Читать книгу: «Краковский колдун», страница 2

Глава 5
Краковский колдун

Переступив порог маленького домика пани Анны, Валя обессиленно рухнула на кровать. Тело её как будто умерло. Она ничего не чувствовала. Детский плач дочери привёл её в чувство.

– Матка бозка, цюрка, ты совсем неживая. Нельзя так, давай попей, поешь, целый день голодная. Ты хочешь и панночку оставить без молока? Ты её убить хочешь? Ты же мама, понимаешь? Так что забудь за себя, забудь за мужа. Сейчас думай только о своей цюрке, – так ворча на Валентину, пани Анна собрала быстро поесть. Чуть ли не силой, но привела её в чувство.

– Вот и добже, допивай чай с молоком, и тихо, и не плачь. Рассказывай, что там узнала, – слушала и качала головой.

– Вот беда, да это беда, это плохо, совсем плохо. Валя, цюрка, не плачь. Я думаю есть один способ. Что же, если они, ваши командиры нечестные, то и мы будем нечестные. Так, тебе надо идти вот по этому адресу, я тебе расскажу. Там постучишь, тебе откроют. Ничего не говори. Вообще молчи. Только слушай и запоминай. Что скажет, то и будешь делать. Всё, собирайся, иди. А то может поздно будет. Надо быстро. Возьми, вот это отдашь ему. И не смотри, и не считай, сколько здесь. Просто отдай. Запомни, постучишь и молчи. Только слушай, – пани Анна сунула Вале в руки небольшой пакет и объяснила куда идти.

Валя, судорожно давясь, допила тёплый, сладкий чай, накинула на себя лёгкое пальто и выскочила в ночь. Нужный дом она нашла быстро. Это оказалось не очень далеко. Постучалась в тяжёлую, деревянную, резную дверь, перевела дыхание. Сердце бешено колотилось. Она ничего не понимала, кто и как может помочь её Якову. Но в то же время она доверяла пани Анне. Разве пани Анна не доказала ей с мужем своё участие в их жизни? Разве она не спасла им дочку? Дверь резко отворилась. В тёмном проёме стоял седой старик. Его длинные белые волосы спускались и путались в такой же белой бороде. Чёрные глаза даже в темноте буравили Валю каким-то непонятным и немного страшным блеском. Знаком показал на вход, пропустил Валю и закрыл за ней дверь. Пройдя в дом, опять пристально впился взглядом в глаза Валентины. У неё закружилась голова, ноги подкосились и, если бы вовремя старик не посадил её в удобное кожаное кресло, она бы упала.

– Ну что ж, Валентина, ты успела. Это хорошо, что сразу пришла. Слушай внимательно. Знаю о твоей беде. Скажи мне честно: сильно его любишь? Очень его спасти хочешь? Только знай, за все платить придётся. Решай сейчас, может и не стоит стараться.

– Да что же Вы такое говорите? Как можно? Я очень боюсь за него. Я его люблю и готова всё отдать, лишь бы он жив остался. Помогите, если можете, – Валентина грохнулась на колени перед стариком, горько причитая.

– Ну, ну. Не плачь, поверь, тебе слёзы ещё пригодятся. Жаль мне тебя, Валентина. Поперёк судьбы идёшь, трудно тебе будет. Наши желания не всегда приносят плоды. А я что? Я только проводник твоего желания.

