Читать книгу: «Шаровая молния», страница 3
Поначалу Виктор Ретинский понимал пагубность всех сумасшедших затей Вершинина. Будучи предусмотрительным и опытным, Витек все-таки поддавался соблазну погрузиться в жизнь, в которой уже давно существовал Алексей Вершинин. Сознательное сдерживание самого себя пробуждалось в Ретинском и говорило, что это все плохо кончится – он глушил в себе это чувство. Разгульная молодая житуха, к которой он стремился, стала с чудовищной силой затягивать его в свои притягательные и в тоже время опасные лапы. Вернуть его на землю, пробудить сознание мог только какой-то яркий случай, событие, происшествие, которое могло бы в одну секунду кардинально изменить его жизнь.
Грустно это признавать, но здесь имел место тот же самый случай, что и с Вершининым: время на осознание быстро уходило – Витя увлекся всем этим вместе с Лешей, забывая о своих первоначальных целях (на них он практически поставил крест). Он хотел такой жизни, заразив ей своего знакомого Вершинина, который потом сказал ему «спасибо» за то, что открыл ему глаза. Затем соблазн одолел и его самого – все это быстро сближало его с Лешей и новыми пороками, желаниями и страстями внезапно нагрянувшей новой жизни.
У Ретинского прежде было оправдание – он каждый день повторял несколько предложений: «Я, моя семья – мы вместе много пережили, многое испытали, чтобы продолжать находиться в забвении и бедности». Однако жизнь Вити отныне начала развиваться по одному сценарию с мажором. Изначально Витек был впереди, но в один миг его обскакал сам Вершинин. Как же тут устоять: правящие миром и людьми деньги и власть сделают все, остается только не париться, жить для себя и наслаждаться. Так, самая беззаботная и привлекательная жизнь оказалась самой опасной и коварной.
Витя при этом оставался неутомимым и жестоким, а в безудержном веселье – безбашенным и неконтролируемым. Все хорошее в нем постепенно уходило в небытие, сменяясь цинизмом и расчетливостью. Он все еще терял контроль над собой, если его пытались предать, унизить, задеть за живое, оскорбить. Какой-то неведомый голос сообщал ему то же самое, что и Вершинину: «Купились вы на эту ловушку, плохиши. Это затягивает… страшно затягивает. Все забавляетесь, легкомысленно считая, что это на благо. Вы удовлетворяете только свое тело, а не душу. А она у вас грязная. Вы всего лишь наживка для того жестокого, что вас вскоре поглотит и погубит. За все вы скоро расплатитесь сполна».
Как только Ретинский вспоминал, что нужно было хоть краем глаза приглядывать за Лешей, он с удовольствием пользовался этим шансом, но с каждым разом никто его не принимал всерьез. В этот раз, сидя в клубе, он наблюдал за пьяным счастьем Вершинина и смог с опаской произнести следующее:
– Будет прелестно, если кто-нибудь отодвинет от Алексея бокал, – запинаясь, выразил обеспокоенность Ретинский.
К Вите тоже лезли девушки, но он с гордым видом, раздвинув ноги в стороны, не позволял им переходить границы дозволенного.
– Захлопнись и не суйся! – завопил мажор и залпом закинул в себя еще рюмку горячительного, забросил себе в рот кусочек лимона, прожевал его так, что горький лимонный сок прыснул во все стороны из его рта.
Тем временем бармен Миша, остерегаясь встретиться с подвыпившим Вершининым лицом к лицу, решил подсыпать ему небольшую порцию дури. Должного и колоссального эффекта и привыкания по расчету Миши это не должно было принести – всего лишь небольшое помутнение рассудка и прилив сил. Если же вся эта история с Лешей и вернувшейся к нему зависимости повторится, то Мише несдобровать. Тем не менее, он рискнул и, сутулясь, чуть ли не на согнутых ножках, лично принес им поднос с «веселящими» напитками и мигом удалился, заняв позицию за стойкой и принявшись наблюдать, попутно обслуживая клиентов, прибегающих с танцпола за добавкой.
