Читать книгу: «Былины и были», страница 3
Сказка о Соколовой горе
Обещал сказать, скажу!
Всё как было расскажу.
О горе и о судьбе
Я поведаю тебе.
Ты меня, малец, послушай,
Да речей моих откушай,
Слов на веру не бери,
А умишком рассуди.
Был тогда Саратов мал,
Ты его б и не узнал,
Если б вдруг попал в него.
Так почти что ничего
От того и не осталось,
Разве, если только, малость.
Был он, правда, не такой,
Маленький, не суетной
Он не знал автомобилей,
Самолёты не кружили,
Не пыхтели корабли,
Ни чужие, ни свои;
К Волге жался между гор,
А вокруг него забор –
Колья выстроились в ряд,
Остриями вверх глядят,
Тротуары из досо́к,
Да бревенчатый мосток,
Через топкий буерак…
Вот и весь его размах.
Домик к домику, рядком,
Пробираются холмом,
До горы же не доходят
И порядком к Волге сходят.
Город лесом окружён,
Жили-были тогда в нём
Мастера и мастерицы,
И другого званья лица,
Быстро всех не перечесть,
Кому слава, кому честь.
Нам же все и не нужны,
Что для сказа – те важны.
И ещё для нас важна –
Соколовая гора.
Место дикое, не спорю;
Край горы той лес, что море;
К Волге – глинистый обрыв;
Ниже – оползня наплыв.
Люди в гору не ходили;
Место под горой селили;
Да кому была нужна,
Эта дикая гора?
Разве только что на срубы
Дубьё брали лесорубы,
Глубже в лес не заходя,
Опасаяся зверья,
Что ночами дико воет;
Лес стоглавый ветром стонет,
А над самою горой,
Сокол кружит день – деньской,
В землю, вглядываясь в оба;
Вам скажу о нём особо.
Наш не кончен ещё сказ –
Слышен соколиный глас,
Над высокою горой.
Страшновато там порой
Видеть сокола в гнезде,
Да с костями на траве,
Под разбитым громом древе.
Говорят, что юной деве
Птичий царь спастись помог; –
Лиходей силён, жесток,
Нет, не выручил клинок,
Сам костями в землю лёг,
Но об этом по порядку,
В этом кроется отгадка,
Той истории – века.
Ты не торопись пока.
Сказ про сокола, гляди,
Ещё будет впереди.
И не всё там было гладко.
А пока, что мирно травку,
Козы щиплют у горы,
Ну а ниже – табуны,
В Волге воду, скалясь, пьют
И копытом волны бьют.
Коз тех девушка пасёт
И венок себе плетёт.
Каждый день она из града
На лужайку гонит стадо,
Впереди козёл идёт,
Бородой седой трясёт,
А козлятки – прыгунки
Скачут наперегонки.
О пастушке сказ особый,
Он для нас с тобою новый,
А для времени того –
В общем, каждый знал его.
Дуней девушку ту звали,
А Дуняшей окликали.
Дуня личиком бела
И, конечно же, умна.
На лице глаза большие,
Как озёра голубые,
Зубки ровны жемчугом
И коса при всём при том.
Спрячет зубки, улыбнётся
Сердца таинство коснётся,
Но не каждому она
Улыбалась как весна,
А ждала – кого полюбит,
Знать, того улыбка будет.
В церковь девушка ходила
Бога в церкви той молила,
Чтоб была судьба легка,
Чтоб иметь ей жениха,
Не скупца, ленца какого,
А душевного младого,
Работящего, с простых,
Чтоб была любовь у них.
Коз, когда она пасла,
Кружева ещё плела
И скажу я тут же вам,
Кружева те – зависть дам,
Есть, глядя чему дивиться,
Одно слово – мастерица.
Хоть была она видна,
Но, однако же – бедна.
Не умела выряжать,
И большие деньги брать.
Кружева купцам сбывала,
По дешёвке отдавала.
Часто пела на пригорке,
Платье длинное со сборкой
Подбирала под себя,
В руки свистушок брала,
Что сама же и слепила
(То, тогда было не диво
С глины свистунов лепить,
Дивны трели выводить).
Козы в круг её сберутся
Друг о дружку шеей трутся
И рогами не трясут
Тихо так себя ведут.
Смотрят, музыке внимают,
Вот животные, а знают,
Что такое красота,
В старом слоге – лепота
Вожак тоже подойдёт
Бородой седой трясёт,
Выкатит на звук глаза,
А из них, того – слеза
Понимает бородатый,
Седой, старый, узловатый
Звук такой, не суета,
И не хлопанье кнута
Средь оврагов и равнин
Он один лишь господин.
Хочет – птицу остановит,
Хочет – волк в трущобе взвоет,
Если вечером смотреть,
Мёду ей несёт медведь,
Горшок ставит на пенёк,
И от сладости чуток,
Дуне тихо подпевает,
То – ли пасть лишь открывает,
Знать, та нота высока,
Для большого медвяка.
Дуня очень птиц любила,
Пташек с рук она кормила,
Те слетались со сторон
И садились на ладонь,
Чтобы крошек поклевать
И ещё – пощебетать.
Сокол тоже там кружил,
Он неподалёку жил,
На дубу в большом гнезде,
На той самой на горе.
Дуб огромный, в три обхвата;
В нём дупло, почти как хата;
Если что-то постелить,
То возможно даже жить.
Говорят в нём жил отшельник,
За народ большой молельник;
Беглый каторжник живал,
Свою голову спасал,
Да замаливал грехи,
Те, знать, были нелегки;
Когда сокол гнездо свил –
Больше в нём никто не жил.
Чтобы не было печали –
Звери дуб тот обегали;
Не жилище он синиц –
На дубу живёт царь птиц.
В общем, так молва гласила,
Как же всё по правде было,
Знает только дуб один,
Того леса господин.
А про сокола, гляди,
Будут строки впереди.
Этот сокол день-деньской
Над пастушкой молодой
В небе голубом парил,
Над горою той кружил.
Только люди замечали,
Птахи с рук не улетали,
Если сокол в небесах,
И не прятались в кустах,
А клевали мирно крошки
На Дуняшиной ладошке.
«Знать красавицей дивится, –
Говорили люди,– птица,
Просто так кружить не будет,
Если кто не приголубит».
Замечали ещё – птица,
К Дуне на трубу садится,
То не сокола приём,
Он не галка, чтоб на дом,
Среди бела дня спуститься.
С гладу можно помереть
Если на трубе сидеть.
Ну, а Дунюшка смеётся:
«Сокол в руки не даётся,
И зачем ему девица?
Ему ближе соколица».
Тут в умах пошли броженья,
Пересуды, толки, мненья:
«Кошек всех пораспугал,
У соседки пёс сбежал.–
Что за прихоть, что за блажь?
Не любовь ли тут подчас?»
А сосед – охотник старый,
И добавлю я – бывалый,
Тут затылок почесал
И народу так сказал:
«Что, иль невидаль какая?
Сокол, знать, душа живая,
Его тайна не про нас,
Он не обижает вас,
Вот и нечего судить,
Что и как в кругу рядить,
Не мешает никому,
Не крадёт цыплят в дому.
Пусть летает, не беда
Лишь воронам маята.
Сосед-сокол им не нужен,
Эвон как, собравшись, тужат
И гадают меж собой,
Как прогнать его домой
В лес, подальше от людей
И от вольницы своей.
Знать чернявые боятся –
Можно с жизнею расстаться,
С ним не будешь так шуметь,
С высоты на всех глядеть,
Передразнивать прохожих,
Языком на их похожим.
Или что-то воровать,
Всходы на грядах щипать.
Вот к кому претензий много,
Ну, а вы всё: «Сокол – сокол».
Люди норов поуняли,
Пенять соколу не стали.
А по осени в Саратов
Прибыл парень неженатый
Коробейник молодой,
Да с коробкою большой,
Из которой, он немало,
Пораспродал здесь товару,
День по улицам ходил,
Прибаутки говорил,
То похвалит сарафан,
То платочек, то кафтан,
То подарит вдруг игрушку,
Иль какую безделушку,
Карапузу лет пяти.
Мимо было не пройти.
Парень ладный, статный, видный
И имеет куш солидный,
Своё дело у него,
Звали Фёдором его.
И однажды в день торговый,
Приодев карту́зец новый,
Вышел Фёдор продавать,
И товар свой предлагать.
От зевак прохода нет,
Будто собрался весь свет,
А тут, на тебе, возок
Бегут кони со всех ног,
Кучер с облучка встаёт,
Кнутом машет и орёт:
«Сторонись с дороги, люди,
Кто успеет – живым будет,
А не ловок, не шучу,
Лошадями затопчу!!
Дай проходу! Сторонись!
Не забудь же, поклонись.
Развели тут балаган…»
(А в возке том сотник пьян).
В общем, как тому случиться,
Нашей Дуне тут явиться
Пред конями, Бог послал,
Или кто её наслал?
В общем, дева растерялась,
Вся в комок от страха сжалась,
Ноги с места не идут,
Ну а кони с храпом прут.
А подруженьки девицы,
Уж закрыли в страхе лица –
Сейчас Дунюшку сомнут
И по клочьям разнесут.
А толпа, как онемела,
То нешуточное дело.
Знают сотника – Демьяна,
Кучера его Ивана;
Лучше им не попадаться,
Можно с жизнью вмиг расстаться.
Вдруг с толпы зевак большой,
Коробейник молодой,
Моментально выступает,
Короб на́земь он бросает,
Бусы, серьги по траве,
А он виснет на узде,
Повод кожаный сжимает
И лошадок усмиряет.
А те с пеной на губах,
Ошалелостью в глазах,
В сбруе на дыбы встают,
Сталь удильную грызут,
Рубят воздух копытами,
Но смиряются вожжами.
Парень Дунюшку берёт,
Поднимает и несёт,
От возочка и коней,
Просто жизнь спасает ей.
Ну, а сотник этот спьяну,
Кучеру кричит, Ивану:
«Встал чего? Давай, гони!
На зевак же не гляди!?
Лихоманка чтоб взяла…»
И выходит из возка.
Сотник давит, то не ново
Расскажу о нём особо,
Без него и сказа нет,
Вот каков его портрет:
В молодом Саратов-граде,
Сотник жил и при параде
Бороду усы носил
Молодых девиц любил.
От бесчинств его, вина
Пострадала не одна.
Девушки его боялись,
А, завидев, разбегались.
Слали жалобы царю,
Самому государю,
Но и славные цари,
Здесь управы не нашли.
Парни за невест вступались
Укротить бойца пытались,
Даже по трое брались –
Их укоротилась жизнь.
Иль дрались они н смело,
Или саблей не умели
Хорошо в бою владеть,
Но историй тех не счесть.
Этот сотник, когда пьян,
Дерзок был и хулиган.
Если дева приглянётся,
Ни за что не отобьётся,
А в народе говорится:
«Сколь верёвочке не виться.
Но, настанет ей конец».
Вот таков был «молодец».
В общем, так всё и случилось,
Да с годами всё забылось;
Нам же надо вспомянуть,
Жизнь в историю вдохнуть.
Ну, а сотник, вот напасть,
Кому, видно, не пропасть,
Видит молодец идёт,
Деву на руках несёт.
Дева, сущая краса,
По земле её коса,
Змейкой русою струится.
Ахнул сотник: «Сон ли снится?
Девы не встречал такой,
За стеною городской.
– «Кучер! Всё о ней узнать,
Расспросить и рассказать.
Прежде, кто она такая?»
– «То пастушка молодая,
Дуней в городе зовут,–
Отвечает кучер тут.–
Она, знать, с простонародья,
Не годна для благородья».
– «Цыц, указчик и советчик;
Я ли, пред тобой ответчик?
Сам в сем деле разберусь,
Ну, а парень, что за гусь?» –
Сотник снова вопрошает.
– «Коробейника всяк знает–
Отвечает борода,–
Он торгует здесь всегда.
Что сказать о молодце,
Короб носит на плече,
За ним девушки гурьбой,
Парень красный, молодой,
Из столицы как-никак,
И не ломится в кабак.
Как в такого не влюбиться,
С рук его принарядиться».
– «Хватит! – рассердился сотник,–
Я смотрю – болтать охотник.
Нечего мне в уши дуть;
О чём спрашивал – забудь».
Много ль время пролетело,
То совсем не наше дело.
Только парень молодой
Стал пастушке друг большой.
Ну, а наш вояка бравый.
Как известно, разудалый,
Всю весёлость потерял
И с лица как будто спал.
Всё узнал он о девице,
Что у этой молодицы,
Та, что коз в лугах пасёт,
К свадьбе дело уж идёт.
И до свадьбы молодых,
Лишь остался один чих.
Ну а как же сотник наш?
Сотника скрутила блажь.
Он сидит и трубку курит,
Смотрит в землю, брови хмурит.
Планы строит, крест кладёт,
Разговор с собой ведёт:
– «Как он смел, паршивец дрянный,
Иль не знает,окоянный,
Что жених пастушки – я?
Лезет, сам себя губя.
Видно хочет опозорить,
Дескать, что мне не поспорить
Даже с сотником самим,
Не сыграть в игрушку с ним?
Дескать, на меня плевать,
А девицу в жёны взять.
Пусть хихикает народ,
Меня чучелом зовёт».
Сотник места не находит,
Злой как волк по граду ходит
Кучера к себе завёт,
Разговор такой ведёт:
–«Ванька! Слышишь ты меня?!
Всё случится в си три дня,
Без пастушки мне не жить,
Подскажи же, как мне быть?
Как девицей завладеть,
Чтоб женой её иметь?
Ни наложницей какою,
Ни прислужницей простою,
Чтоб хозяйкою была,
Дом, хозяйство бы вела?»
Кучер с места круто взял:
–«Ты тут барин опоздал
Если силою возьмёшь,
То любви ты не найдёшь.
Я хоть больно не мудрец
Вся, причина – молодец.
Если сможешь до венца
Убрать в землю молодца,
То тогда другое дело,
Девку эту возьмёшь смело,
Только не скажу что сразу,
К ней за кольную ограду,
Надо будет походить,
Стать женой уговорить».
– Так, а как же с ним мне биться?
Он не воин, чтоб сразиться,
Сабли сроду не держал,
Разве только продавал
Малолеткам бубенцы,
А девицам леденцы…
–Чтоб не быть здесь в дураках,
Ты сойдись на кулаках,–
Отвечает кучер Ваня,–
То-то будет хлопцу баня,
Кулаки – то не укор,
Всяк имеет, не позор.
При народе с ним сойдись.
Земле, солнцу поклонись
Да и бей, чтоб наповал» –
Вот такой совет он дал.
– Ты, Иван, с ума что ль спятил,
Чем с утра глаза ты застил?
С мужиком!? На кулаках?!
Биться будем на клинках!
Чтоб марать мне кулаки!!
Для чего тогда клинки?!
Распорю ему живот,
Пусть подумает народ:
«Встать ли на моём пути,
Если можно обойти?».
Так почти что и случилось,
Только дело провалилось.