Колдун смотрел на Валентину. Боже правый, этой женщине отмеряно столько горя, сколько на десятерых будет много. Перед его глазами проносились картины одна страшнее другой – взрыв дома, огонь, сильнейшее землетрясение, дым или пыль, похороны маленьких детей, тюрьма мужа, измены, измены её супруга. А она не гнётся, любит, всё прощает. Её муж умирает у другой женщины, а хоронит его Валентина с детьми, болезнь и много-много лет паралича. И если он, краковский колдун, не поможет ей сейчас, не будет спасать её мужа, у этой пани всё будет по-другому, по-хорошему. А она валяется у него в ногах и молит за него. Он встряхнул своей седой головой, отвернулся от неё и безразличным глухим голосом стал медленно говорить:

– Придёшь домой, замеси тесто и положи вот этот маленький деревянный кусочек иконки в это тесто. Выкатаешь булку, спечёшь её. Именно эта булка хлеба должна попасть с передачей к твоему мужу. Если она попадёт к нему, то он придёт домой. Если нет, не придёт никогда. Всё, иди, тебе надо спешить. Но знай, Вы уедете отсюда. Вы не будете здесь жить. Ты сильная, не жалеешь себя. А если б хотела, смогла бы помогать людям и лечить их. Ты обладаешь силой. Но нет, не будешь этим заниматься. Глупая, всё своими руками, своим здоровьем. Ладно, иди. У тебя своя дорога. Иди.

Завернув этот маленький кусочек дерева в чистый носовой платок, Валя крепко его зажала в кулачок. Она молча протянула пакет пани Анны и выскочила в открытую дверь. Не помня себя от волнения, от ожидания чуда какого-то, от появившейся маленькой, но всё же надежды Валя мчалась домой.

Пани Анна встретила Валю понимающим взглядом. Каким-то чудесным образом она знала всё.

– Сама, Валя, всё сама должна сделать. Я пошла спать.

Глава 6
Возвращение Якова

С булкой только что испечённого хлеба, с парой пачек папирос, немного сала, кусочком краковской колбасы и сменой белья, Валя к десяти ноль-ноль стояла возле нужного кабинета. Ей повезло. Тот же подполковник позвонил по телефону, утвердительно кивнув, объяснил Вале куда ей идти.

Пройдя по внутреннему двору комендатуры, она подошла к серому торцу здания. Её встретил другой часовой, молча провёл в небольшую комнатушку. Там заставили всё выложить на стол. Перебрали и перещупали бельё. Открыли обе пачки папирос, пересмотрели каждую. Затем просмотрели сало и колбасу. Взяв в руки ещё тёплую буханку хлеба, зачем-то понюхали её, затем дежурный взял в руки нож и несколько раз проткнул булку в разных местах. Кивнул Вале, буркнул:

– Всё нормально, можете идти.

Домой Валентина летела, не помня себя. Словно два крыла выросли у неё за спиной. Ничего не понимая, она всё же на что-то надеялась. Радость от того, что хлеб попадёт к Якову, вселила в неё уверенность. Теперь будет всё хорошо. Яшу не расстреляют.

Пани Анна встретила Валю с тёплой улыбкой:

– Всё будет добже, цюрка.

– Что, что теперь? – Валя от волнения не знала куда себя деть.

– Теперь жди, занимайся маленькой панночкой Светланой. Собой занимайся. Посмотри на себя в зеркало! Почернела как уголь. Выспись хорошенько, на дворе ночь. А сейчас покушай наконец-то и спать, спать, – хлопотала пани Анна приговаривая.

Валентина была в каком-то сильном потрясении от встречи с колдуном, ведуном или ещё с кем-то. Она не могла дать какого-то объяснения себе об этом человеке. Чародей, да и только!

У неё до сих пор кружилась голова. Было ощущение, что кто-то порылся в её мыслях, перебрал и что-то положил не на место. Какая-то неясность, недосказанность, и это мешало и даже раздражало. Валя поймала себя на том, что хочет вернуться в этот загадочный дом к этому благородному старику с пронзительно-жутким взглядом. Пусть доскажет, пусть объяснит, пусть внесёт ясность в её мысли. В ней крепла, обрастала живой тканью какая-то нить, связывающая их обоих. Чувство далёкого забытого родства и в тоже время наставничества, родительской опеки зрело в ней. Она чувствовала доверие к этому благообразному старцу с белоснежными длинными волосами и бородой. Он ей не желает плохого, но предупреждает о какой-то опасности. Валя мучилась этими противоречиями внутри себя.

