Читать книгу: «Энеида. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского», страница 4

665 Ты меня провела, – чтоб врагов в этом доме я видел,

Чтоб в глазах у меня и Асканий, Креуса, отец,

Пали мёртвыми здесь, обагрёнными кровью постыдно!

О, несите мечи! Побеждённых последний мотив,

Нас зовёт! Отпустите к данайцам, позвольте мне, видно,

670 Снова в битву вступить, чтоб не умерли мы, не отмстив!»

Надеваю доспехи и снова беру щит для боя

В руку левую, крепкий, стальной, в новый бой поспешив.

На пороге сдержала жена, припадая с мольбою

До коленей моих, притянувши и Юла с отцом:

675 «Коль на гибель идёшь, то и нас поведи за собою!

И, оружье подняв, возлагаешь надежд на него, —

Раньше дом защити! На кого Юла ты покидаешь,

Папу старца, меня ты супругой назвал пред лицом?»

Причитала она так, весь дом оглашая стенаньем.

680 Изумлённым очам тут нежданное чудо пришло, —

Юл стоял в этот миг перед нами, скорбящими рано;

Вдруг привиделось нам, что венцом осенивши чело,

Ровный свет разлился, и огонь, прикасаясь, окутал

Все кудряшки у мальчика, ярче всего у висков.

685 Трепет взял нас и страх, – поспешили горящие кудри

Погасить, и священное пламя мы тушим водой.

Очи взводит родитель Анхиз на созвездья, ликуя,

К небесам простёр руки, слова молвит громче всего:

«Коль к мольбам, всемогущий Юпитер, склоняешься, делом

690 Обратись к нам, а мы благочестьем заслужим того;

Дай знаменье, Отец, подтверди нам святые приметы!»

Только вымолвил он, – гром внезапно раздался, ворча;

Слева, с неба скользнувши, над нами звезда пролетела,

Мрак огнём разорвав, и сиянье в ночи излучав.

695 Зрели мы, как она, выше кровель домов пролетая,

Вспыхнув, скрылась на Иде высокой, на склоне в лесах,

В небе путь прочертив, бороздой огня длинной растаяв,

Блеск вокруг воссияв, запах серного дыма разлив.

Чудом тем убеждён мой родитель, глаза устремляя

700 Ввысь, взмолился к богам и святое светило почтил:

«Здесь не медлю я, нет, но пойду, куда вы поведёте,

Боги дедов! Спасите лишь род мой, мне внука; о, Ил!

Вам знаменье дано, – в вашей власти божественной Троя.

Уступаю, мой сын, – я тебе лишь обузой большой».

705 Так он молвил. Меж тем доносился все громче и громче

Рёв огня из-за стен, приближался пожаров к нам зной.

«Милый папа, коль так, – мне на плечи садись, и на руки!

Сам тебя понесу, и не будет труд тяжек такой.

Что случится в пути, – или встретит опасность, подлюка,

710 Иль спасенье одно. Пусть же рядом со мною идёт

Мальчик Юл, и по нашим следам, в отдаленье – супруга.

Вы ж наказы мои со вниманием слушайте, вот, —

За стеной городской есть там, с храмом Цереры, пригорок,

Что покинут; священным большой кипарис у ворот

715 Слыл у дедов, лишь тем сохранён был на долгие годы.

В то убежище с вами мы нынче пройдём стороной.

Ты, родитель, святыни и отчих Пенатов сегодня

Понеси. Мне касаться грешно их, – недавно лишь бой

Я покинул, и мне прежде должно текучею струйкой

720 Омываться, – грехи смыть священною чистой водой.

Молвив так, себе плечи, склонённую спину, оружье,

Сверх одежды моей жёлтой львиною шкурой скрывал,

Поднял ношу мою; и, цепляясь за правую руку,

Мальчик Юл за отцом еле шагом своим поспешал;

725 Шла жена позади. Потемней выбираем дорогу;

Я недавно ни стрел, налетавших в меня, не дрожал,

Ни бессчётных врагов, греков, путь преграждавших; в итоге

Вдруг любой ветерок, лёгкий шум меня может вспугнуть, —

Опасаюсь за ношу, за спутника страшно в дороге.

730 Вот ворота видны; я уж думал, – окончен мой путь, —

Показалось мне вдруг, что до слуха доносится частый

Звук шагов. И родитель, вперившийся взором во тьму,

Крикнул: «Сын мой, беги, – уже близко я их замечаю!

Вот щиты их горят, сталь оружья блестит на клинках».

