Читать книгу: «Со.Зависимость», страница 3

Глава 6.

«Последнее…»

«Не знаю, кто будет читать это письмо, мне некому его адресовать. У меня нет ни близких, ни друзей. Наверно, это письмо прочитает фельдшер скорой помощи или полицейский, который приедет доставать мое разбухшее и разложившиеся тело из ванной. Не знаю, когда это произойдёт, мне это уже и не важно. Скажу так, что я вам очень сочувствую, но это уже не моя проблема. Я избавился от всех своих проблем одним решением. Я долго думал, каким способом наложить на себя руки, раз мой образ жизни так и не смог меня убить. Я употреблял тяжёлые наркотики, пил каждый день, курил очень много. Ничто не смогло меня положить. Ну, раз так, Я сделаю это сам. Я хотел повеситься, но дома нет ничего, что сможет выдержать мое бездыханное тело. Не подходит. С окна Я выпрыгнуть тоже не могу, потому что, прыгнув с третьего этажа, я не умру. Таблетки меня не берут, проверено временем. Вот и осталось мне лишь вскрыть вены в ванной. Даже красиво. Хотелось бы мне увидеть себя мёртвого. Возможно, скоро Я увижу. Я никого не виню в своей смерти, кроме себя. Я плохой человек. Я довёл свою единственную бабушку до сердечного приступа, от чего она и умерла. Скоро я попрошу у неё прощения.

Вот и все, Я готов. Меня больше нет. Мое тело давно не в ладах с разумом. Теперь я окончательно обрываю связь.

Всё!»

Сид никогда не отличался особым навыком оратора. Даже своё последнее письмо написал как – то сухо, меня не тронуло. Но любопытство заставило меня его прочитать. Я сложил его и положил на то место, где оно и лежало. На меня напала паника от непонимания, что мне делать. Если я вызову полицию, то его смерть повесят на меня, подстроят так, что это я его убил. И никто мне не поверит, я же конченный наркоман. Решение пришло в миг: нужно срочно валить из этой квартиры как можно скорее. Сделаю вид, будто я ничего не видел и никому об этом не расскажу. Совсем скоро его тело начнёт издавать отвратительные запахи, и соседи сами вызовут полицию. А мне нужно держаться подальше. Я срочно выбежал из квартиры, закрыл дверь и спустился по лестнице. Как мне повезло, что я не встретил никого из соседей на лестничной клетке. Только бабуля, которая открыла мне дверь, покорно сидела на скамейке. Она точно ничего не заподозрит. А, даже если она обратила на меня внимание, то точно не сможет вспомнить, как я выгляжу.

Скажу так: ничто не отрезвляет так сильно, как видеть труп человека, с которым веселился вчера ночью. Похмелье как рукой стирает. Но зрелище не из лучших, и, причем, очень влияет на пищеварение, потому что по пути до дома я проблевался два раза.

Дома никого не было, мама, как всегда, на работе. Я разделся, сел в ванную и включил холодную воду. Слёзы потекли из глаз. Мне стало очень страшно. Грязные остатки вчерашнего вечера в крови ещё не скоро оставят меня в покое. Тремор участился, как и сердцебиение. Из носа пошла кровь. Накатила паника от понимания того, что сейчас я вижу тоже самое, что и Сид в последние минуты своего существования. Он, так же как и я, сидел в ванной в окровавленной воде. Только он осознавал, что его путь окончился в этом месте, а мне же придется из него выбраться. Я понял его. Понял, почему он отстранился от всех в последнее время, почему забил на свой внешний вид, хотя в нашем окружении это мало кого волновало. Понял, почему сильно подсел на препараты. Поставив на себе крест, его уже ничего не волновало, кроме эффектного самоубийства.

Я просидел в ванной очень долго, не заметив, как мама вернулась домой с работы. Она открыла дверь в ванную комнату и увидела меня, застывшего над включенным краном.

– Не холодно? – Спросила она, указав пальцем на открытый вентиль холодной воды.

