Читать книгу: «Магистр ордена Черный орел. Книга первая», страница 5

Арамина, упавшая на пол, неожиданно резко поднялась и, вскинув правую руку вверх, закрыла глаза.

– Нет, Фий-Этт! – попытался остановить ее Сэнджел, но было слишком поздно.

Юная колдунья открыла глаза и с руки ее слетела небольшая искра, а в следующий миг, заламывая ей руки, вырывающуюся девушку сдерживали сразу трое мужчин.

– Свяжите ее! – выкрикнул Агар, в самый последний момент успевший увернуться от смертоносной искры. – Она – ведьма! Нирта был прав, она тоже должна умереть.

***

Во всем том, что происходило дальше, Сэнджел даже не пытался разобраться. В большинстве обвинений он готов был признать свою вину, но, что касается подношений, не он это начал и не им это заканчивать…

Ему не хотелось думать обо этом. Гораздо больше его интересовала судьба Фий-Этт, а именно так она и велела себя называть.

– Арамину вы убили пятнадцать лет назад, – заявила она.

По мнению Сэнджела, это был неверный шаг. Теперь у девушки не оставалось никакого шанса на спасение.

– Сжечь на костре!…

Последняя фраза донеслась до его ушей лишь тогда, когда ее подхватила беснующаяся вокруг судейского помоста толпа. Сэнджел повернулся к стоявшей невдалеке от него Фий-Этт. Девушка была бледна, как сама смерть, ресницы ее дрожали под напором рвущихся из испуганных глаз слез. Она повернула голову в его сторону и с надеждой впилась в него взглядом. В следующий момент кто-то грубо толкнул ее в спину. Двое мужчин, втащили Фий-Этт на заранее построенный эшафот и привязали к высокому столбу. Несколько женщин обложили эшафот вязанками хвороста.

– Люди! – выкрикнул Агар, поднимая над головой зажженный факел. – Сейчас, на ваших глазах, свершится суд божий над этой ведьмой.

– Сэнджел, сделай что-нибудь! – взмолилась Фий-Этт, безнадежно пытаясь освободиться.

– Агар! – закричал Сэнджел. – Не делай этого…

– Молчи, колдун!

– Зачем тебе она? Ты же хотел убить меня?!

– Твоя очередь придет, – зло кинул Агар, поднося факел к костру.

Сухой хворост предостерегающе затрещал и вспыхнул, неспешно разгораясь все ярче. Сэнджел молча смотрел, как огонь все ближе и ближе подбирается к ее ногам. Он чувствовал на себе ее молящий взгляд…

– Фий-Этт, – неожиданно выкрикнул Сэнджел. – Фий-Этт, прошу тебя, не своди с меня взгляда! – велел Сэнджел.

Девушка вскрикнула, когда первый подобравшийся к ней язычок пламени беспощадно лизнул ее пятку, но согласно кивнула.

Уже зная, что его ждет, Сэнджел принялся торопливо выкрикивать неизвестные юной колдунье слова заклинания, и она с ужасом видела, как он вздрагивал от каждого слова, когда зачарованные веревки словно хищные звери врезались в его плоть. Двое рослых крестьян подскочили к нему, пытаясь заставить замолчать, но Сэнджел упрямо выкрикивал слова заклинания. В какой-то момент он буквально взревел от боли и упал на колени. А она… она не чувствовала ничего: тело ее горело, но боли не было. Огонь, казалось, перестал быть палачом, он нежно ласкал, согревал, усыплял…

Она в последний раз посмотрела на Сэнджела, колдун бился в сильных руках двух мужчин, он кричал и стонал от боли… ее боли…

Казалось, это будет длиться вечность, но в какой-то момент все прекратилось. Сэнджел поднял залитое липким потом лицо и посмотрел на объятый пламенем эшафот. Фий-Этт умерла, тело ее полностью поглотил огонь, он не мог видеть ее. Но она стояла пред ним: прекрасная, юная, с развивающимися пшеничными локонами, она улыбалась.

– Я верну Фий-Этт… но тот, кто повинен в ее смерти, не будет ходить по земле, – не узнавая собственного голоса, произнес Сэнджел.

