Читать книгу: «Юмор и мистика! Дед мой был дворником. Тайна старинной кружки», страница 11
День рождения
Дверь в подвал отворилась и из него высунулась голова Анатолия Петровича.
– Заходите, гости дорогие! Только осторожно! Смотрите под ноги.
Включив фонарик, дядя Толя провёл гостей к себе в комнатку. Там за накрытым столом уже сидел Валерий.
– Прошу любить и жаловать! – сказал именинник присутствующим. – Это мой друг, Валерий! А это мои друзья и коллеги, Елизавета и пан Збигнев. Живут в соседнем подвале.
– Очень приятно, – чуть смущаясь, произнёс Валерий.
– А я тебя знаю, – сказала Лиза. – Ты меня как-то сигареткой угостил.
– А сейчас у него даже на спички денег нет, – с сочувствием произнёс Дядя Толя. – Опустился к нам на дно житейское из четвёртого подъезда. Кстати, сегодня в день моего рождения меня чуть было не пристрелил один из жильцов.
– За что?
– За то, что я шумлю. Но на моё счастье у него под ногами пробежала мышь, и он от страха забыл и про пистолет и про меня. Выбежал из подвала, как бегун на короткой дистанции.
– А Валерий у тебя уже начал стажироваться? – поинтересовался Пшикинский.
– Нет. Это была всего лишь экскурсия. По местам нашей никчёмной жизни.
– Ну и как, понравилось? – усмехнувшись, спросила Лиза у Валерия.
– Впечатлило, – сказал Валера, уклонившись от прямого ответа.
– Ладно, хватит о грустном, – прервал всех дядя Толя. – У меня сегодня день рожденья и я с нетерпением жду поздравлений и пожеланий! Для тех, кто забыл, напоминаю, что мне сегодня исполнилось 59 лет! И я очень рад, что не шестьдесят!
– Толечка! – восторженно воскликнула Лиза и бросилась обнимать и целовать именинника. – Любимый мой, я тебя поздравляю! И желаю тебе вагон пустых бутылок и никогда не болеть!
Эй, эй, – осадил свою подругу пан Збигнев, – ты не очень-то! И болтаешь ещё не думая. Никогда не болеют только те, кому уже ничего не надо, а нам ещё кое-что хочется!
Пшикинский сбросил с головы на пол свою грязную кепку и взвизгнул: «Эх, твою мать, гулять, так гулять!»
И грохнула пробка из-под шампанского, и забулькала бутылка, и зазвенели стаканы, и полегчало на душе.
– Все-таки, как хорошо, друзья, когда есть возможность расслабиться! – философски заметил Анатолий Петрович. – В таком возвышенном состоянии ты, как будто, приподнимаешься над нашей грешной землёй, и все наши беды, и проблемы начинают казаться такими маленькими, такими ничтожными, что на душе становится спокойно и благодатно.
– Как это верно, – закивал Пшикинский. – Тот, кто не расслабляется, тот никогда не поднимается.
– А тот кто не рождается, тот никогда не получает подарки, – с намёком произнёс Анатолий Петрович.
Пан Пшикинский намёк понял и торжественно произнёс.
– Господа нищие и бездомные, прошу вашего внимания! – сказал он, предварительно откашлявшись. – Сегодня в этот знаменательный день мы празднуем то, что нашему дорогому другу Толику ещё нет шестидесяти, и он ещё полон сил и может лучше всех перепрыгивать через заборы, убегать от полиции и жить, несмотря ни на что! Мы знаем, что наш дорогой Анатолий Петрович всегда хочет идти в ногу со временем и поэтому мы с Елизаветой решили подарить ему вот это…
Пан Пшикинский нагнулся и вынул из кармана красивую коробочку.
– Что это? – замер в ожидании дядя Толя. – Неужели…
– Ты почти угадал, – голосом шоумена прокричал Пшикинский, и назвал первую часть слова – Смарт…
– Фон! – радостно взвизгнул дядя Толя.
– Он самый! – торжественно подтвердил Збигнев. – Почти новый!
Все закричали ура. А сам именинник, словно дитя, увидевшее конфетку, воскликнул.
