Читать книгу: «Булгаков М.А. 100 и 1 цитата», страница 2

ДНЕЙ МИНУВШИХ АНЕКДОТЫ

Ни одно доброе дело не остается ненаказанным.⁷

Культура исторического и литературного анекдота пришла в Россию в XVIII в. из Западной Европы и за несколько столетий чрезвычайно окрепла. Печатные анекдоты представляют собой интереснейший материал для исследования повседневной жизни, однако важно помнить, что не всякий анекдот мог быть напечатан, а напечатанное не всегда может служить образцом чувства юмора предшественников. В русской литературе анекдоты часто служили источником сюжета для целого произведения или вставной конструкцией внутри него. Этой своеобразной повествовательной формой пользовались А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, Н. С. Лесков, А. П. Чехов, С. Довлатов и другие авторы.

В начале советской эпохи анекдот (особенно политический) оказался в двойственной ситуации. С одной стороны, различные периодические издания (например, «Вечерняя Москва») некоторое время вели колонки с отечественными и зарубежными анекдотами, в 1920-е гг. в свет выходили сборники анекдотов. С другой – анекдоты, задевающие действующую власть, и их распространители могли попасть в поле зрения Главного политического управления. Так, в информационно-аналитической сводке ОГПУ-НКВД нередко упоминались «анекдотисты», чьи рассказы могли восприниматься как пропаганда или агитация, ослабляющие советскую власть. Однако сложно запретить человеку смеяться – возможно, прав был писатель (и современник Булгакова) Виктор Шкловский, заключивший в статье «К теории комического», что появление в России значительного количества советских анекдотов говорит не о враждебном отношении к власти, а о том, что люди смеются над новыми явлениями жизни и противоречиями быта.

Тематика советских анекдотов была обширной. Смеялись над Гражданской войной и Революцией, над евреями, над репрессиями и коммунальным бытом, над милицией и государственным аппаратом, над обычными человеческими слабостями и пороками. Дневник Михаила Булгакова «Под пятой» отразил немало интересных событий начала 1920-х гг., в том числе и анекдотов. Вот, например, весьма примечательный анекдот на еврейскую тему:

Новый анекдот: будто по-китайски «еврей» – «там». Там-там-там-там (на мотив Интернационала) означает «много евреев».⁸

В дневнике писателя находится масса комментариев, посвященных внутрипартийной борьбе в советской России. Булгаков раз за разом отмечал положение дел председателя Революционного военного совета СССР – Льва Давыдовича Троцкого. Будущий автор «Мастера и Маргариты» умело читал советскую прессу между строк и определял истинный смысл бюллетеней о состоянии здоровья партийного активиста, а также комментировал и организованную травлю троцкизма. Эти события отразились и в анекдотах – Булгаков зафиксировал историю о том, что Троцкий не мог ответить на вопрос о своем самочувствии, пока не прочитает об этом в советских газетах; а также популярный анекдот о том, что в 1925 г. слово «Троцкий» стало писаться «Троий», поскольку «ЦК» выпало.

Дневник Булгакова пестрит многочисленными примерами зарождающегося советского фольклора, свидетелем и отчасти творцом которого был он сам. Так, после смерти Владимира Ильича Ленина в 1924 г. пост председателя Совнаркома СССР занял Алексей Рыков. Вышедшая в середине 1920-х гг. после десятилетнего сухого закона первая советская 30-градусная водка получила в народе соответствующее прозвище – «рыковка» (по аналогии позже появится «андроповка», а в новейшей истории России напиток получит и другие характерные политические имена). Известно, что на протяжении нескольких лет крепость «рыковки» менялась. В различных источниках обнаруживаются упоминания о постоянных экспериментах с популярным продуктом: «рыковка» крепла от 30° до 38° и даже 42°. Внимание Булгакова к столь животрепещущей теме не ограничилось знаменитым диалогом между профессором Преображенским и Борменталем об истинной крепости водки (в 40°), но и было зафиксировано писателем сразу в нескольких анекдотах:

Водку называют «рыковка» и «полурыковка». «Полурыковка» потому, что она в 30°, а сам Рыков (горький пьяница) пьет в 60°.

«Если бы к „рыковке“ добавить „семашковки“, то получилась бы хорошая „совнаркомовка“».