***

– Мы не можем убить его! – кричал один из старейшин, уже полностью поседевший худощавый мужчина.

– С чего бы это? – спросил Нирта.

– Он колдун, с его смертью в селение придет мор!..

– Это все чушь, – неуверенно начал Агар, – нет доказательств…

– Легенды хранят в себе множество доказательств, – не унимался старик. – За смертью колдуна всегда следует проклятие…

– Нет никакого проклятия, – неожиданно произнес Сэнджел, уставший от бесконечных препирательств Агара и Нирты со старейшинами. – Но без лорда вам не выжить, – продолжал он, не обращая внимания на протестующие возгласы народа. – Если ни я, так кто-то другой. Черному орлу необходим правитель, который может защитить такой сброд, как вы. Выстроенная мною еще столетия назад защита рухнет с моей смертью. А потом, стоит пойти слуху, что эти земли остались без хозяина, и сюда стекутся бесчисленные отряды завоевателей, но у вас уже не будет лорда-колдуна, способного обратить в бегство любую армию.

– Мы покоримся, и у нас будет новый правитель, – предположил Агар. – Что ты на это скажешь?

– Скажу, что новый лорд сначала сожжет деревни, потом потребует выкуп за ваши жизни, – парировал Сэнджел. – Да и кто сможет с уверенностью сказать, что новый лорд так же, как и я, не будет вмешиваться в ваши дела?

– Он прав, – шепнул старик.

– Знаю! – злобно кинул Агар. – Но не оставлять же его просто так?.. после всего того, что… он сделал!

Повисла долгая пауза. Сэнджел не обращал на своих судей никакого внимания. Они его просто не стоили. Все мысли блуждали в беспорядке, тело ныло от веревок, которых никак не могло оказаться у обычных крестьян. Нет! Кто-то их надоумил, кто-то помог им, кто-то, явно наделенный силой и кому Сэнджел чем-то мешает.

– Надо спросить совета у господина мага… – долетел до слуха Сэнджела чей-то приглушенный голос.

Сэнджел прислушался.

Нирта приблизился к самому уху сидевшего рядом старейшины, но, будучи глуховатым, довольно громко произнес.

– Не нам решать судьбу Монрата, пусть господин маг решает, он завтра прибудет, к полудню…

– А что нам сейчас с Монратом делать? – недовольно проворчал старец.

– А что с него? – слишком самоуверенно усмехнулся Нирта. – Поди веревки-то хорошо его держат, так и до завтра удержат. А мы еще и охрану поставим.

Старейшина недовольно, с сомнением покачал головой, но Нирта уже поднялся с места.

– Мы решили отложить решение о твоей дальнейшей судьбе до завтра, – распираемый чувством мнимого превосходства, возвестил Нирта. – Сегодня ты останешься здесь, тебя будут охранять наши сильнейшие люди, так что и не думай освободиться.

Он кивнул Агару и тот вышел вперед, а вместе с ним из толпы вышли еще шестеро рослых мужчин и кольцом окружили столб, к которому был привязан Сэнджел.

***

Спустя полчаса на землю спустились сумерки, и небольшая площадь посреди деревни опустела. Началась ночь, к середине которой сильнейшие люди мирно храпели у ног Сэнджела. Так что при особом желании, если не обращать внимания на храп, он мог считать, что наконец-то остался один. Настал тот момент, когда ничто не мешало, как следует, поразмыслить над происшествиями прошедшего дня.

А происшедшее было немыслимым. Разумеется, Сэнджел допускал, что далеко не все люди в деревне довольны заведенными в Черном орле порядками. Но порядки эти придумал не он и уж точно не им их менять. Нет, за решениями Нирты и совета старейшин стоит кто-то из ордена. Кто-то амбициозный. Кто-то, кто отлично понимает, что не сможет справиться с соперником в рамках схватки. Кто-то, кто не раз проигрывал своему сопернику. Но из раза в раз бросает вызов удаче и каждый раз падает на брусчатку орденской площади. Грикон?

Маг не молодой, но в самом расцвете сил, рьяно мечтающий занять пост магистра. Но в планы его точно не входит быстрая смерть соперника, иначе Агар уже давно перерезал бы своему плененному хозяину горло.