– Збигнев, родной ты мой, я всю жизнь мечтал о таком подарке! Ты на какой помойке его нашёл?
– На центральной.
– И он работает?
– А как же! Сам проверял.
– Ну, осчастливил, так осчастливил! Друзья, давайте теперь выпьем за ваше здоровье! За то, чтобы мы всегда были вместе! За то чтобы ящики мусорные никогда не пустели и в них бутылочки гремели!
– Ой, Толик, ты в рифму сейчас сказал! – засмеялась Елизавета.
– Это к удаче! – радостно провозгласил Пшикинский.
И снова забулькали бутылки, зазвенели стаканы, и полегчало на душе.
– Ой! – вдруг, всхлипнула Лиза, – Толик, дорогой, я чуть не забыла. Прости, мы ведь тебя ещё в письменном виде поздравили.
Лиза залезла рукой в мусорный пакет, который она приспособила для себя в качестве дамской сумки и начала выкладывать из неё всякий хлам, пока не добралась до поздравительной открытки.
– Вот она! – радостно воскликнула Лиза и подняла руку вверх. – Тут было про восьмое марта написано, но я всё лишнее вычеркнула, а нужное приписала. Смотри, как красиво получилось!
Лиза протянула поздравительную открытку Анатолию Петровичу, но тут из-за стола вскочил Валерий и выхватил открытку из её руки.
– Так это же моя открытка! – восторженно воскликнул он. – Где вы её нашли?
– В мусорном ящике, – с недоумением произнесла Лиза.
Виталий голодными глазами впился в неё и с облегчением выдохнул.
– Всё на месте! Ура! Вы меня спасли!
– Вот это сюрприз! – весело произнёс дядя Толя. – Если б ты только знала, Лизочка, какой дорогой подарок ты сделала!
– Ничего не понимаю, – опешив, произнесла Лиза.
– И не надо, – сказал дядя Толя. – Давайте лучше споём мою любимую.
И пока Валерий энергично набирал какой-то текст на клавиатуре своего ноутбука, бродяги тихонько запели грустную задушевную песню:
«Вышло на раздолье красно солнышко,
Да к земле сырой лучами нежными ласкается,
И вздохнуло полной грудью полюшко,
Уж пора проснуться и расправиться.
Заблестели всюду воды талые,
Заиграли птицы в небесах, кружа от радости,
А в лесу берёзки две заплакали,
Толи от печали, толь от жалости.
Ветер подпоет мне на прощание,
Облака проводят по тропинке до околицы,
Но никто не скажет до свидания,
Только вишня до лица дотронется».
Протокол сумасшедшего
Когда пришло смс из криминалистического отдела, Белов сидел за столом в своём кабинете. Сообщение было коротким: «Семён Иванович Курзин, 1880-го года рождения арестован в августе 1930 года и расстрелян в сентябре 1930 года. Фотография прилагается».
Григорий тут же раскрыл фотографию Курзина и… обомлел. На него смотрел тот самый человек, которого он видел в зеркале у Зябликова.
«Невероятно! – прошептал он. – Этого просто не может быть!»
Белов, заворожёно смотрел в глаза человека, которого уже давно нет в живых и продолжал повторять: «Этого не может быть! Этого не может быть!»
Не в с силах с собой совладать, он встал и начал ходить по комнате. Затем снова сел, и снова посмотрел на фотографию.
«Что же это? – произнёс он. – Неужели это и вправду существует?»
Между тем кто-то постучал в дверь.
– Заходите! – крикнул Белов.
В кабинет вошёл Булыкин.
– Поторопился я тебя поздравить, – сказал он. – Уехали твои дачники… А ты чего такой ошарашенный? Не расстраивайся. На-ка вот почитай, сразу настроение улучшится.
Булыкин положил на стол лист бумаги.
– Что это? – спросил Григорий.
– Протокол допроса гражданина Неделькина в исполнении прокурора Опоясова Аркадия Нилыча.
– Я уже про них забыл. Кстати, а что с ними стало?
– Неделькина я отпустил. Жена за ним пришла. А Охапкина врачи увезли.
– Значит, не довезли.
– Как не довезли? – удивился Булыкин.
– А вот так. Я его сегодня в магазине видел. Он там порядок наводил.