735 Тут враждебное мне божество, – я не знаю, печально

Ум похитило мой, помутив его страхом, – пока

Без дороги бежал, выбираясь из улиц горящих,

Зло Судьба отобрала супругу Креусу, украв;

То ль замешкалась где, заблудилась ли, села ль, уставши, —

740 Я не знаю досель, – но её не увидели там.

Я ж назад оглянулся, пропавшую вспомнив, не раньше,

Чем к старинному храму Цереры, к священным холмам

Мы добрались. Пришли сюда все, – лишь одной не хватало;

Мужа, сына и слуг обманула она, и всем нам,

745 О, кому из богов и людей в этот миг не пенял я,

Обезумев? Что чаял в горящей твердыне сыскать?

Анхизида Аскания, папу, троянских Пенатов

Поручаю друзьям их, в изгибе долины скрывать,

Сам же в город стремлюсь, облачившись доспехами пышно.

750 Но решаю я твёрдо превратности боя узнать,

Средь смертельных опасностей Троей пробраться неслышно,

Где пять лет я провёл, и откуда бегу…; по следам

Поспешил я к стене и к воротам, откуда я вышел,

Тем путем возвращаюсь назад; и во тьме, вот беда, —

755 Жутко всюду душе, и сама тишина устрашает.

К дому, – может быть, здесь, может быть, воротилась сюда?

Подхожу, но в чертог мой уже проникают данайцы.

Пламя жадное взвилось вверх; кровли занялся венец,

Ветр вздувает огонь, и до неба пожар достигает.

760 Дальше шёл, – предо мною твердыня, Приамов дворец;

Храм Юноны с пустой колоннадой, – отборные, злые

Двое стражей стоят, – Феникс старый, Улисс же, подлец,

За добычей следя. Отовсюду несли золотые

Вещи Трои, престолы богов, из святилищ рукой

765 Взяты дерзкой врагом, золотые там чаши литые,

Груды платьев. И тут же, дрожа, вереницей большой

Жёны, матери, дети стоят, кому будут по вкусу.

Даже голос подать я решился порою ночной,

Криком улицы громким наполнил, и скорбно Креусу

770 Снова, снова к себе призываю со стоном, – никак.

Так искал без конца, вне себя я по городу рыскал;

Вдруг предстал пред очами Креусы печальный призрак, —

Тень повыше была, чем при жизни тот облик бывает.

Тотчас я обомлел, голос в горле пресёкся, но так

775 Мне сказала она, облегчая заботы словами:

«Пользы много ли в том, чтоб безумную Скорбь накормить,

Мой супруг? Не без воли богов всё свершилось тут с нами,

Не судьба тебе спутницей больше Креусу водить;

Нас властитель бессмертный Олимпа не дал друг для друга!

780 Ты, отверженный, будешь широкую гладь бороздить,

Позже в землю придёшь Гесперийскую, где тихоструйный

Тибр лидийский течёт, средь возделанных пашен стеснён.

Ты счастливый удел свой, и царство себе, и супругу

Рода царского сыщешь; не плачь по Креусе, сражён!

785 Не придется дворцы мирмидонян мне, или долопов

Видеть гордые; быть же рабыней их греческих жён,

Мне, как внучке Дардана, невестке Венеры, неловко.

Удержала меня здесь богов превеликая Мать.

Попрощайся, храни любовь общую к сыну до гроба!»

790 Слезы лил, и о многом сказать захотел; но, сказав,

Призрак бросил меня и растаял, как в воздухе дымом.

Трижды тщился её удержать я, в объятьях сжимав,

Но из сомкнутых рук трижды слабая тень мимо, мимо,

Как дыханье легка, сновиденьям подобна одним.

795 Ночь к исходу пришла, когда снова увидел любимых;

Удивлённый, нашёл я толпу преогромную в них

Наших спутников, – молча стекались тут матери, жёны,

Молодёжь собралась, – поколенье изгнанников злых!

Шли они отовсюду, и сил, и решимости полны,

800 Со мной в землю любую отплыть, куда я захочу.

Той порой Люцифер над вершинами Иды пополнил,

Выводя за собой день. Данайской я страже стучу

В створ ворот. Наши силы надежда уже не наполнит.

Взял отца я на плечи, наверх поднимаясь, молчу».