Сэнджел против воли усмехнулся. Всему виной стала его беспечность. Слишком уж хорошо знал он свои возможности, слишком хорошо понимал, что среди магов у него нет достойных соперников. Именно сознание своей непобедимости и погубило его. Но… Он был твердо уверен в одном – он не умрет ни сегодня, ни завтра. Он явно был нужен Грикону живым. А значит, только высшие силы знают, сколько ему придется пробыть в заточении.

***

К утру Сэнджел, казалось бы, даже немного задремал. Но счастье длилось недолго. Лишь взошло солнце, проснулись сильнейшие люди деревни и завели разговор. Говорили они о всякой ерунде: об осеннем сенокосе, о довольно приличном урожае, который планировали собрать, о возросших ценах на свежее мясо и о многом другом, совершенно не волновавшем ум колдуна. Но, тем не менее, разговоры эти раздражали хуже назойливой мухи. Сэнджел открыл глаза и обвел своих стражников взглядом, люди тут же притихли и в полном молчании принялись нести охрану своего пленника.

К счастью для Сэнджела, ему не пришлось полдня терпеть на себе изучающие, ленивые или просто любопытные взгляды уличных зевак. Как ни удивительно, но их попросту не было! Улицы оставались пусты большую часть дня. Лишь, когда солнце давно уже перевалило за полдень, на площади стал появляться народ.

Наконец, ближе к вечеру появилась делегация старейшин. Нирта, поддерживаемый Агаром, вышел вперед.

– Мы приняли решение, Монрат, – торжественно возвестил он, – мы не убьем тебя, но и не отпустим. Тебя ожидает вечное заточение в подземельях собственного замка. Мы в деревне и прилегающих владениях будем поддерживать иллюзию твоего правления: будем всюду говорить о своем здравствующем правителе, как и прежде, будем платить налоги – ничего не изменится в нашей жизни. Ну, а, в крайнем случае, нам всегда поможет наш новый покровитель. Таким образом, пропадет всякая угроза нападения или проклятия, но тем не менее преступник будет наказан!…

ГЛАВА 4

Кара никак не могла унять нервную дрожь в коленях, впервые спускаясь в подземелье замка. Принимая из рук своей старой матери ключ, она считала себя готовой. Тогда переходящая ей по наследству роль казалась Каре простой. Да и действительно, что могло быть сложного в том, что выполняли до нее три поколения женщин в ее семье. Сначала прабабушка, потом бабка, потом мать, теперь вот она. Кара не знала, почему именно ее семья вдруг поселилась в этом мрачном замке и, уж подавно, для нее оставалась тайной причина того, что в подземелье разрешалось спускаться только женщинам, причем женщинам ее рода. Как-то она спросила об этом свою мать. "Нашему роду выпала честь нести эту важную службу, но не стоит гневить его мужским присутствием.", – загадочно ответила та.

И больше ничего! На этом заканчивались все знания Кары об этом замке. Никто ничего не хотел ей рассказывать. Казалось, никто ничего и не знал. И бегая в детстве с подружками подглядывать в смотровые окошки подземелья, она могла лишь фантазировать о том, кто и что на самом деле находилось там внизу, в темноте.

Но сегодня настал тот день, когда захворавшая старая женщина подозвала к себе дочь и, усадив ее перед собой, передала ключ.

– Я передаю тебе этот ключ так же, как когда-то мне передала его твоя бабка и, как когда-нибудь ты передашь его своей дочери, – заговорила она, заставляя Кару слушать внимательнее. – С сегодняшнего дня только ты сможешь спускаться к нему, на твои плечи ложится большая ответственность. Запомни, чтобы ни увидели твои глаза и ни услышали твои уши, не верь! Он будет молить тебя, искушать, соблазнять – не верь! Как ни было б тебе жаль его – не верь! Не смотри, не слушай, не верь!!! – с фанатично горящими глазами предостерегала она. – Если ты выдержишь первые несколько дней, все будет в порядке. Только не верь.

И Кара запомнила это. Но коленки предательски тряслись. Все тело дрожало от страха, а вдруг она не удержится и поверит? Вдруг она услышит или увидит что-то такое, что… Кара встряхнула головой, отгоняя от себя эти мысли. Крепче сжав в руках поднос с миской супа и кувшином воды, она пошла быстрее. Но чем быстрее она шла по коридору, ярко освещенному редкими никогда негаснущими факелами, тем больше мыслей лезло в голову.

