Читать книгу: «Фобология», страница 6

Винсент

Седой жил в каморке при частной клинике. Торговля мазями давала небольшой, но стабильный доход, из которого Хендж оплачивал жильё. По вечерам, когда город засыпал, он навещал свою мать, жившую на окраине. Никто не должен был знать, что он сын Бренды, иначе его лекарства просто не станут покупать.

Сын колдуньи! Да он и сам был колдуном, причём очень сильным!

Вот уже несколько дней его не покидало чувство тревоги и одиночества. Что-то случилось с мамой…

Винсент обошёл её дом. Нигде нет и следа присутствия матери. И вдруг взгляд мужчины упал на окно. Одна занавеска. Но их было две, он точно помнил!

– Мама, что с тобой сделали?! – с болью воскликнул Винс. Тишина была ему ответом.

Тогда Винсент решил поговорить с матерью способом, известным лишь людям его профессии. Он достал из сундука Бренды куски чёрной материи и завесил окна в комнате. Потом вытащил обломок жёлтого мела, начертил магический круг и расставил в нём восемь свечей. В центр он бросил немного золы из камина, затем взял нож и надрезал себе запястье. Кровь смешалась с золой, и Винсент начал читать магические заклинания, вызывающие картины прошлого. Затем Винс быстро покинул круг, и он тут же вспыхнул ярким пламенем.

В огне стояла мать, живая и здоровая, с магической книгой в руках.

– Мама, расскажи, что здесь случилось. Это я, твой Винс, я пришёл, чтобы отомстить за тебя.

Мужчина прекрасно знал, что появление его матери в магическом круге духов могло означать одно: его мать мертва, и душа её неспокойна.

– Мне тяжко, сынок, я виновата, я плохо жила и умерла ещё хуже, – послышался голос, от которого волосы встали дыбом на голове Винса.

– Скажи, мама, я смогу облегчить твои страдания? – взмолился колдун.

– Нет, мой мальчик, мои страдания неискупимы, – покачала головой старуха.

– Но пусть тогда вместе с тобой страдают другие! – прокричал Хендж.

Ему показалось, что мать не слышит его. Но вдруг её потухший взгляд вспыхнул, и два красных уголька уставились прямо на Винса. Рот её расплылся в леденящей кровь усмешке, редкие гнилые зубы торчали в нём. Винс отшатнулся, потому что понял: теперь мать действительно его заметила.

– Винс, сыночек, это ты! Я рада, что ты пришёл. Но завтрака сегодня не будет, – Бренда зловеще захихикала. Колдун, распластавшись в углу комнаты, в ужасе взирал на то, что вызвал собственными чарами. – То, что от меня осталось, зарыто на заднем дворе в огороде. Я умоляю об отмщении. Живой среди живых, ты сделаешь это, сын мой. – Мёртвая старуха тянула костлявые руки из огненного круга, и даже Винс не знал, что будет, если ей удастся вырваться из него. Измученному духу всё равно, кто перед ним. Он жаждет живой тёплой крови.

Но заклинания оказались прочными. Призрак устал бороться, отошёл в центр круга и издал вопль досады:

– Ты стоишь слишком далеко, сын мой, я не могу обнять тебя!

– Мама, расскажи мне всё, – взмолился Винсент, и мать наконец прекратила попытки вырваться из царства духов.

– Смотри, сынок, и запоминай! Они убили твою мать, а ты должен убить их! – голос Бренды возвысился.

Винсент увидел, как контуры ужасного привидения задрожали, и оно вновь приняло вид его старушки матери. Она стояла у стола в этой самой комнате, изумлённо глядя на порог: там замерли трое. Их неясные силуэты колебались в пламени.

– Ты убила мою дочь, старая ведьма, и ты поплатишься за это! – воскликнул тот, что посередине, и, бросившись к Бренде, сорвал с неё чепец и схватил за волосы. Старуха что-то бормотала и хихикала, как помешанная. Потом мужчина взмахнул рукой, в ней был зажат длинный нож. Лезвие сверкнуло в пламени и вонзилось в шею Бренды. Ещё и ещё, пока голова, истекая кровью, не повисла на волосах в его руке. Мужчина брезгливо отпихнул рухнувшее тело и вытер окровавленную руку о занавеску.

Двое других поволокли тело из дома. Они закопали бедную маму на заднем дворе, как собаку. Винсент узнал всех троих: рыжий из бара, который приставал к нему с расспросами, и его спутники. Мать назвала их имена: Бенджамин Стоун, Фрэнк Дуглас и Гарри Карловски.