Книга третья

Эней продолжает рассказывать царице Дидо о своих приключениях. Троянская Война оканчивается истреблением рода Приама, Троада повержена в прах, Илион, стены которого ставил сам Нептун, сожжён дотла. Уцелевшие защитники Илиона, во главе с Энеем, собираются у подножья горы Иды Фригийской. Они собирают изгнанников, стоят корабли, чтобы отправиться на поиски новых земель для житья. Наступившей весной отец Анхиз приказывает поднять паруса и отплыть от Троады. Царь Эней в сопровождении сына и друзей несёт с собой Троянские Пенаты. Достигнув Фракии, где когда-то правил Ликург, Эней закладывает там новый город, назвав его Энеадой, молит мать-богиню об удаче.

В поиске зелёных веток для алтарей, Эней поднимается на пригорок, где растут пышные кусты кизила и мирта. Когда он начинает ломать ветки кустов и вырывать корни, из разломов бежит чёрная кровь. В испуге Эней призывает сельских нимф и бога Градива в помощь. Когда он ломает следующий сучок, раздаётся стон и слышится голос троянского царевича Полидора, который во время Троянской Войны был отправлен к царю фракийцев с золотой казной для оказания помощи троянцам, но фракийский царь предал царя Приама царю ахейцев Агамемнону, убил царевича Полидора, золото забрал себе, а тело Полидора брошено непогребённым на этом пригорке. Полидор умоляет Энея о погребении, что тот и делает. Общим мнением решено уйти с этой земли, корабли Энея снова уходят в море. Они прибывают на остров Ортигию, любимый Нептуном, к жрецу Феба Аполлона, священнику Анию, другу Анхиза. Эней просит совета у Феба, куда им плыть, где основать новый Пергам, и получает ответ, – путь их должен лежать на родину предка Дардана, где потомки Энея будут править очень долго. Анхиз вспоминает об острове Крит, откуда в Троаду прибыл их предок Тевкр Рутейский и предлагает отправиться туда, в царство Гноса. Принеся жертвы и узнав, что властитель Крита царь Идоменей оставил прибрежные земли, Эней отправляется туда. Путь их лежит вдоль хребтов Наксона, берегов Донуса с белыми скалами Пароса и среди Киклад, где приходится упираться в берега. Прибыв на берег Куретов, Эней строит новый город, называя его Пергамом, где обживается и прирастает народом.

Наступает засуха, приносящая страшную эпидемию, люди гибнут во множестве, пашни выжигает Солнце. Анхиз велит возвращаться в Ортигию, просить совета у Феба-Аполлона, куда плыть дальше. Во Сне Эней видит Пенатов, которые запрещают ему возвращаться в Ортигию, говоря, что он должен искать место для жизни на западе, в Гесперии, где живут италийцы и где появились на свет Дардан и Иасий, предки троянцев. Пенаты требуют у Энея сообщить это отцу, чтобы тот искал земли Авзонии и Корит, бог Юпитер не даёт им места в просторах Диктеи. Эней сообщает Анхизу о Сне, тот вспоминает, что пророчица Кассандра действительно называла место для их рода Гесперию и Италию, но ей никто не верил.

Корабли Энея снова отплывают, буря сбивает их с курса, они попадают на Строфады, где обитают страшные Гарпии, оскверняющие пищу путников. Попытка отбиться от Гарпий ничего не даёт, царица Гарпий Келено ругает Энея и всех потомков Лаомедонта, говоря, что они должны держать путь в Италию, где голод заставит их грызть столы.

В страхе Эней бежит со Строфад, путь его лежит мимо царства Лаэрта и Улисса, Итаки, Зама, Дулихия, горы Неритон, они обходят его стороной, приходя к Левкате в Актию, где устраивают илионские игры; Эней вешает в храме Аполлона трофей, – щит Абанта. Они продолжают свой путь, прибывая в Хаонийскую гавань Эпира, где правит бежавший Гелен, сын Приама, отобравший это царство у сына Ахиллеса, Пирра Неоптолема, вместе с женой Гектора, Андромахой. Эней встречается с Андромахой на берегу ложного Симоента. Андромаха рассказывает, – Пирр, уехав в Лакедемон на свадьбу с Гермионой, дочерью Менелая Атрида, оставил свои владения рабу Гелену, но сын Агамемнона Орест, гонимый Эринниями, убивает Неоптолема. Тогда Гелен забирает власть в свои руки, назвав своё царство Хаонией и воздвигнув новый Илион. Андромаха расспрашивает Энея о сыне Аскании, который был сверстник её с Гектором сына Астианакса.