Вершинин медленно начал переходить в буйно-неадекватное состояние. Витя продолжал улыбаться, рассматривая подсевшую к нему девушку. Что же касалось Вершинина, то, когда он хотел развлечься, он поворачивался к одной девушке и начинал заигрывать с ней, частенько поглядывая в другую сторону, где пыхтела их вторая спутница, пытаясь хоть немного разговорить, развлечь Витю и мотивировать его на взаимность. Виктор предпочитал не тратить попусту своих сил и энергии, оставляя все на ночь – Вершинин же черпал энергию непонятно откуда. Когда Лешке надоедало с первой – ему становилось скучно от ее лица или однотипных скучных комплиментов в его адрес – он переключался на вторую особу. В этот момент брошенная и скучающая девушка ревностно отпивала первый попавшийся под руку коктейль, яростно посматривая, как другая хищница активно пользуется вниманием двух солидных, а главное небедных парней. И тут между двумя, иногда даже тремя представительницами женского пола происходило что-то вроде соревнования, борьбы за разнежившегося мажора и его дружка, за их ласку, снисхождение и внимание. Спустя некоторое время девушки понимали, что по отдельности никакого успеха не добьются и принимались ублажать Леху и Витька все вместе. Позже Вершинин выбирал какую-то одну, бывало, что и двух, и вел их в уединенное местечко, где и делал с ним все запланированные и нафантазированные до этого в пьяном бреду грязные делишки, теряя потом к ним всяческий интерес. Как же он балдел от этого.
Вершинин протянул руки к бутылке холодного шампанского. Как только из его кулака с хлопком вылетела пробка, он прижал пальцем горлышко бутылки и с радостными криками облил всех вокруг пеной от игристого напитка. Потом, когда пена в шампанском улеглась, Алексей прямо из горла бутылки в такт ремикса на какую-то весьма популярную и подвижную песню сделал пару глотков. Ощутив пленяющий вкус виноградного напитка, он с недоумением посмотрел на затемненную бутылку и сию же секунду вылил все ее содержимое на себя до самой капли. С мокрыми волосами, светившимися от огней клуба и прилипшими к вискам и затылку, во влажной одежде, приставшей к телу, и пустой бутылкой в руках Леха, широко шагая по столу со всевозможной закусью, бокалами, рюмками, бутылками и переполненными пепельницами, по спинкам и сидениям мягких диванов, смело направился к подиуму, где на шесте уже давно вертелась гибкая симпотная танцовщица, которая собрала вокруг себя кучу зевак мужского пола. Они стояли неподвижно и глазели на нее.
И тут с детской улыбкой во все 32 зуба и вполне взрослыми намерениями на подиум к танцовщице сквозь толпу влетает Алексей Вершинин с бутылкой в руках. Девушка нисколько не сконфузилась.
– Зажжем?! – прорычал Леша.
Девушка гоу-гоу ответила ему так нежно и спокойно, как могла ответить только сгорающая от нетерпения любовница:
– Ну, давай, парниша!
Алексей еще хлестче обрадовался взаимности. Парень и девушка принялись вместе гибко и энергично исполнять неведомый никому ранее танец на этой тесной возвышенности на зависть всем стоящим внизу мужикам и на удивление и восхищение всех остальных. Официантки вместе с барменом и security засмотрелись на это действо и не смели вмешиваться. В этот момент бармен за стойкой издал настолько дебильный и протяжный смех, что лицо его скривилось и сузилось, но из-за громкой музыки и криков этого никто не услышал.
– Отлично двигаешься, – хвалила паренька танцовщица, посмотрев в его светящиеся от счастья глаза.
– Ты тоже! – произнес Алекс.
Тут ему в голову ударила очередная порция выпитого, подействовала и небольшая доза дурмана. Леша смотрел на девушку, и она будто опьяняла его – все вокруг смешалось в одну цветную и шумную суету, похожую на разноцветный туман, состоящий из народа, музыки, огней, сигаретного дыма и нескончаемого удовольствия от приятного и неизвестного чувства в его мозгах. Вершинин чувствовал себя так, словно без устали катался на карусели весь день напролет.