– Привет, мама! Очень жарко сегодня! – Ответил я, стараясь скрыть от неё свои переживания и накатывающую ломку.

– Выходи давай. Я пойду поставлю чайник. – С дрожью в голосе ответила мама. Она всё поняла. Она всегда всё понимала.

Какая же она красивая женщина. Всегда ухоженная, опрятная, красива одета. Только её сильный цветочный парфюм мне не нравился. Но это тот атрибут, который указывает на её низшее положение в обществе. Невербальное желание приблизиться к людям с хорошим достатком заставляло её выливать на себя по пол флакона своего дешёвого парфюма с тонкой нотой эстетичности. Настолько тонкой, что уловить её могла только мама и её коллеги – такие же бедные женщины. Я даже не старался ей объяснить, что люди с достатком не прячут впитавшийся в одежду и волосы аромат жаренных котлет под огромным слоем дешёвого парфюма, до неё сложно было донести мои мысли. У мамы всегда на всё были свои аргументы. Весьма упертая женщина.

Я вылез из ванной, укутался в свой большой махровый халат и пошёл на кухню, как раз мама наливала чай мне и себе. Она считала, что горячий чай с лимоном очень полезен для употребления после моих ночных похождений. Не знаю, насколько это действительно так, но мне реально становилось немного легче. Мы сидели на против друг – друга и я ощущал в её глазах усталость.

– Игорь, сынок, как долго ты будешь изводить меня? Сколько мне еще терпеть твои выходки? Сколько ещё я буду просыпаться посреди ночи от звонков из больницы? Я устала видеть тебя вот таким. – Мама отчитывала меня в спокойном тоне, без намёка на повышение голоса. Я почувствовал, что она действительно смирилась, и ей остаётся только лишь терпеть своего сына наркомана.

– Мам, давай не будем! Дай мне время подумать над своей жизнью! – Я ответил ей в той же тональности. Сегодняшнее утро действительно заставило меня задуматься.

– Займись чем – то полезным для себя, хватит себя убивать! Вот раньше ты любил играть на гитаре, у тебя же хорошо получалось. Гитара у тебя есть, начни опять. – Мама сказала первое, что пришло ей в голову. Она умоляла меня заняться хоть чем – нибудь, главное только перестать её изводить.

– Хорошо, мам. Я подумаю, спасибо тебе!

А ведь действительно, я же раньше очень хорошо играл на гитаре. В школьные годы я даже участвовал в музыкальной группе, мы даже выступали. Сегодняшнее утро действительно повлияло очень сильно. Мне стало страшно. С Сидом мы вели примерно одинаковый образ жизни, и, высока вероятность, что закончим тоже одинаково. Я не хочу так.

Сид был немного старше меня, точно не знаю насколько. На самом деле, он плотно сидел на системе уже несколько лет, насколько мне известно. Он старался это скрывать. Однажды я стал свидетелем того, как Барон дал ему смачную пощёчину, когда Сид начал умолять вытащить иглу из его вены. Барону было наплевать. Главным для него оставались деньги, которые торчки давали ему за дозу. Естественно, ему не нравилось, когда торчок отказывается от дозы. Не хотелось ему терять постоянных клиентов.

Сегодня я понял, что я наркоман. Нет, я как – бы и раньше понимал это, но не был настолько категоричен. Сейчас же я принял это в максимальной мере, от чего стало не по себе. Сид, сам того не желая, открыл мне глаза. Я понял максимально ясно своё ближайшее будущее, которое закончится плачевно, если я не возьму себя в руки. Мама не переживёт моей утраты. Да и не ненормально это, когда родители хоронят своих детей. Увидев смерть Сида, я почувствовал вкус жизни. Сейчас у моей жизни вкус весьма неприятный. Что же мне делать?

Глава 7.