– Шустрый дядя.
– Не то слово.
Белов взял протокол и прочитал: «Я, Неделькин Геннадий Егорович, являюсь гражданином России. Других гражданств не получал. Во враждебных натовских странах недвижимость не покупал, банковских счетов не открывал. Связей, порочащих меня, не заводил. США, Евросоюз, Японию, Турцию и других врагов России партнёрами не считаю. Скромно проживаю по адресу: улица Россиянская, дом 13, квартира 13».
– Что за чушь, – пробормотал Белов.
Булыкин заулыбался.
– А дальше ещё интересней. Ну, ладно, не буду тебе мешать.
Дежурный ушёл, а Григорий, заинтересованный стилем письма, продолжил чтение протокола: «Сегодня 15 августа в 10 часов 15 минут я вышел из своей квартиры с целью подышать свежим воздухом. В это время из нашего подвала вышли двое бомжей. Одного из них я знаю. Это Толик. Он уже два года живёт в нашем подвале. Банковских счетов и недвижимости в заграничных и враждебных натовских странах не имеет. Из порочащих его связей я бы выделил второго. При более внимательном рассмотрении я узнал в нём жильца из четвёртого подъезда. Его звать Валера. Он не бомж, но переодет был в бомжовую одежду. Я думаю, что он является агентом американской разведки, а Толик его информатором. Этот Толик уже давно роется в наших мусорных ящиках. Видимо, по мусору он пытается определить материальное состояние жильцов нашего дома и их ценность для вербовки. С какой целью американские агенты вышли во двор я не знаю, но через некоторое время они снова спрятались в подвале. Я не исключаю того, что у них там явочная квартира или склад с оружием. Когда я вернулся домой, я попросил у жены денег на газировку. Но она мне не дала. Затем я снова вышел на улицу и встретил своего одноклассника, Лёшу Бендеркина. Он, так же, как и я, имеет только российское гражданство. Банковских счетов и недвижимости в заграничных и враждебных натовских странах у него нет. США, Евросоюз, Японию, Турцию и других врагов России партнёрами не считает. Он пригласил меня в кафе. Но там я был задержан полицейскими по надуманным причинам. Прошу освободить меня из-под стражи и отпустить домой, где я и далее смогу продолжать наблюдение за вражескими агентами».
Белов сразу же обратил внимание на адрес Неделькина – улица Российская, дом 13: «Так ведь в этом доме проживает исчезнувший Зябликов. А что это за Валера из четвёртого подъезда, вышедший из подвала? Уж не тот ли, кого мы ищем? Но как он оказался в подвале?»
Григорий позвонил начальнику ЖЭУ, которого хорошо знал: «Сергей Викторович, это вас Белов из отделения полиции беспокоит. Помогите мне, пожалуйста, кое-что выяснить… Скажите, сегодня кто-нибудь из ваших работников открывал подвал в четвёртом подъезде дома № 13 по улице Российской?.. А в какое время это было?.. Около девяти утра?.. Большое вам спасибо!.. Всего хорошего!»
Белов положил трубку телефона и с некоторой долей злорадства произнёс: «Ну, Зябликов, вот ты и попался».
На какое-то мгновение Григорий задумался, затем решительно произнёс: «Ладно, пора заканчивать эту комедию».
Захватив с собой протокол допроса, Белов вышел из кабинета и направился к начальнику.
– Уже написал? – спросил Рыбин. – Что-то быстро.
– Семён Владимирович, я знаю, где Зябликов, – заявил Григорий. – Позвольте задержать его и поставить в этом деле окончательную точку.
– Белов, ты как снег в летний день.
– Семён Владимирович, обещаю, осечки не будет.
– Ну и где же он, по-твоему?
– В подвале сидит с бомжами.
– А как он там оказался? Ты же говорил, что подвал был закрыт.
– Слесарь из ЖЭУ в это время работал в подвале. Он и открыл дверь минут на двадцать. А Зябликов этим воспользовался.
– А откуда у тебя такие сведения?
Белов протянул Рыбину протокол.
– Вот!
– Что это? – спросил Рыбин.
– Это протокол допроса Неделькина Геннадия Егоровича, проживающего в том же доме, что и Зябликов. Неделькин утверждает, что видел переодетого Зябликова после его исчезновения.
Рыбин взял протокол допроса и, вытаращив с удивлением глаза, спросил.
– А кто такой Опоясов Аркадий Нилыч? Какой ещё прокурор? Ничего не понимаю.
– Это сумасшедший из психбольницы, – попытался объяснить Белов, но видимо не удачно.
У Рыбина ещё больше округлились глаза и от растерянности появились проблемы с речью.
– Ты что, Белов… издеваешься что ли?.. Я тут… с фактами, понимаешь… а ты мне… сумасшедших подсовываешь…
– Семён Владимирович, сведения абсолютно достоверны. Ну, разрешите мне съездить. Ведь здесь недалеко. Полчаса туда, полчаса обратно.
– Причём тут полчаса? – возмущённо воскликнул Рыбин, но договорить до конца не успел.
В дверь кабинета просунулась голова водителя Светикова.
– Тебе чего? – спросил Рыбин.
– Семён Владимирович, я пропавшего Зябликова нашёл.
– Сегодня что, 1 апреля? – попытался сосредоточиться майор. – Где ты его нашёл?
– В дежурной части.
– Как в дежурной части?
– Да так. Смотрю, заходит. Я его и задержал.
– А ну давай его сюда! – рявкнул на Светикова начальник и, откинувшись на спинку стула, нервно забарабанил пальцами по столу.
Светиков закрыл за собой дверь. Через пару минут дверь снова приоткрылась, и в кабинет в его сопровождении вошёл сам Зябликов. Выглядел он испуганным, но счастливым.
Рыбин и Белов с нескрываемым любопытством посмотрели на бывшего убиенного и пропавшего.
– Так вот ты какой, – сурово произнёс Рыбин. – По внешнему виду и не скажешь, что… Значит, нашёлся?
– Я сам пришёл.
– Сам, сам. А ты знаешь, что мы на тебя целый день потратили, вместо того, чтобы ловить убийц и грабителей?
– Я понимаю, – смутившись, забормотал Валерий. – Извините.
– Извините, – передразнил Рыбин. – А что нам с твоим извините делать?
Зябликов виновато молчал.
– Ладно, – уже более спокойно произнёс Рыбин, – присаживайся.
Валерий с поникшей головой сел напротив Рыбина.
– Ну чего молчишь? Рассказывай.
– А что рассказывать-то?
– Как что. Сначала из-за чего, а потом каким образом. Ну и так далее.
– Хорошо, – кивнул головой Зябликов. – Я тогда по порядку… Живу я… вы уже сами знаете где. Работаю бухгалтером на консервном заводе. В пятницу у нас произошло чп. К нам на завод приехали проверяющие из министерства и обнаружили крупную недостачу. Я в этой недостаче не виноват, но на некоторых документах стоит моя подпись. Начальство подсунуло, я и подписал. Другие же документы, по которым можно было узнать, куда переведены деньги, вдруг, куда-то исчезли. В результате виноватым оказался я. Но я не виноват. И я мог это доказать. Я сказал проверяющим, что у меня есть все копии документов, и что в понедельник я их принесу. Пароль же к архиву записан на поздравительной открытке, которая лежит у меня дома на компьютерном столе. Но на мою беду вчера вечером моя сожительница выбросила эту открытку вместе с другим мусором на помойку. Об этом я узнал сегодня утром и сразу же побежал искать эту открытку в мусорных ящиках. Но не нашёл. Тогда меня охватило отчаяние. Я с ужасом представил себе, как в понедельник приду на работу, а меня там арестуют. Вот я и решил сделать так, чтобы все подумали, что меня… убили.
– И с этой целью вы намазали топор красной краской? – перебил Валерия майор.
– Да. А потом я вышел на улицу и попросил телефон у какого-то мужчины, который сидел в красной машине. С его телефона я вам и позвонил. Со своего, вы же понимаете, я позвонить не мог.
– Ну а потом?