Алексей ласково добавил:
– Поверь мне, – говорил он, – так я двигаюсь не только на танцполе…
– Заинтриговал! Хочу поскорее проверить, – произнесла она.
Вершинин приблизился к партнерше вплотную, взяв девушку за бедра. Она почувствовала запах шампанского, приправленный съеденным ранее лимоном. В ответ она легонечко взяла его правую ладонь и медленно затащила себе в рот его указательный палец:
– Вкусно, – с вожделением молвила она.
Вершинин прошептал ей на ухо:
– Сколько тебе осталось?
– Один выход, малыш. Всего один выход. Надеюсь, ты потерпишь?
– А как же, – уже громче сказал Алексей. – Хоть всю вечность и больше, – блаженно произнес он.
– Тогда готовься… А пока что иди и встряхнись!
Для него все это было так любо, что он на секунду поверил, что это творилось в очень приятном сне. Заиграл новый трек. Все на танцполе взбились в одну толпу и принялись танцевать, вознеся руки к потолку. Девчонка легонечко оттолкнула Лешу в сторону со словами: «Не мешай». И он полетел прямо в толпу танцующих, тут же слившись с ней. Вершинин ощутил очередной прилив сил, словно у него выросли крылья.
Под клубняк его колбасило по-особенному. «Вот штырит парня», – думалось бармену и большинству гостей клуба, которые стали невольными свидетелями выкрутасов Вершинина. И вся эта энергия появилась даже не от маленькой дозы запрещенных психотропных веществ (она играла в этом порыве небольшую роль), а от приближения бурного секса с сногсшибательной особой. Он танцевал, словно профессионал: со всеми финтами типа стояния на голове и на руках, кувырков, прыжков, ранее упомянутых шпагатов, сальто и прочего. Сначала на него все невольно косили взгляды, затем всем думалось, что паренек либо перепил, либо перекурил, либо перебрал с дозой, но позже танцующим стало это нравиться: некоторые стали подражать Вершинину, который с каждым своим трюком продолжал удивлять и тем самым взрывал, вдохновлял толпу; позже они хлопали ему и одобрительно кричали, еще через несколько минут толпа расступилась, чтобы дать сверхтанцору больше места. В конце концов, люди на танцполе настолько восхитились Лешей, что засвистели, завопили, захлопали в ладоши и взяли Вершинина на руки. И он на протяжении нескольких минут плавал по залу на руках.
Диджей, восхитившись великолепным исполнением движений, поинтересовался у Леши в небольшом перерыве, в каком танцевальном кружке он занимался? Когда Лешка в изнеможении от танцев ответил, что нигде не занимался, диджей распорядился налить парню. Перед этим свое слово диджею сказал и Витек, когда хотел тактично оградить Лешу от продолжения алкогольного загула – для этого он неловко поднялся со своего места и крикнул в сторону бара:
– Он уж выпил! Ты закусить ему дай!
Вскоре герой праздника устало свалился на диван между двумя заскучавшими девушками, как мешок с картошкой. Девушки обрадовались его возвращению и принялись хвалить его за танцы, а он только отмахивался от них.
В такой тонкий момент между сном и реальностью, усталостью и захлестывающим Лешу желанием продолжать где-то громко трезвонил его телефон. Вершинин долго шарился у себя в карманах, пока не обнаружил, что его «Айфон» почему-то красовался в тоненькой ручке девушки, сидящей рядом.
– Вот он, – сказала она с ехидной улыбкой на лице.
И когда она успела обшарить его карманы?
– Ой, – обрадовался Алексей, – спасибо, Катюшечка моя, спасибо тебе, – бегло молвил он и потянулся за телефоном.
– Я Вика вообще-то, – огорченно возразила она и оттянула руку с телефоном прочь от него.
Злить Лешу тогда было плохой идеей.
– Да срать! – рявкнул он и вырвал из ее рук яблочный телефон.