Утро следующего дня было ещё тяжелее, чем предыдущее. Зрачки судорожно бегали по комнате в поиске баланса, но поймать его было весьма затруднительно. Руки чесались с такой силой, будто я всю ночь месил стекловату. Химический привкус во рту напоминал о последнем трипе. Холодный пот покрыл мое истощённое тело. Телефон предательски лежал на кровати около подушки. Что делать, я сразу понял. Нужно было набрать Барона и договориться о дозе лекарства. Неужели я подсел?

– Барон, привет. Плохо себя чувствую. – Простонал я в трубку.

– Ты чё, конченный? Нахуя ты мне звонишь? Я тебе врач что – ли? – Грубо ответили с другой линии связи.

– Барон, очень плохо. Ломает сильно. – С ещё большим стоном пропищал я.

– Ты чё, идиот? Иди в больницу, если плохо. Я тут причём? Или жди вечера, у Сида встретимся. – С повелительным наклонением ответил Барон.

На меня накатила паника, ведь я знал, что происходит дома у Сида, но подавать вида было нельзя, ведь этот мелкий барыга мог что – то заподозрить.

– Хорошо, дождусь вечера. – Ответил я, стараясь сказать это максимально спокойно.

Я повесил трубку, и понял, что сегодня «поправить здоровье» у меня не получится, так как в единственном месте, где я мог это сделать, лежал разлагающийся труп. И, очевидно, об этом пока что знаю только я, а так рисковать нельзя. Пусть лучше тело Сида найдет кто – то другой, например Барон. Хотя он поступит точно так же, как и я. А если я не появлюсь сегодня в поле зрения своих знакомых «торчков», тогда я точно попаду под поле подозрения. Все же мне нужно прийти сегодня на пятак и вести себя так, будто я ничего не видел и ничего не знаю. Актер из меня так себе, если честно сказать.

Обед и холодный душ немного поправили мое состояние, но всё же отойти от ханки не так уж и просто. Хорошо помогают трава или таблетки. Они немного затуманивают моё и без того мутное сознание, и становится немного легче. Главное не пить, потому что алкоголь освобождает сознание от страха, и становится все равно, что употреблять дальше.

Я очень не хотел идти на пятак, потому что знал, что употребить «тяжелого» у меня сегодня не получится. Вечер выдался дождливый и холодный, на пятаке не было никого. Как – будто уже все знают, что устроить тусовку у Сида сегодня не получится. Я решил, что нужно подождать немного для того, чтобы максимально отвести от себя подозрение. Мысль о том, что самоубийство Сида повесят на меня, не давала мне покоя. Хотя, никто не знал, что я в курсе его кончины, возможно только та бабка, с которой мы разминулись около подъезда, когда я со страхом в глазах выбегал из него. Да и она точно не запомнила бы меня.

Я сидел под козырьком бывшего прилавка и смотрел, как большие капли дождя падают на мокрый асфальт.

За час, проведённый на пятаке, из моих близких знакомых никто не пришел. Подходили молодые ребята, которые только пытались влиться в нашу тусовку, но надолго они не задерживались. Я не обращал на них внимание, хотя некоторые пытались построить диалог. Мне было важно просто находиться здесь, чтобы отвести от себя подозрение. Самое идеальное, что могло произойти, это получить свежую весть от кого – то из знакомых о смерти Сида и сделать удивленное лицо.

Я увидел, как ко мне приближается какой – то огромный парень с очень маленькой на его фоне девушкой. Я был с ними не знаком, и, сначала, меня немного насторожило их стремительное приближение. Но, как только они приблизились до того расстояния, когда я смог разглядеть их глаза, тревога ушла. В глазах парня я увидел ту панику и суету, которую очень часто испытывал сам. Девушка же, будто абсолютно ничего не понимала, глаза её были чистые и ясные. Эта пара очень сильно резонировала друг другу, как они вообще могли оказаться вместе? Весьма любопытно.

Откровенно говоря, девушка была очень красивая. Кудрявые пышные волосы аккуратно лежали на узких плечах, большие голубые глаза бегали из стороны в сторону. Её образ как – то сразу запал в мои отдалённые участки души. Такое бывает, даже не с самыми примечательными образами. Не могу объяснить это. Оно как – то само.

