Читать книгу: «Где моя Родина», страница 2

Пограничный детский дом.
Посёлок Железнодорожный Калининградской области

В июле 1957 года перевели меня в детский дом, который находился в поселке Железнодорожный на границе с Польской Народной Республикой. Здесь новому я ничему не научилась, пользовалась знаниями, приобретёнными в предыдущих детских домах. Во всех детских домах режим дня был одинаковый. Также ходили в школу, дежурили по кухне, мыли полы, чистили картошку. Готовились к соревнованиям. Ездили на смотр художественной самодеятельности. Здесь мы уже шили мужские рубашки, а себе школьную форму. В этой школьной форме ходили в школу и даже на танцы в сельский клуб. Клуб был в старой немецкой церкви. Нам было уже по 16, а кому-то и 18 лет. Нам уже нравились поселковые мальчики, которые могли купить нам билеты в клуб на танцы. В клубе был кинозал, где показывали фильмы. Были замечательные фильмы: «Девушка без адреса», «Карнавальная ночь» и многие новые комедийные фильмы, адресованные нашему поколению. Всё хорошее, что было в этих фильмах, мы брали с собой в свою жизнь, так как у нас у многих не было даже сестёр, которые могли бы направить нас на правильный путь.

О здании детского дома я слышала, что во время Великой Отечественной войны это было Гестапо. Всё может быть, ведь в подвальном помещении было несколько маленьких комнатушек, двери были металлические и с маленькими окошками, на которых были решётки. Этому зданию в то время было почти 100 лет. Через дорогу стояла двухэтажная развалина. Говорили, что это была гостиница. Далее стояла развалина без крыши, бывшего клуба. Утверждать не могу, но это разговоры 1959 года. С четвёртой стороны здания был сад.

Был сарай, где находились наши кормилицы, коровы. Было ещё одно здание, где находилась наша швейная мастерская.

Конечно, с таким прошлым этого здания в нем трудно было жить, но мы прошли жизнь ещё хуже и поэтому не заостряли своё внимание на этом. Жутко было ходить в подвал, конечно, когда не было света. Ведь там у нас находился туалет.

Жили мы между собой дружно. У нас были подшефные первоклашки. Как-то ночью пришёл мальчик с первого класса к своей подшефной. Разбудил Галю и просит, чтобы она дала ему новые ботинки, которые он получил и дал ей на сохранение, померить. Померив свои ботинки, он отправился спать. Мы сами иногда вставали ночью, чтобы померить своё новоё платье, не часто мы получали новую одежду, в основном ходили в обносках.

Когда я училась в 9 классе, моё осеннее пальто отдали девочке, которая выходила из детского дома, и мне всю осень пришлось ходить на улице без пальто, пока мне не сшили новое. Пальто было мне не по размеру, пришлось запахиваться. В 1959 году я окончила девять классов, нам дали бумагу и ручку, чтобы мы написали заявление, что мы хотим поехать на прядильно-ткацкую фабрику на работу. Выдали одежду в одном экземпляре. Отправка была в июле месяце. Зимнюю одежду нам не выдали, потому что у нас в детдоме теплой одежды не было.

Поезд идёт на восток

Нас было около 25 девушек. Наш поезд шёл среди полей Белоруссии. Кто-то обратил внимание на избушки, крыши у которых были крыты соломой. Куда нас везут? В Калининграде дома были крыты черепицей, а здесь соломой. Почему так? Уже никому не хотелось ехать на новое место жительства. Все расплакались, но поезд шёл по заданному маршруту. Приехали в столицу нашей Родины, Москву, так нам сообщило радио в вагоне по прибытии поезда. Автобус повёз нас по Московской области. Было интересно, вдоль дороги стояли одноэтажные дома, отделялись они между собой индивидуальными заборами. Только таблички, стоящие вдоль дороги, обозначали название местности. Когда автобус повернул на трассу, ведущую в город Красноармейск, здесь нас встретил вдоль дороги лес. Лес состоял из елей, сосен, берёз и других деревьев, которые прорастали в этой зоне.

16 лет.

