Читать книгу: «Суперстранные дети», страница 3

Но у милы есть подруга

М Я сижу в кабинете и жду, пока родители закончат беседу с училкой пани Муравьедовой. Вообще-то фамилия у нее не Муравьедова, а Бумавьедова, но я про себя называю ее так, потому что у нее очень длинный нос и выражение лица, как у муравьеда. И еще потому что я ее не люблю и знаю, что ей бы это прозвище не понравилось.

Я их не слушаю, все равно вечно одно и то же: я отвлекалась на уроке. Ну конечно, со мной такое случается и в школе, и нужно внимательно следить за тем, чтобы внимательно слушать на уроках – ха-ха! – и я стараюсь обычно. Но сегодня у меня новая ручка, и когда ей пишешь, она выпускает чернила такими тоненькими нитями, очень красиво, и вот я за этим наблюдала, за этими волокнами чернил, и вдруг оказалось, что я не слушаю уже добрых полчаса или, в общем, как-то долго.

Муравьедова то и дело вызывает родителей в школу, она просто меня не любит, а иначе с чего бы? Ведь я учусь далеко не хуже всех в классе, хоть и часто не слушаю на уроке или отвлекаюсь. Не понимаю, почему нужно все время устраивать эти разборки. Как-то я говорила об этом с мамой, и она сказала, что некоторые думают, что таким детям, как я (то есть просто странным), не место в обычной школе, они должны ходить в специальные школы или учиться по индивидуальной программе. Но мне это не нужно, у меня-то одни четверки, а иногда даже и пятерки, например по математике, а по природоведению я вообще могла бы учиться лучше всех в классе, потому что больше всех знаю о животных. Не учусь, правда, но мне это вообще по барабану.

Размышляя так, я наблюдаю за листочком на дереве, который, кажется, вот-вот упадет. Наконец он отрывается и медленно планирует вниз, пока не скрывается из виду, и тогда я отворачиваюсь.

– И не стоит ей сторониться других детей, – слышу я голос Муравьедовой. – Ей нужно найти друзей, – говорит она, и я снова перестаю слушать, потому что опять все по кругу. Я легко могу завести друзей, если бы захотела, но я не хочу, люди меня не очень-то интересуют. Мне куда интереснее природа, и животные, и мир в целом. А девочки из класса обсуждают только парней, видео на ютубе, одежду и каких-то певцов, скука смертная… К тому же у меня есть одна подружка, просто она не из школы.

– Мили, – слышу я мамин голос и вижу, что лицо у нее грустное. Видимо, она окликает меня уже не в первый раз.

– Ты меня слышишь?

– Ага. Мы уже уходим?

– Да.

Мы прощаемся с училкой, она улыбается, но даже я понимаю, что эта улыбка фальшивая, да и родители тоже притворяются. Мы идем по тихому школьному коридору, мамины туфли чудно́ поскрипывают, а папины стучат, только я ступаю бесшумно, как индеец. Родители спешат – я знаю, что они не любят таскаться сюда и выслушивать, какая я странная. А я честно стараюсь, правда, это не всегда получается, но родители у меня хорошие, они не сердятся, во всяком случае на меня точно не сердятся.

Мы все садимся в машину. Мне хочется мороженого, потому что прохожие вокруг едят мороженое и сейчас самая мороженная погода – хотя уже сентябрь, но я все еще хожу в школу в легкой куртке, а возвращаюсь днем вообще в одной футболке. Я предлагаю родителям поесть мороженого, но папа говорит, что ему еще надо обратно на работу, а мама – что у нас дома есть домашнее клубничное эскимо, это тоже очень вкусно, но я больше люблю в рожке. Мне ужасно нравится смотреть, как этот рожок наполняют мороженым из автомата. Вот когда я вырасту, то буду подрабатывать в киоске с мороженым, но родителям лучше об этом не рассказывать, они решат, что это дурацкая подработка.

Родители, конечно, знают, что я немного странная, но некоторые вещи предпочитают не замечать, например, что, когда я смотрю на реку, мне очень тяжело удержаться и не пойти в воду, так она меня притягивает к себе. Или что мне нравится, когда у меня по руке ползет какое-нибудь крупное насекомое и щекочет лапками. И вообще что я люблю крупных насекомых.

Хотя об этом они уже, пожалуй, догадываются: недавно я дала одному шершню сесть на руку, просто протянула руку и сосредоточилась, и он послушно сел. Иногда мне кажется, что я умею разговаривать с животными, но в этом я тоже родителям лучше не буду признаваться – тогда вот мама увидела шершня и страшно перепугалась.

Когда я вырасту, я заведу себе пауков-птицеедов, мохнатых таких. Я как-то раз была в зоопарке на выставке птицеедов – оказывается, им даже не нужен большой террариум, хватит обычной коробки, я разговаривала там со смотрителем в их павильоне, и он объяснил, что птицееды, наоборот, любят небольшие пространства. Поэтому и в зоопарке их поместили в маленькие террариумы, и некоторые были сплошь затянуты паутиной – в жизни такого не видела.

Мама тогда все время простояла в дверях – ей не хотелось смотреть на пауков вблизи, она сказала, что ей станет плохо, и пока я живу с ней, про насекомых лучше забыть. Так что это вторая вещь, про которую мне лучше забыть: про грызунов – и вот про насекомых. Но в отличие от всяких там мышей, про насекомых я забыть не могу, поскольку насекомые – мои самые любимые.

– Мили, – говорит мама мягко, – на уроках надо слушать внимательно, ты же знаешь.

– Угу, знаю. Я постараюсь.

– Хорошо, – говорит мама.

– Может, тебе стоит попробовать с кем-то пообщаться? Вдруг это не так плохо? – говорит папа. Я знаю, что папу больше беспокоит, что я ни с кем не дружу и все время одна. Потому что сам папа – человек веселый, у него куча друзей, он, видимо, считает, что без друзей грустно. Но мне совсем нет, честно.

К тому же у меня теперь есть подружка.

– У меня же есть подружка. Катка.

Ведь я им уже говорила. Папа фыркнул, но тихонько, а мама на него выразительно глянула.

– Ах, ну да, Катка. Хорошо. И как у нее дела? – спрашивает папа.

– Не знаю, – отвечаю я. Откуда мне знать, я про такое не спрашиваю, но, если бы что-то было не так, она бы, наверное, сказала. Хотя необязательно. А может, и сказала бы, а я пропустила бы мимо ушей.

– Позови ее как-нибудь к нам в гости, а? – говорит мама. – Ты же уже давно с ней дружишь.

– Ок, позову, когда увижу.

Хотя думаю, что Катка не захочет в гости, потому что она не любит чужих. В этом мы непохожи, я вот против людей ничего не имею: ни чужих, ни знакомых, мне просто с ними обычно скучно. А она стесняется.

– Может, прямо сегодня? Я купила ватрушки и могу вам приготовить десерт из мороженого.

Этим можно Катку заманить, она же любит сладкое, думаю я, а потом начинаю смотреть в окошко.

– Ну что? Придет она сегодня?

– Не знаю.

– Так напиши ей или позвони.

– У меня нет ее телефона, – говорю я честно, да и зачем он мне, мы никогда не созваниваемся. Я вижу, что папа опять покачивает головой, что-то ему не нравится.

– А в какой она школе?

– Не знаю.

– А что ты вообще про нее знаешь? – сердится папа, но мама кладет ладонь на его руку и смотрит на него как-то многозначительно.

– Мили, а как вообще выглядит эта твоя Катка? – осторожно спрашивает мама, и тут до меня доходит, что родители, похоже, считают, что я Катку выдумала, что это моя воображаемая подружка. Одинокие люди, которые не умеют дружить, так иногда делают: заводят себе воображаемых друзей.

Но Катка не воображаемая, она настоящая.

Дело в том, что хоть родители и возят меня в школу, потому что, когда я ходила сама, то часто опаздывала, но из школы не забирают – у меня же есть телефон, и я уже не маленькая. К тому же родители знают, что я после школы не люблю торчать целый день дома. Конечно, в какие-то дни я хожу на кружки: на рисование и на гимнастику – но некоторые дни у меня свободные. И в последнее время я часто хожу в наш парк, там есть одно такое место в самой глубине, куда уже нельзя заходить, оно за забором, но в заборе есть лазейки. И за ним парк уже кончается, там настоящие заросли, а внизу шоссе, то есть сначала бетонная стена, а под ней машины. Оттуда открывается очень красивый вид – ты словно повелитель мира, даже этих маленьких машинок внизу. На стене можно сидеть, я так раньше делала, но потом родители узнали и запретили мне, но я все равно туда хожу, только на стену больше не забираюсь. Там есть еще такое тайное местечко, вроде гнездышка – туда уже никто не доходит, и тропинок нет: просто такая поросшая травой ямка, где очень хорошо валяться, и много насекомых, за которыми можно наблюдать, и птицы летают. Если долго сидеть не шевелясь, а я так умею, начинаешь замечать всякую живность, а звук машин доносится как будто совсем издалека. Однажды я там даже видела ежа с ежонком.

А недавно я пришла, а в моем укрытии сидит на свитере девочка постарше меня и читает книжку. И жует при этом шоколадный батончик, хотя и так толстая. Она глянула на меня злобно, как будто это ее место, а не мое, и говорит:

– Вали отсюда.

– Сама вали, – огрызнулась я, хотя я не против, чтобы она осталась, только пусть меня не прогоняет, а так мне по барабану, но надо же было что-то ответить.

Она только головой покачала и стала дальше читать, видно, подумала, что я просто уйду. Но я сажусь неподалеку и не обращаю на нее внимания. Она не понимает, что мне-то все равно, тут она или нет, а я просто начинаю наблюдать за насекомыми: кажется, сегодня много ос, целых три я успела насчитать. Ос я тоже люблю, но шершней еще больше.

– Ты нарочно это делаешь? – вдруг закричала на меня девочка, а я вообще не понимаю, о чем она. Точнее, наверное, ей кажется, что я ее как-то нарочно игнорирую.

– Нет, я смотрю на ос, я не слышала, что ты сказала.

Она посмотрела на меня таким взглядом, как все обычно смотрят. Но потом – а так делают как раз не все – просто пожала плечами.

– Значит, ты просто так сидишь и наблюдаешь за осами?

– Сегодня да. Иногда я чем-нибудь другим занимаюсь.

– Меня достали эти осы.

– Они слетаются на сладкое.

– Вот именно.

Я думаю, что ей не стоит есть столько сладостей, раз она такая толстая, но она уже открыла новый пакетик конфет. И протянула мне. Вокруг пакетика вьется оса. Я взяла одну конфетку.

– Это было такое хорошее место, но ос тут стало слишком много, – сказала она. – Я просто хотела спокойно почитать. Почему у меня не может быть своего местечка, где можно спокойно почитать?

– А ты не носи сюда сладости, – сказала я.

– Но я хочу есть сладости! – рассердилась она. – Почему меня все с этим вечно достают? А осы прилетели только сейчас, это ты их приманила, – набросилась она на меня, но я только обрадовалась: значит, она тоже признаёт, что у меня с животными особая связь.

– Тогда я их переманю, – решительно говорю я, будто знаю, как это сделать. Но потом я и правда кое-что придумала. Да, осы любят сладкое, но еще больше мясо – они ведь хищники. Как-то летом я ела бутерброд с ветчиной, и на него прилетела оса, тогда я разделила ветчину на малюсенькие кусочки, она один подхватила и унесла. А потом прилетела новая, так я и кормила этих ос, пока не пришли родители и не велели мне прекратить.

И тут мне пришло в голову попробовать найти их гнездо, я люблю осиные гнезда и шершневые тоже – правда, шершневых гнезд я никогда не видела вживую. Тогда я разложу там вокруг всякой еды, которую осы любят, и они не будут прилетать сюда, в мое укрытие, и доставать Катку. То есть в тот момент я еще не знала, что ее зовут Катка.

Поскольку у меня с животными и, главное, с насекомыми особая связь, думаю, осы поймут, чего я от них хочу. Не то чтобы я их собиралась приручить, хотя в каком-то смысле и так.

Нашла я осиное гнездо на дереве, оно висело как огромная чудна́я шишка или какой-то фрукт – но похожий на головку ребенка, перевязанную серыми бинтами.

Я стала разглядывать гнездо, в тот первый день мне нечем было ос кормить и я просто наблюдала, как они влетают в гнездо и вылетают. Потом я села на травку под деревом и принялась с ними разговаривать – конечно, не вслух, я же не сумасшедшая, а потом закрыла глаза и под их приятное жужжание заснула.

Когда я проснулась и вернулась в свое укрытие, девочки там уже не было.

Но на следующий день она снова там появилась, а я прихватила с собой целую упаковку ветчины, которую нашла дома в холодильнике, чтобы отвадить ос. Девочка пожала плечами.

– Только смотри осторожнее, чтоб они тебя не покусали, – сказала она. – Надеюсь, у тебя нет аллергии на укусы.

Нету, к тому же осы меня никогда не кусают, ни в коем случае. Само собой, с ними нужно быть осторожнее: если я, скажем, босиком наступлю на осу, она меня все-таки укусит, а так нет.

Я накрошила ветчину вокруг осиного гнезда, а потом вернулась в укрытие, где Катка сидела и читала.

– Ну что?

– Ничего. Они будут меньше прилетать.

– Было бы здорово, мне тут очень нравится.

– Мне тоже. Я уже давно нашла это место.

Она посмотрела на меня.

– Мне свалить?

Я покачала головой:

– Мне все равно.

– Я хочу почитать.

– Мне все равно.

– Я Катка, – сказала она.

– А я Мила, – сказала я.

Потом она снова достала батончик. И на него прилетела одна-единственная оса, да и то когда Катка уже почти доела.

И потом осы уже стали прилетать гораздо меньше, отчасти и потому, что уже осень, но, думаю, не только поэтому.

Катка

К Я люблю такие зеркала, в которых видно только лицо, потому что лицо у меня вполне ничего, и это странно, лицо не толстое, хотя вообще я вся толстая. А вот дома в ванной, например, у нас большое зеркало, там видно до пояса, и это ужасно. Я стараюсь не смотреть в него, но все равно взгляд невольно туда падает, и настроение сразу портится. К тому же утром, когда я захожу в ванную умыться, мне уже страшно хочется есть, так что я прямиком отправляюсь завтракать и стану еще толще.

За столом уже сидит мама и мой ужасный братец, у меня на завтрак мюсли с йогуртом, хотя гораздо вкуснее со сметаной, но сметана очень жирная, поэтому я ее не ем, все равно мне бы мама не разрешила, даже если бы я захотела.

А брат уплетает рогалики с нутеллой, ненавижу его: он может есть все что угодно и не толстеет, а я, наоборот, хоть питайся одними овощами и фруктами, все равно буду толстая. Брат худой в маму, а я, видимо, в папу, но не уверена, я давно его не видела, он нас бросил, так мама говорит, а потом переехал куда-то, кажется в Словакию. Последний раз мы виделись лет шесть назад, и тогда он не показался мне особенно толстым, но, может, я тогда просто еще не обращала на это внимания.

Мама спрашивает, что мы сегодня будем делать, брат говорит, что он, само собой, пойдет на баскет, а у меня сегодня теннис – ненавижу, я плохо играю, и, по-моему, это пустая трата времени. Но мама считает, что всем нужно заниматься каким-нибудь спортом. Сама она ходит по вечерам на пробежки, она и мне предлагала бегать с ней – ага, конечно. Ондре-то легко, ему нравится заниматься спортом, а я терпеть не могу, особенно теннис.

– А на что ты хочешь ходить? – обычно говорит мама. – На спорте можно найти друзей, – добавляет она, у меня-то с друзьями не очень, я больше люблю читать, и маму это беспокоит.

Я бы хотела ходить на синхронное плавание, потому что мне нравится нырять, и в воде мне никогда не холодно, всё из-за того, что я толстая, понятное дело. Но зато я могу купаться дольше всех, и летом даже в ледяном озере в горах мне было классно. Но, конечно, ни на какое синхронное плаванье меня не возьмут, толстым там не место, так что я помалкиваю, а лучше вообще не заниматься спортом, приходить из школы и спокойно себе читать. Сейчас я как раз читаю один очень хороший детектив, моего любимого писателя: там одни и те же герои, которые расследуют каждый раз что-нибудь новенькое, но и обычная жизнь их тоже описывается, и это мне нравится, правда, на всякий случай я заворачиваю книги в обложку, потому что мама как-то сказала, что детективы, которые я читаю, не для детей. Но потом поправилась: не для такой юной барышни, как я. Вообще-то мама просто вечно всем недовольна, я тут читала очень красивый роман о любви, а мама сказала, что не понимает, зачем я читаю подобную ерунду, и я расстроилась, потому что я люблю романы о любви почти так же, как детективы. А в этой книге, которую я сейчас читаю, есть и про любовь, поэтому она мне особенно нравится. Если книга в обложке, мама обычно вообще не замечает, но если уж там есть что-то, что точно маме не понравится, секс там или какие-то отвратительные убийства, то я прячу ее в портфеле или под кроватью.

Сегодня я не могу вернуться из школы и спокойно почитать, потому что мне надо на теннис. И в четверг тоже. А в среду – на гитару, это чуть лучше, чем спорт, но у меня тоже не особо получается. Хорошо еще, что сегодня у нас уроки до половины первого, а теннис в четыре, так что между можно и почитать.

Я заворачиваю свой завтрак: яблоко и темный рогалик с ветчиной без масла – эх! – и иду одеваться. С одеванием сейчас просто: пока еще тепло, я могу ходить в леггинсах и длинной футболке, но зимой приходится носить джинсы, ужасно противно: они мне жмут, и я себе кажусь в них очень толстой.