– Потом я вспомнил, что не взял с собой даже мелочь на проезд в автобусе и решил вернуться в квартиру. Но когда я вошёл в подъезд, то услышал, как на верхнем этаже кто-то разговаривал. Тогда я решил подождать, когда они уйдут, у окна между первым и вторым этажами. Но не дождался. В это время к дому подъехала полицейская машина, и я вынужден был спрятаться в подвале. Вот там я и просидел почти целый день… А мог бы просидеть и всю оставшуюся жизнь, если бы не чудо.
– Какое чудо?
– Открытка моя нашлась. Бродяги её принесли. И вот теперь она у меня, и я могу спокойно и с чистой совестью пойти на завод.
– Интересная история, – сказал Рыбин. – На ночь хорошо послушать. Только что же это получается, работали мы, работали, а сажать некого!
– Белов, – окликнул Рыбин Григория, – ты что там бормочешь себе под нос?
– Ничего. Я просто задумался, – сбивчиво произнёс Григорий.
– Задумался, – передразнил Рыбин. – Раньше надо было думать. У тебя вопросы к Зябликову есть?
– Есть.
– Ну, так задавай, пока он опять не исчез.
– Валерий Иванович, – спросил Григорий, – вы знаете, какую вам кружку подарил ваш брат?
– Знаю, – тяжело вздохнув, ответил Зябликов, – Перед тем, как к вам придти, я ему позвонил, и он мне всё честно рассказал про эту кружку, попросил прощения, и настоятельно посоветовал выбросить её куда-нибудь подальше.
Белов не ожидал такого благородного поступка от Кирилла Макаровича.
– Ну, хоть это хорошо, – вырвалось у него. – А вы сами-то, что думаете об этой кружке?
– Не знаю, – пожал плечами Валерий. – Но если проанализировать, то все мои беды и проблемы начались с того дня, когда она появилась в моей квартире и кончились, когда мы с ней расстались.
– И что же нам теперь делать с этой кружкой? Я об этом спрашиваю, потому что она у меня.
Белов выложил на стол начальника злополучную кружку.
– Я её не возьму, – категорично заявил Зябликов. – Делайте с ней, что хотите. Хоть в окно выбросьте.
– Да вы что! – возразил Рыбин. – Серебро в окно! Наша страна не настолько богата, чтобы серебром разбрасываться. Если вам эта кружка не нужна, то пусть она остаётся здесь у меня на столе. Как свидетельство торжества разума над невежеством.
– Я не возражаю, – поспешил высказаться Зябликов.
– Тогда и делу конец, – подытожил Рыбин. – Лично я вас, гражданин Зябликов, больше не задерживаю. Оперуполномоченный чуть позже запишет ваши показания, и можете возвращаться домой.
– Подождите меня в коридоре, – попросил Григорий.
Зябликов вышел из кабинета.
– Семён Владимирович, – обратился к начальнику Белов, – не оставляйте эту кружку у себя. Она, ей богу, опасна. Из-за неё люди последнее теряли. Я, конечно, понимаю, что всё это недоказуемо. Но… лучше не оставляйте.
В этот момент в кабинет постучался Булыкин.
– Можно, Владимир Семёнович.
– А ты убрал свой мерседес? – спросил Рыбин.
– Убрал, Владимир Семёнович. Вместо него велосипед поставил. Такой же, как у вас. Только бэушный.
– Молодец. Чего у тебя?
– Поп пришёл. Не знаю, что с ним делать.
– Какой ещё поп? Куда пришёл? Ты можешь яснее выражаться? – сердито произнёс Рыбин.
– Ну, поп, натуральный. Из церкви. Пришёл к нам в дежурную часть и пишет заявление.
– По какому поводу?
– Он говорит, что на иконе с изображением Божьей матери сегодня утром обнаружены следы слёз. А вчера вечером слёз не было. Так вот, они хотят, чтобы мы проверили, не проникал ли ночью кто-нибудь в церковь, чтобы исключить версию искусственного происхождения слёз на иконе.
– Только этого нам ещё не хватало, – недовольно пробурчал Рыбин. Что за день сегодня!
– Сегодня Вознесение девы Марии, – подсказал Булыкин.
– Ещё один верующий, – с укоризной пробурчал Рыбин. – У нас отделение полиции или отдел по исследованию мистических явлений? Хотя, один специалист по мистике у нас уже есть. Белов, тебе и карты в руки.