Гелен с радостью встречает Энея, показывает ему свой убогий Илион с малым Пергамом и ручейком Ксанфа, и устраивает пир. Эней обращается к Гелену, прорицателю Феба, узнать, куда плыть дальше, передавая ему пророчество Келено. Гелен толком не знает, боги не открывают ему этого, но говорит, что для этого нужно пересечь Авзонийское море, подземные озёра и остров Цирцеи. Примета того, что Эней достиг цели, – белая веприца с тридцатью белыми же поросятами, там Эней и будет грызть столы от голода. Гелен советует Энею избегать восточных берегов Италии, где живут греки и локры, которыми овладел вождь ликтов Идоменей, поверив Мелибее, и Филоктет, поселившийся в Петелии. Гелен даёт религиозные советы Энею и советует обогнуть Сицилию, лежащую близ земли Гесперид, опасаясь Сциллы и Харибды. Обогнув Сицилию возле Пахина, можно плыть к берегам Италии, где в Кумах пророчица Сивилла предскажет его Судьбу. Гелен наказывает Энею возвысить делами великую Трою, нагружает его флот дарами и отпускает. Андромаха также приносит дары Энею и Асканию. Эней обещает достичь Гесперии и берегов Тибра, откуда родом Дардан и основать там царство.

Путь Энея лежит под созвездиями ночного неба, по которым ориентируется его кормщик Палинур. Скоро они достигают восточного берега Италии, где на равнине пасутся четыре белоснежных коня, но край этот, основанный Геркулесом, где города Лациния, Скилакей и Кавлон, занят злобными греками. Эней огибает Италию и Сицилию с её грозным вулканом Этной. Он не идёт на Сциллу и Харибды, огибает Сицилию вдоль берега циклопов, наблюдая извержение Этны. Там они встречают незнакомца, Ахеменида Адамастида, отставшего от царя Улисса в пещере циклопа, который предупреждает их об опасности, рассказывая о бедствиях Улисса у циклопа. Эней видит циклопа Полифема, ослеплённого Улиссом, который смывает в море кровь с пронзённого глаза. Сбегаются циклопы, но появившийся Борей счастливо относит корабли Энея, который ведёт их в обход Сицилии, оглядывая по пути её города на побережье. Пройдя Пантагию, Тапс, Ахемениды, мыс Племирия, спускающийся в море, огибают Гелор, Пахин, Камерину, Гелою, Акрагас, Селинус и скалы Лилибея, они пристают в Дрепанский залив Сицилии, там Эней теряет отца Анхиза, который умирает, хотя об этом Энея не предупреждали ни Гелен, ни Келено.

«Но когда истреблён был безвинно Азийский Приамов

Род, по воле богов, и в поверженном царстве, дымясь,

С Илионом в прах скрылась Нептунова Троя; в изгнанье

Побуждали искать нас свободных земель, появясь

5 Часто боги в знаменьях, – и мы корабли стали строить

У Антандра, подножия Иды Фригийской, в лесах,

И людей собирали, не зная, куда нас забросит

Рок, и где нам позволит осесть. Наступила весна, —

Приказал паруса Судьбе вверить Анхиз, всех построив.

10 Гавань, берег родной, там, где Трои стояла стена,

Покидаю в слезах, и в открытое море, изгнанник,

Увожу сына я и друзей, и Пенатов сполна.

Есть страна вдалеке, где Маворса широкие пашни,

Где фракийцев народ, где Ликург беспощадный царил.

15 Боги их дружелюбны античным Пенатам троянским

Были волей Фортуны. Прибывши туда, заложил

Стены я у залива, – хоть Рок был враждебен, – дал всуе

Имя, – я называл Энеадой мой город, где жил.

Правя вечный обряд, мать молил, Дионею святую,

20 С ней бессмертных других, – даровали удачу чтоб нам;

И быка приносил богам в жертву, в трудах и ночуя.

Там пригорок стоял. На вершине его рост кустам, —

И кизилу, и мирту, щетинившим сучья густые.

Раз, поднявшись на холм, я попробовал куст обломать,

25 Чтоб листвой и ветвями покрыть алтари золотые, —

Страшно молвить, – пришло небывалое чудо очам, —

Только первый росток мне из почвы тащить, – и, впервые

Из разрывов корней кровь черна побежала, сочась,

Землю крася вокруг. Весь холодным тем ужасом схвачен,

30 Задрожал я, и кровь леденела, по жилам стучась.

Вновь попробовал я вырвать веточку гибкую, – значит,

Чтобы чуда причин доискаться, сокрытых внутри, —

Снова чёрная кровь из-под тонкой коры мне маячит.

И, тревогой объят, сельских нимф умолял до Зари,

35 И Градива-отца, властелина обителей гетских,

Чтоб знамение нам обратили на благо они.

Но, лишь только налёг я на третий сучок не по-детски,

Сам коленом упёршись в песок; молвить страшно о том, —

Промолчать? Вдруг до слуха стон жалобный, плачущий, веский

40 Долетает из недра холма, голос слышу потом:

«Что терзаешь меня ты, Эней? Погребённых не ведай,

Не скверни своих праведных рук. Для тебя не чужой, —

Знай, – троянская кровь из надломленных льётся побегов!

О! Беги от жестокой земли, от прибрежий худых!

45 Полидор я, – взялись над пронзённым железные ветви

Копий, густо сплетались, разросшись, и дроты на них».

Замер, – ужас двойной потрясает смущённую душу,

Дыбом волосы встали, и голос в гортани затих.

Как-то был Полидор с золотою казною отпущен,

50 И отправлен несчастным Приамом к фракийцев царю, —

Веру тратил тогда ведь в дарданское старец оружье,

Видя, – город кольцом плотным схвачен осады в зарю.

От троянцев Фортуна скрывается, силы сломились;

Побеждённых предав, Агамемнону сдал царь царю;

55 Презирая и право, убил Полидора, и силой

Злато всё захватил. О, на что только ты не толкнёшь

Души алчных людей, злата жажда проклятая, – было!

Только страх лишь покинул меня, – я о чуде таком

И отцу, и народу поведал, спросил их участья.

60 Мненье было одно, – от преступной земли той, тайком,

Силу гостеприимства сквернившей, нам с Австром умчаться.

Погребальный обряд мы костям Полидора творим,

Насыпаем и холм; Манам жертвенник ставим, прощаясь,

Мрачный, в тёмных повязках и чёрных ветвях кипарис;

65 Илионки стоят, распустив по обычаю косы,

Носят пенные чаши с парным молоком, вместе с ним

С кровью жертвы сосуды; в последний раз громкоголосо

Все взывают к нему, его душу в могиле сокрыв.

Чуть лишь ввериться волнам смогли мы, и в море, по росам

70 Ветры путь нам открыли, и Австр, нас в простор пригласив,

Корабли вновь на воду спустив, собралися троянцы.

Гавань бросив, плывем; отступают селенья, отплыв.

Остров в море лежит, и священным его почитают;

Нереид мать, Эгейский Нептун возлюбили его.

75 Возле брега блуждал он, пока Стреловержец тем краем

Не связал его прочно с Миконом, с Гиаром всего,

Дал же ветры презреть, и средь волн разрешил прислониться.

Мчим туда; приняла утомлённых там гавань того.

К Аполлона мы городу на берег шли, поклониться.

80 Феба жрец, смертных царь, нас священник там Аний встречал,

Лавр священный чело увенчал, и повязки для жрицы;

Друга старого знавши, Анхиза, он руки нам жал,

Заключил союз гостеприимства, повёл нас в чертоги.

Темпла бога почтив, из старинного камня их клал.

85 «Дай ты стены и дом, о, Тимбрей, нам, усталым с дороги;

Дай потомков, и град долговечный, ведь Троя в беде;

Дай Пергам; от данайцев спаслись, Ахиллеса угрозы.

Молви, – с кем нам идти? И куда? Поселиться нам где?

Дай знаменье, отец, снизойди и вселись в наши души».

90 Только вымолвил я, – содрогнулось внезапно везде, —

Все деревья, – и лавр, и пороги, окрестная суша,

Распахнулась и дверь, загремели треножники, храм;

Все простёрлись мы ниц, и доносится голос до слуха:

«Та ж земля, где когда-то старинный ваш род жил в домах,

95 В лоно щедрое вас, о, Дардана достойные внуки,

Примет всех возвратившихся. Сыщете древнюю мать!

Будут всею страною там править Энеевы внуки,

И детей дети, после и те, кто родится от них», —

Так вещает нам Феб. Раздаются приветные звуки,

100 Радость; все вопрошают, – в который же город манит

Феб скитальцев, – куда он несчастным велит возвратиться.

Вспоминая предания древние, заговорит

Тут Анхиз: «Други, слушайте, что нам напомнил Родитель, —

Крит там, остров Иова средь пенного моря лежит,

105 Возле Иды высокой, – ведь племя там наше родилось.

Сто обильнейших царств и больших городов там стоит,

Если всё, что я слышал, я помню, – то прибыл отважный

Тевкр Рутейский, наш предок, – он первый тот край посетит,

Место царству ища. Илион не построен был важный,

110 Ни Пергама дворец; Все селились в низинах ещё.