Между тем в огненном круге появилась новая картина: в комнату вошёл четвёртый мужчина, высокий и широкоплечий. Он подошёл к окну, старательно обходя лужи крови, и снял испачканную занавеску. Потом достал из кармана баллончик и начал разбрызгивать пену на кровавые следы преступления. Алые пятна вспенились, и пол стал чистым, словно по нему не волокли обезглавленный труп!

В дверях мужчина обернулся и внимательно огляделся. И только тогда Винсент понял, что это был шериф.

– Уордвик! О, силы ада! Он тоже с ними? Это немыслимо! Мама, что мне делать, помоги, оттуда ты видишь всё! – Винс осел на пол.

– Расправься с ними! Твоя мамочка будет отмщена, – прозвучал чудовищный голос ночного кошмара.

– Я сделаю это, мама, ради тебя, клянусь всеми кругами ада, который я создам на земле для этих убийц! – воскликнул Винсент, и ужасное существо заметалось в круге.

– А ещё я скажу тебе то, о чём хочешь знать ты. – Бренда подмигнула сыну красным глазом, и Винсент понял всё. Сердце бешено застучало. – Тебе интересно узнать, где находится «Душа ребёнка»? Она у того парня, которого наняли люди Моринелли, – захохотала Бренда. Призрак матери начал раздражать Винса, и страх незаметно улетучился. – Его зовут Феликс О’Рейли, он просто бродяга, а сейчас направляется в поезде на запад, – мать замолчала, и Винсент увидел в пламени несущийся состав.

Лязганье и грохот колёс наполнили комнату. Вот и последний вагон. Феликс. Мужчина лет тридцати, ладно сбитая фигура, густые чёрные волосы, задумчивые глаза. Такие глаза называют французскими: они меняют оттенок от зелёного до карего. Жалко парня, но что поделаешь?

Он решил устроить крушение поезда. Обычно отточенный ум подсказывал Винсенту правильное решение. Но в этот момент шестое чувство изменило ему. Безумный, он убил бы всех, но не получил того, ради чего затевал катастрофу!

Колдун прочёл свои страшные заклинания. В комнате стало холодно и темно. Огненный круг погас, словно его и не было, сатанинский хохот раздался вокруг, да такой, что лопнули стёкла в окнах, и порыв ледяного ветра пронёсся по дому.

Картина мчащегося состава начала смещаться, складываясь, словно колода карт, один вагон наползал на другой, ужасный стон потряс стены. Винсент упал на колени и заткнул уши, чтобы не слышать этого стона.

Он видел: Феликс отделился от вагона и, плавно перевернувшись в воздухе, начал опускаться на землю. В этот момент из его кармана выпал какой-то чёрный предмет, падение парня тут же ускорилось, и он ощутимо ударился о землю. Предмет же завертелся перед глазами Винсента и стал расти, заполняя собой всю комнату. «Душа ребёнка» летела в пустоту, где опять могла попасть в случайные руки.

Горестный крик издал злосчастный колдун и в изнеможении опустился на пол. Если бы он не был седым, он поседел бы в это утро.

Филипп

Первым опомнился Гарри. Вытянув руку в сторону удалявшейся машины, он закричал:

– Убийца уходит, ловите его!

Спасительная мысль взбодрила всех: конечно, чужак и есть убийца! Его надо посадить на электрический стул. Невиновные не убегают: это Филипп знал точно.

Над городом собиралась гроза, и она разразилась: поезд, сойдя с рельсов, превратился в груду исковерканного металла. В Гигантскую Человекомясорубку.

Шериф поспешил на место происшествия.

В воздухе пахло кровью и горелым мясом. И ещё раскалённым железом, но этот запах был не столь тошнотворен, как первые два. Взгляд Филиппа упал на знакомую фигуру. Вот он, убийца! Готовое сырьё для электрического стула. Уордвик хотел застегнуть на нём наручники, но, вспомнив утренний фокус, просто связал руки ремнём.

А это что за штуковина? Шериф склонился над фигуркой из чёрного камня, от которой исходили неясные волны. Филипп откликнулся на их тихий зов, взяв предмет в руки. И тут же его мозг заполнил чарующий голос:

– Наконец-то, милый! Я думала, что останусь совсем одна. Носи меня с собой, ты не пожалеешь!

Слепая судьба перетасовала карты и сдала козырного туза нечистоплотному шерифу. Уордвик опустил фигурку в сумочку, которая болталась на поясе, и почувствовал благодарность. Это было так приятно, что Филипп чуть не прослезился. Вдруг ему стало страшно: сколько крови вокруг! Как противно, да ещё и этот убийца!

Было у этой вещицы ещё одно свойство: «Душа ребёнка» начисто забывала старого хозяина, едва попадала в руки нового. Для неё главным было принадлежать, а кому – неважно. И теперь Феликс рисковал расстаться с жизнью, оклеветанный заговорщиками во главе с полусумасшедшим Беном Стоуном. А наивная и увлекающаяся «Душа ребёнка» направила волны слепого обожания на Филиппа Уордвика.

К шерифу подошёл Гарри. Он обдумывал варианты возможного следствия, и ему в голову пришла новая идея:

– А если в город явится агент ФБР? Начнёт копать, и на свет потянутся такие дела!

– Что ты предлагаешь? – насторожился шериф. Господи, зачем он только связался с этими головорезами!

– Давайте оставим всё как есть. Кафе сгорело вместе с хозяйками. Поджигатель погиб в катастрофе. – Гарри наклонился и вложил в карман Феликса баллончик с горючей смесью и коробок спичек. Эти вещи принадлежали Бену и прошлой ночью на кладбище сослужили страшную службу.

– Как сгорело? С какими хозяйками? – не понял шериф, но потом его глаза стали округляться.

– Да, Фил. Мы сожгли забегаловку вместе с сёстрами. Живой и мёртвой.

– Вы страшные люди! – вскричал Филипп, физически ощущая, как с его внутренней грязью смешивается чистота «Души ребёнка».

И вдруг голосок внутри него произнёс со слезами обиды:

– Милый, зачем ты живёшь со шлюхой? Твоя Синди бегает к Бену Стоуну!

Мир перевернулся. Филипп бросился к машине и рванул в город, движимый желанием уничтожить собственную жену и её мерзкого любовника.

Синди играла на пианино. Как она мила в этом васильковом платье с белым пояском вокруг тонкой талии! А эти локоны! Они немного мешают, но если быстро переместить ремешок с талии на шею… Она ещё тоньше и так славно затягивается! Синди молча сопротивлялась, потом её руки судорожно взлетели и резко опустились на клавиши, издав последний аккорд агонии.

– Теперь ты принадлежишь только мне, – взволнованно пропел голосок из сумочки на поясе.

– Ах, куколка, спасибо тебе, ты открыла мне глаза! А какие страшные, выкаченные глаза у Синди! Играй, дорогая, не буду тебе мешать…

Бен, в стельку пьяный, любовался пожаром в кафе.

– Ты, клоун, обернись и посмотри на меня! Рыжий ублюдок, молись, если умеешь! – Бен, обернувшись скорее на звук, чем на смысл слов, распахнул объятья и залепетал с пьяной улыбкой:

– Филипп, друг, это ты!

Мохнатый рыжий шар головы Бена, разбрызгивая кровь, покатился под ноги толпе. Люди бросились бежать, сметая всё на своём пути, и под ноги им случайно попался Фрэнк…

Гарри заинтересовался чем-то среди обломков поезда и полез наверх. На самом верху нога его соскользнула, и любопытный неудачник скатился вниз, сломав при этом шею.

Винсент был доволен. Всё шло как надо, к Филиппу он решил явиться лично, чтобы собственными руками уничтожить его. Он надел лучший костюм, рубашку ослепительной белизны, расчесал седые кудри. Несмотря на старость, Винсент был красив. Особенно его меняющие цвет французские глаза!

Шериф сидел в кабинете, положив голову на руки. Вокруг сновали люди, табачный дым висел плотной кисеёй, смешиваясь с запахом потных тел. Кроме этих сомнительных ароматов, в воздухе витал едва уловимый флюид тревоги.

Смерть продолжала взмахивать косой…

– Если не ошибаюсь, Вы торгуете снадобьями? – спросил шериф, подняв голову. Потом встал и открыл окно.

– Именно так, – чопорно кивнул мистер Хендж.

– Чем обязан? – шериф сощурил глаза.

– Вы пьяны, – не совсем к месту заметил элегантный посетитель.

– Возможно, – кивнул Филипп.

– И Ваша одежда в крови, – вежливо напомнил Винсент.

– О, это так любезно с Вашей стороны, – ухмыльнулся Уордвик и принялся снимать рубашку. Но мешал злополучный пояс с сумочкой. Расстегнуть его к чёртовой матери!

– Не делай этого! – взмолился нежный голос внутри сумочки.

Винсент недоумённо покосился на шерифа и понял, где находится вещь, к которой он так долго стремился. Она служит этому ничтожеству и постепенно становится такой же глупой и жалкой, как он сам! Винсент решил посостязаться с ней в колдовстве. Кто сильнее: создатель или его создание? Вещь или человек?

Хендж мысленно прочёл первое заклинание. В комнате потемнело, разноцветные огоньки забегали по потолку. Но тут же сноп света вырвался из сумочки и с лёгкостью рассеял тьму.

– Это было просто, – улыбнулся Винсент, и вдруг его голова взорвалась болью от вонзившейся в мозг мысли:

– Даже очень просто, Винсент! Попробуй ещё раз! Ты не тронешь этого человека, потому что я сильнее тебя!

Винс последним усилием воли прочёл ещё одно заклинание, самое сильное из известных ему.

Шериф со сдавленным криком попятился к окну и выпал из него, перекинувшись через подоконник. Может, всё бы и обошлось, но здание участка опоясывала кольцом бетонная дорожка…

Винс облегчённо вздохнул. Дело сделано. «Душа ребёнка» будет принадлежать истинному хозяину!

Амалия

Винсент медленно спускался по лестнице. Он торжествовал. Соединив своё колдовское искусство с магической силой талисмана, Винс мог достичь необычайных высот. И эта минута была близка. Глаза Хенджа блестели. Он предвкушал великое будущее.

Тело Филиппа лежало на бетонной дорожке, раскинувшись, пояс держался на талии просто чудом. Винсент посмотрел по сторонам. Район словно вымер, хотя пару минут назад площадь была заполнена народом.

И вдруг Хендж издал сдавленный крик и рванулся к трупу шерифа с изрядной для его возраста прытью. На сумочку спикировала неизвестно откуда взявшаяся сова. Мощные когти вцепились в сокровище Винса, птица взмахнула роскошными крыльями и взмыла ввысь, унося «Душу ребёнка».

Хендж не верил своим глазам: его мечта уходила от него безвозвратно! Скоро кончится время, отведённое для магии талисмана, и Винс упустит единственный шанс стать властелином мира.

Сова описала широкий круг, её изумрудные глаза вспыхнули на фоне свинцовых туч. Молния рассекла надвое набухший дождём мрачный свод. Гроза продолжалась, а дождя не было. Винсу так захотелось живительной влаги. Он лишился сил, у него не осталось никаких желаний. Колдун сел на бетонную дорожку, обхватив голову дрожащими руками. Какой бесславный финал! О, этот проклятый городок, залитый безвинной кровью! Это всё, чего ты добился, ничтожный факир, поражённый манией величия!

Очередная молния ударила прямо в скрюченную фигуру в чёрном костюме…

Между тем сова влетела в дом на окраине городка. Эта птица знала, что принесла в своих когтях! Она положила сумочку шерифа на тумбочку у изголовья кровати, ударилась об пол и, разрастаясь в дрожащем свете молний, проникающем сквозь жалюзи, превратилась в величественную старуху, древнюю, как сама природа.

– Я помогу тебе, бедняжка, – пробормотала Амалия, подходя к кровати с чёрной фигуркой в руках.

Она откинула тонкую простынь, скрывающую фигуру на постели. Даже силы ада в омерзении отвернулись бы от картины, явившейся невозмутимому взору колдуньи. Покрытый ржавчиной ожогов полутруп, лишённый волос и кожи, – вот и всё, что осталось от Шелли.

Амалия, встревоженная долгим отсутствием девушки, сходила на кладбище и сама перенесла чуть живое создание домой. Мази, обладающие колдовской силой, лишь помогали поддерживать в Шелли слабый огонёк жизни.

Старуха уложила женщину в повозку и перевезла в город. Она чуяла: там происходит что-то важное и страшное. Но больше всего её волновал предмет, который привёз с собой Феликс. Амалия знала, что он может оживить мёртвого. И вот теперь «Душа ребёнка» была в её ладонях.

Амалия осторожно положила куколку на грудь Шелли. Та сразу открыла глаза, услышав внутри себя вкрадчивый голос:

– Проснись, милая! Я пришла, чтобы дать тебе жизнь!

Шелли поднялась и села на кровати. Но произошло то, чего больше всего боялась старая колдунья: девушка ожила, но красота её не восстановилась. На свет явился живой мертвец, на сгоревших губах которого дрожало одно слово: Феликс!

Амалия дрогнула, отступив.

– Феликс, я иду к тебе! – в исступлении шептало то, что раньше было Шелли.

«Душа ребёнка» скатилась с колен существа на пол и осталась лежать в пыли.

Шелли разжала скрюченные пальцы и увидела бесформенный комок воска. Ужасные раны на теле женщины отозвались сладкой болью: она хотела вернуть ласки любимого мужчины. Шелли двинулась мимо Амалии к выходу, вышла навстречу грозе и замерла возле самого порога. Мимо, пошатываясь, шёл тот, о ком она грезила в бреду!

– Феликс! – позвала Шелли. Он вздрогнул и обернулся. Отвращение на его лице сменилось непониманием, потом узнаванием. Вокруг постепенно собиралась толпа зевак. Шелли, забыв о том, что выглядит страшнее самой смерти, протянула к объекту своей любви обгоревшие руки. Комок воска выкатился из её ладони к ногам Феликса. Мужчина ощутил острую боль, которая потекла от груди вниз, превращаясь в желание, сильное и неодолимое.

Феликс быстро разделся и отбросил окровавленную одежду. Толпа ахнула, увидев, как красивый, хотя и израненный мужчина сжал в объятьях гниющее чудовище и принялся покрывать ожоги поцелуями.

Наконец пошёл дождь. Феликс не замечал холодных струй, хлещущих по обнажённой спине. Он жаждал одного: любить единственную женщину на Земле с нежным именем Шелли. Для него, приворожённого кровавым заклятьем, она оставалась красавицей с серебристыми русалочьими волосами…

Амалия подняла с пола чёрный талисман. Лёгкая дрожь прошла по телу, и взволнованный голос пронзил мозг:

– Ты одной крови с тем, кто создал меня, Амалия. Почему ты стоишь здесь, когда твой сын занимается любовью с этим чудовищем?

– Что? Мой сын? – не понимая, воскликнула колдунья.

– Посмотри сама, – поторопил её голос. Амалия подошла к окну. Внизу, не обращая внимания на любопытные взгляды зевак, черноволосый красавец с лёгким стоном вошёл в изуродованное тело Шелли. Колдунья вгляделась в полубезумное от страсти лицо молодого мужчины…

– О, Боже, прости меня за то, что я считала себя равной тебе! – Эти французские глаза, эти волосы, похожие на чёрный атлас… Только в роду Хендж встречалось столь изысканное сочетание!

В голове Амалии пронеслись картины тридцатилетней давности. Она отчётливо услышала голос Джеральда О’Рейли:

– Я ухожу, Амалия. Чтобы спасти сына. Он не должен узнать, что его мать – колдунья!

Годовалый мальчик плакал на его руках. Этого младенца она ждала шестьдесят долгих лет. Сорок лет бесплодного брака мечтала она о сыне и, пытаясь вылечиться от бесплодия, научилась колдовству и знахарству. Но мальчика звали Ральфом. Значит, отец лишил сына имени, данного матерью.

– Чего ты ждёшь, женщина? Останови эту мерзость, – потребовал голос, разрывая болью голову Амалии.

– Да, я спасу моего мальчика! – слепо повторила Амалия, сбегая по лестнице со скоростью, завидной для девяностолетней старухи. – Не делай этого, Феликс! – закричала она, бросаясь к сыну. Тот обернулся. Амалия прочла в его взгляде досаду и разочарование. Он выставил перед собой руку, словно защищаясь от женщины, и с болью в голосе выдохнул:

– Прочь! Я люблю её и хочу обладать ею!

Толпа колыхнулась, послышались истерические возгласы. Некоторые принялись подражать примеру Феликса, хватая первых попавшихся под руку женщин. Волну безудержного возбуждения невозможно было остановить. Стоны и ругательства наполняли воздух. Сердце Бога, наверное, обливалось в этот миг кровавыми слезами по заблудшим душам, мечущимся во тьме.

Вечерело, дождь усиливался, косые струи били по крышам домов и разгорячённым телам людей, ледяной ветер свистел и плакал на улицах, возвещая о приближении чего-то страшного.

