Снарядный голод* –это голод на поражение,
По телу прокатывается топливная усталость.
От пуль пролетающих болью скользящее жжение –
Но нам все равно, ведь немного совсем осталось.
Ведь все равно мы разобьемся, как стекла оконные,
С треском взлетая под силой ударной войны.
Мы, безнадежно больные, немного сонные,
Воюем с тенями где-то на кромке страны.
Наши ноги, объятые сталью, одетые пламенем,
Шагают, идут, спотыкаются в газовом сне.
Мы гордимся беспочвенно старым и порванным знаменем,
В котором осталась мечта о прошедшей весне.
Наши головы лягут на землю, пробитые пулями,
Наше тело останется жить, раз не стихнет борьба.
В мире другом мы, возможно, и отдохнули бы,
Только в порох уйдет безнадежная наша мольба.
Мы продолжим брести неуверенно, падать и пятиться,
И на наших губах заострится животный оскал.
Пусть над нами взметнется сто раз судьбоносная палица,
Нам уже не так страшно – ведь каждый под ней пропадал.
Мы молились богам, замирая и падая где-то,
Истязая себя и надеясь на чертову прыть.
Мы вгрызались зубами в несчастный осколок планеты,
Забывая о разнице между «дожить» и «убить».
*Стихотворение посвящено Первой мировой войне. Снарядный голод – это кризис 1915 года, вызванный непредвиденным сокращением артиллерийских запасов на фронтах Первой мировой.
В стихотворении я пытаюсь осмыслить состояние молодого человека, столкнувшегося с ужасами войны. Представителя того поколения, которое впоследствии назовут «потерянным».
2017
Тихий питерский дворик замкнулся, как маленький склеп,
По сырой штукатурке стекала дождливая слякоть.
Серость мир заполняла, как все говорят, стэп бай стэп.
Мне хотелось молчать, но сильнее всего – долго плакать.
Вот открытый проем, густой воздух, железный забор.
И я вышла вперед, как в рождении новой Венеры.
Там был замкнут канал и закован в квадраты простор,
Там слились мостовые и желто-зеленые стены.
Я играла с туманом, с дождем танцевала кадриль.
Чайка в небе кружилась одна, не найдя себе пары.
Этот город имеет особый, непонятый стиль:
Быть всегда молодым и при этом заранее старым.
2018