Она решительно начала расспрашивать пани Анну:

– Кто этот человек, и что Вы о нём знаете? Я не отстану от Вас. Пожалуйста, расскажите о нём, почему-то Вы меня послали к нему, значит, доверяете ему?

– Да, цюрка, мы все в Кракове и не только в Кракове доверяем ему. Мои родители рассказывали, что наш Родмил из древнего княжеского рода Анхальтов. Начало этого рода корнями уходит в Священную Римскую империю. Родители Родмила очень богатые люди, но ничем не примечательные. Родмил их единственный сын. Когда мальчику было десять лет, он исчез. Родители, родственники, знакомые и просто добрые люди искали Родмила, но поиски ничего не дали. И вот когда надежда уже оставила родителей, они случайно заметили, что любимая собака Родмила Птышка всё время куда-то убегает и возвращается грязная, вся в паутине. Решили проследить за ней. На следующий день Птышка отправилась к древним развалинам старого костёла. Отец Родмила Хоцемеж с друзьями шли следом и увидели, как собака бесстрашно спрыгнула в глубокий, еле заметный лаз, но вскоре раздался заливистый радостный лай Птышки. Мужчины лопатами раскопали лаз и обнаружили тоннель, ведущий вниз. Там было темно и сыро. Со старой кладки свода и стен свисала паутина и куски мокрой плесени. Длинные, спутанные и лохматые корни, которые проросли сквозь своды подземелья, очень мешали проходу. В нос ударил спёртый, застоявшийся запах сырости и крысиной мочи. Скользкие камни ступеней, уходившие вниз, были покрыты мокрым мхом. Было ясно, что нога человека здесь не ступала много лет.

Но, тем не менее, лай Птышки слышался совсем рядом. Хоцемеж с фонарём в руках решительно шагнул в проём под тёмные своды. Толпа мужчин проследовала за ним. Капли затхлой воды стекали редкими струйками с потолка на головы и плечи медленно продвигавшихся людей.

Впереди чуть стало светлее и вскоре вся толпа оказалась в огромном, высоком помещении. Откуда-то сверху проникал свет. Но никто не увидел источника его. Хоцемеж прошёл вперёд и вскоре раздался его тревожно-удивлённый крик:

– Сюда, все сюда, мой мальчик здесь!

Все застыли в изумлении. На охапке свежего лугового сена спокойно спал маленький Родмил. Птышка сидела рядом, радостно повизгивая. Хоцемеж взял спящего ребёнка на руки и понёс к выходу. Остальные в тревожном молчании проследовали за ними. Наконец-то все вышли из этого тёмного подземелья. Солнце сияло вовсю, пели птицы, трещали цикады, с пруда слышалось кваканье лягушек. Так прекрасно было в своём понятном мире. Свежий воздух с жадностью вдыхался полной грудью.

Но вот и дом. Увидев процессию, выскочила мать Родмила, Божена.

– Матка Бозка, что с моим маленьким? Почему он спит? Он живой? Хоцемеж, ну что ты молчишь?

– Успокойся, Божена, Родмил жив, но только спит. Я не стал его будить, он мог испугаться. Пусть проснётся в своей комнате, в своей кровати, это его успокоит. Я не знаю, почему он так крепко спит. Но посмотри сама, наш мальчик не выглядит изнурённым или больным и похудевшим. Да и чистый он, не пойму, ведь там в подземелье мокро и грязно.

Вот так нашёлся Родмил. Говорят, он проспал три дня. Проснувшись, был совершенно здоров. Но что с ним случилось и как он оказался в подземелье никому никогда не рассказывал. Только после этого случая у Родмила появился дар. Он находил пропавшие вещи, помогал людям отыскать пропавших родственников, также мог сказать жив или нет человек, которого ищут, и много чего ещё. С годами дар Родмила становился только сильнее. Любую беду может отвести, если вовремя обратишься, от любой хвори может избавить. Но и у него есть свои законы. Если что-то почувствует, уж и не знаю как, может отказаться помогать. Скажет, что нельзя вмешиваться. Судьба, мол, такая. Таков наш Родмил.