«Рыков напился по смерти Ленина по двум причинам: во-первых, с горя, а во-вторых, от радости».⁹

По свидетельству Елены Сергеевны Булгаковой, третьей жены писателя, сам Михаил Афанасьевич никогда анекдотов не рассказывал и предпочитал заученным историям оригинальный каламбур, свежий, выдуманный здесь и сейчас. Неслучайно булгаковские шутки, меткие прозвища, фразы из произведений становились популярными и прочно вошли в жизнь. Так, читатели романа «Мастер и Маргарита», вероятно, обращали внимание на разницу между настоящим писателем и обладателем членского билета Союза писателей. В 1930-х гг., будучи на собрании пайщиков в Союзе писателей, Михаил Афанасьевич был удивлен, что в Союзе состоит писатель (некий «Б-н»), чьи заслуги перед литературой заключаются не в созданном произведении или художественном таланте, а в том, что он сумел достать для писательского кооператива 70 унитазов. Впоследствии, когда Булгаков с Еленой Сергеевной встречал «Б-на» на улице, то говорил:

Смотри, смотри на него внимательнее, в нем зреет «Война и мир»!¹⁰

Согласно воспоминаниям Александры Ильиничны Ильф (дочери известного писателя Ильи Ильфа), 70 унитазов для кооператива достал Соломон Бройде. Он был известен литературной общественности 1920–1930-х гг., однако запомнился не художественным талантом, а участием в громком скандале: аферист и мошенник, он использовал «литературных рабов» для написания своих книг. Соломон Оскарович был соседом Булгакова в доме № 3/5 на улице Фурманова и остался в воспоминаниях Е. С. Булгаковой, И. Ильфа и Е. Петрова, Варлама Шаламова, Виктора Ардова. В 1934 г. скандал вокруг Бройде и других «писателей» был назван в периодической печати «бройденным» этапом русской литературы, а его коллеги – «бройдохами».

Завлит ленинградского Красного театра Екатерина Михайловна Шереметьева вспоминала, что Булгакова отличали ловкость, изобретательность и мгновенная реакция на неожиданность. Это с легкостью подтверждается следующей историей. В мае 1926 г. в комнате у Булгакова (которую он снимал со своей второй женой Любовью Евгеньевной в доме № 9 в Обуховом переулке) был произведен обыск, результатом которого стало изъятие повести «Собачье сердце» и дневника «Под пятой». Любовь Евгеньевна вспоминала, что в тот момент, когда «проверяющие» стали осматривать кресла и колоть их длинными спицами (в надежде обнаружить что-то внутри), Михаил Афанасьевич внезапно произнес: «Ну, Любаша, если твои кресла выстрелят, я не отвечаю. (Кресла были куплены мной на складе бесхозной мебели по 3 руб. 50 коп. за штуку.) И на нас обоих напал смех. Может быть, и нервный».

Однако анекдотические истории происходили в жизни Булгакова не только во время обыска, в коммунальной квартире № 50 или при других экстремальных обстоятельствах. В декабре 1933 г. Булгаковым позвонила Ольга Бокшанская (сестра Елены Сергеевны Булгаковой, секретарь В. И. Немировича-Данченко) и рассказала, что во МХАТ обратились из Литературной энциклопедии: сказали, что пишут статью о Булгакове неблагоприятного характера, но поинтересовались, «перестроился ли» он после своей пьесы «Дни Турбиных»? Услышав эту историю, Михаил Афанасьевич ответил:

Жаль, что не подошел к телефону курьер, он бы ответил: так точно, перестроился вчера в 11 часов.¹¹

Артист Григорий Конский вспоминал, что в 1934–1935-х гг. Михаил Афанасьевич во время подготовки к спектаклю «Пиквикский клуб» был озадачен вопросом, сколько времени может проработать включенный радиоприемник. Узнав от артистов, что длительность работы зависит от мощности аппарата и приемник может без перерыва работать более двух месяцев, Булгаков признался, что, вопреки предположению окружающих, он не собирается покупать радиоприемник. Проблема заключалась в том, что соседи писателя уехали на зимовку, опечатав дверь и забыв выключить радио, которое работало сутки напролет.

Михаил Афанасьевич часто рассказывал о происходящих во МХАТе забавных случаях. Согласно дневнику Е. С. Булгаковой, в январе 1934 г. драматург рассказал два анекдота из жизни театра:

…В Театре местком вывесил объявление: «Товарищи, которые хотят ликвидировать свою неграмотность или повысить таковую, пусть обращаются к т. Петровой».

Н. В. Егоров, по своей невытравимой скупости, нашел, что за собак, которые лают в «Мертвых душах», платят слишком дорого, и нанял каких-то собак за дешевую цену – и дешевые собаки не издали на спектакле ни одного звука.¹²

Впрочем, не только сам Булгаков был героем ситуации. Во второй половине 1920-х гг. известному драматургу часто писали письма совершенно незнакомые люди – поклонники отправляли письма с восхищениями, некоторые представлялись героями булгаковских произведений или давали советы для будущих пьес. Сатирик В. Ардов вспоминал, что во время триумфа пьесы «Дни Турбиных» в МХАТе Михаил Афанасьевич столкнулся с аферистами, считавшими, что драматург стал настоящим богачом и готов поделиться деньгами. «Паниковские» пытались не только «случайно» встретить Булгакова на улице, но и звонили ему домой. Один из таких звонков раздался рано утром – обладатель хриплого голоса признался, что, выходя из пивной, разбил очки в золотой оправе, и просил автора «Дней Турбиных» выделить сто рублей на новые очки. Михаил Афанасьевич в ярости бросил трубку, однако повторный звонок не заставил себя долго ждать:

Вторично встаю, беру трубку. Тот же голос вопрошает:

– Ну, если не с золотой оправой, то на простые-то очки вы можете?¹³

ПРОФЕССИЯ ПИСАТЕЛЬ

Что видишь, то и пиши, а чего не видишь, писать не следует.¹⁴

Было бы странно воспринимать профессию писателя в энциклопедическом ракурсе и видеть в нем исключительно человека, создающего текст. Литератор – это не только профессия, это своеобразный стиль жизни, отдельный мир. Один из современников Михаила Булгакова – писатель и поэт Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) вспоминал, что во время работы над текстом создавал ряд «лабораторий», где хранилось «настуканное» и «набормотанное», «вскипали» нужные слова, «растирались» краски, образы и этюды. Нередки в истории мировой литературы и случаи, когда писатель вел своеобразный диалог со своим литературным предшественником, ощущая с ним метафизическое родство, как, например, поэт Шарль Бодлер, переводивший в течение почти 17 лет на французский язык произведения Эдгара Аллана По и видевший в нем своего духовного учителя и соратника. Чрезвычайно значима для литератора и манера (стратегия) поведения, работа над своим образом.

Отношение Михаила Афанасьевича к творческому процессу и к самой профессии литератора – это широкое поле для размышлений: для писателя была важна как атмосфера работы, так и сам образ художника-творца. «Человек пишущий» оказывается в центре внимания многих произведений Булгакова – его герои работают над романом о Понтии Пилате, ведут дневник, создают пьесы, пишут «Записки на манжетах» и «Записки покойника».

Любовь Булгакова к миру художественной литературы и искусства берет свое начало в семье. Афанасий Иванович и Варвара Михайловна Булгаковы воспитывали своих семерых детей в атмосфере внимания и заботы. Значительную роль в жизни детей играли литература, классическая музыка и театр. Сестра писателя Надежда Афанасьевна вспоминала, что в семье очень много читали, в частности, произведения Ф. Достоевского, М. Горького, Л. Андреева, А. Куприна, И. Бунина, Г. Мопассана, М. Метерлинка, К. Гамсуна, О. Уайльда. Из отечественной литературы Михаил Афанасьевич предпочитал творчество Н. Гоголя, М. Салтыкова-Щедрина, А. Чехова, из зарубежной – книги Чарльза Диккенса. С детства он принимал участие в домашних спектаклях – любовь к театру (и шире – к художественной культуре) он пронес от первых лет своей жизни до последних ее дней. Свой первый рассказ («Похождения Светлана») Булгаков написал в возрасте семи лет, а позднее, в 1912 г., показав сестре Надежде наброски первых произведений, Булгаков сказал:

Вот увидишь, я буду писателем.¹⁵

Обещаниям Булгакова суждено было сбыться не сразу – несмотря на увлечение литературой, целенаправленно к писательской деятельности он пришел позже. Выбрав для себя профессию врача, Михаил Афанасьевич не мог посвящать сочинению много времени, однако известно, что в 1910-е гг. он делал различные литературные наброски. Сохранились упоминания о сочинениях «Огненный змий» (предположительно 1912–1913 гг.), «Зеленый змий» (предположительно, 1917–1918 гг.) и «Недуг» – исследователи полагают, что черты указанных произведений впоследствии могли отразиться в «Белой гвардии» и рассказах «Морфий» и «Красная корона». Впрочем, остались воспоминания не только о результатах ранней писательской практики Булгакова, но и о самом процессе работы. Первая жена Булгакова, Татьяна Николаевна, вспоминала, что, будучи земским врачом, Михаил Афанасьевич пытался создавать наброски под воздействием морфия. Однако сквозь призму подобных фактов не следует рассматривать все творчество Михаила Афанасьевича.