Звонил Дима Тихомиров – еще один лучший друг Вершинина. Тихомиров был настолько не похож на Витька и на самого Алексея, что временами это могло вызывать у остальных некоторые вопросы. Тихомиров был не только не из того же социального слоя, что и Вершинин, но и вовсе не разделял подавляющее большинство убеждений и действий как Витька, так и Леши. Этот факт и вызывал недоумение: как же такие люди могли быть настоящими и преданными друзьями?
– Ты что, опять в клубе? – огорченно спросил Лешу Тихомиров.
– Да-а-а! – нагловато заявил Вершинин. – А что? Сегодня тут просто охуенно. Я имею на это полное право! – развязно заявил в трубку Алексей.
Этому Дима очень расстроился – он сам не переносил всего этого и желал, чтобы и Леша Вершинин завязал с этим глупым, никчемным и вредным образом жизни.
– А-а, тогда извини, что побеспокоил тебя, – виноватым и жалобным тоном промолвил Дима и хотел было отключиться, как Вершинин понял, что он своим тоном задел ранимого Тихомирова, поэтому поспешил выправить ситуацию.
– Так-так-так, Димка, Димка, – быстро проговорил Алексей, стараясь вернуть на связь друга. Вершинин как мог сосредоточился и насторожился, – подожди! Ты, должно быть, чего-то хотел – так говори, не стесняйся. Ты ведь мой лучший друг – я тебя слушаю.
В то время Витек не смотрел на Вершинина, однако краем уха слушал его разговор по телефону.
Тихомирову почему-то было неловко обращаться к Леше, тем более когда он набрал ему в столь неподходящий момент, оторвав его от любимого дела. Но сейчас Дима улыбнулся на другом конце провода и весело заговорил с Лешей:
– Прости меня еще раз, что звоню так поздно и в такой неподходящий…
Тихомиров не успел договорить, как услышал голос Вершинина:
– Ничего страшного! Забей!
– Хорошо, – спокойно говорил Тихомиров. – У меня есть небольшая просьба к тебе. Я мог бы, конечно, к тебе не обращаться, если б знал, что ты сейчас занят и…
Вершинин снова не дал ему договорить:
– Какая у тебя просьба, Дмитрий? Что за дело? – сразу спросил его Лешка.
На заднем фоне Витек как нарочно стал ржать и кидаться компрометирующими фразочками. Вершинин злобно кивнул в его сторону и крикнул:
– А не пойти ли тебе в жопу?! – не выдержал Вершинин и тут же сказал Диме, что это он адресовал дурачку Ретинскому.
– Привет ему, – произнес Тихомиров и продолжил объяснять сложившуюся ситуацию, а Леша, прикрывая трубку, передал привет Вите от Тихомирова, а тот только закатил глазки, не расслышав половину из-за шума. – Так вот… Мы с мамой допоздна в гостях засиделись, не рассчитывали, что будем так долго, поэтому и взяли денег по минимуму. Их не то что на такси, даже на пережеванную жвачку не хватит. Транспорта ночью нет. На другой конец города идти – как-то страшновато. А собрались тут люди почти незнакомые… и пьяненькие все к тому же. Такие и не подвезут, и денег не займут.
Вершинину на секундочку стало стыдно, что он пьянствует и веселится – он знал, что Тихомиров был против этого. Диму он слушал внимательно – тот продолжал:
– Не мог бы ты (Вершинину показалось, что Димас попросит денег)… приехать и подбросить нас до дома, – еле как выдал просьбу Тихомиров. – Я знаю, что поздно, что неудобно, но ты не волнуйся – как приедем, я тебе деньги на бензин отдам обязательно…
– Ты что? – эти слова рассмешили Лешку. – Шутишь, что ли? Ебнулся с крыльца, Димка?! Какие деньги, какое «поздно»? Об этом даже и думать не смей, понял меня?!
– Ладно-ладно, я понял, но все равно как-то странно, – произнес Тихомиров, но Леша снова заткнул его. – Ладно, тогда адрес SMS-кой пришлю. Спасибо тебе. Извини еще раз, что отрываю – у вас там хорошо, наверное…
– Да брось ты извиняться, Димасик! Доставлю вас по высшему классу! – заверил его Вершинин.
– Вот и отлично, – без оглядки на нетрезвого друга обрадовался Тихомиров и сказал своей маме, что друг заедет за ними.
– Все сделаем, сэр! – фамильярно и громко сказал Вершинин и бросил трубку.
Дима ни на секунду не сомневался, что его единственный друг Алексей Вершинин приедет за ними, но волнение его не покидало – такая чувствительная, проницательная натура была у человека.
– Куда ты лезешь, сука, блять?! – вспылил он на девчонку, которая потянулась за бутылкой и сбила из его рук телефон. Алексей сбросил ее со своих колен. – Да за этот телефон я заплатил столько, сколько ты в постели за 250 лет не отработаешь! – накричал он на спутницу, которая, не понимая, что сделалось с Вершининым, удивленно вытаращила на него глаза. Алексей был довольно пьян и одновременно полон решимости сесть за руль и отправиться за другом.
Вершинин, пошатываясь, поднялся с места и с пятого раза попал в карман, куда еле как засунул телефон. Ноги держали его плохо, в глазах мельтешило, словно он смотрел на помехи в телевизоре, в ушах пульсировало от басов, доносящихся из колонок на танцполе. Он приподнял указательный палец вверх:
– Мне нужно…
И тут с ним сделалось нечто непредвиденное. Он переменился в лице – мозг готовился перейти в спящий режим. Разгоряченный румянец на лице сменился бледнотой, руки и ноги затряслись, голову пронзил сильнейший болевой удар.
Вершинин закатил глаза и навзничь рухнул на пол. Витек мигом кинулся к нему, приговаривая, что пора на воздух. Он схватил Лешу под руки и потащил на улицу, где было темно и прохладно, ведь на дворе давно царствовала темная летняя ночь. При этом никого – ни девушек, ни персонал – совершенно не задело это внезапное происшествие. Все продолжалось дальше – клубный механизм жил и работал, не заботясь ни о чьей судьбе: музыка играла, народ пил и танцевал, в ложах шевелились, у подиумов и длинной барной стойки копошились люди, бармены ловко наливали напитки и орудовали бутылками, стаканами и рюмками, официанты бегали взад и вперед, а танцовщицы продолжали выходить и собирать вокруг себя зевак.
Стройный Витек вытаскивал обездвиженное тело Алексея Вершинина на улицу мимо кучи народа. Некоторые понимающе озирались, некоторые кивали головами и посмеивались над тем, до чего доводят танцы и чрезмерное употребление алкоголя, при этом заказывая еще шоты. Один лишь охранник на входе подтолкнул ногой туфлю Алексея, зацепившуюся за порог, со словами:
– Вот те раз! Только на танцполе ногами дрыгал, а сейчас ноженьки-то протянул.
Молоденькие качастые парни в облегающих черных футболках с надписью «security» заржали над шуткой, но внезапно возникший непонятно откуда Гончаров рявкнул:
– Хорош ржать! В оба смотреть! – у управляющего было нехорошее предчувствие.
Глава 3 «Драка»
Кроме клубов, Алексея Сергеевича Вершинина как молоденького паренька и сына богатых родителей знали и во всех городских обезьянниках, в которых тот сидел ровно минуту, пугая своими влиятельными предками служителей закона и сокамерников. Менты не успевали врезать ему по башке и закрыть камеру, как на пост поступал звонок от отца или матери господина Вершинина. До них информация о нахождении сына доходила молниеносно, будто в него был вживлен чип. Или в подобных заведениях у его родителей были свои люди, или его предки тупо доплачивали изворотливому Вите Ретинскому, который был чуть-чуть сдержаннее Алексея и уже с 15 лет не попадал в полицию, а сообщал о случившемся родителям. Бывало, что отец приезжал лично – спустя несколько секунд его сын с величавым видом выходил на свободу, озираясь, показывая язык и корчив рожи недоумевающим сотрудникам правопорядка. На этот раз так далеко не зашло.
Вытащив Вершинина на воздух, Витек отстранился от него и стал думать, что же предпринять. Алексей валялся на холодной плитке неподвижно, раскинув руки и ноги в разные стороны. Это было временное помутнение. Почувствовав холод, Алексей постепенно стал приходить в себя. Кажется, его жизнь была вне опасности.
