Невидимая СВЯЗЬ

Благодарности:

Лиза Брайн

© Пьер Мартен, 2021

ISBN 978-5-0055-0452-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Роман

Быть плохим парнем, это становится нормой и кажется нет никакого просвета впереди. А может просто уже такие мысли и не приходят в голову, потому что вроде как и так всё хорошо. Перемена обычно происходит внезапно и зачастую через шоковое состояние. Мозг вскипает, восприятие окружающего мира кардинально меняется, неизменными остаются лишь навыки выживания. Но, когда приходит новое и не изведанное чувство, чувство любви, тогда открываются поистине неограниченные способности. Ну, а если эта любовь подкреплена ещё невидимой связью маленького человечка…..

НЕВИДИМАЯ СВЯЗЬ
Глава 1 – Сэм

Я нуждался в Боге. Это было лицемерно с моей стороны, поскольку я никогда не верил в Бога. Я не мог представить себе его существование, поэтому в прошлом, я вообще игнорировал этот вопрос. Если бы Бог хотел, чтобы я знал о нём, он бы просто зашёл и поздоровался. Отсутствие знакомства означало, что Бог не существует, или ему на всё наплевать. Для меня священнослужители ничем не отличались от продавцов подержанных автомобилей, обещающих вечность езды без обслуживания.

Ещё больше крови просочилось сквозь мои пальцы. Бог бы сейчас точно пригодился. Рана, вероятно, была глубокой. Болело не так сильно, как я думал. Это и смущало. Я попытался перевернуться на спину, чтобы открыть дверь машины, но моё скрюченное туловище начинало болеть ещё сильнее, чем я думал. Это тоже смущало.

В результате столкновения, мою машину закрутило вбок. Внедорожник, ударивший мою машину, перевернулся и вкатился в проволочное ограждение, отделявшее собственно пустыню от шоссе. Он выровнялся после того, как несколько раз качнулся на капоте. Я оттолкнул окровавленную подушку безопасности и выплюнул немного порошкообразного остатка изо рта. Розовый туман, который я создал, испугал меня. Я лизнул палец, и он снова стал ярко-красным и это смутило меня ещё больше. Скорее всего, я умирал.

Моя голова упала назад на сломанный подголовник. Я замедлил дыхание и попытался почувствовать, насколько повреждены мои внутренности. Я переоценил свою потребность в Боге. На самом деле мне нужно было, чтобы его не существовало. Ведь если бы он существовал, мне был бы конец и Ад бы со смаком расписывал мою вечность. Как человек, я был отстойным. Я откашлял немного крови, которая забила заднюю стенку моего горла, и подумал: можно ли утонуть в собственной жидкости.

Я застонал, провел свободной рукой по своему телу и потянул за ручку двери. Я услышал, как заскрипел механизм, но погнутая дверь отказалась двигаться. Я чуть не рассмеялся, возможно, мой ад уже начался. Я надавил плечом, вызвав тем самым резкую боль, исходящую из раны в моём боку. Ещё кровь. Я не был уверен, сколько её ещё осталось в моём теле. Моя рука, которой я зажимал рваную рану не была столь эффективна, как пластырь.

Ремень безопасности всё ещё был пристёгнут. Я убивался, чтобы открыть дверь машины, а ремень даже не расстегнул. « Что то я совсем затупил» пронеслось у меня в голове. Ещё один прекрасный юмор для размышлений, пока я горел в вечности. Я наконец щёлкнул фиксатором, и ремень освободился, но отказался втягиваться обратно в держатель. « Неважно, если я и выйду из машины, то не смогу забраться обратно уж точно» мысленно успокоил я себя. Я лёг на перегородку и потянулся к двери со стороны пассажира. Ручка щёлкнула, и дверь медленно открылась. Адская жара аризонской пустыни ударила мне в лицо. Мне оставалось ещё несколько минут наслаждаться тем, что осталось от кондиционера. Я вздохнул, это была бы хорошая практика для загробной жизни.

Ноги толкали, рука тянула, пока я медленно извлекал себя из ставшего заметно меньше водительского отсека. Будущие синяки громко заявляли о себе, когда я двигался. Всё стало проще, когда я перевалил свою задницу через перегородку. Я инстинктивно схватился за капот машины, пытаясь вырваться. На ощупь он был похож на раскалённую плиту печки. Чёртово солнце. Я тут же отдёрнул руку и использовал рычаг, который смог найти на прохладной внутренней поверхности машины. Медленно, я повернул своё тело и вылез вперёд ногами.

Стоять оказалось не так сложно, как я себе представлял. Я посмотрел на свой бок: кровь залила рубашку и покрывала руку. Она ещё не успела пропитать мои брюки. « Может быть, я просто умру от обезвоживания, а не истеку кровью» успокоил я себя и посмотрел на дорогу в обоих направлениях. Тишина, ни одного движущегося автомобиля, глушь. Хорошая дорога, если вы перевозите десять килограммов травки и очень плохой выбор, если вы планируете попасть в аварию.

Я достал свой телефон. Нет связи. Похоже на правду. У такого дерьма, как я, не было причин заслуживать передышки. Я поднял рубашку, чтобы увидеть рану. Скорее небольшая рана, около пяти сантиметров в длину и возможно сантиметров десять в глубину, в худшем случае. Неприятно, но не так страшно, как я думал. Зеркало бокового обзора показало мне, что мои нижние зубы разорвали нижнюю губу. Кровь пропитала немного мою клочковатую бороду. Опять же, не так серьезно, как я думал сначала. Я был уверен, что проживу ещё достаточно долго, если не умру от жажды.

Спотыкаясь, я подошёл к внедорожнику, являвшемуся причиной аварии. Моя походка вероятно выглядела неуклюжей и смешной, но мне было наплевать, да и к тому же было не так больно.

Окна с водительской стороны машины были разбиты. Рама крыши прогнулась на несколько сантиметров в передней части, но, похоже, держалась крепко. Я услышал тихий стон когда приблизился, но наклониться было очень трудно.

На перевернутой крыше лежала женщина. Очевидно, она не была пристегнута ремнем безопасности. Я с трудом наклонился и подавил подступившую желчь. Её ноги были согнуты как то неестественно. Белая кость прорвала брюки ниже левого колена. Её бедра казались странно вывернутыми, а вокруг неё было много крови. Я протянул руку и откинул каштановые волосы с её окровавленного лица, чтобы увидеть её глаза.

.

«Привет,» сказал я глупо. Я сдержался, чтобы не спросить"ты в порядке?», потому что она уж точно не была в порядке. Ей действительно было чертовски плохо. Её глаза медленно открылись. Я попытался улыбнуться. Наверно это было то, что я хотел бы увидеть в свои последние минуты. Моя улыбка наверно выглядела идиотски, но думаю это лучше, чем ничего. У меня не осталось сомнений, что это были её последние минуты.

«Привет», – простонала она в ответ. Я потянулся и взял её руку, которая лежала безвольно возле её головы. Не думаю, что она могла её почувствовать.

«Насколько плохо?» спросила тихо она. Я собирался солгать, но не смог. Если бы это был я, я бы тоже захотел знать правду.

«Плохо», – сказал я, стараясь быть мягким. Я увидел, как в её глазах появилась слеза. Я сдержал свою собственную. Я не плакал с тех пор, как мне было десять лет. И опять же, я никогда не видел, как кто-то умирает.

«На дороге никого нет, телефонная связь отсутствует», резюмировал я.

«Ты здесь», – сказала она. Я придвинулась ближе. Я ненавижу смерть. Я не занимаюсь похоронами и не хожу рядом с больницами. По какой-то причине сочувствие заставило меня посвятить себя ей. Больше не на кого было её свалить, и я не мог позволить ей умереть одной в пустыне.

«Мне так жаль», – простонала она. Мне было совершенно безразлично, кто виноват в аварии. Сейчас это казалось глупым.

«Это не имеет значения», – заикался я. Проклятые слезы.

«Есть кто-то, с кем ты хочешь, чтобы я поговорил?» Я надеялся, что она не была такой же никчемной, как я. Я надеялся, что у неё кто-то есть.

«Ты не можешь позволить им забрать ребёнка», – слабо сказала она, её глаза метались из стороны в сторону. Кажется, она хотела пошевелить головой, но та не реагировала. Наступал бред. «Обещай мне», – добавила она.

«Я…", – мои слова сорвались, когда мои глаза заметили движение сзади. В перевёрнутом автомобильном кресле, всё ещё закрепленном, сидел пристегнутый ребёнок с широко открытыми глазами, который смотрел на меня так, будто быть вверх ногами – это нормально. Тонкие волосы ребёнка свисали прямо вниз, двигаясь вместе с поворотами головы.

«Черт!» сказал я слишком громко. Я попытался проползти под сиденьем, но не смог и быстро вылез из машины. Не обращая внимания на боль, я практически нырнул в заднее окно. Потребовалось слишком много времени, чтобы расшифровать все соединения автокресла. Ребёнок просто смотрел на меня, его перевернутые глаза едва моргали, обводя моё лицо. Он не издавал ни звука, только пускал пузыри слюнь из уголков рта. Единственной моей мыслью было отнести его к матери. Она должна была увидеть, что с её ребенком всё в порядке. Зная это, можно спокойно умереть – я был в этом уверен. Я молча проклинал безумного инженера, спроектировавшего это автокресло.

Когда кресло наконец освободилось, я осторожно опустил его и развернул ребёнка. Он скорчил смешную рожицу, как старик, пытающийся с трудом подняться по высокой лестнице. Где то изнутри сиденья раздался влажный булькающий звук. Запах, который быстро нарастал, был ошеломляющим. Я игнорировал его изо всех сил на сколько мог. Отодвинув с дороги несколько сумок из цветной ткани я вытащил ребёнка, сиденье и всё остальное, через окно. Основание детского сиденья едва смогло протиснуться вперёд.

Я поставил автокресло на землю и начал расстёгивать другие ремни. Ещё один стон спереди заставил меня двигаться быстрее. Ребёнок просто наблюдал за моей работой, не обращая внимания на то, что на улице было 55 градусов, и мы все, скорее всего, скоро умрём. Я осторожно пополз, держа вонючего ребёнка на расстоянии вытянутой руки. Я протиснулся обратно и усадил ребёнка рядом с матерью, подальше от скопившейся крови. Мой бок сильно болел, но я всё таки не умирал.

«Не позволяйте им забрать её», – настаивала женщина. На её губах появилась улыбка, когда она взглянула на ребёнка.

«Она в порядке, – сказал я, поняв, что это девочка, – я позабочусь о том, чтобы она попала туда, куда нужно».

Женщина стиснула зубы и сощурила глаза от какой-то непонятной волны боли.

«Вы должны забрать её», – продолжала женщина, – «больше некому». Она замолчала, вероятно чтобы справиться с новой болью. Как бы я хотел облегчить её страдания! Невыносимо и тошно было на это смотреть. «Они придут за тобой», продолжила она. Я не был уверен, за кого она меня принимает.

«Я не тот, кому можно отдать ребёнка», – сказал я, – «Я отведу её в полицию и никому другому не позволю забрать её». Больше я ничего не мог обещать, и я не собирался лгать умирающей женщине – в бреду она или нет.

«Нет!» – крикнула она. Это стоило ей многого. Я потянулся, чтобы снова взять её за руку. Это было труднее, чем я мог себе представить.

«Она особенная. Они попытаются забрать её, – задыхалась она, – ты не должен этого допустить». Я внимательно изучал её и уже был уверен, что она не является матерью. Что-то было не так. Возможно, она была одной из тех сумасшедших женщин, которые крадут чужих детей? Её дыхание было приступообразным. «Как тебя зовут?» – спросила она на выдохе.

«Сэм», – ответил я.

«Пообещай мне, Сэм», – с трудом выговаривала она слова. Проклятое предсмертное желание.

«Я не могу взять ребёнка», – настаивал я. «Бегство – это одно, а похищение – совсем другое, 20 лет тюрьмы», пронеслось в голове.

«Они будут использовать её», – сказала она и её глаза отчаянно пытались остаться открытыми. Кто, черт возьми, использует детей? Женщине нужна была правда. Она уже не могла меня сдать.

«Я засранный наркокурьер», – сказал я. Признание причинило мне боль. Я был таким, каким был, и я не видел, что это когда-нибудь изменится. «Я не в состоянии заботиться о ребёнке», произнёс я.

Женщина улыбнулась огромной улыбкой прощения, которого я не заслуживал. Я хотел, чтобы она взяла свои слова обратно.

«Отвезите её в Портленд», – умоляла женщина. Кровь текла из её рта, портя улыбку. «Обещай мне, что отвезёшь её туда».

«Портленд», – кивнул я, понимая, что лгу. Я лгал умирающей женщине. Я был настоящим дерьмом.

«138 Северный Пакард. Повторите это». Кровь делала её слова пузырчатыми.

«138 Северный Пакард», – сказал я в ответ. Ребёнок лепетал, присоединяясь к моей лжи.

«Они будут охотиться на тебя», – сказала она и её глаза больше не фокусировались ни на мне, ни на чем другом. Её бред становился все сильнее.

«Сэм!» – внезапно позвала она.

«Я здесь», – сказал я, переместив руку с её безжизненной ладони на лоб.

«Ты сделаешь это?» – снова взмолилась она.

«Да», – солгал я.

«Тогда знай, я люблю тебя за это. Я люблю…» Последовало молчание. Её глаза так и не закрылись, когда дыхание остановилось. Проклятые слёзы. Я отодвинул прядь волос от лица. Я не мог остановить поток слёз. Я высунулся обратно в окно, вытащив за собой вонючего ребёнка. Я положил её в автокресло и посмотрел на безымянную девочку.

«Она любила меня», – тихо сказал я. Слова, которые я не слышал с самого детства. Малышка улыбнулась моим воспоминаниям. Я вытер глаза тыльной стороной ладони, пытаясь успокоиться. Она любила меня, а я так и не спросил её имени.

Я оттащил ребенка и её сиденье в небольшую тень, которую давала боковая стенка машины. Она лепетала от звука скрежета сиденья по наждачной поверхности. Я залез обратно в заднее окно и вытащил два цветных пакета, на которые раньше не обратил внимания. Надеюсь, в них что-то было. В багажнике у меня была только маленькая сумка для ночевки, горшок и пара одеял, чтобы накрыть горшок.

Первая сумка принадлежала ребенку. Подгузники, салфетки и шесть пачек тёплого сока с двумя пустыми детскими бутылочками. Если Бог есть, то он послал коробки с соком. Дьявол, должно быть, послал подгузники. Я не мог с чистой совестью позволить ребёнку сидеть теперь в своих какашках. Все подгузники были без инструкций. Я залез поглубже в сумку. Пара резиновых жевательных игрушек и сложенный пластиковый коврик, никаких инструкций по использованию подгузников. Я посмотрел на ребёнка.

«Ты знаешь, как это делать?» сказала я, протягивая одну из пеленок. Она улыбнулась.

«Ты вонючий ребёнок», – сказал я, улыбаясь в ответ. На этот раз я получил большую беззубую ухмылку. Я ткнул её в животик концом пеленки. «Вонючий, вонючий», – лепетал я. Она могла смеяться. Смерть леди, моя разбитая машина и наша медленная смерть от обезвоживания исчезли в этом смехе. У меня было её безусловное внимание, и я эгоистично злоупотреблял им. Впитывание детского смеха, казалось, облегчало страдания. Что бы я ни делал, если я улыбался – она начинала смеяться, и это было как охлаждающий в жару напиток. Она была особенной, это точно.

Я расстелил пластиковый коврик в тени машины, поднял улыбающуюся малышку и осторожно положил её на спину. Она была одета в красную рубашку и штанишки в цветочек. Её руки тянулись ко мне, когда я снимал с неё штанишки, называя её Вонючкой. Похоже, она обожала это имя и я находил всё новые и новые способы произносить его. Она любила его ещё больше. Я понял, что мне нравятся маленькие девочки. Жаль, что, вырастая, они становятся придирчивыми и осуждающими.

Я внимательно посмотрел, как прикреплен её подгузник. Клейкая лента спереди. Я развернул новый подгузник и перевернул его так, чтобы он стал схож стем, что был на ней. Это оказалось не так сложно, как я думал. Я отпустил язычки на ленте, расстегнул подгузник и оттянул переднюю часть.

«О… Вонючка», – простонал я, стараясь не потерять то немногое, что было в моём желудке. Она засмеялась и на это. Жижа была коричневой с зелеными прожилками, пахла канализацией и, казалось, была повсюду. Я положил руку ей на живот, чтобы удержать её на месте, пока искал детские салфетки, которые видел в сумке. Я старался не смотреть на этот ужас.

Моя рука внезапно начала покалывать её животик, она как будто заснула. Я схватила упаковку салфеток другой рукой, вернув своё внимание к Вонючке. Покалывание распространилось по моей руке – странное ощущение комфорта. Я помедлил, наблюдая за тем, как она смотрит на меня. Моё тело приняло приятное ощущение по мере его распространения. Моя улыбка стала шире, глаза закрылись. Мир, простой и чистый, окутал меня, как одеяло.

Внутри меня появилось благоговение перед жизнью. Я вспомнил, как впервые увидел просторы океана, закат в пустыне, детёныша оленя в лесу. Все это распространилось в моём сознании, как мягкий туман. Каждое из них вызывало волнение в завтрашнем дне. Я как будто осознал своё предназначение, передо мной расстилался безграничный простор, и ничто не казалось невозможным. Большинство из того, что я делал раньше, было не более чем уроком того, чего делать не следует. У меня был такой большой потенциал, и я знал, что нужно делать. Я видел будущее, место, где я должен быть, место, где я имел значение и пользовался уважением многих. Не было ни смущения, ни неудач, ни сожалений. Оказывается счастье было такой простой вещью.

Я быстро отдёрнул руку. Чувства рассеялись, как отступающий прилив. Я вздохнул. Она была очень особенной.

«Кто ты, Вонючка?» – спросил я. Маленькая фабрика улыбок не дала мне вразумительного ответа.

Глава 2 – Сэм

Задница Вонючки была отвратительной. Во мне росло вновь обретенное уважение к матери, пока я поднимал ноги маленькой засранки, переставлял их то так, то эдак, используя слишком много салфеток, чтобы убрать всю эту гадость. Покалывание началось снова, поэтому я поменял руки, что, казалось, затормозило эффект.

«Ты мерзкая, Вонючка», – сказал я, стараясь не задохнуться. Она только улыбнулась. Всё, что я говорил или делал, казалось, доставляло ей удовольствие.

«Твоя задница теперь вся красная. Что ты съела? Это похоже на токсичные отходы». Снова улыбки и много смеха. Мне пришлось снова поменять руки.

«У меня это на моих чёртовых пальцах», – сказал я, вытаскивая ещё одну салфетку. Вонючка, казалось, наслаждалась моими жалобами. Я должен был признать, что мне нравилась её улыбка. Я всегда считал, что быть родителем – это игра для лохов. Теперь же я начинал понимать, что это по меньшей мере привлекательно. Её счастье было заразным.

Я стянул испачканный подгузник и наполнил его противными салфетками, складывая всю эту гадость. Чистый подгузник я заправил под красную попку Вонючки. Мне потребовалось две попытки заклеить его. С первого раза получилось слишком свободно.

«Ну вот, разве так не лучше?» спросил я её. Она пихнула меня ногами, явно довольная своей чистой попкой. Было странно смотреть на неё сверху вниз. В тот момент я был всем, что у неё было. Мои руки нашли её ноги и качали их вперед-назад, как будто она ехала на велосипеде. Она думала, что это потрясающая игра. Покалывание началось снова. На этот раз я не отпускал её.

Мечты, сказочные мечты. Мои собственные мечты стали цельными. Пути к их достижению больше не казались непреодолимыми. Моя душевная стойкость росла так же быстро, как и мой потенциал. Я видел, как я могу изменить мир, добавляя, а не вычитая, созидая, а не ослабляя. Впервые за много лет я себе понравился. Я отпустил ноги Вонючки и глубоко вздохнул. Она улыбнулась. Тогда я понял, что оправдаю свою ложь. Вонючка ехала в Портленд. Она была слишком важна, чтобы её игнорировать.

Мы с Вонючкой сидели, разделив коробку яблочного сока. Мне удалось втиснуть половину в одну из бутылок, не заляпав всё вокруг. Она очень хорошо помогала держать бутылку. Теперь мы были партнерами по преступлению. Я выбросил испачканный подгузник и салфетки так далеко в пустыню, как только смог. Запах был слишком сильным. Вонючка ничего не сделала, чтобы остановить меня, поэтому я назвал её соучастницей моего вопиющего пренебрежения законами Аризоны о замусоривании. Мы с Вонючкой были крутыми.

В конце концов, по дороге проехала ещё одна машина. Это была одинокая двухполосная дорога, используемая в основном для подъезда к ранчо. Когда дневная жара спадала, я подумал что кто-то наверняка пожелает отправиться в цивилизацию. Если этого не случится, то это будет для нас очень долгая прогулка и я бы не стал пытаться отправиться раньше чем с восходом солнца.

Я усадил Вонючку в её автокресло и пристегнул её обратно. Оставив её в тени, я достал горшок, который перевозил, завернул его в одно из одеял и спрятал на обочине дороги, за секвойей, у основания которой росло несколько клочковатых кустов. Я рисковал, что возможно его не найдут. Поскольку кровотечение прекратилось, я переоделся в чистую рубашку, которая была в моей дорожной сумке. Другим одеялом я накрыл бедную женщину. Эта задача показалась мне довольно трудной.

Я не мог найти сумочку, и мне казалось неправильным обыскивать тело. Мне было интересно, узнаю ли я когда-нибудь, кто любил меня. Во второй сумке из машины было немного женской одежды и туалетных принадлежностей. На дне сумки я обнаружил толстый рулон двадцатидолларовых купюр. Я переложил немногочисленные вещи Вонючки в сумку для подгузников, плюс деньги. Осталось чуть меньше трех тысяч долларов. Наследство Вонючки, более чем достаточно, чтобы добраться до Портленда.

Я посмотрел на время на своём телефоне и подумал, что нужно подождать минут тридцать, прежде чем открывать ещё одну коробку сока. Я рассчитал всё так, чтобы мы доехали до заката. Было чертовски жарко, даже пот испарялся раньше, чем успевал пропитать одежду. После наступления темноты нам пришлось бы начать идти пешком. Мы провели время ожидания за разговорами. Ну, говорил только я, а Вонючка слушала. Она была прекрасной слушательницей, в отличие от всех женщин в моём прошлом. Она смеялась над моими шутками и почти над всем, о чём я говорил.

После выпитых двух упаковок сока я начал беспокоиться. Вонючка становилась вялой. Её реакции замедлились, а оживление покинуло её руки и ноги. Я вытащил её из кресла и уложил на пластиковый коврик в тени. Она была горячей, поэтому я раздел её до пелёнок. Я использовал чистую пелёнку в качестве вентилятора и создал для неё ветерок. Она закрыла глаза, её губы шевелились, как при кормлении. Она спала, пока я обдувал её веером и волновался.

Я вбил себе в голову, что Вонючка – это мой шанс на искупление. В своей жизни я натворил немало ужасных вещей. Ничего похожего на убийство, но облапошивание других никогда не беспокоило меня. Странная надежда, которая теплилась в Вонючке, изменяла сознание. Я не понимал её, я просто принимал её. Я сделал своей миссией сохранить её. Если бы я смог это сделать, это было бы всё равно что извиниться перед всем миром, а мир должен был бы смириться со мной. Она была моим спасательным плотом. Она меняла меня, и это было приятно.

Не то чтобы у меня было большое будущее в перевозке травки. Колорадо был первым штатом, который легализовал траву и я был уверен, что со временем за ним последуют и другие. Как только это стало бизнесом, необразованные лентяи вроде меня остались без работы. Убирать столы или мыть посуду – это всё, на что я был способен. Поэтому я втянулся в этот бизнес тоже. Но в конце концов когда нибудь это должно было измениться.

Женщина сказала, что за мной будут охотиться, что они будут использовать Вонючку. Мысли звучали не так нелепо, как тогда, когда я впервые их услышал. Я не знал, кто такие «они», но я умел прятаться. Всю свою взрослую жизнь я тренировался скрываться от посторонних глаз. Ребёнок был просто ещё одной упаковкой. Я мог незаметно перенести её из точки А в точку Б. Вонючка был моей судьбой, моей высшей целью. Я посмотрел вниз на спящего ребёнка. Надежда возимела удивительный эффект.

Тени были уже довольно длинными, когда я наконец услышал звук мотора. По дороге ехал небольшой грузовик. Я поднял Вонючку на руки тем самым разбудив её. Мне не нравилось, что она была горячей. Её голова вяло опустилась на моё плечо. Мне нужно было, чтобы машина остановилась. Я не мог представить, что этого не произойдет. Её ноги использовали мою руку как сиденье, и это усиливало покалывание. Ясность пронеслась сквозь меня. Пустыня потеряла свою тусклость, её красота взорвалась в моих глазах. Я увидел, что скорость грузовика немного увеличилась, и почувствовал желание водителя проехать мимо нас. Это было так же ясно, как если бы я сидел рядом с ним. Я был внутри него. Я знал, что его совесть копается в его сознании, борясь с желанием избежать чужих проблем. Я уверенно ступил на дорогу. Сработали тормоза, задняя часть грузовика скользнула в сторону, водитель компенсировал это, как я понял. Грузовик заскользил и остановился. У меня было около двух метров в запасе. Не слишком сложная задача преодолеть такое расстояние.

«Черт!» – закричал водитель, выходя из грузовика. Он захлопнул дверь. «Ты что, дурак? Я чуть не убил тебя». Это был коренастый мужчина в комбинезоне.

«Мне нужно было, чтобы вы остановились», – сказал я, быстро подойдя к пассажирской стороне кабины. Он не был жёстким типом. Не знаю, как я узнал, но я просто знал. Он был напуган, и неуверен. Неуверенный в себе в кризисной ситуации, но в целом хороший человек.

«Куда, черт возьми, ты собрался?» – кричал мужчина, торопясь за мной.

«Моей малышке нужно остыть, – ответила я, – она перегрелась. Мы провели здесь весь день». Я не останавливался. А он остановился.

«Ребёнок?» сказал он с печалью. Я чувствовал, как сжалось его сердце. Он чуть не оставил ребёнка на обочине дороги. Чувство вины наполнило его, затем в его сознании появилась сила. Он сказал. «Дай мне завести грузовик, пусть кондиционер снова заработает». Он быстро направился к водительской стороне. Пассажирская сторона была заперта. Мужчина забрался на водительское сиденье и без колебаний открыл замок. В кабине было значительно прохладнее.

Я положил Вонючку на сиденье, забрался внутрь и закрыл дверь. Мужчина закрыл свою дверь, завёл двигатель и отрегулировал воздух на полную. Он положил обе руки на руль, склонил голову и вздохнул.

«Мне жаль», – тихо сказал он. Сила Вонючки отступила и оставила меня с лёгкой головной болью. Я больше не чувствовал её, и воспоминание о встречном грузовике вызвало во мне дрожь. Мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы подавить скрытый страх.

«Вы остановились», – сказала я с полуулыбкой, – «и мы вам очень благодарны». Я надеялся, что этого будет достаточно. Мне нужно было, чтобы он мне поверил. Я закрыл глаза и постарался забыть образ встречного грузовика. Эта чертова штука чуть не сбила меня. Я провел рукой по спине Стинки. Она была некомфортно теплой.

«Давай я съеду в сторону», – сказал он, включив передачу. Я кивнул, пока мы маневрировали, съезжая с дороги. Я мог бы сказать ему, что в этом нет необходимости. Он был первым автомобилем за почти четыре часа ожиданий.

«Я Джек», – сказал я, протягивая руку. Это не моё настоящее имя, но я чувствовал, что ему нужны были какие-то ориентиры.

«Чарли», – ответил он, пожимая мне руку.

«Это моя дочь, Мэри», – сказал я, продолжая врать. Он улыбнулся Вонючке.

«Что с вами случилось?» спросил он, глядя на перевернутую машину.

«Лучшее предположение», – сказал я уверенно, – «женщина в этой машине заснула за рулем». Я указал на перевернутую машину.

«Где… она?» Чарли растерялся. Как и я, я мог сказать, что ему не по себе от мысли о смерти.

«Я не думаю, что она была пристегнута ремнем безопасности, – ответил я, – она не выжила. Я даже не знаю её имени». Мне не нужно было притворяться, что я скорблю. Она любила меня и доверила мне Вонючку.

«О, чёрт», – вздохнул Чарли, глядя себе под ноги. «Кто-нибудь ещё пострадал?»

«Нет, нам с Мэри повезло», – ответил я. Кожа Вонючки была прохладной. Я поднял руку, когда началось покалывание. По какой-то причине я чувствовал, что лучше не жить в нёй. Она была особенной, и, наверное, не стоит использовать её как костыль. Я определенно не хотел продлить свою головную боль или выпрыгнуть перед очередным встречным грузовиком.

«Я могу доставить тебя в Уинслоу», – сказал Чарли, – «телефонная связь будет плохой некоторое время».

«Куда угодно, только побыстрей отсюда», – сказал я благодарным тоном.

«А что насчёт леди в машине?» спросил Чарли. Он выглядел так, как будто не хотел прикоснуться к мёртвому телу. Я кстати тоже.

«У вас есть место сзади?» спросил я, наклонив голову в сторону задней части.

«У меня нет ключа, – сказал Чарли, – я помогаю брату переезжать. У него есть ключ от замка задней двери». Мне не нравилось оставлять безымянную женщину одну в пустыне но она никак не могла ехать с нами впереди, а я не собирался оскорблять тело, привязывая его к крыше. Этим должна была заняться полиция.

«Наверное, будет лучше, если мы просто позвоним в полицию, как только сможем», – сказал я, – «всё остальное выглядит неуважительно». Чарли с облегчением кивнул мне в знак согласия. «Я накрыл её одеялом. Это лучшее, что мы можем сделать на данный момент».

«Собирайте всё необходимое, я присмотрю за вашей дочерью». Я вышел из кабины и собрал сумку с пелёнками для Вонючки, автокресло и свою сумку для ночевки. Потребовалось несколько минут, чтобы установить автокресло. Мне пришлось гадать, как ремни безопасности проходят через каркас. Когда я пристегнул кресло со Вонючкой, которая всё ещё крепко спала, мне показалось что довольно таки надежно, то я с облегчением обнаружил, что её кожа физически стала более прохладная. Было тесновато в кабине, но я втиснулся с сумками, и мы отправились в путь.

«Я рад, что мы встрерили тебя». Я пытался поддержать Чарли. Мне нужно было его доверие. «Я думаю, мы были очень близки к тому, чтобы попасть в настоящую беду».

«Мне жаль, что меня не было здесь раньше», – сказал Чарли, игнорируя свои первоначальные опасения, – «должно быть, всё было очень плохо, судя по машинам».

«Да, мой бок меня убивает», – сказал я, поднимая край рубашки. Кровь засохла. Ничего нового не вытекало.

«Эти автомобильные сиденья, должно быть, действительно работают», – продолжил Чарли, его глаза переместились на Вонючку.

«Я не думаю, что она даже поняла, что произошло», – сказал я, быстро сжав лапки Вонючки, – «жара беспокоила её значительно больше».

«Держу пари, её мать вздохнет с облегчением», – сказал Чарли с ухмылкой.

«Я – это всё, что есть у Мэри, Чарли», – грустно сказал я, – «Рак». Это одно слово многое объясняло. Оно также гарантировало, что он не будет копать дальше. С моей стороны было дерьмово придумывать мёртвую жену, но мне нужно было упростить историю. Разделённое горе помогает укрепить доверие.

«Мне очень жаль». Ухмылка Чарли быстро померкла. «Наверное, это тяжело – растить её в одиночку».

«Это было трудно, но она хороший ребёнок, – сказала я, глядя на Вонючку, – она не жалуется и прекрасно слушается», добавил я последнее, чтобы разбавить разговор. Не нужно концентрироваться на смерти.