Город Красноармейск. Проезжаем сквозь красные ворота, улица с красными домами. Подъехали к прядильно-ткацкой фабрике «имени Красной Армии и Флота». Вид фабрики и города был серый, неинтересный. Это впечатление осталось на всю жизнь. И, конечно, любви к городу не появилось. Вообще, город состоял из двух районов, которые жителями между собой назывались «фабрика» и «военный полигон». В фабричном районе жили рабочие фабрики в домах казарменного типа, которые были построены фабрикантами до Октябрьской Революции. Когда входишь в казарму, то сразу попадаешь в длинный коридор с множеством дверей. За дверьми находились небольшие комнаты, где проживали со своими семьями рабочие фабрики. Кухня и туалет были общими. Второй район был с современными постройками, там были научно-исследовательские институты и ракетный испытательный полигон.

Нас поселили в общежитие. Раньше здесь была столовая для инженерно-технических работников. Общежитие приобрело прозвище «ИТР». Полы в комнатах были всегда тёплые, так как на первом этаже располагалась пекарня. Здесь также был общий коридор, общий туалет и комнаты, в которых поселили нас столько, сколько помещалось кроватей в комнате. В комнате был общий стол.

Так начиналась наша новая жизнь, овладевали специальностью в ФЗО. Утром училась на прядильщицу, затем практика на фабрике, а вечером школа рабочей молодёжи, 10 класс.

В школу ходили мы неохотно, много пропускали. Даже была у нас поговорка: «День гуляю, два больной, а на третий выходной». Классный руководитель приходил к нам и уговаривал нас учиться, он был в возрасте и, видно, с большим сочувствием относился к нам, детям-сиротам войны. Он, наверняка, воевал.

Самое интересное, что было в нашей жизни, это танцы и просмотр новых кинофильмов. В шестидесятых годах появились новые фильмы о детях-сиротах Великой Отечественной войны. Нам было интересно знакомиться по этим фильмам со своим прошлым. Кто мы? Откуда? Где наши родители? Эти вопросы интересовали нас всю жизнь. Фильмы: «Помни имя своё», «Это случилось в милиции», «Ищу человека»… Они подсказывали нам, кто может нам помочь в поиске наших родителей. Но пойти в милицию я не решалась, боялась. Да и с чем идти? У меня было только имя, фамилия и год рождении.

Моё замужество

В шестидесятом году я познакомилась на танцах с будущим мужем. Он танцевал с девушкой, а я с подружкой, и он нечаянно наступил мне на ногу. Я ему басом проговорила: « У! телега!». Он в ответ сказал: «Такой голос и такие глаза!». И на следующий танец он меня пригласил. С большим вниманием и пониманием он относился ко мне. Он иногда приносил из своего домашнего огорода овощи: огурцы, помидоры и картофель. В детском доме всегда хотелось кушать, и здесь тоже не хватало нам еды. В 1961 году я вышла замуж. Переехала к мужу в Пушкинский зверосовхоз. На фабрику теперь я ездила на автобусе. В 1962 году у нас родилась дочь Елена. Я ушла с фабрики. Теперь надо было устраиваться на другую работу. Но куда? У меня нет профессии. Так как я не могла устроить дочь в детские ясли, я устроилась на работу в инвалидный детский дом ночной няней. Днём я была с дочерью, а ночью за дочерью ухаживала свекровь, бабушка.

Как-то ночью расплакалась девочка, у которой что-то болит. Я её успокаивала и сказала: «Мальчик не плачь!». Кто-то меня поправил, сказал, что это девочка. Глядя на неё, я тоже заплакала. Теперь я увидела, что у неё заболевание, явно выраженная болезнь: «Рахит». Это была очень тяжелая работа. Я больше не смогла морально работать в этом детдоме.

Раиса, 17 лет.

Устраиваюсь ученицей повара в ресторан на станции «Пушкино». До Пушкино надо было ехать автобусом, денег на дорогу не хватало. Я получала всего 18 рублей ученических. Ездила «зайцем», то есть кондуктору вместо 20 копеек отдавала 10. Мне нравилось работать поваром. Нравилось работать в мясном цеху. Позже меня перевели в буфет на станции Мытищи. Теперь я утром работала, а вечером ходила учиться на повара в вечернее училище (ПТУ), получила справку об окончании училища, помощник повара 4 разряд.

Шеф-повар и заместитель шеф-повара были друзья детства, и, если мне не изменяет память, то они бывшие беспризорники. Узнав, что я бывшая воспитанница детских домов, они оказывали мне материальную помощь и моральную поддержку в жизни.

Начало моего поиска, 1964 год

Когда я выходила из детского дома, у директора детдома попросила выдать мне на руки немецкий документ «Разрешение на содержание», в котором говорилось о моем временном воспитании в немецкой семье. С таким документом я прибыла в детский дом №3 г. Калининграда из ПФЛ №226 г. Бранденбург, Германия. Под расписку директор детдома выдала документ мне на руки. Правда, там ещё остался документ – продовольственная карточка.