В суматохе, в заботе о дочери прошёл день, потом другой. Валентина вопросительно смотрела на пани Анну, как будто от неё что-то зависело. Но старуха непременно отвечала коротко и строго:

– Жди.

На третий день, позавтракав, Валя пошла гулять с дочкой в сад. Пани Анна и тут постаралась. Каким-то чудесным образом она прикатила детскую коляску. И теперь маленькая Светлана подолгу гуляла и спала на свежем воздухе в приличной, пусть и не новой коляске. Валентина рассказывала маленькой дочери про синие облака, про пролетающих птиц, про распустившиеся цветы и листья, улыбаясь и гукая дочери. Девочка в ответ старалась тоже издать какие-то звуки. Валя пыталась держать себя в руках, но туго натянутая пружина из комка нервов едва удерживала её от срыва. Она молилась истово. Молитвы, которые она знала, были все сказаны. Валентина просила, обращаясь к Богородице как женщина к женщине, как мать к матери.

Внезапно почувствовала спинным мозгом какое-то движение, резко обернулась. По дорожке сада к ней шёл Яша, её Яша. Живой и невредимый, только осунувшийся и какой-то немного чужой. Запах, запах был незнакомый, тревожный. Долго стояли обнявшись, молча, привыкая. Он вдыхал запах своей Вали – такой родной, тёплый, она пахла грудным молоком. Она старалась найти запах своего мужа среди чужих запахов. Они ни о чём не говорили, боясь спугнуть это счастье, удачу, везение, волшебство. Но вот они же вместе, это главное. Медленно шли к дому, вместе катили коляску так же обнявшись, словно боясь потерять друг друга снова.

Уже за столом Валя спросила мужа:

– Что же это было, Яша?

На что Яков спокойно ответил:

– Донос, Валя, это был донос. Сперва допрашивали, всё спрашивали о знакомых. А у меня какие тут знакомые? Но последние три дня вообще не вызывали после твоей передачи. А сегодня в восемь ноль-ноль привели в кабинет, извинились, сказали – ошибка, Вы свободны. Вот с понедельника на службу, как обычно.

– Яша, а ты ел мой хлеб? С передачей я тебе передавала, – спросила Валя.

– Конечно ел, спасибо. Вот что я нашел в твоем хлебе, – и Яков достал из нагрудного кармана маленький кусочек дерева.

– Я понял, ты специально это положила. А что это? Тут можно разглядеть, вроде иконка, да?

– Да, Яша, это иконка. Это она тебя спасла, а больше ничего не спрашивай, договорились? Лучше давай я воды нагрею, помыться тебе надо, а то пропах весь чем-то – прям жуть.

И вроде всё наладилось, и служба снова у Яши, и машина с утра за ним, вечером домой, а какое-то чувство тревоги, ожидание беды не покидало Валентину. В голове звучали слова колдуна: «Не жить тебе здесь. А слёзы тебе ещё пригодятся». И это ожидание не обмануло Валентину…

Глава 7
Бомба

Всё рухнуло в один миг. Провожая Якова утром, Валентина уговорила мужа довезти её до рынка. Яков хоть и спешил, но отказать жене не смог. Он до сих пор смотрел на свою Валентину с обожанием. Восхищался её переменам. А её вкус и умение вести дом каждый раз удивляли его своей неожиданной новизной. Тот маленький мальчик из детского дома уходил в далёкое прошлое, всё меньше тревожа во снах и в воспоминаниях. Машина притормозила, и Валюша бабочкой выпорхнула в яркое утро. Помахав мужу рукой, улыбнулась:

– До вечера, Яша!

– До вечера, моя хорошая. Прошу, много не набирай, тебе же далеко возвращаться. Я машину возьму на выходной и съездишь за продуктами, хорошо?