Мать, – владычица рощи Кибелы, и медь корибантов,

Имя Иды лесов, и молчание таинств, священств,

Львы, в повозку её запряжённые, – это оттуда.

Что ж! Куда нас ведут повеленья богов, поплывём,

115 Жертвой ветры смирим, в Гноса царство направим маршрут свой.

До него невелик переход, – коль Юпитер даст нам,

За три дня корабли возле критского берега будут».

Молвив так, он почётные жертвы готовит богам, —

Бык Нептуну, – тебе также бык, Аполлон кудреглавый,

120 Буре, – чёрных овец, белоснежных, – Зефирам ветрам.

Долетела молва к нам, что отчее царство оставил,

Изгнан Идоменей, и безлюден в прибрежиях Крит;

Бросил враг там дома, и пустыми жилища остались.

Брег Ортигии мы покидаем, флот по морю мчит

125 Вдоль Наксона хребтов, оглашаемых воплем вакханок;

Вдоль зелёных Донуса брегов, и Парос белых плит;

Путь лежит средь Киклад; упираясь по берегу часто,

Крик вздымают гребцы, состязаются между собой.

Ободряют их спутники: «Крит, это родина наша!»

130 Ветр попутный догнал корабли, налетевший кормой, —

Прибываем мы все на Куретов древнейший там берег.

Стены быстро возводим, Пергамом назвав, как родной

Город; людям велю, – полюбить и название это,

Новой кровли любить очаги, возвести цитадель.

135 Корабли наши быстрые в сушу вросли постепенно,

Молодёжь уже свадьбы справляла со вспашкой земель;

Я же строил дома, и законы давал; но, внезапно

На пришельцев наслал мор, злой воздух, носитель Смертей;

Всходы, древа в тот год смертоносная гибель украла.

140 Люди друг за другим испускали в недуге там дух

Иль влачились без сил; пашни Сириус выжег, – где жалость?

Травы сохли в лугах, не давал урожая и плуг.

Плыть в Ортигию вновь мне родитель велит, чтобы снова

Море смерив, о милости Феба оракул взять в слух, —

145 Где мытарствам конец, где искать повелит он обновы,

Помощь в горькой беде? И куда теперь править путь свой?

Ночь спустилась, и Сон обнимал на земле всё живое;

И священных фригийских Пенатов, – скульптуры богов,

Что с собой из огня, из пылающей Трои унёс я,

150 Мне предстали во Сне, к изголовью приблизившись Снов:

Ясно видеть их мог, озарённых сиянием блёстков

Полнотелой Луны, что в широкие окна льёт свет.

Так промолвили мне, облегчая заботы серьёзно:

«Что тебе Аполлон там, в Ортигии даст, тот ответ

155 Здесь услышишь от нас, по его появившихся воле.

Мы пошли за тобой из сожжённой Дардании вслед,

На твоих кораблях мы измерили бурное море,

Мы потомков грядущих твоих возвеличим до звёзд,

Мы даруем их городу власть. Но, великий тот город,

160 Для великих создай! Не бросай же скитаний, всерьёз

Вам страну сменить должно. Не эти края говорил вам

Делий и Аполлон, – не на Крите селиться, не здесь.

Край на западе есть, тот, что греки зовут Гесперией;

В древней этой стране, плодородной, с оружьем в руках

165 Прежде жили энотры там, нынче живут италийцы.

Их потомки вождя имя взяли, назвались же так;

Там исконный наш край, – там Дардан наш на свет появился,

Там Иасий рождён, от которых шёл род наш в веках.

Встань, и радостно ты непреложные наши вещанья

170 Старику передай, – пусть Авзонии земли, Корит

Ищет он. Не даёт вам Юпитер Диктеи пространства!»

Вещий голос богов и виденье меня поразит, —

Видел я не во Сне пред собою и лица Пенатов,

Лик богов я узнал и священных повязок их вид.

175 Вмиг всё тело мое покрывается потом нещадно;

С ложа встав, я ладонями вверх простираю, моля,

С ликованием руки к богам, и вином возливаю

Неразбавленным, над очагом. Лишь обряд сотворя,

Обо всём рассказал по порядку я старцу Анхизу.

180 Вспомнил он о рожденье двойном, о двух предках-царях,

Понял, что древний край называя, он снова ошибся.

Молвит он: «О, мой сын, Илиона судьбою гоним,

Лишь Кассандра одна предсказала превратности хитро, —

Предрекла она нашему роду грядущее, с ним

185 Называла не раз Гесперию и край Италийский.