Заместитель шеф-повара на работе был бывшим майором милиции уголовного розыска. Он был воспитателем в колонии, а во время войны с заключёнными воевал на передовой, под большим секретом рассказал, что впереди были немцы, а сзади русские пушки.

Однажды при разговоре я поведала ему о моем немецком документе. Он посоветовал обратиться мне в Главное Управление Милиции Министерство Охраны Общественного Порядка «ГУМ МООП РСФСР» по адресу г. Москва, ул. Огарёва, 6. Я отправилась в Москву на Огарёва, 6. Дождалась своей очереди и обратилась к полковнику милиции с просьбой о поиске моих родителей. Моим делом занялась майор милиции Юдаева Валентина Фёдоровна. Написала под её руководством заявление и приложила свой немецкий документ.

10 декабря 1964 года вышла обо мне статья в газете «Сельская жизнь» в рубрике «Человек ищет человека», где говорилось, что я ищу своих родителей. Автор статьи А. Басов.

«Сто тысяч радостных встреч».

«Неаполитанка Раиса Кулешова».

«…Рая дошла до Московского телеграфа, ещё раз проверила адрес и свернула на улицу Огарёва. Лифт поднял её на пятый этаж. А вот и 537-я комната. Чуть картавя, она назвала себя: Раиса Ивановна Кулешова.

– Ну что ж, давай знакомиться. Валентина Фёдоровна. Перед майором, работником паспортного отдела милиции В. Ф. Юдаевой стояла невысокая молодая женщина с копной светлых волос, большими голубыми глазами. Да, она замужем, имеет ребёнка и фамилия сейчас другая – Богданова. Рая рассказывает о себе. Они живут в Пушкинском зверосовхозе Московской области.

У неё нет родных. Она, муж и ребёнок. Вот и вся семья. Молодая женщина хочет найти мать и отца, может быть, они живы. Она читала в газетах, слышала по радио, телевидению, что люди находят друг друга. Через 20, а то и больше лет, всё равно находят.

– К сожалению, не всегда, – грустно улыбаясь, произносит Юдаева. – Расскажи о себе подробнее.

Рая открывает сумочку и бережно достаёт несколько аккуратно сложенных бумажек, она их очень бережёт, и документы. Это всё, что у неё есть. Валентина Фёдоровна читает: 23 апреля 1943 года. Отец – Кулешов Иван Николаевич, мать – Кулешова Екатерина Ивановна. Место рождения – Неаполь, Италия.

«Неаполитанка» Раиса Кулешова?! Запись о рождении восстановлена, – размышляет Юдаева. – Возможно, ошибка“. А эти документы подлинные. Они на немецком языке. Вот перевод. Это продовольственная карточка, а это?.. „Документ выдан 12.12.1945 года. Город Берлин. Район Панков. Социальным отделом.

Разрешение на содержание. Настоящим даём фрау Фрида Росс, живущей Берлин-Хайнерсдорф, Фазольтшрассе, 27, разрешение (которое может быть во всякое время опровергнуто) на взятие, на содержание ребёнка Раису Кулешову около 3-х лет.

Разрешение действительно только для вышеуказанного ребёнка и настоящее местожительство приёмной матери. По окончании срока содержания ребёнок должен быть возвращён отделу молодёжи (Югентдамт) и подпись».

Валентина Фёдоровна задумалась, ещё раз прочитала бумажки.

– Будем искать. Это всё, что могу тебе обещать, не больше. Надейся, дорогая. – Протянула ей руку…

С чего Валентина Фёдоровна начала мой поиск?

Далее продолжает рассказывать Валентина Фёдоровна: «Начали мы с того, что определи, где наиболее распространена фамилия Кулешовы. Оказалось, что в Калужской области, Спас-Деменском районе. Будем искать. Установили, где сейчас воспитательница детского дома в бывшем Кёнигсберге. Там когда-то жила Рая. Нашли воспитательницу. К сожалению, она мало что смогла сообщить. Параллельно будем действовать через Общество Красного Креста».

С этой статьи начался мой поиск. Отзывов на статью было много. Одно письмо пришло из города Салават – Юлаева.

Женщина писала, что во время войны она потеряла всех родственников, а после окончании войны все отыскались. «Надейся и жди», – советовала мне женщина.