– Да, конечно, не беспокойся.

Валя с удовольствием заходила в магазины, останавливалась около витрин с манекенами. Особенно её интересовали шляпки с полями. Солнце всё сильней припекало. Она как-то не обратила внимания на глухой шум – то ли взрыв, то ли гул. Едва Валентина повернула на свою улицу, как увидела высокие клубы пыли, висящие высоко в небе. Подхваченные ветром, они медленно плыли, опускаясь вниз.

Господи, это же в стороне её дома. Она бежала, страшась увидеть что-то ужасное. Сердце подкатило под горло от предчувствия большой беды. На месте их большого дома виднелись только неровные остатки стен. Крышу разнесло по всей улице. Разорванные куски деревянных перекрытий, обломки узорной черепицы, выбитые окна. Валентина зашлась в истошном крике, она споткнулась о что-то острое и упала. Сумка с продуктами выпала. Паника овладела ею. Вокруг разлилась липкая темнота, и в ней на Валю смотрели огромные глаза Родмила:

– Я же сказал, не жить Вам здесь!

Чернота сомкнулась, затем рассеялась. Из оцепенения Валю вывел свой собственный истошный крик:

– Светочка, доченька, пани Анна, где Вы, где? Господи, Светочка, где Вы?

Из клубов пыли вынырнула худенькая фигурка пани Анны.

– Матка бозка, не кричи, мы живы, мы тут, в моём мешканье.

Валентина смотрела на неё сумасшедшими глазами:

– Как, Вы же у нас дома были? Господи, слава Богу, Вы живы. Где Светочка?

– Пошли, пошли, всё добже, пошли к дочке. Пошли скорее, она там одна.

С порога Валя увидела свою девочку. Ребёнок плакал. Мать схватила дитя.

– Всё, всё, тихо, моя девочка, мама рядом. Вы живы, всё хорошо.

– Она взрыва испугалась. Мы ушли гулять в конец сада, когда бомба бухнула. Чудом остались живы. Валя, вам надо уезжать. Это лесные люди охотятся за твоим мужем и за вами. Видно, он с командирами красными ловит лесных людей, вот они и мстят. Плохо, цюрка, очень плохо.

– А как же Вы, пани Анна? Тут одна останетесь? Мы Вас с собой возьмём.

– Валя, цюрка, меня тут никто не тронет. Мой сын был большой начальник. В этом доме выросло не одно поколение Вольдемаров. Нас тут все знают. Никто не осмелится подойти к моему маленькому домику. А Красные Советы? Тут многие их не любят. И твоего мужа. За меня не бойся. Я никуда не поеду. Здесь могилы Вольдемаров. Мне только здесь лежать. Я с сыном не уехала. Так что, Валя, вам надо быстрей уезжать. Вам здесь не дадут жить, охота за вами пошла.

Видно, не только пани Анна это поняла. Приехал Яков с начальством на двух машинах. Ещё одна машина с солдатами и собаками. Осмотрели всё вокруг. Из их разговоров Валя поняла, что в дом взрывчатку заложили основательно, в нескольких местах. От такого огромного, крепкого здания осталась груда камней. Ничего из вещей не удалось спасти. Выгорело всё дотла. Начальство велело собираться – здесь им нельзя оставаться. Наскоро собрала Валя ребёнка. На пани Анну было страшно смотреть. У неё забирали её новую семью, к которой она так привыкла. Забирали маленькую панночку, её свет в окне. Пани Анна дрожащими руками собирала нехитрые детские вещички, понимая, что больше никогда не увидит своего ангелочка, которого она вырвала у смерти, выпарила в духовке как клушка цыпленка. Матка бозка, ей остаётся только умереть. Сколько же ещё судеб покалечит эта проклятая война? Для чего ей жить? Для своих родных, сына с невесткой и внуком – она уже мертва. Пани Анна получала от них весточки через верных людей и знала, что все они живы и здоровы. Уехали они в Америку и сюда не вернутся. Никому не нужна стала.

