Читать книгу: «Новые головоломки Шерлока Холмса», страница 3

На востоке

Собирая кое-какие данные во время «Прискорбного дела о дочери разбойника», я наткнулся на интересный факт о родине ее отца. Это была маленькая гористая страна в Восточной Европе, не выделявшаяся ничем ни в политическом, ни в культурном плане, но известная кровожадностью своих мужчин. Ничего удивительного, учитывая, по какой причине я вообще наткнулся на эти данные.

Так или иначе, я обнаружил, что в прошлом году в этой стране 1,4 % женщин и 2,1 % мужчин вступили в брак с соотечественниками.

Я сообщил об этом Холмсу, и тот тут же предложил мне вычислить процентное отношение мужчин и женщин в этой стране.

Каково ваше мнение?

Самоубийство

Инспектор Лестрад из Скотленд-Ярда был маленьким и худым; среди его предков явно был хорек. Его подход к расследованиям был совершенно дилетантским, но тем не менее он был неустанным служителем закона. Холмс и я много раз помогали ему вывести злодеев на чистую воду. Впрочем, несмотря на множество свидетельств гениальности Холмса, Лестраду каким-то образом удавалось сохранять веру в собственное мнение, если у них с Холмсом возникали разногласия. Так что я совершенно не удивился, когда во время «Дела о невозможном гекконе» он сразу же отмахнулся от первого анализа Холмса.

«Послушайте, Холмс, я понимаю, что ваш клиент боится, что смерть не естественная. Но это совершенно очевидное самоубийство. Здесь ничего не говорит об обратном». Лестрад обвел рукой комнату, в которой мы стояли. «Мы сдвинули с места только покойного».

То была плохо освещенная комнатка с полками, полными книг; почти все пространство занимали большой дубовый стол с обтянутой кожей столешницей и кресло. По центру стола лежала бутылочка из-под пилюль, совершенно пустая. Рядом с ней валялась оставшаяся пара пилюль, большие белые продолговатые комочки размером примерно с подушечку моего мизинца. Все остальное содержимое бутылочки – двадцать пилюль, может быть, даже больше – прошлой ночью принял дядюшка клиента. Наконец, еще на столе лежал листок с финансовыми расчетами, выглядевшими совсем нерадостно.

«Да, я тоже об этом, – чуть грубовато сказал Холмс. – Уверен, даже вы, инспектор, поймете, что самоубийство в лучшем случае очень маловероятно».

Он, конечно, прав. Сможете ли вы заметить то же, что заметил он?

Шарфы

Одним ветреным осенним днем Холмс и я шли по Мэрилбоун-роуд, мимо музея восковых фигур мадам Тюссо. Я с трудом удерживал шляпу на голове, но тут особенно мощный порыв ветра сдул ее. Нагнувшись, чтобы поднять шляпу с земли, я заметил, что женщина, которая шла перед нами, потеряла шарф и ветер понес его по мостовой.

Холмс тоже заметил сбежавший шарф и повернулся ко мне с задумчивым видом. «Уделите мне момент, Ватсон, и представьте, словно на улице намного больше народу. Целая дюжина девушек одновременно потеряла свои шарфы. Раз уж на то пошло, давайте еще представим, что поблизости был юный Виггинс, который подобрал все шарфы и отдал их обратно женщинам в случайном порядке, надеясь получить пару пенни за помощь».

Виггинс был представителем и неформальным лидером Нерегулярных полицейских частей с Бейкер-стрит, ватаги мальчишек, к услугам которых Холмс часто прибегал, если ему требовались дополнительные глаза или руки.

«Это не кажется невозможным», – согласился я, хотя, зная парня, я очень сомневался, что он будет настолько беспечен, чтобы возвращать шарфы кому попало.

«Ну, хорошо, – сказал Холмс. – Сможете ли вы рассчитать вероятность того, что только одиннадцать женщин получат обратно именно свои шарфы?»

К своему немалому удивлению, я понял, что смогу. А вы сможете?

Джо

«Я в прошлую субботу спросила своего племянника Джозефа, сколько ему лет, – объявила миссис Хадсон, ставя на стол горячий чай. – Не поверите, что он мне ответил, доктор Ватсон».

«Обязательно поверю, – заверил я ее. – Я безоговорочно вам доверяю, дорогая».

Она странно на меня посмотрела, затем продолжила: «Он сказал мне, бесстыдник, что три года назад был в семь раз старше своей сестры Рут. Потом добавил, что два года назад был вчетверо старше ее, а год назад – всего втрое. Выпалив все это, он сел и улыбнулся мне. Я уверена, что вы-то без проблем узнаете, сколько им лет, вы человек ученый, но вот я не такого ответа ждала, совсем не такого». Она улыбнулась мне.

«Уэннс»

Холмс и я прятались возле небольшой гостиницы под названием «Уэннс» в Кингс-Линн, тихом городке Болотного края. Это, конечно, был не самый веселый способ провести вечер понедельника, но мы шли прямо по пятам свояка испуганного плотника, за которым Холмс очень хотел понаблюдать в естественной среде. Маленький рынок, конечно, был достаточно причудливым, но чем дольше тянулся вечер, тем, признаюсь, скучнее мне становилось.

Заметив мое настроение, Холмс решил дать мне новую пищу для ума, чтобы я отвлекся от мелкого дождика. «Вы наверняка заметили, что в баре довольно много народу, Ватсон».

«Да, немало, – ответил я. – А еще там, несомненно, тепло и сухо».

«Бесспорно. Так или иначе, давайте притворимся, что у каждого из посетителей в кармане лежит разное количество однопенсовых монет, причем посетителей больше, чем монет в кармане у любого из них».

Я немного помолчал, пытаясь разобраться в этой фразе, затем кивнул.

«Если я скажу, что ни у одного из посетителей нет в кармане ровно 33 пенсов, сможете ли вы сказать мне, какое максимальное число людей собралось в баре?»

«Да, конечно, по крайней мере, в теории», – ответил я.

«Тогда, пожалуйста, скажите», – попросил Холмс.

Каков же ответ?

Майда-Вейл

Во время «Дела о пекаре из Майда-Вейл» Холмс дал Уиггинсу и Нерегулярным полицейским частям задание: наблюдать за пекарем по имени Джерри и его беспутным кузеном Джеймсом. Он рекомендовал соблюдать осторожность: оба этих человека были подвержены прискорбным приступам безрассудства.

Вернувшись в дом 221-б, Уиггинс доложил, что Джерри ушел из пекарни ровно в 9 утра и неторопливо направился по Уотлинг-стрит со скоростью два километра в час. Через час за ним вышел кузен Джеймс, но он шел быстрее, со скоростью четыре километра в час, а на поводке вел красивого ирландского сеттера.

Джеймс тут же отпустил пса с поводка, и тот бросился за пекарем; по словам Уиггинса, едва догнав Джерри, пес развернулся и побежал обратно к Джеймсу. Он продолжал бегать между ними с постоянной скоростью десять километров в час, пока Джеймс не догнал Джерри, после чего все трое остановились.

В конце концов мы все-таки сумели разобраться, в чем дело. Но все-таки – сколько всего пробежал пес?

Овцы

Щекотливые вопросы с наследованием овец стали очень важны для Холмса и меня во время довольно-таки странного «Дела о ребенке-вороне», когда немало времени пришлось провести в горах Гвинедда. Помещик, собравший огромное стадо овец, умер при очень необычных обстоятельствах, проведя ночь на вершине Кадер-Идрис – по местному преданию, такой подвиг превращает вас либо в поэта, либо в безумца. Словно есть какая-то разница.

Тем не менее в этой книге я избавлю вас от запутанных подробностей и сосредоточусь лишь на практических вопросах с овечьими отарами. Каждый из сыновей помещика, которых звали Давид, Идрис и Карадог, унаследовал по части стада, а также земли и пастухов, необходимых для прокорма и содержания овец. Давид, старший сын, получил на двадцать процентов больше овец, чем Идрис, и на двадцать пять процентов больше, чем младший брат Карадог.

Если я скажу вам, что Идрис получил ровно тысячу овец, то сколько овец получил Карадог?

Второй словесный узел

Если я правильно помню – а я довольно-таки уверен в том, что правильно, – то я занимался очень сложным делом: пытался намазать маслом очень горячую пышку, когда Холмс выдал мне второй словесный узел. Прошло уже несколько недель с тех пор, как я сумел решить первую головоломку, но принцип – развязать «узел» из трех относительно связанных между собой русских слов, на этот раз длиной десять букв – был еще свеж в памяти.

«Вы помните, как я полагаю, что первые буквы всех трех слов находятся на первой строчке, вторые – на второй и так далее?»

Я заверил Холмса, что помню, и он ушел.

Сможете ли вы развязать узел?

Партнер

По большей части неприятности в «Деле о пекаре из Майда-Вейл» были связаны с его делами. Я обнаружил, что часто бывает так, что родные и друзья не оправдывают оказанного им доверия, если речь идет о кошельках. Пекарь Джерри и его кузен Джеймс с самого начала были партнерами. Джеймс предоставил стартовый капитал, а Джерри работал и управлял пекарней. После того как первоначальные расходы окупились, они заключили соглашение, по которому Джерри владел долей, в полтора раза большей, чем у Джеймса.

Поначалу все было просто, но потом на сцене появился новый персонаж. Мистер Андреас был шапочным знакомым Джеймса, приятелем приятеля. Облик джентльмена греческого происхождения говорил любому внимательному наблюдателю, что с ним шутки плохи. К сожалению, ни Джерри, ни Джеймс, похоже, не оказались достаточно внимательными.

Они заключили следующую сделку: мистер Андреас заплатит целую тысячу фунтов, и каждый из партнеров будет после этого владеть ровно третью компании. Ситуация быстро стала некрасивой.

Как наиболее справедливо разделить тысячу фунтов между Джерри и Джеймсом?

Фрукты

Миссис Хадсон нравилось, если представлялась возможность задавать Холмсу небольшие задачки на сообразительность – должно быть, она испытывала какую-то странную гордость, если удавалось заставить его хоть сколько-нибудь надолго задуматься. Иногда Холмс заставлял ответить меня – либо если считал, что вопрос не заслуживает всестороннего рассмотрения с его стороны, либо когда занимался улучшением моих мыслительных процессов. Впрочем, и в этих случаях миссис Хадсон оставалась практически такой же довольной.

Подозреваю, что потерю возможности скрестить клинки с разумом Холмса она компенсировала, смотря на мои неуклюжие попытки отразить ее выпад.

Как-то утром, еще до того, как я успел выпить чаю, меня настигла очередная загадка. Я попытался сосредоточиться, поднял глаза от чашки и спросил: «Миссис Хадсон, вы не могли бы повторить?»

«Конечно, доктор, – ответила она. – Я только что взвешивала фрукты для пирога и вдруг кое-что поняла. Одно яблоко и шесть слив весили столько же, сколько одна груша, а все три яблока и груша весили столько же, сколько десять слив. Так что мне стало интересно, сколько слив уравновесили бы одну грушу?»

«Спасибо», – ответил я и сделал большой глоток чая.

Как вы думаете, каков ответ?