Кто б поверил тогда, – к берегам Гесперии родным

Путь троянцам? Кого убедили Кассандры там клики?

Указал путь нам Феб, – так последуем вещим словам».

Так промолвил, и все мы, ликуя, отцу подчинились.

190 Вновь отплыть мы спешим, лишь оставив немногих и там,

Паруса распустив, разрезаем вновь килем пучины.

Вышли только суда на просторы морей, и в волнах

Уж не видно земли, – только небо и море едины, —

Над моей головою вдруг синие тучи встают,

195 Тьму, ненастье суля, и вздымаются волны почином;

Ветер, вырвавшись, воды высокие в небо взметнул,

Кораблей разбросав строй, погнал по широкой пучине.

Тучи спрятали день, – тот в кромешной ночи потонул;

Небо, молнии блеск облаков разрывает лавины.

200 Сбившись с курса, блуждаем по волнам вслепую в ночи.

Палинур говорит, – уж ни дня и ни ночи не видно

В тучах на небесах, – что средь волн потерял он пути.

Солнца нету, – три дня мы блуждаем во мгле непроглядной

Столь беззвёздных ночей, – мы по бурному морю летим.

205 На четвёртый день, утром, мы видим, – земля показалась;

Вдалеке встают горы, и к небу вздымается дым.

Паруса спустив тотчас, на вёсла сильней налегаем;

Вспенив море, гребцы рассекли гладь лазурной воды.

Принял берег Строфад нас, когда из пучины я спасся.

210 Острова, что Строфадами греки зовут от беды,

В Ионийском том море лежат. И, с Келено ужасной,

Только Гарпии там обитают с тех пор, как угас

Дом Финея для них, и столы они бросили в страхе.

Нет чудовищ гнусней, чем они, и страшнее для нас

215 Язв, проклятья богов из воды не рождалось Стигийской.

Птицы, бледные ликом, когтистые лапы, как раз

Оскверняют они извержением чрева великим

Пищу всю и столы. Вечно бледны от глада, летят.

Здесь мы в гавань вошли, где пригнала нас буря, – и видим, —

220 Стадо тучных коров на равнине привольно стоят,

Мелкий скот по траве там гуляет, никем не хранимый.

Нападаем, Иова зовём мы, за них восхваля,

С ним великих богов, чтобы приняли долю и гимны.

Стали мы пировать; у залива столы встают в строй, —

225 Нам на ужас, внезапно тут с гор налетает гонимых

Гарпий много, порхающий в воздухе хладном, злой рой.

С шумом с неба напав, покрывают чудовища сходу,

Оскверняя еду изверженьем нечистым, горой.

В углубленье скалы мы, в укрытьи надёжном, поодаль,

230 Где деревьев пугающей тенью полог нависал,

Снова ставим столы, и огонь алтарей жжём походных, —

Вновь с другой стороны, из незримых убежищ слетав,

Стая мерзкая шла; крючковатые когти вцепляя,

Оскверняют вновь пищу. Друзьям я тогда приказал, —

235 Взять оружье и в бой выходить с тем отродьем проклятым.

Мой приказ выполняют они, и украдкой, в траве

Пики острые прячут, мечи и щиты укрывают.

Только стая, изогнутый берег покрыла, слетев,

Громко в гулкую медь затрубил там Мизен и с утёса

240 Подал знак, и друзья в небывалую битву, вспотев,

Пачкунов морских мерзких разили железом морозным.

Самый сильный удар для их пуха не страшен; вредить

Им нельзя, – ввысь уносятся в бегстве поспешном и грозном,

Гнусный след оставляя, добычу сожрать не смогли.

245 Лишь Келено одна на скале там высокой уселась,

Горьких бед прорицатель, такие слова говорит:

«Да, за битых быков и за тёлок, зарезанных в сечу,

Вы готовы тут, Лаомедонта потомки, дать бой,

Гарпий гнать, не повинных ни в чём, не идя нам навстречу?

250 Так внемлите же мне, и запомните всё головой!

Я скажу всё, что Фебу Отец Всемогущий поведал,

Всё, что Феб-Аполлон мне, как фурии молвил с тоской.

Вы в Италию держите путь, – на попутный в надежде

Ветр; в Италию вы доплывёте, и, в гавань войдя,

255 Окружите стеной вы обещанный город не прежде,

Чем обида, что вы нанесли нам; заставит, придя,

Глад жестокий столы пожирать, выгрызая зубами».

Речь окончила, в лес уносилась богиня, смердя.

В жилах спутников кровь леденит этот ужас внезапный;

260 Духом пав, уверяют они, что добиться здесь мир

Нужно уж не мечом, но мольбою и просьбой губами,

Хоть богини они, хоть нечистые птицы, кумир.

Тянет с берега руки Анхиз, призывая к нам слёзно

Милость вечных богов, и почётные жертвы льют жир.

265 «Боги! Нам отвратите беду и отриньте угрозы!

Молим, – нас, благочестия ради, спасите, смягчась!»

И канаты велит отвязать сам причальные грозно.

Нот напряг паруса; по волнам пробегаем, резвясь

Направляем, куда поведут нам путь ветер и кормчий.

270 Появился уже и лесистый Закинф среди нас,

Зам, Дулихий, за ним Неритона крутые утёсы.

Дальше держимся мы скал Итаки, Лаэрта редут,

Проклиная край, где жил Улисс беспощадный, где рос он.

Из тумана Левкаты вершины пред нами встают, —

275 Аполлона там храм, мореходам внушающий трепет.

Мчим, усталые, к ним, в город маленький, ищем приют;

Якоря летят с носа, корму вал у берега треплет.

К суше прочной пристав, мы Иову там жертвы несём,

Возжигаем алтарь; совершая обряд очищенья,

280 На Актийской земле илионские игры начнём.

Как в отчизне, друзья меж собой состязаются; масло

С тел стекает нагих. На душе снова стало, как днём, —

Сзади путь меж врагов и твердыни аргивян остались.

Солнце круг пролетело меж тем, год уходит с полей,

285 Ледяная зима Аквилон ураганом вздымает.

Мощный, выпуклый шит, – от Абанта могучий трофей

На врата в храме вешаю, стих приношенье прославил:

«ПОБЕДИТЕЛЕЙ ВЕШАЛ, ДАНАЙЦЕВ ОРУЖЬЕ, ЭНЕЙ».

Разойтись по скамьях приказал я и снова отчалил;

290 Влагу взрыли гребцы, ударяя все вёслами в лад;

Быстро скрылись из глаз поднебесные горы феаков,

Вдоль Эпира брегов, в Хаонийскую гавань, назад

Направляем, – к твердыне Бутрота теперь подплываем.

Вести странные снова до нашего слуха летят, —

295 Приамид Гелен отнял у греков, владеет градами, —

Скиптр, жену Эакида, владенья он Пирра забрал,

Будто б снова троянскому мужу дана Андромаха.

Весть сразила меня, мне желанием сердце зажгла, —

Повстречаться с ним, вызнать такую Судьбу там, подробно.

300 Брег покинув и флот, я из гавани в город путь взял.

Вот печальный обряд приношений и тризны надгробной,

Там, где ложный течёт Симоент за стеной, к руслу рек

Правит, к Манам воззвав, Андромаха над Гектора гробом;

Возлиянья творит на кургане пустом, где, в свой грех

305 Посвятила она алтаря два, чтобы плакать над ними;

Чуть завидела нас, и узнала троянцев доспех, —

Враз застыл её взгляд, холод тело сковал ей могильный,

Наземь пала без сил, перепугана страхом всерьёз.

Долго молча лежала, потом собрала свои силы:

310 «Правда ль вижу твой лик? И правдивую ль весть ты принёс,

Сын богини? Ты жив? Если ж света благого ты ведал,

Где ж мой Гектор тогда?» Залилась, обливаясь от слёз,

Плачем лес огласив, исступлённой немного полезным,

Мог сказать, – но срывался и мой от волнения глас.

315 «Жив, но вся моя жизнь протекает над гибельной бездной.

Это я, ты сомненья отбрось, не терзайся сейчас.

Что ж изведала ты, потерявшая мужа такого?

Беды лишь, или долю достойную хоть бы на час?

Андромаха ты, Гектора, – как терпишь Пиррово ложе?»

320 Быстро взор опустила, промолвила, слово тряслось:

«Всех счастливей одна лишь Приамова дева, которой

Жертвой пасть по приказу на вражьем кургане пришлось,

У Троянской стены. Никому не досталась в награду;

Победителей ложа коснуться, – над ней не сбылось!

325 Нашу родину взяв, увезли нас по водным преградам;

Ахиллеса сынка спесь, надменность терпела юнца,

В рабстве нянча детей. А когда в Лакедемоне граде

С Гермионою, внучкою Леды, союз заключал,

Дал рабыню свою он Гелену-рабу во владенье.

330 Но, любовью к отнятой невесте горя, набежал

Местью фурий Орест, и врасплох застиг Неоптолема,