Горестно качая головой пани Анна подошла к Вале.

– Матка бозка, моя цюрка, береги маленькую панночку, никому не доверяй, сама смотри, пообещай мне. Узнаю, прокляну. У нас, у полячек, есть дар всё видеть, если ты это ещё не поняла.

– Добже, добже, пани Анна! Целую Ваши ручки, берегите себя. Всё поняла и за всё Вас благодарю. Мы с Яшей никогда Вас не забудем. И Светочке расскажем о Вас, как подрастёт. Пусть знает, кто ей жизнь подарил!

Две женщины обнялись, причитая и плача, во дворе сигналила машина. Надо было ехать. Куда?

Глава 8
Львов

А потом был Львов. Яков со своей служебной собакой Гердой и Валентина со Светланкой выезжают в конце июля одна тысяча девятьсот сорок пятого года по новому месту службы. Работа у Якова та же. Отлавливать засевших в лесах бандеровцев, отслеживать их места передвижения в области и в самом Львове.

Конечно же, Валентина уже всё понимает. Спокойной жизни у них не будет. Она старается быть верной и нужной своему мужу. Наладить быт и уют, создать небольшой мирок, где Яков может отдохнуть, побыть с семьёй. Её так учили родители. Семья – это главное. Вселяются они в военное общежитие. Валентина после Кракова всего боится, оглядывается, всё время ждёт чего-то плохого. Да и сам город бурлит какой-то чужой, многоликой разноголосицей. Разные люди, разные языки. Несмотря на массовые расстрелы евреев, погромы и издевательства над людьми фашистским режимом, много львовян недовольны советским режимом. Тут играет роль то, что коренное население Львова состояло из евреев и поляков в большинстве и, конечно, украинцев из западных областей Украины. Когда проходило уничтожение, геноцид еврейского народа, поляки довольно спокойно это воспринимали. С их стороны шло обогащение, мародёрство за счёт гибнущих евреев. В пустующих домах, квартирах богатых евреев оставались золото, раритетные вещи, такие как старинная мебель, музыкальные инструменты. После взятия Львова Красной Армией поляки стали массово уезжать в Польшу. Администрация и военные не разрешали вывозить с собой ценности. Во Львов хлынул поток русских и украинских военных с семьями на административную работу, в инфраструктуру города, производство. Также заселялись раненые бойцы Красной Армии, которые возвращались с фронта. Они вызывали семьи к себе и занимали пустующие квартиры. Администрация выдавала ордера на квартиры, не рассматривая этот вопрос, а попросту торгуя этими ордерами. Старинная мебель, музыкальные инструменты и другие раритетные вещи – всё свозилось на военные склады. Шёл откровенный делёж. Преступные элементы, всяческие отбросы, хлынувшие во Львов, не остались в стороне.

Львов.

Панорама города

Главным местом во Львове являлся Краковский рынок. Там можно было купить или выменять абсолютно всё. Мыло, продукты, вещи, мебель, даже оружие. Целые кварталы занимал рынок. Каждая улица выставляла определённый товар. Время тяжёлое, голодное, опасное. Спекуляция расцветала пышным цветом. Грабежи, воровство, вооружённый бандитизм, всё это было во Львове.

Ашхабад.

Последствия землетрясения 1948 г.

Валентина с мужем, видя такую обстановку, отказываются от хорошей просторной квартиры в центре города. Им намного спокойнее в военном общежитии. Валя просит мужа под любым предлогом перевестись в любой другой регион. И вскоре Якову представляется такая возможность. В связи с успешным проведением опасной операции по поимке бандитской группы и ранением, его премируют отпуском на сорок пять суток. Вся семья выезжает на родину Валентины в Пржевальский район, село Теплоключенка. После окончания отпуска Яков получает новое назначение в Туркестанский военный округ, город Ашхабад.