Читать книгу: «След костяных кораблей», страница 2

3
Черный Пират

Он рассчитывал устроить встречу в самом большом жилище Уиндхарта, в старом здании, которое держалось как благодаря лианам, так и превосходной работе каменщиков. Но в конце решил, что будет лучше собраться в знакомой обстановке просторной каюты «Дитя приливов». Он слышал топот сапог своих офицеров на верхней палубе: Фарис, смотрящая палубы, Барли, рулевая, Дженнил, его первый помощник, выкрикивали приказы, на корабле шла обычная работа. Рядом с ним стояли курсер Эйлерин, а за спиной – Квелл, его Тень. Лишь немногие могли смотреть на нее, не испытывая тревоги, от Квелл исходила агрессия, и она этим наслаждалась.

Впрочем, тут она была не одинока. Супруг корабля Колт с «Острого ситера», Турримор с «Кровавого скиира» и Адранчи с «Радости клювозмея» совершали рейды с огромной радостью, и Твайнер им не мешал. К нему также присоединились остальные, не такие суровые супруги корабля: Брекир с «Оскаленного зуба» находилась рядом, неизменно сохраняя верность, а также Чивер с «Последнего света» и Туссан с «Клюва Скирит». Шесть черных кораблей в гавани вызывали тревогу Джорона Твайнера. Именно об этом он собирался говорить в первую очередь.

– Добро пожаловать, супруги корабля. Уиндхарт наш.

– Тех, кто согласился к нам присоединиться, отправили на корабли, – сказал Колт. – С теми, кто отказался, сейчас разбираются.

– Он хочет сказать, что их отправят на Суровые острова, хранитель палубы Твайнер, – уточнила Брекир.

– Если у нас хватит места, – сказал Колт, но совсем тихо, не обращаясь ни к кому в отдельности.

Так он хотел всех проверить.

– Я уверен, что мы найдем место, – заверил его Джорон. – Но сначала карты. Шесть кораблей в одном месте – это слишком много, поэтому я скажу вам, как мы поступим. Эйлерин, если ты не против.

Курсер выступил вперед, его белые одежды выделялись на фоне черных супругов кораблей, и разложил на столе карту.

– Мы находимся здесь, – сказал курсер, и его тихий голос наполнил комнату. – Уиндхарт. Бо́льшая часть флота Ста островов сейчас сосредоточена возле острова Шипсхъюмхъюм, чтобы иметь возможность защищать Бернсхъюмхъюм от рейдов, ведь мы заметно ослабили их флот, хотя у них еще много патрулей, а также пара крупных кораблей, которые нас ищут.

– Значит, особенно важно, чтобы мы не попали здесь в ловушку, Колт, – сказал Джорон. – Я бы хотел, чтобы ты вместе с «Кровавым скииром» и «Радостью клювозмея» направился сюда. – Он указал на остров. – Еще одно место, где сосредоточены запасы, и едва ли оно защищено лучше, чем Уиндхарт. – Джорон поднял глаза, и Колт кивнул. – Отправляйся прямо сейчас. Чем меньше времени мы тут проведем, тем больше шансов, что у нашего флота не возникнет проблем.

– А если я увижу корабли Ста островов, хранитель палубы Твайнер?

– Если они будут маленькими и ты сможешь их поймать – уничтожь, – ответил Джорон. – Но сначала допроси офицеров. И постарайся не попасть в западню.

– Об этом я буду думать постоянно.

– Конечно, – сказал Джорон и отвернулся от Колта. – Брекир, возьми «Оскаленный зуб», супруга корабля Туссан и «Клюв Скирит» направятся сюда, – он указал место на карте. – Таффинбар. Нам известно, что там находится нечто вроде почтовой станции. Я хочу ее уничтожить, а если вы сможете захватить сообщения и кого-то, кто понимает шифры, будет еще лучше.

– Да, я все сделаю, – ответила Брекир.