"Он злой, страшный и невероятно жестокий. Он – колдун!" – Не переставая, вертелось в голове.

Не верь! Не верь. Не верь…

Кара подошла к окованной железом двери, и сердце ее бешено заколотилось, угрожая проломить грудную клетку и выскочить наружу. Она поставила поднос на пол и, достав трясущимися руками из кармана ключ, отперла замок. Потянув за ручку, она распахнула дверь и, подняв поднос, вошла в короткий коридорчик, приведший ее в просторную камеру, с узким сточным желобом вдоль стены, с беспрестанно текущей по нему водой, и с несколькими небольшими смотровыми окошками под самым потолком, через которые должен был проходить свежий воздух.

Сквозь эти окошки в камеру проникал неровный солнечный свет, яркими полосками падавший на серый камень пола. Освещенный этим неровным светом у противоположной стены сидел прикованный к ней человек. Он! Тот самый страшный колдун… он?

Кара удивленно склонила голову на бок. Человек этот не был таким уж страшным, как говорила о нем мать. Он был худощавым, довольно грязным, не чесанным и, на вид, совершенно безвредным. Кара решилась подойти ближе, сделала один шаг и уронила с подноса серебряную ложку, которая с громким звоном упала на каменный пол, страшно испугав девушку. Человек вздрогнул и поднял на Кару глаза.

Глаза эти смотрели удивленно, но вовсе не жестоко. "Чтобы ни увидели твои глаза… не верь!" Эхом раздалось в голове. Кара чуть отшатнулась от человека, потом спешно поставила поднос на пол, выбежала из камеры и заперла дверь на замок.

Через мгновение она уже мчалась по коридору наверх, подальше от этой камеры, от того человека, с таким искренне удивленным взглядом.

Весь остаток дня, будучи не в силах успокоиться, Кара гуляла в предместьях замка. Когда же пришла ночь, девушка вернулась домой и, придя в свою комнату, расположенную, как и комнаты всех остальных ее родичей, на первом этаже, улеглась спать. Пережитый страх и усталость взяли свое, Кара заснула быстро. Спала она без снов, но очень крепко.

Но утром ее, как и всегда, разбудил отец, уходивший с другими членами семьи в поле. Кара неторопливо поднялась, умылась и пошла на кухню; позавтракала и принялась готовить обед. Пока девушка занималась обедом, еще получалось ни о чем не думать. Но когда наваристая похлебка последний раз закипела, возвещая о своей готовности, мысли гнать было уже бесполезно. Ключ в кармане передника ощутимо натягивал ткань, напоминая об обязанностях живущей в замке женщины. Кара наполнила большую глиняную миску похлебкой, отломила большой хлебный ломоть от свежей буханки, налила холодной колодезной воды в пузатый серебряный кувшин и, поставив его рядом с миской и хлебом на поднос, смело спустилась в подземелье.

Где-то с середины пути ее колени вновь задрожали, и Каре опять стало страшно. Но девушка упрямо шла вперед. То, что делала сейчас она, делали до нее три поколения женщин ее семьи. Она ничем не хуже.

Кара подошла к двери, поставила поднос на пол, отперла дверь и, подняв поднос, зашла в камеру.

Человек, как и прежде, сидел у стены, но на этот раз он, казалось, ждал ее появления. Войдя в камеру, Кара сразу же почувствовала на себе его изучающий взгляд. Стараясь держаться спокойнее, она подошла к старому подносу и с удивлением обнаружила, что к тарелке с супом никто не притрагивался. Кара подняла на человека ничего непонимающий взгляд.

Он мягко улыбнулся, молча встал и сделал шаг в ее сторону. Кара отпрянула. Он успокаивающе поднял руку, с которой свисала крепкая железная цепь, тянувшаяся к стене. Такие же цепи свисали с его щиколоток и второй руки. Кара замерла. Человек сделал еще пару шагов и остановился, натянутые до предела цепи не пускали его дальше. В этом месте его и миску давно остывшего супа разделяли непреодолимые полтора-два метра.