– Семён Владимирович, церковь находится не на моём участке.
– Ладно, с ней я сам разберусь.
– Семён Владимирович, – с чувством неловкости произнёс Булыкин, – есть ещё одна новость. Но плохая.
– А с хорошими к нам и не приходят, – резонно заметил Рыбин. – Так что, говори, не стесняйся.
– Звонили из управления. Из отдела кадров. Сказали, что вы, Семён Владимирович, забыли задекларировать какой-то домик во Франции.
– Что? – воскликнул Рыбин и вскочил с кресла, как ужаленный, но затем тут же обмяк, и медленно опустился, словно на скамью подсудимых.
– Велели вам к ним подъехать.
– Всё, – буркнул себе под нос Рыбин, – доработался.
– Семён Владимирович, – робко произнёс Белов, – а может это кружка начала действовать?
– Точно, она окаянная, – подтвердил Булыкин. – Надо её выбросить, пока не поздно.
– Если просто выбросить, – сказал Белов, – не подействует. Нужно её молитвой очистить. Но для этого нужен священник.
– Так чего мы ждём? Он же в дежурной части у нас сидит, – напомнил Светиков.
Майор Рыбин поднялся из-за стола и словно пожарник, потерявший шланг, закричал.
– Давайте его быстро сюда!
Светиков выбежал из кабинета и вскоре вернулся с батюшкой. Батюшка оказался чрезмерно упитанным человеком. Одет он был в рясу и всё время что-то жевал.
– Приятного аппетита, – пожелал ему майор.
– Прошу меня извинить, – добродушно произнёс батюшка, – пост у нас успенский. А я без мяса не наедаюсь.
– И я тоже, – буркнул майор. – Но у нас к вам, батюшка, просьба необычная.
– Какая же?
– Есть у нас кружка. С виду простая, но заговорённая каким-то проклятием, – чуть смущаясь, сказал Рыбин. – Не могли бы вы молитвой очистить её от этой нечисти.
– Всегда рад помочь ближнему, – сказал батюшка, – Но где же это бесовская посудина?
– Да вон она на столе стоит.
– Как доказательство торжества невежества над разумом, – пошутил Светиков, и тут же замолчал, почувствовав на себе тяжёлый взгляд начальника.
Тем временем, служитель церкви подошёл к кружке, взял в руку большой крест, висевший у него на шее, и принялся читать молитву. Присутствующие в кабинете полицейские затихли. Никто из них не понимал смысла молитвы, но все чувствовали важность происходящего процесса. Когда священнодействие было закончено, батюшка сказал.
– Всё, дети мои, можете быть спокойны.
– А это поможет? – робко спросил Рыбин.
– На всё воля божья! – изрёк непреложную истину батюшка и, не говоря больше ни слова, вышел из кабинета.
– И что теперь? – задался вопросом Булыкин.
– Наверно, надо подождать, – предположил Белов.
– Чего ждать-то? – с недоумением спросил Светиков.
В этот момент в кабинете зазвонил телефон. Зазвонил, словно колокол, предвещающий что-то важное. Полицейские вздрогнули.
– Неужели чудо? – перекрестившись, прошептал Булыкин.
Рыбин нерешительно поднял трубку телефона. Остальные, затаив дыхание, затихли. Лицо майора покрылось красными пятнами, потом побледнело. Он молча выслушал звонившего, и молча опустил трубку.
– Ну что? – спросил Светиков. – Чудо?
Рыбин посмотрел на него ошалелыми глазами, и обречённо произнёс.
– Жена звонила… Сказала, что домик наш во Франции… наводнением смыло в море… Нету больше домика моего. Уплыл. Навсегда.
– Так ведь, Семён Владимирович, – воскликнул Булыкин, – если домик уплыл, значит и декларировать нечего!
Сработало! – закричали все радостно.
Лишь майор грустными глазами посмотрел на кружку, затем на полицейских и сказал.
– Завтра в церковь пойду.
– Зачем, Семён Владимирович? – спросил Булыкин. – Вы же неверующий.
Майор подошёл к окну и, глядя куда-то вдаль, тихо произнёс.
– Поэтому и пойду.