– Хорошо, а я поведу «Дитя приливов» в сопровождении супруги корабля Чивер с «Последним светом» обратно к Суровым островам, чтобы поговорить с Тендарн Эйлин и узнать, какие у нее для нас планы. Мы учинили немалый хаос и ослабили Сто островов множеством способов. Теперь она должна быть готова к штурму Бернсхъюмхъюма. – В ответ все закивали и заулыбались. – Тогда уходим. Я не хочу, чтобы нас застали врасплох. – Он коснулся руки Брекир.

– Я бы хотел поговорить с тобой наедине, – сказал Джорон.

Она кивнула и улыбнулась, у него уже вошло в привычку разговаривать с ней после общих встреч. Они подождали, когда остальные супруги кораблей покинут каюту, потом Брекир шагнула к нему, и он уловил аромат ее духов со смесью соли, въевшийся в одежду, и запах госсла, горевшего в ее каюте, чтобы избавить от боли многочисленных ранений.

– Возможно, Миас нет в Бернсхъюмхъюме, Джорон, – сказала Брекир.

– Она должна быть там, – сказал он.

– Прошел год, Джорон. И никто ничего о ней не слышал. – Она по-дружески коснулась его руки. – Может быть, пришло время перестать называть себя хранителем палубы и надеть шляпу с двумя хвостами…

– Нет, – сказал он и сразу понял, что ему не следовало отвечать так резко. – Когда мы исчерпаем все возможности, когда обыщем все острова и ничего не найдем, тогда, возможно, я назову себя супругом корабля, но она Удачливая Миас, Брекир. – Просил ли он ее, пресекся ли в конце его голос? – Именно о ней говорится в пророчестве «Дитя Приливов». Она подарит всем людям мир. Миас не может умереть. Не может. А если я надену шляпу с двумя хвостами, какое послание я отправлю командам? Что я отказался от надежды.

Брекир кивнула. И убрала руку с его руки.

– Командир всегда одинок, Джорон Твайнер.

– Ну да, тут я не стану с тобой спорить.

За спиной Брекир находился большой письменный стол, настолько же уместный здесь, насколько чувствовал себя не на месте Джорон Твайнер. За письменным столом стоял стул Миас, с его спинки свисала шляпа с двумя хвостами как символ командования супруги корабля.

– Ну, – сказала Брекир, отступая назад, – не забывай, Джорон Твайнер, у тебя есть друзья среди тех, кем ты командуешь.

– Да. – Он рассмеялся. – И соперники.

– Всегда.

– И даже хуже.

– Это одна из причин, по которой я хочу, чтобы ты надел шляпу с двумя хвостами, Джорон.

– Шляпа с двумя хвостами не сделает меня более законным капитаном в глазах Чивера и Сарринг, Брекир.

– Верно, – сказала она, – они флот от начала и до конца и никогда не примут полностью в качестве командующего одного из отверженных Дарнами, тут ты прав. Но шляпа на голове сделает твое положение более надежным.

– Да, возможно, среди офицеров, – ответил Джорон. – А как насчет детей палубы? – Он посмотрел Брекир в глаза. – Нет. Я дал клятву. Они не будут меня уважать, если я ее нарушу, и посчитают неудачником, а потерять детей палубы – все равно что лишиться флота. Пусть Чивер и Сарринг возмущаются, но до тех пор, пока дети палубы на моей стороне, они ничего не смогут сделать.

Брекир кивнула.

– Как же трудно командовать костяным кораблем, жонглировать обязанностями и верностью, чтобы он мог летать, – сказала Брекир. – Я думаю, лишь немногие это понимают. И только единицы осознают, насколько тяжело командовать целым флотом. – Теперь пришел черед кивать Джорону. – Ты же знаешь, что тебя намерены вызвать на следующей встрече супругов корабля.

Он ощутил, будто его наполнила холодная неподвижная вода. Джорон всегда знал, что это неизбежно.

– Дуэль?

– Нет, они не могут вызвать тебя на поединок – одноногого супруга корабля, к тому же мужчину, – нет, это ниже их достоинства. Они скажут, что наша борьба бессмысленна.