– Ты хочешь заморить меня голодом, – спросил он, стоя в одной из полосок света, падающего из смотровых окон.

Кара молчала, широко раскрытыми глазами разглядывая колдуна. Встав перед ней в полный рост, он оказался в меру высоким и худощавым. Его пепельно-серые волосы грязными спутанными прядями спускались далеко ниже пояса, а грязное, покрытое грубо обрезанной светлой щетиной лицо вовсе не было страшным. Глаза же светились неподдельным интересом; он смотрел на нее и еле заметно улыбался.

– Ну, так как? – спросил человек.

– Отойди, – попросила Кара.

Человек склонил голову на бок, подозрительно прищурился, но все же отошел к самой стене и сел на пол. Кара сделала несколько неторопливых шагов, выходя на свет. Человек не двигался, лишь с еще большим интересом наблюдал за ее действиями. Чуть осмелев, Кара подошла совсем близко и, поставив поднос на пол, вернулась на середину комнаты. Человек протянул вперед руку, пододвинул к себе поднос и принялся спокойно есть.

Кара смотрела на него, преодолевая дикое желание убежать. Но она должна была дождаться, когда он закончит есть, и забрать пустую посуду. Так учила ее мать. Человек же явно не спешил, ел неторопливо, иногда поднимая на Кару взгляд.

Наконец, он в последний раз ударил ложкой по дну опустевшей миски, переставил к стене недоеденный хлеб и кувшин с водой и с силой оттолкнул от себя поднос, который легко скользнул по гладкому камню пола и остановился в метре от середины камеры. Кара подняла его, поставила поверх него вчерашний поднос и спешно вышла из камеры.

Человек снова остался один.

***

Сэнджел уже ни о чем давно не мечтал, даже не думал. Его затянувшееся заточение в подземелье, грозило превратиться в вечность. Но и об этом он тоже старался не думать. Все свое свободное время, а его, к несчастью, было больше чем достаточно, он занимался самосовершенствованием. Цепи, как и та злосчастная веревка, хранили на себе отпечаток заклинания противодействия, но отнюдь не мешали такому занятию. В каком-то смысле они даже помогали, не позволяя растрачивать впустую жизненную энергию.

Все те долгие минувшие годы своего заточения Сэнджел тратил на то, чтобы соблюсти закон изменчивости силы, по крупицам собирая энергию из самой природы. Благо колдовской дар, в отличии от магического, позволял делать это, не прибегая к заклинаниям. Конечно, при жизни на свободе, Сэнджел ни за что не стал бы заниматься таким: забрать все жизненные силы из другого человека было гораздо проще, да и в сотни раз быстрее. Но сейчас, колдуну не приходилось выбирать, тем более, что времени было с избытком.

Но с появлением той новой девушки, все изменилось. Она смотрела на него совсем как Арамина, при их первой встрече. Она так же сильно боялась его. В ней также как в Арамине билась энергия. Редкая энергия. Настоящий дар.

Сэнджел улыбнулся, впервые за несколько десятков лет, поддаваясь нахлынувшим воспоминаниям. Он думал о своей милой Фий-Этт и с нетерпением ждал нового визита испуганной девушки.

И он дождался. Но сперва день сменила ночь, а ночь бежала, гонимая новым днем.

Заскрипел дверной замок, и в камеру вошла девушка с подносом в руках. Сэнджел не двигался. Девушка поставила перед ним поднос и отошла в центр камеры.

– Ты очень смелая девушка, – иронично улыбнувшись, произнес Сэнджел, заставив ее вздрогнуть. – Нет, действительно, – он пододвинул к себе поднос и принялся за еду. – Как тебя зовут, смелая девушка?

Она смотрела на него с нескрываемым ужасом, губы ее дрожали.

– Тебе запретили говорить со мной? – спросил он.

– Нет… – сама не зная от чего, соврала она.

– Тогда скажи, кого я должен благодарить за обед.

– Меня зовут Кара, – чуть отступив к двери, ответила девушка.

– Красивое имя, – улыбнулся колдун. – Меня зовут Сэнджел.

Кара отступила еще немного.