Пока я одеваюсь, в комнату заглядывает Ондра и говорит:

– Эй, пончик, что ты делаешь сегодня после школы?

Ненавижу, когда он меня называет «пончиком», он это назло.

– Что, что. На теннис иду, я же сказала.

– Понятно, – говорит он. – Ну ладно. – И уходит.

Что это было? Почему он вообще влезает ко мне в комнату, я никогда к нему не лезу. Правда, это скорее из-за того, что у него там живет паук, которого я боюсь. Как-то раз Ондра сделал ужасную гадость: поставил коробку с пауком у моей кровати, пока я спала, и когда я проснулась, то первым делом увидела паука, страшно перепугалась и закричала.

Перед уходом я все-таки смотрюсь в большое зеркало в коридоре, но всё ровно так, как я себе и представляла: я ужасно толстая, и мне ничего не идет. Леггинсы я ношу только черные, и все равно ноги в них толстые, единственный предмет одежды, который мне нравится, – это такой большой свитер, который носил мой дядя, когда был молодым, я нашла его в шкафу у бабушки. И сейчас я, пожалуй, опять его надену, ну и пусть в нем жарко. Потом я хватаю сумку и выхожу, а книжку несу в руке, потому что можно прокатиться две остановки на автобусе и немного почитать. По утрам я езжу на автобусе, чтобы не опоздать, а из школы хожу пешком.

Еще издалека я вижу, что на остановке стоят Алице, Дениса и Яна, мои одноклассницы, которых я терпеть не могу, а они – меня. Они все худые и красивые, у них всегда супершмотки, Алице носит такие короткие футболки, что видно живот, у всех у них, естественно, айфоны. И они вечно надо мной смеются. Вообще-то они над многими смеются, потому что эта троица у нас – королевы класса, и все мальчишки хотят встречаться только с ними, то есть с какой-нибудь одной из них.

В общем, я нарочно замедляю шаг и пропускаю один автобус, время еще есть. Хотя бы почитаю чуть-чуть.

Иногда я читаю и на уроках, но только если уж очень увлекательно и я не могу оторваться, ну или на географии и природоведении, потому что там скука смертная и можно особо не слушать. Есть, конечно, и другие скучные предметы, скажем математика или физика, но там лучше внимательно слушать, иначе ничего не пойму, а заниматься потом с мамой – врагу не пожелаешь. Мы иногда так ссоримся из-за этого, что я расстраиваюсь до слез.

В школе, к счастью, ничего особенного не происходит, я даже успеваю дочитать книгу – супер. Ведь дома меня ждет следующий детектив из этой же серии, и можно не прерываться.

Сегодня я читала и на переменах, всех это почему-то ужасно раздражает, а сами трещат только о контрольных: что там будет или было. Или о парнях – это уже интереснее, но мне никто из класса не нравится, мне нравится… Нет, лучше не буду говорить, это тайна, к тому же он уже в девятом, а до таких парней далеко даже Алице с Яной и Денисой, а мне и подавно. Зато у меня с собой классная книжка, так почему бы не почитать на перемене? Только вот иногда кто-нибудь подходит и вырывает книгу у меня из рук или выкидывает что-нибудь еще такое же остроумное.

И вот я спешу домой к следующей книжке, я еду на автобусе, чтобы поскорей, это последний детектив из моих запасов, завтра придется в библиотеку. Все интересные книжки, которые у нас есть дома, я уже прочитала, но это не страшно, я люблю ходить в библиотеку, мне нравится там рыться, иногда я торчу там по три часа кряду или беру десять книг разом.

Перед тем как начать читать, я делаю себе рогалик с маслом, в школе я почти ничего не ела, потому что на обед были кнедлики, я их не ем, только один себе позволила, поэтому я очень голодная. Но главное, я очень люблю есть спокойно одна, когда на меня никто не смотрит, а рогалик с маслом – вообще мое любимое. Поэтому я намазываю маслом сразу два, переодеваюсь в треники и домашнюю толстовку и устраиваюсь на диване в кухне с рогаликами и книгой. Такие минуты для меня, пожалуй, самые счастливые, я успеваю немного понаслаждаться, но тут слышу ключ в замке. Эх, наверное, мама.

Но всё гораздо хуже: это брат с друзьями, что уже само по себе ужасно, но самое страшное, что с ними еще Матей, а он мне нравится. Он единственный из друзей брата не тупой, но на мне же треники, а в руке рогалик, а они все вваливаются в квартиру и пялятся.