Другое письмо пришло из Калининграда, женщина потеряла свою Раису в Австрии, находясь на принудительных работах. Раису она родила в 1943 году. Затем она и дочь заболели, их обеих положили в больницу. Девочку из больницы выкрала немка. Так она потеряла свою дочь.

Я к ней ездила на встречу. Мы оказались совсем не похожими друг на друга. Женщина так настрадалась, что сказала: «Ты никого не ищи, ты моя». В нашей истории не сошлись страны. Меня вывезли из Германии. Видно, для этой женщины было самое большое горе в жизни, потеря ребёнка.

На память 23.04.1965 года

В детском доме восстановили свидетельство о моем рождении где было указано 23 апреля 1943 г. Отец моего мужа был завучем в школе, преподавателем истории, русского языка и литературы, писал стихи. Это стихотворение он посвятил мне.

Феодосий Николаевич Богданов /посвящается снохе Раисе/

Раисе Ивановне в день рождения.

 
1. Как рыданья чаек над нами,
В наши души слова ворвались:
«Я ищу тебя, милая мама,
Где ты, мама моя, отзовись».
 
 
2.Помню взрывы, горящие хаты,
Голос твой что-то тихо просил.
Надо мною склонились солдаты,
На руках сквозь огонь пронесли.
 
 
3.Детский дом стал мне хатой родимой,
Всё дала мне Отчизна-мать.
Но тебя, самой близкой, любимой
Не смогла я забыть и не ждать.
 
 
4.Я ходила к дороге, мечтая
О счастливом и радостном дне,
Вспыхнет радуга в небе крутая,
И придёшь ты, родная, ко мне.
 
 
5.Дней суровых жестокая вьюга
Путь надежде моей замела.
Знает только подушка-подруга,
Сколько слёз я тогда пролила.
 
 
6.Время много лечит не зримо,
Только мне не сумела помочь:
Колыбельный голос родимый
Напевает мне каждую ночь.
 
 
7.Ноет в сердце незримая рана,
Без тебя словно в сумерках жизнь.
«Я ищу тебя, милая мама,
Где ты, мама моя, отзовись!».
 

Уроки жизни

Моя жизнь дальше стала ещё тяжелей. В 1964 году моего мужа осудили и дали срок: 1,5 года лишения свободы. Теперь моя жизнь стала передо мной большим испытанием. Об этом я умолчу. Ездила к нему на свидания, колония находилась на окраине Москвы. Ездила с двухлетней дочерью.

Какая была радость, когда его через одиннадцать месяцев освободили. Но наши проблемы продолжились. Мужу дали «волчий» билет в жизнь. Это паспортный режим, он должен был жить подальше от семьи и зарабатывать справку о примерном поведении, только тогда его пропишут к жене. Он решил уехать в Ростовскую область к другу. Долго не смог жить без семьи. Приехал домой, а жить было не на что. Устроился на работу во Владимирскую область, чтобы быть поближе к семье. Теперь он приезжал домой на выходной день. Все эти поездки были ему очень тяжёлыми. Однажды приехал и сказал, что больше никуда не поедет.

Мы решили пойти по поводу прописки в Моссовет и Московский Областной Совет народных депутатов. Никто не стал нас слушать. Разве можно слушать бывшую детдомовку и бывшего заключённого. Что делать? Как жить дальше? Кто поможет? Стали перед нами такие вопросы.

За помощью обратилась к Валентине Фёдоровне Юдаевой. Когда входишь в ГУМ МООП РСФСР по адресу ул. Огарёва, 6, висит вывеска – «По прописке обращаться в Моссовет и Московский Областной Совет». Валентина Фёдоровна долго разговаривала с полковником, который меня принял. Разговор состоялся очень тяжёлый. Вышла я от него с очень больной головой. Но спустя двадцать дней пришло разрешение в милицию на прописку моего мужа.

Жизнь продолжается

И опять начали мы строить заново нашу жизнь. Мой муж поступил на работу по месту жительства, в Пушкинский зверосовхоз рабочим на кормокухне.

В Московской области, недалеко от города Пушкино, окружённый со всех сторон хвойными лесами, расположен племенной звероводческий совхоз «Пушкинский». В 1928 году была создана Московская экспериментальная ферма пушных зверей. На 100 га разместились сараи (вольеры для пушных зверей). Их обитатели – соболи, норки, песцы, лисицы и хорьки. Первую партию – 150 серебристых лисиц, 90 норок и 10 пар соболей, отловленных в таёжной Сибири, разместили в наспех построенных вольерах.