Джорон повернулся, сел за письменный стол, который стоял так удобно, и жестом предложил Брекир занять место напротив, что она и сделала. Она задумчиво сложила свое длинное тело, чтобы устроиться поудобнее, ее кожа была еще более темной, чем у него, а на лице застыло неизменное скорбное выражение.

– Может быть, они правы, Брекир. Несомненно, у Миас был план для окончания войны. У меня его нет. Иногда мне кажется, что именно по этой причине я продолжаю ее искать – и дело не только в верности. – Он вытащил бутылку анхира из ящика письменного стола, налил в две чашки и одну подвинул к Брекир.

– Не сомневайся в себе, – сказала она. – Ты хорошо и долго нам служишь. Они будут говорить о том, чтобы создать собственный Дарндом и что для этого у нас достаточно кораблей.

Джорон отвернулся, чтобы скрыть изуродованную кожу под шарфом, который он использовал как маску, пока пил анхир, позволив жидкости сильнее обжечь поврежденное горло. Он вернул на место темный материал шарфа и повернулся к Брекир.

– Ну, возможно, это один из способов остановить войну, – продолжал он. – Мало что еще может объединить Сто и Суровые острова быстрее, чем воровство их земель для создания нового Дарндома.

Брекир наклонилась вперед.

– Здесь я готова выступить в роли адвоката Старухи, Джорон, – сказала она. – Мы сможем удержать свои земли, в твоем лице у нас есть могучее оружие.

Студеный океан у него внутри превратился в лед, слова рождались холодными и острыми, точно замерзшие острова, способные разрезать костяной корабль от клюва до кормы.

– Мы не говорим об этом, – заявил он.

– Но я думаю, мы должны, и если ты можешь призвать кейшана…

Он прервал ее, и его голос прозвучал сурово, не допуская дальнейших возражений.

– Ты прекрасно знаешь, что в тот самый момент, когда я призову морского дракона, Миас будет мертва. Они держат ее у себя только из-за того, что считают, будто она на это способна. Если они узнают правду, им не будет ни малейшего смысла оставлять ее в живых.

– Кейшаны появляются в любом случае, Джорон. Маленьких видят постоянно, всего к настоящему моменту их насчитали пятнадцать.

– Если я уничтожу еще один остров и хотя бы один человек уцелеет, чтобы об этом рассказать, Брекир, она мертва. Я не стану подвергать ее опасности.

Брекир кивнула и сделала глоток анхира.

– Я знала, что ты так скажешь. Конечно, ты прав, но рано или поздно, Джорон, до этого дойдет, и тебе придется выбирать: наш флот или она. – Он сделал глоток, и Брекир снова наклонилась вперед. – Я дам тебе дружеский совет, – сказала она.

– Я всегда с радостью тебя слушаю, – ответил Джорон.

– Из двоих Чивер агрессивнее. Тебе следует поручить Квелл навестить его ночью. Тогда все твои проблемы исчезнут, и ты сможешь назначить супругом корабля хранителя палубы, который будет тебе должен, или поставить свою женщину. Без Чивера Сарринг, скорее всего, будет помалкивать – я полагаю, она вернется на Сто островов с новостями о нас в надежде, что ее помилуют.

– Я не убийца, Брекир, – сказал Джорон.

Она ничего не ответила, продолжая смотреть через его плечо в большое окно на корме корабля. Джорон повернулся, чтобы проследить за ее взглядом, и увидел тела на виселицах, а также тела на земле.

– Они были нашими врагами, – сказал он. – И сотворили бы то же самое с нами.

– Верно, – ответила Брекир.

– Ты не одобряешь? – У него на глазах первый из черных кораблей, «Острый ситтер» Колта, заскользил к выходу из гавани. Остальные готовились к отплытию. Над портом поднимался дым.

– Я понимаю, – сказала она.

– Но это не одобрение. – Он снова к ней повернулся. – Мы не можем оставлять врагов у себя за спиной.

Брекир встала.

– Мне пора возвращаться на «Оскаленный зуб». Ты сам сказал, что нас ищут патрули, и нам нельзя им попасться.

– Да.

Она повернулась, чтобы уйти, но у двери задержалась.

– Дети палубы любят оставлять в своем кильватере разрушения, Джорон. Но я не служила рядом с Миас, как ты, и спрашиваю себя, одобрила бы она кровавый след за нами в море.

– Она была жесткой, Брекир, – сказал он, и его голос наполнила такая же жесткость.

– Она сохранила тебе жизнь, – напомнила ему Брекир и с этими словами вышла за дверь, оставив его наедине с мрачными мыслями.

Ему хотелось догнать Брекир, накричать на нее, объяснить, что она ошибается. Где ее верность – как она может ставить под сомнение его решения? Он обнаружил, что вскочил на ноги. И почувствовал знакомую боль в культе, когда перенес на нее вес тела. Джорон замер. Он вспомнил Миас и то, как она очень давно сказала, что хранители палубы должны постоянно задавать вопросы супругам корабля. Заставлять их обдумывать свои действия. И хотя сама Брекир являлась супругой корабля «Оскаленного зуба», он знал, что она играла эту роль в его флоте. Он снова сел. Повернул стул так, чтобы смотреть в окно на маленький город. И тела повешенных. На другие трупы. На разгоравшийся пожар.

Это его рук дело. Его вина, и он от нее не отказывается. Брекир права, некоторые дети палубы наслаждаются разрушениями и наверняка заходят слишком далеко. Он не считал, что это происходит с ним. Уже год, как он ничего не слышал о Миас. Джорон верил, что она в Бернсхъюмхъюме. Чтобы он смог вернуть свою супругу корабля, флот Суровых островов должен осадить Бернсхъюмхъюм. Но прежде следовало ослабить Сто островов. Чем он и занимался. Если он встречал корабли в море, он их уничтожал. Если ему не удавалось расправиться с кораблями, он сжигал запасы. Если не мог уничтожить запасы, убивал офицеров и лишал их детей палубы.

Чего бы это ни стоило.

Такова война.

Никакой жалости или пощады. Он не ждал ничего другого в ответ. Он возвращал врагам то, что они делали с ним. И если не это обещал его отец и не славные истории о флоте, о гордых костяных кораблях и благородных супругах кораблей… ну, жизнь отличается от историй. Она причиняет боль, она трудна и жестока и полна потерь. И если не такого мира хотела Миас и за такой сражалась, мира без войны не бывает. Он смотрел, как ветер раскачивал тела на виселицах. И снова слышал голос молодой хранительницы палубы.

Ты и твои дети палубы – животные и убийцы. А я – флот.

– Быть может, мы все животные? – спросил он у самого себя.

Джорон протянул руку и налил себе еще анхира. Приподнял шарф, взял чашку и почувствовал знакомое жжение крепкого алкоголя в горле.

С каждым днем оно становилось все более знакомым.

– Я найду тебя, Миас, – негромко сказал он – так Джорон говорил только с костями «Дитя приливов». – Я должен, потому что каждый день без тебя приводит к тому, что я все дальше удаляюсь от проложенного тобой курса.

4
Снова в море

Он стоял на корме «Дитя приливов», знакомое место, знакомое ощущение под единственной ногой, когда корабль в море. И все же многое изменилось, как и сама природа жизни. Теперь он командовал этим кораблем и рядом были его люди, хранительница палубы Фарис и первый помощник и командир морской стражи Дженнил. Гавит, прежде юнга, пугавшийся всякий раз, когда Миас обращала на него взгляд, стал лукоселлом главной палубы. Некоторые остались еще со времен командования Миас: Барли, рулевая, Серьезный Муффаз, мать палубы, два надежных офицера, на которых он всегда мог опереться.

Они напоминали ему, что это тот самый корабль, на палубу которого он поднялся много лет назад, следуя за Удачливой Миас в годы ее изгнания. Иногда Джорон видел, как Муффаз смотрел на Фарис – подобно отцу, гордящемуся дочерью, отцу, которого у нее никогда не было. Иногда Фарис смотрела на Гавита так, как ей не следовало, но у Джорона не находилось подходящего времени, чтобы с ней поговорить. Он решил попросить это сделать Серьезного Муффаза: его с Фарис всегда связывали добрые отношения.

Меванс оставался стюардом, он отказывался от любого повышения, но каким-то образом умудрялся участвовать во всех аспектах управления кораблем. Фогл, как и прежде, была его смотрящей-на-море, но Джорон опасался, что этому скоро придет конец. Во время всех его последних разговоров с ней он улавливал алкоголь в ее дыхании, а на такой должности не мог находиться пьющий человек.

Вот только ему ли такое говорить?

Эйлерин, курсер, и Ветрогон отсутствовали на палубе, возможно, именно по этой причине Джорон испытывал печаль. Военные одежды «Дитя приливов» убрали, как только корабль покинул Уиндхарт. Луки привязали, песок смели, с такелажа спустили цепи, а черепа сняли с костяных поручней. В центре палубы новые ветрогоны в белых одеяниях образовали круг и тихонько напевали, призывая ветер. Джорон старался обращаться с ними осторожно, никогда не заставлял работать слишком много, но у него не получилось с ними сдружиться. Их выбирал Мадорра, ревностно охранявший друга Джорона, самого первого ветрогона, с которым он познакомился.

И хотя он приказал лишенному ветра никогда не упоминать пророчество, в котором говорилось, что ветрогон «Дитя приливов» является Ветровидящим и ему суждено освободить всех ветрогонов от власти людей, Джорон не верил, что Мадорра выполняет его приказ. Джорон понимал это, глядя на то, как тихо вели себя ветрогоны в его присутствии, не подозрительно, а с благоговением. Для них он являлся Зовущим, а значит, должен быть связан с Ветровидящим – в роли слуги или еще каким-то образом, – Джорон не знал, и никто ему не объяснял.

Но ветрогоны по большей части его слушались.

– Фарис? – позвал Джорон.

– Да, хранитель палубы?

– Я спускаюсь вниз, ты знаешь наш курс.

– Да, – ответила она, и он оставил ее на корме, не сомневаясь, что она прекрасно удержит корабль на нужном курсе.

Джорон спустился вниз, спасаясь от холода, кусавшего щеки и нос, несмотря на шарф, который закрывал лицо, и оказался во влажном прохладном воздухе нижней палубы, где путь к каюте Ветрогона освещали сиявшие глаза тусклосветов. У двери стоял Мадорра, одетый в белое, и его яростный глаз уставился на Джорона.

– Мадорра, – сказал он, всякий раз вспоминая о боли в горле, которая уничтожила его музыкальный голос. – Я хочу поговорить с Ветрогоном.

– Занят, – сказал Мадорра и зашипел. – Слишком занят для тебя. Занят.

– Я командую кораблем, Мадорра, никто не может быть слишком занят для меня. – Он попытался пройти мимо лишенного ветра – одного из ветрогонов, не способных контролировать ветер, раньше он служил охранником и тюремщиком других ветрогонов на Ста островах, но тот даже не пошевелился. – Ветрогон! – рявкнул Джорон. – Мне нужно с тобой поговорить. – Мадорра снова зашипел, но Джорон услышал голос Ветрогона.

– Заходи, Джорон Твайнер, заходи.

Джорон ждал, глядя на лишенного ветра, и заметил, что к вороту белого одеяния Мадорры пришита гирлянда из ракушек. От внимания Джорона не укрылось, что это ракушки гаффинов, существ, находившихся внутри прозрачных белых завитков, которые являлись ядовитыми для людей и деликатесом у ветрогонов.

– Ну? – сказал Джорон Мадорре. Лишенный ветра заморгал и отступил в сторону. – Благодарю.

Джорон распахнул дверь и вошел, оказавшись после холода и сырости в теплой каюте, где сильно пахло ветрогоном – горячий песок и соль. Сейчас на борту находилось двенадцать ветрогонов, пятеро из них на палубе, а его Ветрогон, Мадорра и пять других – здесь.

Джорон не знал имен новых десяти ветрогонов, они отказывались с ним говорить и даже смотреть в глаза.

Они постоянно пели и, хотя вечно сопровождали Ветрогона, неизменно находясь рядом с ним, слушались только Мадорру, а не Ветрогона, который сейчас сидел внутри их круга и скорбно смотрел на Джорона.

– Прочь уходите, – печально сказал он остальным. Прежде это был водоворот гнева и ярости, но сейчас он казался просто уставшим. Когда окружавшие его ветрогоны не пошевелились, продолжая петь свою тихую грустную песню, часть прежнего огня к нему вернулась. – Прочь уходить! – рявкнул он на того, кто находился рядом, и они одновременно направились к двери, но никто не вышел из каюты.

– Вас попросили выйти, – сказал Джорон группе ветрогонов, они заворковали и защелкали, но ни один не сдвинулся с места.

– Не уйдут, – проговорил Ветрогон. – Нет, не уйдут.

Он уселся в свое гнездо, его одеяния, когда-то рваные и грязные, теперь превратились в самую красивую вещь на корабле. Они были расшиты разноцветными нитками, на них позвякивали ракушки, безделушки и перья – подарки других ветрогонов и членов команды. Джорона преследовала мысль, что яркие одеяния стали для Ветрогона такой же тюрьмой, как для него – командование кораблем, что говорящий-с-ветром оказался в ловушке, откуда не существовало спасения.

– Нашел корабельную женщину? – спросил Ветрогон.

– Нет, ее там не было, и никто ничего о ней не знает. – Джорон покачал головой. – Если ты хочешь прогнать ветрогонов из своей каюты, я могу это сделать. – Ветрогон тряхнул головой.

– Нет, нет, нет. Мадорра не уйдет. Мадорра сражаться. Мадорра убивать. Не будет. Не будет. – Казалось, еще немного, и его охватит паника. Джорон кивнул.

– Когда-то ты был не против, чтобы он убил всех нас, – напомнил ему Джорон.

Ветрогон тихо фыркнул, печальный смех для тех, кто его понимал.

– Теперь все равно. Но Джорон Твайнер – не все равно. – К нему повернулась голова в маске. – Джорон Твайнер болен, – тихо добавил он. – Не хочу делать жизнь Джорона Твайнера труднее.

– Моя жизнь и без того трудна, и я не думаю, что она станет легче, Ветрогон.

Тот печально кивнул.

– Не хотеть, – заявил Ветрогон.

– Верно, – сказал Джорон. – Ну, я всего лишь хотел тебя навестить. Сейчас мне нужно встретиться с Рукой Старухи и Эйлерином. Если тебе что-то понадобится, позови меня.

– Позови, – повторил Ветрогон, Джорон пробрался сквозь толпу говорящих-с-ветром, одетых в белое, и Мадорра зашипел, когда Джорон проходил мимо.

Он не стал обращать на него внимания – лишенный ветра не принадлежал к команде корабля, поэтому подобное наглое поведение Мадорры было не большей угрозой его командованию, чем если бы кивелли его клюнула или укусил длинноцеп. И все же оно вызвало у Джорона раздражение, когда он направился в глубины корабля, где Гаррийя, Рука Старухи, ждала его у себя в кубрике, куда приносили больных и раненых. Сегодня там было пусто, их рейд прошел без потерь. Так случалось довольно часто. Конечно, они атаковали превосходящими силами, но главной причиной являлась его репутация Черного Пирата, который не оставлял живых, и единственным доказательством его посещения островов становились трупы и горящие города.

Конечно, не совсем так, Джорон понимал, что это необходимо: в конечном счете его репутация спасет жизни многих его людей, и он надеялся, что в конце концов приведет к Миас. Тем не менее ему совсем не нравилось такое положение вещей.

В кубрике Руки Старухи Гаррийя сидела на стуле, гамака у нее не было, рядом лежали инструменты. «Ее вполне можно принять за палача, а не целительницу», – подумал Джорон.

Старая женщина состояла из противоречий, она очень тщательно мыла руки, но никогда – остальные части тела. Половину времени прикидывалась тупой, но теперь уже никого не могла обмануть. За блестящими глазами скрывался мощный разум.

– Зовущий, – сказала она. – Как дела?

– Я слышу все больше сообщений о кейшанах, поднимающихся на поверхность моря, но я не пел и не призывал их.

Она рассмеялась и провела рукой по своим инструментам, словно пыталась понять, какой из них вызовет самую сильную боль.

– Думаешь, что ты единственный такой во всем мире? – спросила Гаррийя.

– Нет, но мы призвали зверя, мы…

– Не вызвали первого, Зовущий, – сказала она, затем собрала свои инструменты и встала.

Потом подошла к полкам, положила их и взяла бутылку и ткань.

– Ну нет…

– Ты можешь кое-что немного ускорить, – сказала она. – Но не остановить то, что уже началось.

– Что это значит? – спросил Джорон.

– Сними шарф и сядь на стул. Я посмотрю, как у тебя сегодня дела.

Джорон молча повиновался, у него возникло странное ощущение, когда кожи коснулся воздух, а не тепло его дыхания, пойманное тканью. Гаррийя склонилась над ним, уродливая, старая, с кожей, покрытой грязью.

– Хоть кто-то на том острове знает, где она? – Он покачал головой. – Конечно нет, зачем им посылать сюда кого-то важного. – Джорон собрался ей ответить, но она подняла его голову, положив руку ему на подбородок, что заставило его промолчать. – Язвы не стали хуже, – сказала она. – У тебя бывают головокружения? – Он покачал головой. – Тошнота? Ты замечал исчезнувшее время? – Он снова покачал головой. – Принял какие-то решения, о которых пожалел?

– Много.

Гаррийя улыбнулась и намочила ткань жидкостью из бутылки.

– А такие, которые потом казались тебе бессмысленными? – поинтересовалась Гаррийя.

– Только не в последнее время, – ответил Джорон.

– Хорошо. А сейчас будет больно.

Она прижала тряпицу к его лицу, и он зашипел; у него возникло ощущение, что кожу охватил огонь, но, если это требовалось для того, чтобы удержать гниль кейшана, он был готов терпеть.

– Как Коксвард? – спросил он в момент передышки.

– Я не могла больше держать его здесь, – ответила Гаррийя. – Сейчас он в карцере. – Она еще раз прижала влажную тряпицу к его лицу, и по коже побежал огонь. – Впрочем, пройдет очень много времени, прежде чем ты окажешься в его состоянии. Гниль у него много лет.

– Мне бы он пригодился, никто не знает корабль так, как он, – сказал Джорон. – Ты можешь его подлечить?

Она покачала головой.

– Как только гниль достигает разума, лишь Мать способна его излечить, а мне до нее далеко. – Огонь снова побежал по его коже. – Будет милосердием его отпустить, Зовущий, – сказала она, понизив голос. Боль. – У него ничего не осталось в этом мире.

– Он с нами с самого начала. – У Джорона перехватило в горле. – Я не хочу потерять…

– Иногда дело вовсе не в тебе, – сказала она. Прикосновение. Боль. – Ты знаешь, Зовущий, твоя нога, твоя песня, твоя супруга корабля. Если ты начнешь думать, что сможешь разбавить боль кровью, это станет ошибкой. Кровь лишь будет ее питать.

– Это не месть, Гаррийя. – Он отвел ее руку в сторону, вдохнул пары жидкости из бутылки, и у него заслезились глаза. – Она в Бернсхъюмхъюме, я уверен. И мне необходимы корабли Суровых островов, чтобы осадить столицу, но они не дадут их мне до тех пор, пока Сто островов обладают сильным флотом. – Он взял шарф и завязал лицо. – Поэтому я должен их ослабить.

– И себя.

– Мы никого не потеряли, – возразил Джорон.

– Пока.

– Мы никого не потеряли, старая женщина.

Он встал, она молча на него смотрела.

– Навести твоего мастера-костей в карцере, – наконец сказала она.

Джорон отвернулся, намереваясь подняться вверх по лестнице к люку, чтобы оставаться на палубе в свете Скирит. Но его мучило чувство вины. Коксвард достойно ему служил, пока гниль не отняла у него разум, и Джорон считал, что должен его повидать. Поэтому он зашагал в темноту, и теперь путь ему освещали только тусклосветы, расположенные в узких коридорах. Он услышал Коксворда еще до того, как увидел. Услышал бред и тяжелые удары о стены. Карцер постарались переделать, чтобы он стал удобнее, ведь Коксвард не совершил ничего плохого. У людей остались синяки после столкновения с ним, но виновата была болезнь.

– …Огонь приближается! – проревел Коксвард. – Все закончится в огне и зубах. Вы меня слышите? Я зубы! Я огонь! Я место внизу. Я месть Старухи! Вы напали на меня! Вы напали! Я вас убью. Я… – Он успокоился, когда Джорон оказался в поле его зрения.

Прежде Коксвард был крупным мужчиной. Но не теперь, плоть свисала с его костей, кожа покрылась язвами и засохшей кровью.

– Супруга корабля! – сказал он.

И он отдал салют.

– Я не супруга корабля…

– Они заперли меня здесь, супруга корабля, – сказал Коксвард и налег на закрытую дверь. – Это мятеж, супруга корабля. Мятеж. Я хорошо знаю команду, послушайте меня. – Джорон подошел ближе и уловил сильный запах гниющей плоти. – «Это ждет и меня, – подумал он. – Это ждет и меня». – Послушайте, супруга корабля, они думают, что я безумен, но я знаю правду. – Он не казался настолько безумным, как во время их предыдущей встречи.

Джорон подошел ближе.

– Правду?

– На борту много новых людей, они сердиты на тебя, Миас, сердиты. Тебе известно, что ты лишилась милости клюва твоего корабля? Они кое-что планируют. – Прояснилось ли у него в этот момент в голове? Возможно, несмотря на то что он путал Джорона с Миас, он говорил о чем-то вполне реальном? Джорон подошел немного ближе. – И еще того хуже, супруга корабля, ты думаешь, будто они женщины и мужчины, а на самом деле они голые кости в человеческой плоти. Они носят женщин и мужчин, как мы одежду. – С каждым новым словом его голос становился громче, и у Джорона не было ни малейших сомнений, что Коксвард испытывает ужасные муки и искренне верит в то, что говорит. – Все это правда, супруга корабля. Все правда, я чувствую их под моей плотью! Они думают, что я безумен! Я вижу огонь и смерть! – Из его рта летела слюна, Джорон подошел еще ближе.

– Коксвард, – сказал он, – я не Миас. Ее нет с нами.

Казалось, прошла туча – и Глаз Скирит снова открылся. Коксвард пришел в себя.

– Джорон?

– Да, это я, Коксвард.

Коксвард положил руки на решетку и приблизил к ней лицо. На его глазах появились слезы.

– Я хорошо служил, не так ли?

– Да, Коксвард, так. Ты был лучшим.

– Я не могу это вынести, Джорон.

Джорон протянул руку между прутьями, обнял Коксварда и прижал к себе.

– Ты честно служил кораблю и мне, Коксвард. Ты служил Миас, служил безупречно.

– Значит, ты мне веришь, – сказал он, и в уголках его рта появилась белая пена, – про голые кости? Про огонь? – Туча возвращалась. Свет тускнел.

– Да, – тихо ответил Джорон. – Я во всем разберусь, не беспокойся. – Казалось, боль Коксварда немного отступила, как если бы ему было необходимо услышать эти слова, и, когда в его глазах появилось умиротворение, Коксвард улыбнулся.

А Джорон глубоко вонзил костяной нож в его сердце. Он наблюдал, как свет уходит из его глаз, и надеялся, что в гаснувшем взоре была благодарность и он избавил его от безумия.

– Отдыхай спокойно, старый друг, – сказал Джорон, опустив Коксварда на пол. – Теперь ты можешь отдохнуть.

Он смотрел на неподвижное тело мастера костей и безмолвно ругал Гаррийю.

«Мы никого не потеряли».

«Пока».

Затем он услышал крик сверху, которого боялся больше всего, и в то же время его охватило возбуждение.

– Корабль на горизонте!