Пара подошла почти вплотную ко мне, и этот огромный парень протянул мне руку.

– Здарова! Не знаешь, где Барон? – Протягивая руку спросил у меня этот здоровяк.

– Сам сижу жду! – Ответил я, и сразу же понял, что совершил ошибку. Можно было переспросить, сделать вид, что я его не понимаю и не знаю никакого Барона. Хотя, очевидно, по мне было видно, что я не то чтобы просто Барона знаю, вид у меня такой, что с Бароном я в очень тесных отношениях, хотя это не так.

– У вас сегодня тихо! – Заметил гигант, будто его волновало именно это. Я понял, что это такой же «торчок» как и я, просто с другого района. Вот что с ним делает эта чистая, красивая девочка?

– Ищете, где пошуметь? – С усмешкой ответил я, глядя в красивые голубые глаза девушки. Она немного смутилась, мне показалось так.

– Думаем. Барон же чаще всего у вас тусуется, вот ищем его. Точно не видел его сегодня? – Еще раз спросил парень.

– Точно! – Набравшись смелости с восклицательным тоном ответил я.

– Ну ладно. – С недоумением от моего тона ответил парень. – Я тогда пойду, вечером наберу. – Сказал парень девушке и резко пропал из виду, а вот она, видимо, не ожидала, что её спутник так быстро её оставит одну. Вот он, момент, когда можно заговорить с ней.

– Гарик. – Представился я девушке и протянул руку.

– Саша. – Она пожала мне руку и улыбнулась. Улыбка её была ну просто сногсшибательной. Чистые белые зубы, ровный прикус. Ну вот совсем она не была похожа на девушек из моего окружения.

– Это парень твой был? – Осмелившись, но стараясь не подавать особого значения, спросил я.

– Брат старший. Не знаю, зачем я пошла с ним. – В грустном тоне простонала Саша.

– Барона ищут только с одной целью. Вряд ли ты не знаешь, для чего ты тут оказалась. – С улыбкой ответил я.

– А ты опытный значит в этом да? – С пренебрежительной ухмылкой ответила Саша.

– Нет, вовсе нет. – Мне стало стыдно за свои необдуманные слова. Как же мне не хотелось спугнуть её и показаться плохим в её глазах. Она мне понравилась.

– Ну ладно, Гарик. Хорошего вечера. Я пойду. – Без единой эмоции ответила Саша.

– Спасибо. И тебе. – Она повернулась ко мне спиной и начала отдаляться. Вот он, был единственный момент, когда стоило произвести на неё положительное впечатление. Сказать что-нибудь приличное, красивое, может, сделать комплимент. Нужно срочно что – то делать. Другого шанса не будет.

– Саша, подожди. – Она обернулась и улыбнулась. Неужели она поняла, что я хочу сейчас сказать? – Может увидимся еще раз? Только уже без брата. – Какую же я банальщину сказал, о Боже. Сейчас она рассмеётся и откажет мне. Какой же я придурок.

– Без брата? – Рассмеялась она. – Можно. Мне с ним, если честно, не очень интересно. – Какая же у нее красивая улыбка.

– Правда? Очень здорово. Давай тогда завтра около вон того моста, в шесть вечера. Согласна? – Я показал пальцем на подвесной мост, который располагался недалеко. Голос мой дрожал как умирающий щенок на морозе.

– Хорошо, давай так. – Ее улыбка уже начала сводить меня с ума.

– Пока, Саша.

– До завтра.