– Слушай, Кара, – давя в себе раздражение, произнес Сэнджел, – тебе, что, не объяснили: я ничего тебе не сделаю, не смогу сделать.

– Ты колдун! – неожиданно воскликнула девушка. – Ты можешь меня обмануть, соблазнить…

– А я еще способен кого-то соблазнить? – искренне удивившись, перебил Сэнджел. – Неужели ты думаешь, что я просто сидел бы сейчас перед тобой, если б мог кого-то соблазнить? Я давным-давно бы воспользовался наивностью твоей первой предшественницы, чтобы вырваться отсюда.

– Я не верю тебе, – упрямо ответила Кара, тайно признавая слова колдуна логичными.

– Ну, не хочешь, не верь, – пожал плечами Сэнджел. – Я же тебя не заставляю верить. Просто не молчи, как другие.

– Я не должна говорить с тобой, – почти виновато сказала Кара. – Ты колдун, ты сделал много зла…

– Я чем-то обидел тебя лично? – вновь перебил Сэнджел.

– Нет, но…

– Тогда почему ты не хочешь говорить со мной?

– Ты колдун, я боюсь тебя…

– Она тоже сперва боялась, – слегка усмехнулся Сэнджел. – Но это было давно…

– Кто – она? – на этот раз перебила Кара.

– Обещай, что будешь каждый день говорить со мной, и я расскажу тебе много такого, что тебя удивит, – сказав это, он подтолкнул к ней поднос с опустевшей миской.

– Зачем?…

– Тишина, – пожал плечами Сэнджел. – Иногда, она самый жестокий палач.

Кара некоторое время с сомнением смотрела в глаза колдуна, потом быстро подняла поднос и ушла.

Сэнджел остался один, будучи абсолютно уверенным, что завтра она придет вновь.

И новый день настал, и вместе с ним пришла Кара.

Девушка поставила поднос рядом с Сэнджелом и отошла на середину камеры, нервно заламывая руки. Любопытство победило страх, это было ясно с первого взгляда.

– Я обещаю, – тихо сказала она.

– Спасибо, – поблагодарил он, принимаясь за еду.

– Так, кто она? – спросила Кара, присев на корточки.

– Родители назвали ее Араминой, – начал Сэнджел, – я дал ей имя Фий-Этт, она стала моей ученицей.

– Почему она боялась тебя?

– А почему ты боишься меня? – вопросом на вопрос ответил Сэнджел.

– Ты колдун…

– Фий-Этт тоже знала об этом, – улыбнулся он. – Но она научилась преодолевать свой страх, как ты. Ей тоже стало интересно.

– А что с ней стало?

– Ее сожгли на костре твои предки, – довольно жестоко ответил Сэнджел.

– За что? Она кого-то убила? – удивленно спросила Кара.

– Нет, просто я обучал ее.

– И это все?! – Кара даже вскочила на ноги от возмущения.

– Народу этого достаточно, – пожал плечами он.

– Но тогда почему ты все еще жив?

– Пока я живу, никто не сможет напасть на Черный орел. Замок и все мои земли до сих пор под моей защитой.

Кара молчала, то, что говорил колдун, казалось невероятным. Но главное, она так и не поняла, что заставило людей заточить этого человека в подземелье.

– Если ты защищаешь замок и наши земли… почему ты здесь? – напрямую спросила Кара.

– Ты же сама знаешь, я колдун.

– Да, – согласилась Кара, – но что ты сделал такого уж жуткого?

– Я убил очень много людей, – спокойно признался Сэнджел, прекрасно сознавая, что это признание начисто разрушит то малое доверие к нему, что начинало зарождаться в Каре.

Кара посмотрела на него с искренним сожалением. Сэнджел подтолкнул к ней поднос, она подняла его и ушла.

Но на следующий день она пришла вновь. И они разговаривали. Девушка сдержала свое обещание.

Так неслись своей чередой дни, незаметно сменяли друг друга месяцы. Кара приходила каждый день, говорила с ним. Сначала понемногу, потом подолгу, часами. Колдун действительно не был страшным и, уж точно, не был опасным. Со временем Кара незаметно для себя начала ему доверять. Теперь, поставив перед Сэнджелом поднос с едой, она не отходила в центр камеры, а оставалась рядом.