Отдышавшись, Витек обругал Алексея за случившееся – тот, в свою очередь, молчал с опечаленным и растерянным выражением лица. Через некоторое время он поднялся и прислонился к стене. Обычно, прежде чем упасть в обморок, Алексея обильно рвало (Ретинский сейчас готовился именно к этому), а потом бросало то в жар, то в холод, затем он бился в странном припадке – ожидаемого на этот раз не случилось.
В июне, несмотря на жаркие дни, ночи были достаточно прохладными. Стояла темень хоть глаз выколи – если бы не освещение, окрестности нельзя бы было разглядеть. Эта приятная прохлада охолодила двух друзей – из-за неожиданности и мандража они в момент протрезвели.
На крыльце клуба никого не было. Стояла лишь подозрительная тишина, прерываемая временами вырывающейся из дверей клуба музыкой. Витя вопросительно поглядывал на Вершинина, уперев кулаки в колени и чуть наклонившись вперед – так быстро на воздух он его никогда прежде не вытаскивал. Какой-никакой, а рекорд!
Вершинин старался вспомнить то, что он должен был сделать, ведь для этого он и поднял свою пятую точку с дивана. Припомнить не получалось – эту внезапно пришедшую информацию волшебным образом стерло из его головы. «Следовательно, – подумал он, – это было не так важно, если я тщательно не вбил эту информацию себе в башку». Ноги у Вершинина дрожали, в ушах звенело, в голове царил беспорядок. Алекс зажмурил глаза, приставив пальцы к вискам, и попытался сосредоточиться, разобрать все свои мысли по полочкам.
– Может домой? – после продолжительного молчания предложил Ретинский.
Душа мажора требовала продолжения банкета, и вместо того, чтобы вспомнить про Диму Тихомирова, Вершинин на полном серьезе заявил, что не будет прерывать веселье из-за какой-то головной боли. К тому же он ни разу в жизни не покидал клуб так рано.
– Уверен? – переспросил всполошившийся Виктор, а Леша еще раз попытался вспомнить, что забыл, и, в конце концов, к великому сожалению бросил это дело.
– Как пить дать! – ответил он.
В этот момент где-то за полупустой стоянкой, газоном с мощными деревьями и старым забором, огораживающим территорию клуба и идущую за ним парковую зону, на тротуаре пустой улицы послышались крики, визги, мольбы о помощи, еле слышимые маты, смешавшиеся со стуком каблуков, упирающихся в неровный асфальт. Мужские голоса и женские крики внезапно повторились, а затем все стихло. Леша прищурился, вглядываясь во тьму, и увидел, как двое молодчиков схватили и тащат по улице двух девушек, силой обхватив их. Девушки пытаются сопротивляться, но из рук подонков очень трудно вырваться: нападавшие мигом скрутили им руки и уводили их в сторону. При малейшей попытке девушек как-то повлиять на сложившуюся ситуацию молодчики тут же причиняли им нестерпимую боль. У девушек всех возрастов, всегда было одно верное средство – закричать и позвать кого-нибудь на помощь, но ночью и так не проходная улица была абсолютно безлюдна и пустынна, но попытка не пытка. Одна из девушек закричала, но ее рот мигом был заткнут грязной ладонью одного из злоумышленников. Однако этого хватило, чтобы девушек, попавших в беду, услышали наши пацаны.
– Эй! А ну-ка стой! – крикнул Вершинин и, еще не оправившись от обморока, уже на всех парах мчался к ним. Ретинский не отставал.
Шпана, тащившая девушек, удивленно застыла на месте. Отморозков было двое: первого очень раззадорило появление откликнувшихся на происшествие отважных спасителей, второй же держал девушку чуть в стороне от первого и всегда подчинялся командам того, кто был впереди. Двое короткостриженных пацанов (первый был светло-русым, а второй обладал такими же волосами, как и Вершинин, только намного короче) были невысокого роста. Худые пацаны, которым было от силы лет по 16-18, были одеты в ширпотребистые кроссовки «Nike», серые треники «Adidas» и распахнутые черные куртки, сшитые где-то в китайском подполье. Оба обладали жилистыми руками, которые намертво ухватили хрупкие тела молоденьких девушек лет 18-20, хотя по макияжу там были все 25-30 лет!
Оббежав высокий забор, Вершинин и Ретинский перегородили шпане путь к отходу. Леша, встав в фирменную бойцовскую стойку неподалеку от бандюков, принялся свирепо смотреть в их сторону. Невольно Витя оказался позади него, на подстраховке.
Впереди всех абсолютно спокойно и непоколебимо стоял пацан с лицом без пяти минут маньяка, его голову закрывал капюшон. Из-под его тени выглядывал острый подбородок неестественно бледного оттенка. Одной рукой парень крепко удерживал девушку за пояс, а второй закрывал ей рот, но дамочка, которая была намного крупнее и длиннее, чем сам нападавший, не переставала брыкаться. Из-за этого он и передвинул руку с ее пояса и сдавил ей шею локтем. Она схватилась освободившимися руками за его локоть, но он даже не обратил на это внимания. Второй нападавший был намного выше первого – он так же двумя руками обхватил низенькую девчушку. Та уже потеряла всякие силы сопротивляться. В глазах обеих девушек царил испуг, но тут у них появилась надежда, шанс на спасение – появление на дороге у гопников Леши и Вити воодушевило их продолжать отпираться.
Паренек с глазами серо-лунного цвета хрипло произнес:
– Иди, куда шел! – сказал он, грозно уставившись на смелого Вершинина.
– Отпусти их! – хладнокровно произнес насупившийся Леша, сжав кулаки.
Стоящий позади хулиган решил все же оттащить девчонку в темный квартал через дорогу, но сообщник жестом остановил его. Он был словно под кайфом, из которого никогда не выходил: лицо и губы были бледны, как у самого настоящего трупа. Его руки обвивали длинноногую девушку на высоченных каблуках и с красными ногтями на ногах и руках. Особа была немного смуглой, волосы у нее были черные, завязанные сзади. Ее выделяли пухлые губы, намазанные розовой помадой, черные глаза с длинными ресницами, небольшие бугорки на щеках перед глазами, миниатюрный носик, гладкое лицо под слоем авто-загара, которое заканчивалось остреньким подбородком. Вторая девчонка была низенькой и худенькой, как спичка – она обладала маленьким лицом и объемной прической (ее пышные рыжие волосы были завиты в симпатичные кудряшки). Она побелела от страха – ее голубые глаза были узки, носик и рот были маленькими, под тональным кремом кое-где даже виднелись маленькие прыщики. Она была одета в рубашку с красно-черными клеточками (такой же расцветки была и ее коротенькая юбка), поверх которой красовалась джинсовая курточка до пояса, а на голых худых ногах – беленькие балетки. Первая девушка выглядела намного взрослее и привлекательнее второй (здесь уже дело вкуса) – на ней были те самые черные блестящие туфли, которыми она так громко стучала по тротуару, и черное платьице с завязанным на поясе ремешком. Наверняка для привлечения мужского пола (на шпане эта деталь наверняка и сработала) на свои ноги она надела кружевные чулочки, а декольте выделило ее арбузную грудь. С первого взгляда было понятно, что она была не только взрослее, но и опытнее рыженькой подруги. Казалось, она уже давно имела хитрый план, как выпутаться из ситуации и достойно отблагодарить кинувшихся им на помощь мальчиков.
С еще большей долей неадекватности и свирепости бандюга заявил:
– Добыча моя! Никому ее не отдам! А ты вали обратно в свой клубешник и сиди там тихо!
– Я сказал, – еще более злобно, повелительно и громче рявкнул Алексей, выходя из себя, – отпусти их! Тебе непонятно?! Отпусти, иначе хуже будет!