Амалия, изловчившись, сунула в руку Феликса чёрную куколку. Вмиг пелена спала с его глаз, он увидел то, что минуту назад составляло с ним единое целое, и содрогнулся от отвращения. Колдунья поблагодарила в душе силы, которые помогли ей вырвать сына из объятий живого трупа, куда она сама его толкнула.

Феликс отпрянул от Шелли, закрыв руками лицо и подставив осквернённое тело под очищающую влагу дождя. Шум падающей воды и вой ветра слились в единый гул, сквозь него слышались рыдания, смех и проклятья.

Город сошёл с ума! Амалия поняла, что началось всё с той минуты, когда приобрёл свою мистическую силу чёрный предмет с нежным именем «Душа ребёнка». И не её вина, что эта сила оказалась разрушительной и неуправляемой. Только теперь Амалия ощутила волны страха и жажды крови, исходящие от безобидной на вид вещицы, лежавшей на ладони Феликса.

Лицо отвергнутой Шелли, если можно так назвать обгоревшую маску, выражало отчаяние. Ведь он так любил её! Ведь он наслаждался ею! Бедняжка, она не понимала, во что пламя превратило её дивное белоснежное тело. Она видела лишь Феликса, в нём одном для неё сошёлся весь мир, а он… Дикий крик вырвался из его груди:

– Исчезни навсегда, дьявольское отродье! Сама смерть красивее тебя!

Шелли, раздавленная, уничтоженная, упала на колени и затряслась в беззвучных рыданиях. Она вспомнила всё! Торопливые жадные руки насильников, адскую боль и треск исчезающих в пламени волос…

– Будьте прокляты, убийцы, будь проклят весь ваш город! – страшно прохрипела Шелли, поднимая к небу выжженные глазницы. Руки её, шарящие по земле, нащупали маленький комочек воска. Она схватила его и бросилась в дом, туда, где горел камин, рассыпая золотистые искры.

Комната дышала миром и покоем, словно издеваясь над сошедшим с ума городом, упивающимся похотью и садизмом. Шелли повторила свои проклятья и швырнула в огонь податливый воск.

В это самое мгновение чёрная куколка выпала из пальцев Феликса, завертелась на месте и начала расплываться в воздухе, меняя форму на глазах. Из фигурки младенца возникало прекрасное тело обнажённой женщины с волосами цвета серебра и хрустальными глазами. Все замерли, зачарованные красотой создания, и никто не мог с уверенностью подтвердить, что это была настоящая женщина, а не очередное колдовское наваждение. Красавица озиралась по сторонам, силясь отождествить себя со своей новой физической сущностью.

Никто не заметил, как земля задрожала под ногами, издавая утробный рык. Огромная трещина разверзлась там, где столпились изумлённые люди. Страшный грохот и вопль слились воедино, и тьма пала на городок…

Амалия бросилась к Феликсу, который, выронив талисман, начал падать с искажённым страданием лицом, поэтому она не заметила рождения чудесной красавицы. Два шага отделяли её от сына, когда земля задрожала, освобождаясь от грешной ноши и принимая в свои пылающие недра целый город. Два шага отделяли её и от страшной смерти в трещине, которая быстро закрывалась, хороня в себе людей, дома, машины…

Схватив сына за руку, она попыталась вытащить его из пылающей бездны и потеряла сознание в тот миг, когда почувствовала, что кто-то ей помогает…

Амалия очнулась. Перед ней лежала пустошь. Идеально гладкое место, ни камешка, ни кустика… Леденящий ужас сдавил её сердце. Она вспомнила непогоду и землетрясение, а теперь тишина стояла над миром, и огромные звёзды холодно сияли на аметистовом небосклоне.

– Жизнь прошла, всё уничтожено, – одними губами произнесла старая колдунья. Болело старое сердце, усталость не давала встать. Амалия лежала и ждала смерти как избавления.

До её ушей донёсся слабый стон. Значит, кто-то жив, кому-то требуется помощь? Амалия нашла в себе силы обернуться.

Помощь не требовалась. На земле, тесно прижавшись друг к другу, лежали Феликс и Шелли. В неё превратилась «Душа ребёнка», ведь именно она была для Феликса самой прекрасной и единственно желанной женщиной на Земле.

Амалия отвернулась и медленно вошла в маленький дом на окраине исчезнувшего городка. В камине по-прежнему горел огонь, согревая душу бесконечно усталой старой женщины…