Однажды он даже дотронулся до нее: взяв руку Кары, он объяснял ей, как читать будущее по руке человека. Ей не было тогда страшно. Его прикосновение было мягким, приятным…

А как-то Сэнджел попросил Кару принести ножницы, и она принесла. Под его чутким руководством, Кара расчесала волосы колдуна, заплела в косу и отрезала на ладонь ниже плеч. Теми же ножницами Сэнджел как мог короче подстриг свою бороду. И Кара смеялась, наблюдая за этой отнюдь не ювелирной работой.

Наконец, сжалившись, она спешно удалилась, даже забыв в порыве вдохновения закрыть дверь, а когда вернулась, в руках у нее было большое ведро с теплой водой, чистое полотенце, кусок мыла и острый нож. Поставив все это перед удивленным Сэнджелом, она улыбнулась и ушла, скрипнув на прощанье замком.

На следующий день, она как обычно взяла поднос и спустилась в подземелье. Но тот, кого она увидела в камере, совсем не был похож на колдуна.

– Не может быть, – оторопело прошептала Кара, ставя перед ним поднос.

– Чего именно не может быть? – улыбаясь, спросил он.

– Тебе не дашь больше сорока!

– Мне значительно больше, – заверил Сэнджел.

– Сколько?

– Да, уже за пятьсот перевалило, – задумался он, – точно не помню.

– Неужели так много?! – недоверчиво спросила Кара.

– Можешь считать, что мне сорок, – благосклонно разрешил Сэнджел, принимаясь за еду.

Кара смотрела, как он ест, и не могла оторвать восхищенного взгляда.

– Ты, наверное, очень много знаешь, – почти прошептала она.

– Достаточно, – согласился Сэнджел. – Но чтобы узнать тоже самое, не обязательно жить так долго.

– А сколько?

– Хватит и простой человеческой жизни, – равнодушно произнес он, бросая ложку в быстро опустевшую миску.

Кара разочарованно отвела взгляд.

– Тебе легко говорить, – протянула она. – Ты за свою жизнь столько всего видел.

– И одну четвертую часть этой жизни я испытываю ни с чем не сравнимое счастье, наблюдая за движением плесени на окружающих нас в данный момент стенах! – театрально закатив глаза, торжественно заявил Сэнджел. – Если хочешь, присоединяйся, может, тоже чего-нибудь узнаешь.

– Издеваешься?..

– Да нет, от чего же! Могу даже уступить свое место, – зло бросил он, и Каре вдруг стало неуютно рядом с ним.

Быстро вскочив на ноги, она выбежала из камеры и заперла дверь. Какое-то время было тихо, потом колдун неожиданно взвыл, и сразу же что-то с металлическим грохотом ударилось в каменную стену.

Кара безмолвно поднялась из подземелья, направляясь на кухню. Проходя мимо широкой мраморной лестницы, ведущей на второй этаж, она остановилась.

Подниматься наверх было запрещено. Но все же, не отдавая себе отчета в том, что собирается сделать, Кара ступила на первую ступеньку, за тем на вторую, третью, четвертую…

Тридцать три. Она насчитала тридцать три ступени. Теперь перед ней лежал широкий темный коридор, прорезающий своими ответвлениями весь замок. Кара несмело пошла вперед. Спустя несколько шагов, она заметила видневшуюся в конце коридора распахнутую настежь дверь. Кара свернула с прямого пути, направилась к двери.

За дверью оказалась сравнительно небольшая комната, стены заслоняли старые выцветшие гобелены, возле большого камина стояло кресло, чуть поодаль бельевой шкаф, а у стены, напротив большого витражного окна, дубовая кровать, под пыльным бордовым балдахином. Кровать была разобрана: бывшие, видимо, когда-то снежно-белыми простыни посерели от пыли и времени, такие же серые подушки измяты, а большое пуховое одеяло слежалось и большей своей частью покоилось на полу. Кара подошла ближе к кровати, из-под одеяла торчал уголок книги, которую девушка незамедлительно взяла в руки. Усевшись на край кровати, Кара открыла ее. Листы покрывал чей-то ровный почерк, но слова казались совершенно не знакомыми, а в некоторых местах прерывались, уступая место странного вида рисункам и непонятным символам. Кара просмотрела несколько страниц, но ничего не менялось: все те же незнакомые слова, знаки, символы. Не желая терять зря время, она нашла последнюю исписанную страницу.