Она махнула рукой и плавной походкой удалилась из поля моего зрения. Странное чувство, которое я не испытывал ранее. Мне стало искренне стыдно за себя, будто Саша заглянула в мою жизнь и ей она абсолютно не понравилась. Я видел такую девушку впервые, она была особенная, такая одна. Я подумал, что такая девушка никак не подходит под мою одурманенную, грязную обыденность, от чего мне стало еще более стыдно за себя перед ней. Но желание взять ее за руку и смотреть в ее глаза сверлило меня изнутри. Как – будто все, что происходило и тревожило мою голову стало незначительным, невесомым. Дотлевшая сигарета обожгла пальцы, я швырнул ее в сторону мусорки. Что это, влюбленность? Так это называется? Или это грязь в моей крови добралась до коры мозга и захватила его? Хотя, уже давно захватила. Теперь придется с ней бороться, или поддаться, чего я очень не хочу.

Прошло около получаса после того, как Саша оставила меня одного с моими мыслями о ней и невозможном счастливом будущем, а на пятаке так никто не появился. Мне это было даже на руку, я уже не хотел ничего более, только бы дожить до завтрашнего вечера, чтобы встреться с Сашей. Делать тут больше было нечего, и я пошел домой. Дождь закончился, и от него осталась только свежая прохлада, которая мне была по душе. Конечно, когда кипишь изнутри, хочется чтоб снаружи было свежо. Вскипать мне приходилось довольно часто посредствам употребленных препаратов, сегодня же я кипел не только физически, но и эмоционально. Саша разожгла во мне что – то приятное, греющее. Очевидно, я надеюсь на то, что у меня получится ее заинтересовать. Придется тогда отказаться от своего привычного образа жизни. В общем, ничего страшного, он меня начал удручать, особенно учитывая последние обстоятельства. Как оказывается быстро у меня летают мысли и желания. Никогда не замечал.

Дома была мама, которая не ожидала меня видеть в адекватном, если это можно так назвать, состоянии. Сказать, что она была удивлена, ничего не сказать. Я наконец – то за очень длинный промежуток времени увидел ее улыбку. Надо же, сегодня мне улыбаются красивые и трезвые дамы, круто. Мама предложила мне попить чаю вместе с ней, я согласился. Мы сидели на кухне и очень долго общались о чем – то отдаленном, незначительном, стараясь обойти обсуждения моей жизни и употребления наркотиков. Говорили о ее работе, а творчестве, о музыке. Она напомнила мне о том, как хорошо я играл на гитаре в школьные годы. А ведь действительно, я был хорошим гитаристом. Душа пела настолько, что мне захотелось взять в руки свой старый инструмент и попробовать сыграть что – нибудь. Я добежал до своей комнаты, снял гитару со стены, стер рукавом с нее пыль и прибежал с ней обратно на кухню, где сидела мама. Немного помучившись, у меня все же удалось настроить гитару, и я перебрал пару аккордов. А руки то помнят. Как приятно было видеть маму в хорошем настроении и расположении к себе.

Сегодняшний день заставил меня подумать над тем, как стоит жить дальше и от чего стоит отказаться, чтобы быть счастливым. Да, я ощущал прилив положительной энергетики очень часто, но он быстро превращался в отрицательную, как только меня начинало отпускать. А сегодня это было по – другому, по – честному. Я поверил, что мне больше не нужно употреблять, чтобы быть в хорошем настроении. А ведь действительно, я употреблял только в моменты отчаяния или нужды в поднятии настроения. Конечно, со временем это перелилось в постоянную апатию, из которой можно вылезти только употребив что – то дурманящее. Неужели я это понял только сегодня? Да нет, я понимал это уже давно, просто не хотел это принимать. Видимо, самое главное в отказе от вредных привычек, это их принятие.

Мы просидели с мамой на кухне около двух часов, время близилось ко сну. Мама убрала со стола, помыла посуду, попросила меня долго не засиживаться и ушла в свою комнату. Я остался наедине с собой, своими мыслями и гитарой в руках. Я тихо перебирал струны, практически беззвучно, а в голову приходили слова, которые складывались в строки, а они уже – в рифмы. Они не были строками для песни, больше что – то стихотворное, романтичное, не похожее на дикий зарубежный гаражный панк – рок, который преобладал в моих музыкальных предпочтениях. Романтика напала на мой дурманный разум. Или я уже абсолютно чист?