Не всё поначалу шло гладко. Надо было проделать первые шаги, приобрести опыт, узнать повадки капризного зверя. И звероводы-энтузиасты заботой и вниманием, необыкновенным трудолюбием сумели преодолеть эти трудности. Нашли пути для успешного размножения зверей.

За первое десятилетие изучили и отработали методы содержания и кормления необычных питомцев.

Великая Отечественная война заметно затормозила развитие хозяйства. Племенное поголовье животных было эвакуировано в далёкую Сибирь. Звероводам пришлось немало приложить сил, чтобы сохранить для воспроизводства оставшееся поголовье, возродить хозяйство.

Только к 1960 году звероводство начало развиваться. А со временем совхоз стал не только крупнейшим в стране производителем пушнины, но и ведущим репродуктором высококачественного племенного молодняка.

Новая работа

В 1966 году я родила вторую дочку. Когда дочери пошёл второй год, я перешла на работу в зверосовхоз, по уходу за норками. Надо было устроить ребёнка в детские ясли и зарабатывать квартиру.

Мои дочери: Таня и Лена. 1967 г.

Когда я вышла замуж жили мы с родителями. Жили в деревянном, одноэтажном здании бывшей школы. Школа перешла в новое здание, а для учителей сделали семейное общежитие в старом здании.

Комната была метров 30, она была перегорожена на три части, то есть кухню и две маленькие комнаты. Проживало нас восемь человек. Печку мы топили дровами и брикетом, а воду приносили с колонки. В общем коридоре стояла общая газовая плита на две семьи. Газовая плита работала от привозных газовых баллонов. Туалет был на улице. Бельё стирали в корыте, тёрли бельё на стиральной доске, а полоскать ходили на болото. Вода в болоте была коричневой, потому что болото образовалось на торфяных отложениях.

Позже нас отделили от родителей, так как директору школы дали благоустроенную квартиру в новом доме. Теперь мы жили отдельно от родителей, но комнаты были рядом, и нас объединял общий коридор. Мы работаем оба в зверосовхозе и получаем за переселением одну треть дома на другой улице. Родители мужа получают благоустроенную квартиру со всеми удобствами.

Мой муж решил, чтобы нам жилось в дальнейшем легче, чтобы я поступала учиться в институт. Придя к институту, я даже не поднялась на лестницу, которая ведёт в институт. Русский язык для меня в школе давался очень тяжело. Я испугалась, что не сдам экзамен по русскому языку. Тогда мой муж решил сам поступать учиться в институт.

Стал оформлять медицинскую справку. Измерили кровеносное давление, оказалось повышенное. Рекомендовали сдать анализы. Анализы были плохие. Врач центральной больницы г. Мытищи дал направление на стационарное лечение в больницу. В больнице прошёл он стационарное лечение. В институт справку не дали, не разрешили учиться. Ни родители, ни мой муж не обратили должного внимания на заболевания почек. Муж мне говорил, что врачи ошиблись. За него анализы сдавал брат. Экзамены сдал, поступил.

Переезд в Ростовскую область

На первом курсе института мой муж познакомился с директором звероводческого промышленного хозяйства. Мы с мужем переехали на постоянное место жительство в Ростовскую область.

Мой муж стал работать заведующим кормокухней, а я работницей фермы по уходу за зверями, норками. В посёлке выделили земельный участок, как все жители посёлка занимались овощеводством. В магазине в продаже кроме хлеба, соли, сахара, круп, муки и рыбных консервов ничего не было. Пришлось купить поросёнка и цыплят. На следующий год у нас уже были и яйца, и мясо. На рынке мясо было очень дорогое. У дома мы сажали плодовые деревья. Сельская жизнь пошла своим чередом.

Однажды навестил нас участковый милиционер, он вручил мне адрес моей приёмной матери фрау Фрида Росс, которая проживала по тому же адресу, что и в 1945 году, то есть дали разрешение на переписку. Был 1968 год.

Я написала ей письмо, и она мне прислала очень тёплый ответ.

Первое письмо от приемной матери. Берлин, 1 сентября 1969 год

Милая Рената! Раиса! Так мы тебя называли. Оба твои письма я получила и очень им обрадовалась. Я бы ответила скорее, но из-за разной работы всё не успевала. Я была тоже в отъезде. А к тому же обстоятельства так сложились, что мне нужно было кого-нибудь найти, кто мог бы прочитать по-русски, что задерживает ответ. Но теперь отвечу на вопросы, которые тебя интересуют. Я тебя взяла из детдома в городе Берлин – Бланкенбург.