– Хорошо, уговорил, – парень ухмыльнулся и закончил начатую фразу. – Но я сначала с удовольствием дам тебе в рот вместо них и, может, отпущу прелестных дам, если ты постараешься, – он схватил девушку за волосы, отвернул в сторону ее голову, уткнулся носом в ее шею и, ощутив сладкий запах духов, медленно провел языком по коже своей жертвы. Девушке стало настолько омерзительно, что она взвыла от этих будоражащих ощущений.
От таких слов Вершинин пришел в бешенство: дышал глубоко, его плечи приподнимались, жилы на руках вспухли, сердце забилось в бешеном ритме. Он готовился кинуться и без пощады разорвать мелкого наглеца на миллион кусочков. Витя тоже почувствовал назревающую бойню, понял чувства, бушующие в Вершинине, и посоветовал шпане оставить девушек в покое и уйти по-хорошему. Второй преступник умудрился разозлить и Витька:
– Никто бедных, несчастных и беспомощных девушек и не собирается беспокоить. Секс больших неудобств им не доставит, – дерзил он, обнимая рыжую девчонку, как наручники обнимают руки заключенного.
Двое на тротуаре не могли больше на это смотреть…
Первым не выдержал Леша – очередной неконтролируемый всплеск ярости и бешенства поглотил его с головой. Он бросился с кулаками на стоявшего спереди молодчика. Тот не сдвинулся с места, откинул девушку в сторону и мощно зарядил Лехе с правой по виску. Вершинин, от удара развернувшись на месте, упал и поцеловал влажный асфальт. Тут он и услышал злобный и наглый хохот шпаны и еле слышимый плач упавшей на асфальт девушки.
– Меньше выебываться надо! – сказал малолетний бандюга, глядя на лежащего Вершинина. – Я пощадил бы вас, но слишком много времени ты забрал у меня, клубная свинья. Это уж точно научит тебя слушаться и не выпендриваться, – высказался он, после чего достал из кармана куртки складной нож и, размахнувшись, хотел было у всех на глазах зарезать Вершинина.
Всего этого Алексей выдержать не мог, но тут ему на выручку пришел его верный друг Витя. Он мощным и прицельным ударом ноги с разбегу сбил искомое холодное оружие из руки нападавшего, повергнув в шок второго паренька, который вместе с девкой в руках бросился уносить ноги вместо помощи сообщнику. Ножик тем временем отлетел и затерялся где-то в кустах, а лицо нокаутированного из нагловатого и уродливого сделалось испуганным. Казалось, еще немного, и он напрудит в штаны.
– Второго! – крикнул лежащий Леша и, привстав, мигом ударил первому по ногам, отчего тот свалился на землю.
Витек настиг беглеца в два счета и тем же сокрушительным ударом по лицу вырубил его. Тот бессознательно повалился на спину и машинально потянул за собой рыженькую девчонку – Витек, схватив ее за руки, придержал от падения.
Парочка развернулась и увидела, как позади них с чудовищно большой скоростью Леша наносил удары по лежащему парню, присев ему на грудь.
– Лежачего не бьют, – успел произнести малолетний наглец и потенциальный насильник. Реакции не последовало.
Потом он успевал лишь обрывками фраз молить Вершинина о пощаде – тот был непоколебим и не собирался прекращать расправу. Бешенству Алексея не было конца – остановиться он не мог, задумывая до смерти забить своего обидчика. В этот момент он ничего не видел и не слышал. Он бил рефлекторно и от каждого удара получал некую силу, которая мотивировала его продолжать бить еще сильнее и чаще. Лехе это нравилось: каждый удар по изувеченной и окровавленной морде хулигана приносил его возмущенному сознанию неописуемый восторг. Хулиган уже не мог прикрываться руками, не мог сопротивляться, а под конец избиения лежал практически без сознания – он совершенно обессилил, послужив для Алексея отличной боксерской грушей. Вершинин стремился причинить малолетнему преступнику нестерпимую и адскую боль за то, что он не только осмелился напасть на слабеньких девушек, но и за то, что посмел дерзить самому Алексею Вершинину.
Самоуверенностью и надеждой на лучший исход событий для себя пацан с серыми глазами обладал в достаточной степени. Одними из его последних слов в эту ночь была фраза, которая ничего не изменила, а только раззадорила Алексея:
