Читать книгу: «Стена», страница 2
Несмотря на ноющую и горящую боль во всем теле, я не стал себя успокаивать. Руки в ноги и вперед! Пошатываясь, я встал, крепко взялся за поручни и продолжил спускаться по лестнице, стараясь не задерживаться. Ноги изредка цеплялись друг за друга, так как лестницу мотало в разные стороны, словно маятник. Вся одежда была перепачкана кровью. Она затекала в каждый уголочек. Ветер загонял ее куда ему вздумается. Но я старался не обращать на это внимания – силы еще потребуются. Сверху, по левую от меня сторону, летели кирпичи, мебель и осколки квартирных окон. Ступая на очередную ступень, я понимал, что мне остается еще немного. Эхо металлического звука моих шагов отдавалось в голове. Было погано, но я терпел. Мне не давали покоя шипы, я ожидал, что они в любой момент выскочат из стен рядом и меня постигнет судьба Михаила Андреевича. Поэтому старался не терять бдительность и постоянно оглядывался. Хотя вряд ли успел бы увернуться от безжалостного конуса.
Железо вновь затрещало с ужасающим скрипом. Болтики выскакивали прямо перед моими глазами, и я чувствовал, как лестница летит вместо со мной. Оставалась какая-то жалкая парочка этажей, но я не успел. Ноги подкосились, и мое тело рухнуло навзничь. Белая вспышка в глазах и металлический привкус во рту. Челюсть хрустнула, одна рука проскочила меж прутьев перегородки и свисла вниз. Неведомая сила давила, тянула меня к земле и вправо. Глаза застила мутная пелена и мешала рассмотреть, что происходило вокруг. Точно крошился бетон, ужасно выл ветер и кренилась пожарная лестница. Едва слышимое дыхание протестовало против происходящего. Возможно, близилась моя гибель.
Лестницу сотрясло в последний раз, и мысли бесконтрольным потоком хлынули в голову. Последние секунды. Рациональность и хладнокровие испарились. Сколько я не успел сделать? Мне очень не хочется лишаться того, что у меня было. Было по-настоящему. Мне не жалко телевизор, взятый в кредит, или квартиры, купленной в ипотеку. Несомненно, это определяло то, как я отношусь к жизни, но что такое жизнь в принципе? Сейчас это лишь то, что ускользало из моих рук. Осколки с новой силой вонзились в мою плоть. Вокруг воцарилось шаткое спокойствие.
Я открыл глаза. Тихо и с опаской. «Сейчас я увижу загробную жизнь». Взор уткнулся в пахнущий пылью асфальт. Я ощущал, как что-то сильно давит на тело, и никакого облегчения не возникло и в помине. Разве трупу не чужды ощущения? Чуть подергав рукой, я понял, что еще в состоянии двигаться. Холод лестницы пронзал дрожащую грудь. Неторопливо повернув шею в сторону соседнего здания, я удивился. Часть пожарной лестницы уткнулась в него мертвой хваткой. Шум на время прекратился, и зловещие шипы перестали прознать здание дальше. Едва заметные слезы проступили на моих глазах, и я был благодарен. Не ясно кому или чему, но я просто был искренне благодарен.
Высунув руку из-за прутьев и поджав под себя ноги, я смог встать. Хоть все ужасно и болело, я попробовал спускаться. Неторопливый прыжок, вскрик, и вот я уже целовал землю. Я был жив. Мои глаза снова устремились вверх. Весь многоэтажный дом был усеян шипами, словно внутри него лопнул шарик с иголками. Ужасные, темные монолиты кровожадно торчали из стен, молчаливо поглядывая на меня. Страх заиграл в моей душе, и я резко отвернулся. Неизведанное уничтожило плод моего накопительства – мой дом. Эта мысль была проще, когда отчаяние подавляло другие чувства. Но вот я стоял на ногах. Вещи, техника и… По телу внезапно пробежали мурашки. Голос. Это всё, что я смог вспомнить из своего утреннего побега.
Сегодняшнее утро по всем фронтам оказалось леденящим. Погодой, настроением и случившимся – все доводило до дрожи. Я аккуратно ощупал свое лицо и зашипел. Потихоньку на землю начали падать маленькие осколки. Я вытаскивал их один за другим, поспешно покидая переулок. Острая и горячая боль пробегала по отдельным частям лица, заставляя морщиться еще сильнее. Дойдя до дороги, ноги остановились, повинуясь городскому инстинкту. Последний кусочек прозвенел и приземлился под моими ногами. Мне было предельно ясно, что лицо следует чем-то перемотать, ибо кровь небольшими струйками текла с щек по шее. Я снял куртку и бросил ее на землю. Футболка слетела с торса. Вскоре повязка была готова. Едва успел вытереть кровь и обмотать раны, как сильный порыв ветра сильно ударил справа, принеся пронизывающий холод. Я повернулся и застыл в оцепенении.
Вместо просторных улиц, домов и труб заводов, которые еще утром клубили дым недалеко от моего окна, я увидел Нечто. Громадная темная полоса тянулась от одно конца города, как я предполагал, до другого. Мое сердце жалко стукнуло, разбив прежний ритм, и я ощутил слабость в конечностях. Это Нечто буквально подпирало облака, и чем выше я пытался задрать голову, тем больше ужасался – было ощущение, что там даже самолет не пролетит! Присмотревшись повнимательнее, я понял, что этот мегалит весь состоял из шипов и лишь в некоторых местах имел какие-то странные выступы, различать которые я начал, лишь отходя назад. Странные консоли выглядели как громоздкие башни, которые словно делили Это на секции. Секции Большой и Черной Стены.
Ветер снова ударил по мне. Я понял, что он бьется об эту Темную Твердь и бумерангом возвращается в мою сторону. Глаза застили слезы, но не потому, что мне хотелось плакать, а потому, что от порыва воздуха появилась какая-то морось, которая жгла слизистую. Я не находил слов. В голове не бурилил мысли. Я словно напоролся на живое чудовище, вид которого заставлял безмолвно отходить назад, даже не пытаясь сопротивляться. Так величественно выглядел этот Монолит, что вызывало лишь древнее как мир желание – сделать все, лишь бы не оказаться у него на пути. Ноги путались, дыхание пыталось покинуть меня навсегда, но я шел и шел, не понимая, чего ожидать в следующий миг. Решение пришло само.
В небе возникла странная вспышка, так, что вся улица словно на миг озарилась солнечным светом, а потом раздался гул. Темная фигура затрещала, и мне захотелось тут же умереть. Земля под ногами поскакала как сумасшедшая, и мне только оставалось, что ухватиться за первое, что попадется под руку – этим чем-то стал фонарный столб. Рев Нечто закладывал уши, а после стих. Словно завелся громадный мотор, который запустил движение этого Монолита. Тогда я заметил еще кое-что. Громадные гусеницы у основания. Они были высотой в несколько этажей, и самое жуткое – их движение было бесшумным. Адреналин накатил с новой силой. Мой дом окончательно обрушился. Его стены были разбиты шипами и размолоты ужасающими колесами, которые не знали пощады. Вышки зловеще сверкнули, словно заметив меня, и я поймал себя на мысли, что пора бежать. Не оглядываясь и ни о чем не думая.
Метры сгорали под моими ногами, потихоньку перетекая в километры. Улицы вокруг становились лишь серыми и размытыми бликами. Среди них порой мелькали черные пятна, словно желающие прикоснуться ко мне. Что-то било в нос, и мне хотелось выплюнуть легкие. Ноги тяжелели, но я бежал и бежал. Не знаю, сколько бы я так несся, но в какой-то момент суета вокруг прекратилась, и я решил остановиться. Храбрости обернуться у меня не хватило, но бетон под ногами внезапно успокоился. Я услышал ужасающий кашель, эхо которого распространялось дальше по округе. Затем настала тишина. Я медленно подошел к ближайшему уцелевшему зданию и, оперевшись на стенку, сполз вниз и присел около порожка.
Район, в котором я жил, сгинул под Стеной, размеры которой не укладывались в голове. Ее бесшумные гусеницы похоронили под собой все то, что я считал родным. Это случилось в мгновение ока, и я чуть не стал частью потери. Все, что раньше казалось таким безопасным и беззаботным, отныне являлось сущим адом! Я ждал, что умру от ржавчины в воде, что меня застрелит маньяк, но нет! За мной катилась громадина, происхождение и сущность которой, не в силах объяснить даже самый гениальный человек на свете. Улица внезапно залилась истерическим смехом. Вопиющие клыки, рев и безумная мощь была примерно в паре километрах от меня, и я ничего не мог поделать! Оно убивало, оно забирало жизни! Теперь я понял, как ощущали себя тараканы, когда над ними заносили туфлю. Тараканом теперь был я. Гребаным жалким никчемным тараканом.
Зачем вообще продолжать бесмыссленные попытки спастись? Отдать свою жалкую душонку и пусть делает со мной что захочет…
– Душонку… – уже вслух повторил я.
«Не будет теперь каких-то посиделок за телевизором, корпоративных встреч. Больше ничего живого в этой жизни. Ни пива, ни игровой партии в кругу знакомых. Не будет больше никого рядом. Почему я брошен сюда один? Неужели мне нельзя было подсунуть еще хоть одну живую душу? Разве я много прошу? Я благодарен за свое чудесное спасение, но чего оно стоит? Зачем оно? Перед кем мне хвастаться сказочной удачей, словно я хорошо бросил кости?»
Понимание пришло не сразу, и когда я все-таки его осознал, чуть вновь не выпустил наружу слезы.
– Черт бы меня побрал! Вячеслав! Как же я мог забыть!.. – хлопнув по обмотанному лбу, воскликнул я.
Во всем этом безумии могла найтись безопасная зона. Небольшая, ненадежная, но все-таки хоть какая-то. Не знаю, насколько вероятно, что там меня будут ждать, но там еще наверняка не застали то, с чем столкнулся я. Внутри появилось спокойствие. Дыхание выровнялось, а напряжение стало менее заметным. Ко мне вновь вернулось самообладание, а это значит, можно дальше идти к своей цели. С новоприобретенной надеждой это будет намного проще. Мои глаза в последний раз глянули назад, различая над крышами темную линию грядущих разрушений. Этого наверняка можно избежать. Пора идти.
Глава 2 Теплый прием
Все вокруг стихло. Улицы укутал девственный мрак, который свойственен летней ночи. Тучи окончательно стянулись над головой. Хоть и было ранее утро, но я уже плохо видел перед собственным носом. Кирпичи и бетон стали призрачно серыми, сливаясь с общей блеклостью. Это место никогда не хвасталось изобилием света, но теперь его не было вовсе. Дорога под ногами растекалась неясной кляксой, и было боязно ступать по ней. Болото теней и холода. Струя ветра окатила мои ноги. Воздух, пробравшийся в легкие, утяжелял и без того прерывистое дыхание. Небольшие газетки и пакеты крутились в еле заметных вихрях пыли. Я крутился в своих мыслях.
Все теперь походило на старую фотографию – настоящее, степенно переходящее в прошлое. Ты смотришь на него и вроде вот оно – перед тобой, но сделан снимок был вчера, год назад или прошлым столетием. Наследие немым для меня наблюдателям. Такое же черно-белое и безмолвное как старая пленка. Была словно жизнь, а сейчас я наблюдал темные трупы. Дома не стали гробами людям. Они сами умерли. Ушел блеск и некий румянец кирпичей. Свет внутри погас, и все наполнилось пустотой. Я чувствовал, как то, что не имеет души, ее потеряло.
Автотрасса не стала исключением. Еще утром гулкие машины стояли словно каменные. Замолкшие табуны железных коней замерли в ожидании. Могли ли они на что-то надеяться? Брошенные и никому ненужные. Они стояли довольно плотно друг к другу, словно животные, сбитые страхом. Теперь уже никому не будет дела до правил дорожного движения или тем более трезвости за рулем. Линии дорожных разметок перестали иметь какое-либо значение, ибо все движение, которое уже давно стихло, было направлено прочь из этого проклятого места.
От такого окружения невольно задумался о том, что я один. Царящее здесь опустошение было намного пугающим, чем одиночество по жизни. Раньше за окном то и дело мелькали силуэты. Небольшие и иногда противные. Но они были. Соседи вечно жаловались друг на друга и ворчали по чем зря. Но они существовали. Нельзя было понять, что вот ты отдан судьбе без кого-либо в сопровождении. Кто-то копошился рядом. Сейчас рядом был холод, легкий шум ветра и отголоски того, что раньше было огромным, шумным городом. Кладбище – молчаливое и забытое. Среди его могил шел я, словно единственный оставшийся в живых родственник. А ведь действительно, сил мне хватало лишь на то, чтобы скорбеть.
Витрины магазинов чуть блестели от луча моего фонарика. К своему счастью, он лежал в рюкзаке и даже смог пережить побег по лестнице. Свет чуть дергался в моих трясущихся руках. От этого казалось, что кто-то рядом скачет или маячит. Было довольно некомфортно направлять фонарик в стороны. Хоть луч высвечивал безжизненные улицы, я осторожничал – не хотел тревожить неизвестность. Призрачность города обострялась с каждой минутой лишь оттого, что я не привык к его пустоте. Это сравнимо с тем, как мы не можем смириться с утратой того, что секунду назад проявляло все признаки жизни. Я с тяжестью выдохнул.
Наверняка не стоит так копаться в своих мыслях. Это молчание должно чем-то разбаляться, но не нарастающим отчаянием. Я сложил губы в трубочку и аккуратно начал свистеть себе под нос незамысловатый мотив. Город отвечал мне едва различимым эхом. Я не был музыкантом или человеком, близким к пониманию музыки, но все же теперь сложилось впечатление, что мне подпевают. Неявно. Исподтишка, пытаясь меня не спугнуть. Мой голос аккуратно тек между стенками домов и прямо по улице, а в ответ мне возвращалась его блеклая копия. Это явно не было чей-то дурной игрой, однако, даже этот осторожный мотив сбил меня. Я замолчал.
Мне было трудно идти. Я потерял счет времени, но ощущал тяжесть пройденного пути. За мной оставались километры, но остановиться и отдохнуть я не смел. Даже не оглядываясь, я понимал – Оно по-прежнему идет за мной по пятам. Небо давало об этом знать. Порой блестели молнии, раздавался приглушенный гул и под ногами становилось неспокойно. Словно кто-то очень сильно ударял кувалдой по земле, а потом останавливался поглядеть на результат. Я не хотел видеть, что происходит за моей спиной, но воображение рисовало четкие картинки: громадная Черная линия, усеянная шипами, ехала на своих адских гусеницах и хоронило под собой все, что попадалось на пути, а ее жадные Башни глазели на землю в поисках хоть какой-то плоти.
Да, Башни именно глазели. Когда я впервые их увидел, я поймал на себе именно чувство взгляда. Тяжелого, внимательного и оттого хищного. Это было похоже на тупой взор голодной собаки. Все равно, кто ты и что ты – Оно голодно, а ты вполне годишься для еды. Эти улиточные усики тянули за собой всю эту Громаду ища меня. Ища таких, как я. В самые трудные минуты я оглядывался и видел этот ужас. На металле гусениц виднелись запотевшие бордовые пятна. Может, это было ржавчиной или моим больным воображением, но даже сквозь пелену тьмы я смог их различить. А что, если это следы тех, кому повезло меньше меня. Колосья, сгинувшие под комбайном, который бороздит поля. От этих мыслей мне стало особенно не хорошо, и я решил повнимательнее следить за дорогой.
В какой-то момент мне подумалось нечто умное, как тогда могло показаться. В нашем городе работало небольшое метро. Оно, конечно, не хвасталось протяженностью и множеством веток или своим удобством, но зато подходило, чтобы схорониться. В конце концов, пока на улицах царило сумасшествие, там, внизу, можно было спокойно наладить пункт эвакуации и вывозить людей из опасной зоны к окраине города. Рядом как раз находилась станиця, которая вела к такому месту.
– Если я не ошибаюсь… – рассуждал сам с собой, водя фонариком в разные стороны перед собой, – то станция Глуховская где-то здесь.
Я напряг глаза, чтобы изучить местность. Брошенные машины, пустые бордюры и… Вот, наконец-то. Среди темноты фонарик выцепил значок метрополитена, и я уже радостно сжал кулаки. Осталось только дойди до входа и тогда можно перевести дух и забыть на время об опасности. Свет тихонько отклонился от красной буковки «М» и перетек на какие-то кучки заваленного бетона. Я неспешно подошел к ним, осмотрелся вокруг и понял довольно неприятную вещь. Это и был проход в спасительное подземелье. Его завалило.
Мне не было до конца ясно, что здесь могло произойти. Люди специально завалили проход? Зачем? Нечто наверняка не залезло бы следом за ними. Это вышло случайно? А какая должна была произойти случайность, чтобы засыпался целый проход. Я оглядел улицу в поисках ответа. Могло случиться так, что какой-то идиот не справился с управлением машины и залетел прямиком туда, но нет. Машины по-прежнему стояли ровно, без единого намека, что кто-то мог вылететь.
В небе снова раздалась вспышка. Гул заставил меня неожиданно вскрикнуть, и я отскочил в сторону. Земля под ногами вновь сотряслась, и бетонная куча, которая лежала недалеко от меня, завалилась еще сильнее вглубь входа. Я тревожно и со злобой глянул в сторону гула. Даже о такой мелочи как метро эта чертова Стена смогла позаботиться. Даже если кто-то и действительно надеялся там спастись, то надежды оказались более чем бессмысленные. Теперь железные пути подземки люди имели возможность копать только вниз. Да и то до тех пор, пока очередной удар не обрушит еще один туннель на головы тех, кто там остался. Жутко, наверное, провести остаток жизни взаперти без шанса на спасение. Отмечать каждый день по наитию, так как непонятно, утро сейчас или ночь. Хотя, даже находясь на поверхности, я тоже не был уверен, что сейчас.
– Не такое и хорошее место для пряток от конца света, – сказал я уныло и глянул на вход в новую братскую могилу.
Опустив голову, продолжил свой путь. Теперь мне на уровне подсознания хотелось упростить свою дорогу. Надежда жглась от прошлой мысли, и я не мог с ней долго бороться. Сесть, да и уехать. Кто бы мне помешал? Нет тут больше ограничений, нет и правил. Всё стало в каком-то смысле свободным. Мой взор невольно падал на оставленные полчища автомобилей. Тут тебе и красотки с иностранных салонов и всем родные отечественные крошки. Одна была краше другой и тот, кто явно разбирался в этом деле по больше моего смог бы найти достойный вариант. Это было покруче автовыставки. Всего было настолько много, что это и стало главной проблемой.
Брошенный транспорт хаотично валялся на улицах, и его было так много, что проехать не представлялось возможным. Приходилось пробираться по обочине. Конечно, можно было бы найти какую-нибудь маленькую японскую машинку и выжимать на полную там, где раньше шли люди. Теперь-то некого сбивать, но тут появлялся другой повод. Благодаря нашему «любимому» главе города, а если точнее, его амбициозным целям по благоустройству на тротуарах стояли фонарные столбы и бетонные клумбы самых разных мастей. И даже если с двумя этими пунктами с горем пополам можно было бы не считаться, то огромные стволы деревьев точно становились серьезной помехой.
– На мотоцикле было бы проще, – подумал я и вздохнул. – Но ездить на таком я не умею.
В какой-то момент, я ощутил, как повязка с моего лица постепенно сползает. Долго с ней идти мне не пришлось, и уже через секунду другую я любовался на испачканную кровью тряпку. Несомненно, кровь больше не текла, но оставлять порезы без обработки не хотелось. Да и к тому же, хорошо бы найти воду. Район, по которому я шел, был мне более-менее знаком, и я точно знал, куда можно зайти. Совсем недалеко находилась аптека, в которой я чаще всего закупался по дороге домой. Это чуть меняло мой путь, но верил, что с моей форой мог позволить себе сделать небольшой крюк. Перекись и небольшой комплекс витаминов не помешали бы.
Неоновый крест больше не мерцал. Надпись «Добро пожаловать» мимоходом бросилась в мои глаза. Дверь распахнулась и внезапно по всему помещению раздался громкий звон. Я отскочил в сторону и мигом обернулся к выходу. Колокольчик над дверью метался из стороны в сторону, трезвоня как ненормальный. Рука потянулась к нему, и в крепко сжатой ладони он успокоился. В этом городе право на звук имела только Стена. Но я испугался привлечь чье-то внимание. Это наверняка звучало глупо – пока шел, не встретил ни души, – но резкое чувство одиночества иногда все же прерывалось беспокойством. Словно в городе был кто-то еще. Я просто их не видел. И это не жители. И встретиться с ними мне хотелось меньше всего. Фонарик уткнулся в витрины и начал по ним медленно скользить. Еле различимые упаковки препаратов больше походили на что-то не нужное и забытое – хлам с мусорки. Внезапно луч дошел до прилавка и отбросил тень на небольшой кассовый аппарат. Внутри что-то дернулось. Появился соблазн.
Я неспешно подошел к прилавку, легким движением приподнял перегородку. Встав за место продавца, начал тщательно оглядывать ящики с лекарствами, но ничего нужного не находилось. Я спешил. Никто точно не смог бы сказать, каким временем я располагаю. Наконец нашлись перекись, вода и… «Да, бинты не помешают». Мое лицо наверняка походило на чучело из какого-нибудь кошмарного ужастика. Я был рад, что так и не наткнулся на зеркало, хотя при обработке травм пригодилось бы. Можно, конечно, было заглянуть на склад и обшарить его, но на двери, ведущей к нему, висел большой замок, ключи от которого тут вряд ли остались. Возиться не было желания и смысла.
Одна пачка таблеток сменялась другой, но я не мог найти еще один препарат. Ценники иной раз удивляли. Такие цифры иногда за выпивку не увидишь, а тут что-то жизненно необходимое. На одной упаковке число содержало три нуля. Если бы только была возможность все это унести, а затем продать… Скотские мысли пришли на ум. Так делать однозначно не стоило. А вот если бы мне такое пригодилось? Придет какой-то зачуханный работник офиса и будет мне, больному, за бешеные деньги предлагать ингалятор. Разве это будет нормально? Не будет.
Пальцы еще пару секунд покрутили дорогущий препарат. Нет, я так точно не стану делать. Вернул упаковку на место.
Фонарик медленно брел между полок, стеллажей и тумб, помогая различать названия. Чего мне там только не попадалось, но все было мимо. Вдруг краем глаза я заметил небольшую коробочку, лежавшую под кипой каких-то бумажек.
– Антисептики… Ага, наконец-то нашлись! – прошептал я.
Я выдвинул со скрипом деревянный короб и вытащил парочку флаконов и баночек. Йода и перекиси мне должно было вполне хватить. Покрутив склянки в руках, я приметил ценник и невольно улыбнулся. Выходило вполне недорого.
Выпрямившись, размял затекшие мышцы шеи и плеч. Спина ныла, как сумасшедшая, и я жалобно закряхтел. Ну почему у аптеки такая неудобная сортировка? Еще бы в пол вмонтировали ящики, ей Богу. Теперь становилось понятно, почему я вижу тут в основном молодые лица фармацевтов. Брови нахмурились. Видел. Сделав шаг назад, я надеялся как-то успокоить спину. Под ногами что-то страшно зашипело, и я незамедлительно направил туда свет. К счастью, это оказалась бутылка газировки, которая выпала из… Глаза поднялись чуть выше, и я обнаружил холодильник с водой. Замечательно. Я перешагнул через упавшую бутылку и начал внимательно оглядывать то, что мне представилось на выбор.
– Чистая, родниковая… Прямо с гор. Забавно, учитывая, где у нас ближайшие горы. Водичка, получается, путешествует дальше, чем я когда-либо мог себе позволить. «Задумайся, Ник, что ты сделал в своей жизни не так, что даже минералка видела больше мира, чем ты?» – иронически улыбнувшись, причитал я.
Глаза вновь опустились на цену. Меня все устроило. Лекарств полно, вода есть. Было бы здорово тут залечь и все обождать. Еще бы еды сюда натаскать и живи в свое удовольствие. Ни простуда тебе не страшна, ни грипп…
Глаза брели по полкам, оглядывая, чем еще богата аптека, и неожиданно для меня самого замерли на контрацепции. Нежелательная беременность. Ну это мне и без этого не грозит. Да и когда у меня вообще была девушка? Ужас какой-то. Бутылка начала крутиться в руках.
– Еще не хватало, чтобы бутылка имела отношения, в отличие от меня. Где тут у тебя графа о семейном положении? Состав… – произнес я, пытаясь себя развеселить.
Жаль, конечно, что все эти мысли лишь мысли. Оставаться тут даже на лишние десять минут было опасно, не говоря уже об ожидании спасения или просто выживании. Я больше не видел мрачного неба, которое иногда озарялось молниями, но ощущал небольшую и еле заметную тряску. Оно все так же ехало по улицам, пожирая их без следа.
Выбранные лекарства полетели в рюкзак. Оставалось найти бинты и витамины. Вспомнил, что, освещая полки при входе, я где-то видел что-то похожее на бинты. Они находились с противоположной стороны. Я направился в сторону прилавка, перешагивая через вытащенные мною коробки и разбросанные до меня упаковки. Кафель приятно трещал под ногами, а проспиртованный воздух наполнял ноздри. Витамины так и не нашлись. Все стеллажи и коробки с ними были абсолютно пусты. Видимо, их либо заранее раскупили, либо еще не было свежего завоза. Кто мог ожидать, что в нашем городе такой спрос на витамины? Мне думалось, я один любитель всякой кислятины, но, вспоминая, чем питаются такие, как я, было неудивительно. Все горожане любили быстрые углеводы. Думать о фруктах и овощах у них не было времени.
Дойдя до прилавка, я обнаружил бинты в самом неожиданном месте. Плотно упакованные и набитые доверху в картонную коробку, они лежали на полу. Некоторые упаковки валялись просто рядом с ней. Глянув чуть в сторону, я заметил открытую дверку витрины, куда, судя по всему, должны были складывать их. Выходит, что люди в этом районе не сразу застали появление… Этого. В горле сразу же пересохло. Вероятно, сотрудники готовились открывать пункт. Да, если бы не этот коробок, я бы и не понял, что тут кто-то спешил убраться. В том смысле, что уйти. Боюсь представить, что было в их головах, когда они поняли, что происходит. Пол слегка потрясло, и я вжался в стоящий позади меня шкаф. Глаза лишь на секунду повернулись в сторону двери, и в голове пробежала ядовитая мысль: «А разве такое можно понять?»
Отбрасывая эти ненужные демагогии, я присел и взял пару упаковок бинтов. Закинул их в в рюкзак. Можно было поворачивать обратно, но что-то блеснуло с краю. Фонарик словно пробежал по фотобумаге. Я поднес к источнику проблеска свою свободную руку и, отодвинув лежавшие пачки бинтов, обнаружил какую-то карточку. Это была фотография.
Грудь внезапно потяжелела, и меня чуть прибило к земле. Со снимка на меня смотрела семья: родители и ребенок. Их довольные улыбки выражали счастье. Статный и деловой мужчина в костюме с густыми усами, и невысокого роста женщина в ярко-красном платье в горошек, на руках она держала младенца в одеяле, перевязанном розовой ленточкой. Они стояли около родильного дома. Он не был похож на наши. Совсем неожиданно я ощутил влагу на щеках. Капли медленно стекали на пол. К плечу кто-то прикоснулся. Моя рука задрожала, и фотография выпала из нее.
– Ник, мы всегда с тобой, – прозвучал прямо над ухом женский голос.
– Пожалуйста, веди себя аккуратнее. Все будет хорошо! —твердил голос на другое ухо. Я заметил мутный силуэт.
– Мы любим тебя, золотце! – прозвучало так, словно кто-то уже стоял передо мной.
– Вас нет. Вас ведь нет? Кто вы?.. – в тревоге и смятении вопрошал я.
Направив свет в сторону, откуда доносился голос, я заметил еле различимое пятно, которое растворилось в луче. Словно никого и не было. С плеча пропала небольшая тяжесть, и я с напряжением вздохнул. Воздуха мне сейчас не хватало больше всего. В голове еще звучали сказанные слова и даже мелькали какие-то картинки. Все это было похоже на приступ безумства. В глазах все блестело и мерцало. Мне было трудно понять происходящее. Еще секунда, и я буду валяться на полу еле живой.
Я вцепился в край кассы, пытаясь откинуть лишние мысли. Через какое-то время удалось себя пересилить. Глаза цеплялись за еле различимые силуэты, но этого оказалось достаточно, чтобы правильно сориентироваться. Наконец-то уловив баланс, я полез в карман своего рюкзака и достал кошелек. Положил на прилавок скомканные бумажки в сто пятьдесят рублей. В этом действии наверняка было мало смысла. Я бы мог с легкостью уйти, не оставив даже копейки. Но иначе я не мог. Так воспитали.
Перед тем как уйти я глянул на пол, пытаясь найти ту фотографию, которую выронил. Однако осмотр ни к чему не привел, а оставаться тут еще дольше я не хотел. Так и сгинула та семейная пара, которая нашла пристанище в моей голове. Молодая, счастливая и, надеюсь, еще живая. Я вновь приоткрыл перегородку и вышел из-за прилавка. Запах спирта потихоньку сменился пылью, которую занесло следом за мной. Нос невольно зачесался и злобно нахмурившись я побрел в сторону выхода. На этот раз колокольчик не застал меня врасплох, но его звон не стал от этого более приятным.
С того момента я прошел немалый путь. Мне все так же встречались брошенные дома и магазины. Луч фонаря пробивал темень и плохо различимые, но явные куски колбасы смотрели на меня крайне вызывающе. Ну а у кого в детстве не было желания очутиться в пустом городе и брать все, что захочется? Некоторым даже пустота не мешала. Взял шоколадку с полочки, сунул в шапочку и пошел мимо продавца. И кто ж тебя осудит? Да никто, ибо не видно было, что у тебя под шапкой. Возможно, в моем взгляде тоже читалось что-то такое. Ощущение безнаказанности еще больше обострялось. Такие потребности стоили своего удовлетворения, но пока в моих руках сохранялась хоть капля воли, желание не перейдет границы. Совесть меня окрикивала нужными словами и мыслями.
У меня было незавидное детство, да и семья была не самая богатая. Однако острой нехватки чего-либо я не испытывал. Мы всегда были сыти и одеты. Кому-то это может показаться странным, но мне тогда было грех жаловаться. Пока я прилежно учился, мои ровесники не единожды знакомились с представителями органов правопорядка. Они не испытывали в чем-то нужды. Некоторые из них даже были из более благополучных семей, чем я. Дело тут явно было в другом. В том, что сейчас испытывал я, – чувство ложной свободы. Никакой тебе полиции и суда. Грабь, воруй и правь! Вот что сейчас можно делать. Однако мой отец был хорошим юристом и довел до меня одну интересную мысль – каждый человек в праве делать то, что захочет, но он будет обязан нести за это ответственность. Перед судом или перед самим собой. Я долго усваивал это правило, но глядя иной раз на моих знакомых, которые занимались хулиганством, после чего оказывались в наручниках, осознание приходило само собой.
Тяжко фыркнув, я поджал кулаки. Пока нужда не бьет по мне, я не стану действовать как какой-то дикарь. Магазины будут целы, а их товары будут лежать на своих местах. В крайнем случае, я оставлю что-то равное – свои вещи. Не могу я иначе и делать не буду. Сколько бы во мне не вопило, не дергало и не умоляло. Это все лишь слабость, которая есть в каждом из нас. Ни блеск ювелирных магазинов, ни таблички банков не могли нарушить мои принципы. Разумеется, я ощущал всю тяжесть положения: насколько бы сильным человек не казался, соблазн прокрадывался в мысли. Всякий на моем месте испытывал бы такое давление и стремление к хаосу. Было очень трудно, но никто и не говорил, что человеком быть легко.