Германия, г. Берлин. Июнь 1946 г.

Было обращение, не желают ли бездетные супруги взять на воспитание детей, не имеющих родителей. На это мы отозвались и получили тебя. Мы сейчас же подали заявку об усыновлении, но с этим нужно было ждать до выяснения государств-победителей. Во всяком случае, тогда вышло распоряжение, что все дети, не имеющие документов, должны были присуждаться государству-победителю. В силу этого почти через 3 года тебя у нас снова отняли. Если бы я хотела тебе сообщить все подробности, то я могла бы написать целую книжку. Мы предпринимали всё возможное, чтобы тебя оставить у себя, но всё было напрасно.

Так. Теперь ты хочешь знать, имелись ли у тебя документы, или я какие-нибудь из них имела. Нет! При тебе ничего не было. У тебя на шее был всего-навсего ярлык с твоим именем и больше ничего. Погибла ли твоя мать во время бегства, об этом никто не знает. Твой возраст мы определили только приблизительно. Напиши мне, когда установили день твоего рождения. Мы установили день твоего рождения в день, когда мы тебя взяли, а именно 12.12.1945 году. Мне досадно, что я об этом ничего больше сообщить не могу. Если бы ты только знала! Из-за тебя были большие заботы. Но об этом не грусти. Ты можешь сказать своим детям, чтобы их успокоить, что бабушка живёт в ГДР. А что, если бы ты со своей семьёй как-нибудь приехала в Берлин.

Что касается меня, то скажу, что мой муж умер в 1953 году, а я работала и прекратила работу 1,5 года назад. У меня дочь 25 лет и маленький внук Ёрг. Ему 1 ¾ года и с ним много работы. Моя дочь служит, а я ухаживаю за малышом и веду хозяйство.

Ты совсем забыла немецкий язык? Для меня было бы легче писать тебе по-немецки.

Вот теперь ты кое о чём узнала. Письмо кончаю. Но я была очень рада снова что-нибудь услышать о тебе и о твоей семье.

Прилагаю фотоснимок того времени, когда ты была у нас.

Шлю сердечный привет тебе и твоей семье. Бабушка из ГДР. Мой адрес: ГДР, Берлин, Хайнерсдорф, Фазольтштрассе, 27».

Получив это письмо, надо было решаться на поездку к приёмной матери, но материальное положение не давала нам возможность на поездку. Муж ездил на сессию в институт, на это тоже нужны были деньги. В ноябре 1969 году скоропостижно умер брат мужа. На похороны ездили мы всей семьёй, то есть все четверо, потому что мой муж один ехать отказался, как бы боялся чего-то. На похоронах он меня держал всё время за руку, не отпуская ни на миг.

Сделали покупку, взяли в кредит мотоцикл. Зимой мы привезли его из Москвы. Жизнь налаживалась. Мой муж в очередной раз ездил на сессию. Теперь он приехал домой счастливый, не имея задолженности по институту, и перешёл на 3 курс, кредит был погашен. На работе его перевели в бухгалтерию, так как он теперь должен был проходить практику на производстве. Учился он по профессии: «Учёный агроном-экономист». Зарплата была теперь у него поменьше и его это очень огорчало.

В марте месяце, как-то ночью он меня разбудил и говорит: «Ренатка, я ложусь, и у меня внутри тела всё останавливается». Я сказала: «Ты не ложись, я боюсь». Позже он сумел заснуть полусидя. Я очень перепугалась и на следующий день велела ему пойти к медсестре, в посёлке поликлиники не было. Я была выходная, пошла к нему в контору и спрашиваю: «Ходил к медсестре? – он ответил, что не ходил, у него всё прошло. Я, конечно, была возмущена его поведением. Сама пошла к медсестре и рассказала ей, что произошло с моим мужем ночью. Я ей сказала, что у него слюна была с кровью. Она сказала, что заочно поставить диагноз не может. «А вдруг это туберкулёз», – сказала медсестра. Придя к нему на работу, сообщила о предположении медсестры. Он испугался за детей, а вдруг он их заразит, и отправился на приём к медсестре. Медсестра его прослушала, но с лёгкими оказалось всё в порядке. Измерила ему давление и ужаснулась: «Как можно ходить с таким давлением (220/180)»? Он ей сказал, что привык. С работы приходил усталый, но в больницу не шёл, потому что он только перешёл на новую работу.