Вверху страницы чернели незнакомые слова, но ближе к середине они неожиданно прерывались, им на смену пришли понятные, знакомые с детства, человеческие буквы.

Запись гласила следующее:

"Все! Больше не могу, надоело… а его все нет…

Почему он так долго? Четвертый же день заседают!.. а говорил, что управится быстро. Ну, что можно так долго обсуждать?!

Не хочу! Не хочу больше ждать!..

Сколько можно?

Может, Кевила поискать?.. Нет, бесполезно! Этот не появлялся с самого дня схватки. Он даже на его голос не откликается. Наверно, вернулся в мир мертвых… жаль, он был неплохим собеседником…

Ну, когда же вернется Сэндж…"

Запись прервалась. Кара потрясенно еще раз все перечитала.

Сомнений не оставалось, все это написала та девушка, которую сожгли на костре. Эта запись – последнее, что она написала в своей жизни. Она писала это, ожидая возвращения Сэнджела.

Кара поджала под себя ноги и одну за другой принялась внимательно просматривать каждую страницу. Все было так, как она и думала: в некоторых местах странные тексты неожиданно прерывались размышлениями хозяйки книги. Среди этих размышлений было много пространных описаний, но попадались и довольно занятные.

"Сегодня утром, когда я принесла ему чай, он почему-то назвал меня Фий-Этт, а я, сперва, даже и не обратила внимания. В комнате кроме нас никого не было, так что, думаю, он мог назвать меня как угодно, но я все равно бы откликнулась…

Это что-то значит… быть может, я даже делаю какие-то успехи…

Не знаю, а может, ему просто надоело мое старое имя?

Арамина – звучит как-то длинно и посредственно…"

А чуть раньше была еще более странная запись:

"Нет! Вы только подумайте, сидит, вот, и смотрит. Недовольный, даже фыркает от злости! Ну, подумаешь, убраться мне захотелось, что тут такого? Захлебнуться же можно в этакой пылище! Но нет, насупился, глядит исподлобья… Хотя сам мог бы просто пальцами щелкнуть и бац, ни пылинки!… Но, мы же не тратим энергию по пустякам!…

Может чернильницу в него кинуть?.. Нет, увернется. Да и зачем добавлять к этой грязи еще и чернильные пятна?..

Какой он смешной, когда сердится…

Ух, ты, какой подозрительный! Уж и посмеяться мне нельзя…

Зря смеялась, совсем обиделся. Ушел, даже не сказал ничего. Сердится…

Надо идти мириться, иначе спать мне сегодня одной!…"

Дальше Кара читать не стала. Щеки ее неожиданно залила краска, будто она подглядывала за кем-то в замочную скважину. Аккуратно закрыв книгу, она положила ее на прежнее место, встала и спешно ушла.

***

Через пару часов, когда, закончив убираться на кухне, она наконец-то улеглась спать, прочитанное вспомнилось. "Надо идти мириться, иначе спать мне сегодня одной…" – эхом прозвучали в голове слова из книги. Эта Фий-Этт спала с ним в той самой кровати, там же они, наверно, любили друг друга. И он прикасался к ней так же, как однажды прикоснулся к руке Кары. Хотя, нет… не так… иначе…

Кара только приносит ему еду, а она… ее он, быть может, даже любил. Кара закрыла глаза, повернулась на бок и с удивлением ощутила губами соленую влагу на своей подушке. Она отерла глаза рукой, она плакала. Почему? Из-за того ли, что ее никто никогда не любил? Из-за того ли, что она никогда не любила?..

Нет, нет, нет!.. Не верь! Он обманет тебя, соблазнит… не верь!

А разве он обманывает? Разве соблазняет? Он даже ни разу не просил Кару помочь ему. А может, он не хочет, чтобы ему помогали?.. Глупо. Никому не захочется провести всю свою жизнь в подземелье, тем более жизнь колдуна.

"Нет! Я должна поговорить с ним. Я должна понять…" – пронеслось в голове Кары, заставив вскочить с постели.