вам поклон за Вашу работу!

По прошествии времени, пребывая на различных должностях в пограничных войсках, я всегда приводил примеры правильной организации работы и взаимодействия между командованием частей и соединений и руководителями органов военной контрразведки в период проведения трансграничной операции в Афганистане».

Посвящается военным контрразведчикам по погранвойскам, прошедшим Афганистан…

 

Восьмидесятые …

Ворвались в нашу жизнь
И опалили души огнём Афганистана.
Тогда границу душманы подожгли
От гор памирских до Узбекистана.
 
 
Мы можем рассуждать сейчас,
Куда? Зачем? Послали вас, ребята.
Но для нас был Родины приказ
И защищать границу – это свято!
 
 
За океаном щерились клыками,
Все целились, за что нас укусить.
И выбрали для СССР побольше камень —
По Средней Азии удары наносить.
 
 
Там как раз, в Афганистане, рядом,
Революция и шла уже война,
Декхане мирные бежали, как из ада,
В Пакистан, Иран и кто куда.
 
 
Набралось тех беженцев немало,
Лишь в Пакистане миллиона два.
И тогда их подкупом, обманом,
Дав им, опомниться едва —
 
 
И в лагеря – к диверсиям готовить
По лекалам Абвера, ещё тех дней,
Для свержения власти подготовить
Потомков басмачей и их детей.
 
 
Затем хотели орды эти,
Повернуть на север к нам
И в Средней Азии устроить
Такой же, как у них бедлам.
 
 
Там банды грабили народ, стреляли
Во всех провинциях страны,
Гарнизоны и посты уничтожали
Войск, что правительству верны.
 
 
И согласно договору дружбы
И взаимопомощи, сосед
Обратился в СССР, что нужно
Ввести войска – альтернативы нет!
 
 
Ввели войска, чтоб весь шабаш утих.
Но из Пакистана и, разом тут Иран,
Поплыли караваны моджахедов их
И запылал большой войной Афганистан…
 
 
А заморские стратеги не скупились,
Деньги на «джихад» текли рекою.
ЦРУ, ИСИ,САВАМА, КСИР … трудились,
Чтоб не дать Союзу мира и покоя.
 
 
И бандиты патронов не жалели,
Вокруг мины, не проехать ни куда.
Их спецотряды оперились, обнаглели
И штурмовали кишлаки и города.
 
 
Горячее стало на границе, не спится
Потомкам басмачей, полезли снова к нам…
И было решено – оборонить границу,
Зачистить прикордонье все от банд.
 
 
Вперёд пошли ДэШа, мангруппы
Бить по врагу и гнать его сто вёрст,
Громя их базы, склады и бандгруппы,
Крепко прищемляли вражий хвост!
 
 
«Вертушки»,
крылья-лопасти расправив,
Позволяли нам мобильно воевать —
Куда надо было всех доставить
И огоньком нас поддержать!!
 
 
А для мирных жителей провинций
Шли с грузами колонны наши.
И раздавали в близь границы
Зерно, одежду, сахар, каши…
 
 
Нередко справиться нам с бандой
Помогал народ простой,
Из вкр – ребята с ХАДа,
Из МВД – их Царандой!
 
 
Не нравилось все это бандюганам
И тем, кто их за деньги нанимал.
Пытались подкупить бойцов, обманом
Втянуть в силки, дать наркоты дурман.
 
 
Но встали на пути военные чекисты
Взять устремления на себя, перехватить,
Чтоб войска от агентуры были чисты —
Обезвредить и врага перехитрить.
 
 
А не раз бывало в схватке боя,
Особист ложился сам за пулемёт
Израненный и, жертвуя собою,
Он отряда прикрывал отход.
 
 
Мы будем помнить подвиги героев,
Для нас святы погибших имена:
Сергей Григорьев и Соловьёв Григорий
Их жизни унесла афганская война.
 
 
С солдатом, командиром, замполитом
Мы поровну делили тяготы войны.
И вещмешку, патронами набитом,
В боях и стычках не было цены.
 
 
Свой долг мы выполнили честно
И не один солдат на той войне,
Не перешёл к врагу и не пропал безвестно,
Что дорого для всех для нас вдвойне.
 
 
Как не хитёр, коварен был наш враг,
Удары наносил исподтишка и в спину,
Но бдительность для всех была – наш стяг
И против «погранцов» враг был бессилен.
 
 
Мы вернулись,
«двухсотые», «трёхсотые», живые
К очагам, оставленным и хатам,
Нас очень ждали здесь друзья, родные,
Как ждут с войны пришедшего солдата.
 
 
За нами в дымке за рекой Афган,
Души частицу и частицу сердца
Пришлось оставить в той сторонке нам,
От памяти своей нам некуда не деться.
 
 
И до сих пор, вернувшимся домой,
Хоть лет прошло с войны уже немало,
Всплывёт во сне вдруг скоротечный бой,
Где ДШК строчит из под дувала…
 
 
И босоногий, тощий мальчуган,
Ручонки тянет при раздаче хлеба…
И будто бы не снится это нам,
А просто,
мы лежим между землёй и небом.
 
 
Прошло уж тридцать, сорок лет пройдёт
И ни одна дождём ещё проплачет осень…
У возвратившихся с Афгана счёт идёт
По – прежнему, вот так, на: до и после…
 

В. И. Ястребков