Самая ранняя из дошедших до нас публикаций Булгакова – статья «Грядущие перспективы» – была напечатана в ноябре 1919 г. в газете «Грозный». Впоследствии, в начале 1920 г., во Владикавказе начинающий писатель публиковался сначала на страницах белогвардейских изданий («Кавказская газета»), а затем уже на страницах советской прессы («Коммунист»). Благодаря знакомству с писателем-беллетристом Юрием Слезкиным Булгаков устроится во владикавказский революционный комитет на должность заведующего литературной секцией подотдела искусств; впоследствии Михаил Афанасьевич заведовал и театральной секцией. Сильным потрясением для Булгакова стала необходимость сочинения казенных пьес – эта ситуация впоследствии была отражена в одной из сцен повести «Записки на манжетах»:

…Трехактная пьеса была готова. Когда я перечитал ее у себя, в нетопленой комнате, ночью, я, не стыжусь признаться, заплакал! В смысле бездарности – это было нечто совершенно особенное, потрясающее! Что-то тупое и наглое глядело из каждой строчки этого коллективного творчества. Не верил глазам! На что же я надеюсь, безумный, если я так пишу?! С зеленых сырых стен и из черных страшных окон на меня глядел стыд. Я начал драть рукопись. Но остановился. Потому что вдруг, с необычайной чудесной ясностью, сообразил, что правы говорившие: написанное нельзя уничтожать! Порвать, сжечь… от людей скрыть. Но от самого себя – никогда!¹⁶

Как видно, еще задолго до начала работы над романом «Мастер и Маргарита» в сознании Булгакова возник тот самый образ «бессмертных» рукописей. Во Владикавказе Михаил Афанасьевич сочинил драмы «Самооборона», «Братья Турбины», «Парижские коммунары», «Сыновья муллы». В апреле 1921 г. в письме к сестре Вере Афанасьевне драматург сетовал: «…Творчество мое разделяется резко на две части: подлинное и вымученное. Лучшей моей пьесой подлинного жанра я считаю 3-актную комедию-буфф салонного типа «Вероломный папаша» («Глиняные женихи»). И как раз она не идет, да и не пойдет, несмотря на то, что комиссия, слушавшая ее, хохотала в продолжение всех трех актов…»

Впоследствии свои владикавказские пьесы Михаил Афанасьевич уничтожил в 1923 г., однако, по иронии, суфлерский экземпляр одной из них («Сыновья муллы») был обнаружен спустя 10 лет после смерти автора и сегодня доступен для прочтения. Другая пьеса – четырехактная драма «Братья Турбины», по воспоминаниям Юрия Слезкина, лишь отдаленно напоминала гремевшие в середине 1920-х гг. «Дни Турбиных» (сестра Булгакова, Надежда Афанасьевна, считала, что пьеса не имела ничего общего с романом «Белая гвардия» и драмой «Дни Турбиных»; а первая жена, Татьяна Николаевна, говорила в интервью исследователям, что герои поставленной во Владикавказе пьесы ничем не напоминали ей семью Булгаковых).

Действие пьесы происходило во время Первой русской революции 1905 г. в семье Турбиных – известно, что один из братьев был изображен Булгаковым как революционер, другой – эфироман. В феврале 1921 г. Булгаков сообщал своему двоюродному брату Константину, что работает над серьезным романом, и сетовал, что современность не интересуется индивидуальным искусством, а заветная мечта Михаила Афанасьевича стать писателем исполнилась, но выглядела насмешливо и уродливо: вместо столичной сцены была провинция, вместо серьезных произведений – незрелые пьесы, сделанные наспех.

По приезде Булгакова в Москву в сентябре 1921 г. его литературная работа была омрачена чередой неприятностей: голод, бюрократические казусы, коммунальный быт мучили начинающего писателя и отражались в его первых произведениях. Дневниковые записи того времени передают сомнения Булгакова, бросившего из любви к литературе медицину. Сотрудничество с советской периодикой, в частности работа фельетонистом в железнодорожной газете «Гудок», приносила деньги и позволяла Булгакову окунуться в писательскую среду Москвы (его коллегами были И. Ильф и Е. Петров, Ю. Олеша, В. Катаев и другие известные литераторы), однако Михаил Афанасьевич мечтал о большем. Урывая время по ночам, он работал над своими произведениями, главным из которых на раннем этапе стал роман «Белая гвардия». Ситуация вынужденной раздвоенности молодого литератора (необходимость днем писать ненавистные фельетоны для того, чтобы выжить, и возможность ночами работать над своим настоящим произведением) впоследствии отразилась в автобиографической повести «Тайному другу» и приняла форму оригинального афоризма:

Мне очень хотелось бы, чтоб государство платило мне жалование, чтобы я ничего не делал, а лежал бы на полу у себя в комнате и сочинял бы роман. Но государство так не может делать, я это превосходно понимаю.¹⁷

Условия и атмосфера литературной работы были для Михаила Булгакова чрезвычайно значимы. Любовь Евгеньевна, вторая жена писателя, вспоминала, что кабинет был настоящим царством Михаила Афанасьевича: письменный стол – «боевой товарищ», за которым были расположены темно-коричневые книжные полки с собраниями сочинений отечественных классиков – А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского. Книги были настоящей слабостью Михаила Булгакова, и потому на некоторых полках гостя могло ожидать своеобразное предупреждение: «Просьба книг не брать». В одном из писем к своему брату, Николаю Булгакову, писатель признавался: