Читать книгу: «Фуршет в эпицентре рая», страница 2

Профессор молчал, обдумывая услышанное.

– Я понял, – сказал он через минуту.

– Этот недо-воин куражился перед вознесением в задний проход вечности и прорабатывал технические детали предстоящей половой жизни в мире ином. На небесах этим недоумкам обещают двенадцать гуклонов, как бонус за самоуничтожение.

Элис вздрогнула от услышанного.

– Двенадцать кого, прости?

Профессор бросил кислый взгляд на дочь, – некоторые вещи он не обсуждал даже с друзьями. Промолчать или перевести разговор на другую тему он не мог, семейный уговор, – никаких недомолвок.

– Двенадцать гурий клонов. Сокращённо гуклонов, – клонированных индивидуумов. Отечественная разработка, Элис, можем гордится этим паскудством. Пятьдесят лет назад правительство запретило пользоваться беспроволочной связью, затем ограничило количество разрешённых городских звонков до четырёх в день. Зато в этом они преуспели. Уверен, скоро увидим новую валюту для аристо-элиты, – один гуклон. Не хочу рассказывать гадкие подробности, уже наговорил на статью о словесном терроризме.

– Я впервые слышу об этом, – сказала Элис. Ты мне ничего не рассказывал.

– Я много чего не рассказывал, милая, – улыбнулся профессор. – Эта мерзость тяжела даже для моей психики. Возвращаясь к пикантному вопросу о горе-смертнике, – он не понимал чем будет ублажать свой небесный гарем гуклонок, когда самого разорвёт на куски. Поэтому и обмотал стальной проволокой самое ценное что у него было в этом мире – собственные ослородные причиндалы. Так, для подстраховки, чтобы не улетели далеко после взрыва.

Профессор зло ударил кулаком по сиденью:

– Какой же мрак в головах – наслаждаться собственным величием, зная, что через секунду превратишься в труху. На пиру и смерть красна. Или стало по-человечески страшно, – испугался нажать пальчиком на кнопочку. Потерявший сексуальную мотивацию террорист-смертник -эксгибиционист со склонностью к эпатажу. Можно увольнять отдел по связям с общественностью, который вербует этих недоумков.

  Бравада профессора быстро закончилась. Неудавшаяся попытка теракта оставляла больше вопросов чем ответов: как смертник попал в Братство, как обошёл военные кордоны, как доехал до цели, а главное – почему оказался в кафе, а не на биохимическом заводе.

VI

Элис спала, профессор мрачно смотрел на дорогу. Чувство вины за судьбу дочери не оставляло его уже двадцать два года, с момента её рождения. Восточное Братство, – его тошнило от одного только названия этой проклятой территории. Тысяча лингвистов не смогли бы придумать ничего более циничного и лживого. Одна из двух сверх держав на которые окончательно раскололся мир к концу второго тысячелетия. Политическое устройство, система человеческих ценностей, идеология, медицина – всё извратилось до последнего предела.

Профессор помнил мучительное рождение и кровавую эволюцию этой, полной неразрешимых противоречий, Нерушимой Поп Державы. Братство представляло собой объединение самых крупных в прошлом стран Центральной и Восточной Евразии. Инициатором объединения выступала некогда одна из самых влиятельных стран на этой части суши.

 После очередного слияния в единую сверх державу, как искры огня, вспыхивали вооруженные конфликты, переходящие в кровопролитные междоусобицы. Страны, получившие независимость, через некоторое время заново поглощались Братством. Войны за самоопределение объявлялись братоубийственными, их лидеры уничтожались самым жестоким образом.

Длительное военное противостояние с Северо-Баллистическим Пасьянсом предсказуемо переросло в прямое столкновение, что навсегда прервало этот кровавый порочный круг. Конфликт между двумя сверхдержавами разгорался на фоне очередного антиправительственного восстания в западной провинции Братства. Последствия столкновения оказались судьбоносными для всех сторон, детали конфликта получили высшую степень секретности до конца третьего тысячелетия. Северный Пасьянс отгородился от своего восточного соседа стальным щитом отчуждения, внутри самого Братства попытки сепаратизма навсегда ушли в прошлое. Это событие считалось самым знаменательным в истории Поп Державы.

 В те времена будущий профессор был ещё студентом и находился в начале своей блестящей карьеры физика-ядерщика. Исследования в области квантовой гравитации чёрных дыр интересовали его намного больше, чем скучная политика.

 Блестящая карьера дала сбои, когда талантливый молодой учёный осознал кем и с какой целью будут использоваться его гениальные разработки. Понять это было не так сложно, как признаться себе самому в негласном пособничестве режиму, с каждым годом приобретающем откровенно людоедские черты.

Власть в Братстве всецело принадлежала нескольким десяткам человек, входившим в верховный клан аристократической элиты (или аристо-элиты), – клан “сплотившихся”. Во главе клана стоял Главнокомыслящий, – эпохальный главнокомандующий и великий мыслитель. Клан сконцентрировал в руках немыслимые материальные и человеческие ресурсы, – армия, тайная полиция, элит-кавалерия, пехота особого назначения и спецслужбы обслуживали единый отточенный механизм гигантской репрессивной машины для подавления инакомыслия.

 Главнокомыслящий находился на вершине политической пирамиды Братства. Никто, даже члены аристо-элиты, не могли с уверенностью утверждать, что знают возраст лидера Поп Державы. Несложные расчёты показывали, что срок его земного существования давно выходил за рамки человеческой жизни. За последние пятьдесят лет он не изменился внешне, за исключением, разве что лица, ставшего с годами более насмешливым и усталым.

Люди из рабочих районов, старались не задумываться об этом всерьёз. Детям объясняли этот феномен любовью Главнокомыслящего к силовым видам спорта и неукоснительному соблюдению канонов здорового образа жизни. Техническая интеллигенция не видела в пугающем факте преодоления сто тридцатилетнего возраста ничего удивительного, – мнение о том, что каждые двадцать лет Главнокомыслящего заменяют свежими двойниками никогда не ставилось под сомнение. Это было логичное и безопасное объяснение пугающего долголетия Лидера Поп Державы. О последнем не говорили вслух. Закон, принятый пятнадцать лет назад, запрещал публично высказывать подозрения в нереальности существования главы государства.

Другие выдвигали откровенно конспирологические теории, – даже риск попасть под серьёзную уголовную статью, не останавливал от утверждения, будто сущность Главнокомыслящего постоянно трансформируется в новое клонированное тело. Криминальные концепции объяснялись обрывками ни чем не подтверждённых слухов о грандиозных успехах в исследовании головного мозга, при эффективном сотрудничестве нейрохирургов и квантовых физиков.

 Прошлое Главнокомыслящего плотно покрывало боевое отравляющее вещество. Разглядеть что либо внятное в мутных подворотнях и тёмных дворцовых клозетах было не только невозможно, но и опасно для зрения и психики. Сплетни среди обитателей Братства расходились кардинально. Некоторые утверждали что пол века назад будущий лидер Поп Державы слыл величайшим главнокомандующим и потомственным собирателем земель, – присоединял новые территории без единого выстрела и потерь среди личного состава. Другие лезли в драку, утверждая, что шпанёнок занимал место мелкого канцелярского работника, которого вытолкнули на Олимп власти случайные политические водовороты, происходившие век назад. Ни те ни другие не имели никаких подтверждений бурным фантазиям.

Профессор не строил никаких догадок по данному вопросу. Пугающее долгожительство лидера сверхдержавы уже не играло никакой злой или доброй роли в судьбе дочери или его собственной. Поворотный момент в сторону мира и гармонии, в векторе развития многострадальной родины, бездарно проскочили, как казалось профессору, ещё пол века назад, когда клан "сплотившихся" получил власть невообразимых масштабов и ресурсов.

Это случилось не в один момент, количество мерзости и паскудства в обществе постепенно переходило в качество. Три десятилетия назад, волна протеста внутри Братства снесла бы правительство, как цунами, без поддержки со стороны Северо Баллистического Пасьянса

 Движение талантливых молодых революционеров, не желающих мириться с тиранией Главнокомыслящего и военной хунтой, привело, в конечном счёте, к возникновению Штаба Противостояния. На начальном этап развития организация работала легально. За короткий срок существования, Штаб добился огромных успехов, умело используя растущее недовольство рабочих районов, виртуозное владение информационными технологиями и личным мужеством лидеров. Это продолжалось недолго, – ряд непредсказуемых и трагических событий заставил организацию перейти на нелегальное положение и уйти в глубокое подполье.

VII

Открытие профессора Найтингела не поддавалось осмыслению, и не укладывалось в сознание даже узкого круга специалистов. То, что учёный успел показать в экспериментах до того как проект засекретили, не приходило в головы даже писателям фантастам на исходе второго тысячелетия, когда научные сенсации атаковали мир ежедневно.

Когда учёный высказал предположение, что чёрная дыра записывает и хранит события происходящее на земной поверхности, его никто не воспринял всерьёз. Когда он теоретически показал, возможность квантового анализа горизонта исторических событий, разработав при этом специальный математический аппарат, его посчитали сумасшедшим. Когда в его лаборатории был создан первый в мире квантовый проектор чёрной дыры, способный визуализировать считанную информацию гравитационных волн, за ним пришли агенты тайной полиции Братства. Полуграмотные секретные сотрудники, в отличии от коллег профессора, восприняли инновационные ядерные разработки всерьёз, с самого начала проекта, – с первых теоретических выкладок талантливого физика.

Проект получил высшую степень секретности. Профессору предложили безлимитное финансирование дальнейших разработок и предоставление необходимых условий для развития. Первое время учёный чувствовал себя счастливейшим из людей, титаном тысячелетия и пророком от мира науки. Уникальная возможность дальнейшего исследования самых тёмных тайн вселенной, при поддержке государства, открывала беспрецедентные перспективы изучения планеты Земля и её истории.

Проект позволял заглядывать в ранние исторические эпохи, исследовать кульминационные события прошлого, понимать истинные причины начала мировых войн и заключения мира, наблюдать за жизнью великих художников и императоров прошлого. Это вдохновляло и сводило с ума. Открытие профессора ставило историю на высший научный пьедестал, рядом с квантовой космологией и нейронным клонированием.

Жёсткий контроль со стороны государства первоначально казался учёному оправданным. Многие политические и военные событий прошлого требовали строжайшей секретности и не могли являться объектом экспериментальных исследований без подписки о неразглашении.

Отчётность перед секретным отделом, внешнее управление со стороны компетентных органов, – всё было в некоторой степени необходимо. В остальном же профессор надеялся на полную свободу в действиях, – быть посредником между подчинёнными и офицерами спецслужб никак не входило в его планы.

Эйфория продолжалась недолго. Скоро профессор обнаружил что вместо продвижения науки к немыслимым высотам во имя мира и процветания, он де-факто работает на тайную полицию Братства. Он получал уже не рекомендации, как было заявлено при подписании договора, а конкретные приказы. С некоторого момента команде запретили самостоятельно пользоваться проектором и сканировать квантовые фрагменты исторических событий под любым предлогом.

Стало очевидно, что проект интересует высшее государственное руководство только с точки зрения пропаганды и разведывательной деятельности. Агенты спецслужб, находящиеся в лаборатории рядом с учёным, не проявляли ни малейшего интереса к истории древности. Им было плевать на Наполеона, Цезаря, ровно как и на любого исторического деятеля, кроме Главнокомыслящего.

Команду отстранили от дела когда профессор высказал желание посмотреть собственными глазами на библейские события. Присутствующий при разговоре агент безопасности передал просьбу вышестоящему начальству. На следующий день профессору провели жёсткое внушение, порекомендовав держать свои желания за зубами. Вместо библейской истории ему предложили учавствовать в проекте под названием "Научные методы политической пропаганды", используя его собственный проектор квантовых событий. Профессор вежливо  отказался, объяснив агентам спецслужб, что не собирается открывать пивные пробки ускорителем элементарных частиц лишь для того, чтобы распивать патриотический хмель с хмурыми мерзавцами. Его отстранили от проекта до конца второго тысячелетия.

Крушение иллюзий привело к прозрению. Теперь опальный учёный отчётливо понимал кем на самом деле являются люди захватившие пол мира. Ему было что разглашать, намного больше чем могли себе представить агенты безопасности, каждую минуту наблюдавшие за на ним во время экспериментов. Профессор обладал не только любознательностью, но и смелостью как любой гениальный учёный.  Несколько длинных ночей, втайне от приставленных к нему сотрудников спецслужб, он, рискуя собственной свободой, сканировал мрачные исторические события прошлого.

Если проект интересовал чиновников Братства как средство пропаганды, то начинать работу над ним не стоило вовсе. Профессор успел посмотреть достаточно эпизодов из истории сверхдержавы, чтобы понять очевидное, – в ней нет ни одного светлого пятна. Некоторые интерлюдии шокировали, от просмотра других тошнило. Третьи разрушали оставшиеся иллюзии о человеческой природе.

VIII

Они подъехали к дому, Элис не шевелилась, – болезненный сон, единственное доступное лекарство в геттополисе, крепко вступил в свои права. Профессор не хотел будить дочь, – то что она пережила за одно утро, свело бы с ума и повредило психику любого здорового человека. Он знал подробности предотвращённого теракта, но, как оказалось, плохо знал своего ребёнка, – противостоять террористу смертнику, готовому за секунду нажать на кнопку детонатора не учили в школах Братства.

Мария, – это имя получила при рождении дочь именитого профессора. Через десять лет в Братстве вышел закон, запрещающий давать библейские имена не членам аристо-элиты. Марие получила новое имя – Элис. С ним изменилась и её дальнейшая судьба. Страсть Марии к театру, унаследованная от матери, в одиннадцать лет перешла у Элис в увлечение фотографией. Невинное хобби, в котором она достигла серьёзных успехов, в конце концов и привело на интервью в злосчастный биохимический завод. Профессор с ранних лет поощрял дочь в новом пристрастии, не подозревая, что даже невинная профессия фотографа не гарантирует спокойную жизнь, свободную от политики.

Теперь вся государственная машина пропаганды готовилась вцепиться в неё ядовитыми когтями и разорвать на плакатные лозунги о долге, отваге и жертвоприношении вождю. Интуиция учёного подсказывала профессору, что теперь их жизнь принадлежит хмурым зомби из зловонных клоак секретных ведомств. Левиафан уже подкрадывался к ним обоим, профессор чувствовал его частое дыхание вместе с холодными брызгами ржавой идеологической слюны. Их не оставят в покое, вовлекут в жесткую игру без правил под перекрёстным огнём конкурирующих сторон. Агенты спецслужб Братства наверняка связались с Элис пока он ехал за ней в проклятое кафе. Теперь оставалось ждать когда Штаб Сопротивления свяжется с ним. Профессор знал что Штаб существует и революционеры уже ищут возможные пути контакта.

Он увидел жёлтый листок, выпавший из кармана дочери, – повестку в специальный отдел для дачи показаной о предотвращённом теракте. Даты не указывалась, – вызвать могли в любой момент. Интуиция не подвела профессора, – спецслужбы работали безукоризненно. Теперь можно ожидать любого поворота событий.

 Справа от машины включился слинфобак "Будни Братство”, – умирающие дети с заплаканными лицами рассказывали душераздирающие подробности своих неизлечимых болезней. Убитые горем родители умоляли о спасении чад путем пересадки поражённых органов. Они четко ставили диагнозы и оперировали сложными медицинскими терминами, как опытные профессиональные врачи. Через секунду картинка менялась, – дети весело бегали и играли в холодную войну, их счастливые родители наперебой рассказывали приятно волнующие детали хирургических операций.

Профессор с отвращением отвернулся. Несмотря на бесконечные списки пациентов на пересадку органов, найти людей, которым проводились подобные трансплантации, было невозможно. В кругу родных, друзей или близких таких счастливцев никто не встречал. Каждодневный хэппи энд, не внушал ни капли оптимизма.

Решение о переезде в геттополис биохимического завода профессор принял десять лет назад. Вдыхать отравленный запах было безопаснее, чем каждый день получать дозу радиации в соседнем геттополисе кварк-глюонного завода. Из за халатного отношения к ядерным реакторам, производящим синтетическое золото, и игнорирования базовых норм безопасности, радиационный фон в геттополисе менялся, превышая все допустимые нормы. Местные жители не могли об этом знать. Большинство, не имело представление о том что золото синтезируют с помощью ядерных реакций прямо перед их носом.

Вероятность катастрофы возрастала с каждой неделей, – требовался уже не переезд, а срочная эвакуация. Район института клонирования исключался, – специальное разрешение властей становилось непреодолимым препятствием из за параноидальной системы безопасности. Оставался единственно возможный вариант, – геттополис биохимического завода.

Свет слинфобачка разбудил Элис. Оставаться в машине было невозможно, – вонь биохимических отходов становилась невыносимой.

– Последнее усилие, дойди до кровати, – прошептал профессор. – Тут уже невозможно дышать.

  Он открыл дверь, влетевший тухлый воздух припечатал к стеклу жёлтый листок бумаги, как приговор. Они вышли из машины еле сдерживая подступившую тошноту. Предстояло восхождение на последний этаж блочного девятиэтажного дома.

 Дом не обслуживался несколько лет. Лифт работал, но пользоваться им мог только сумасшедший, – кабина часто застревала между этажами и замуровывала человека на неопределённый срок. Каждый шаг по лестнице давался Элис с трудом. Она теряла силы с каждой ступенькой. Когда они добрались до квартиры, Элис молча прошла в свою комнату и рухнула на кровать как тяжелораненый солдат.

Жаркий августовский день продолжал преподносить опасные сюрпризы. В метре от двери лежал белый конверт. Кто-то бросил его в дверной проём, пока профессор выезжал за дочерью. Профессор раскрыл его со слабой надеждой, что конверт бросили по ошибке. Сообщение звучало по военному чётко, и больше походило на приказ: “13 августа. 15:00. Бывшее Министерство транспорта. ШП.".

Фраза, составленная из вырезанных газетных букв, молчаливо подтверждала мрачные мысли профессора, – пазл дня сошёлся. Штаб Противостояния вышел с ним на контакт в связи с предотвращённым терактом, в который, волею обстоятельств, оказалась вовлечена дочь. Штаб сработал не менее оперативно, чем спецслужбы Братства. Неведомый чёрный полковник уже отдавал приказ о начале перекрёстного огня.

  Ситуация не оставляла выбора. Идти на контакт профессора никто не обязывал, но в сложившейся ситуации это не имело никакого значения, – если не пойдёт он, доберутся до дочери, и вычеркнут его из игры. Это будет ни чем иным как предательством по отношению к ней. Он знал, что письмо предназначалось для него. Элис могла находиться в больнице, – тот, кто бросил конверт, не имел над её решением вернуться домой никакого контроля.

Профессор решил не говорить дочери куда идёт. Учитывая то что произошло утром, она проспит весь следующий день мёртвым сном и не заметит его отсутствие. Дальше он будет действовать по обстоятельствам, в зависимости от того, что ему сообщат на встречи, если она состоится. Он сжёг записку и внезапно почувствовал что сам еле стоит на ногах. Дикая усталость от череды жутких утренних событий наконец догнала его и отправила в нокдаун до самого утра.

IX

Профессор проснулся поздно, Элис ещё спала, – лежала поперёк кровати, как в детстве, скинув одеяло на пол. Он укрыл дочь, стараясь не издавать ни звука. День не предвещал ничего конструктивного, – тринадцатое августа – очередное подписание соглашения о неприменении квантового оружия. Событие открывало праздники святой троицы, – за ним следовал Судьбоносный День Победы с последующими двухнедельными выборами и нейронным голосованием.

Прямое включение из Нектарии мелькало на информационных мониторах в каждой пивной сети "Судьба Патриота". Событие затмевало даже Олимпиаду. Те, кому не хватило места в кабаке, наблюдали трансляцию через уличные слинфобачки.

Нектария возникла как отдельное государство после вооружённого конфликта между Восточным Братством и Северо-Баллистическим Пасьянсом. Ядерное напряжение между двумя сверх державами создавало пропасть в отношениях, делало невозможным подписание мирных соглашений, проведение Олимпийских игр, шахматных турниров, исключало научное и экономическое сотрудничество. После тяжёлых переговоров, обе стороны пришли к взаимному согласию о необходимости создания некой нейтральной территории для проведения встреч на высшем уровне, организации спортивных и общественных мероприятий. От Северного Пасьянса отделилась часть территории, за которой закрепили особый статус.

На территории Нектарии исключалось присутствие спецслужб, проведение военных учений и создание армейских военных баз. Страна не имела право предоставлять политические убежища беженцам и принимать эмигрантов. Въезд на нейтральную территорию разрешался исключительно высшему политическому руководству, олимпийским спортсменам и лауреатам Нобелевской Премии мира. Со временем Нектария превратилась в самодостаточную страну, больше похожую на волшебный горнолыжный курорт, чем на отдельное суверенное государство.

День встречи с профессором в штабе противостояния выбрали не случайно, – отменялись рейды Элит-Кавалерии, дабы не направить патриотический угар в сомнительное русло. Дешёвую алкогольную смесь, губительную для организма, продавали на каждом углу Братства. Смесь называли "тяжёлой водой”, самым невинным побочным эффектом от употребления считалась импотенция. Это прописывалось на этикетке, но не мешало наслаждаться продуктом даже подросткам.

Профессор вышел на улицу. Полагаться он мог только на собственную интуицию, – из всех способов обнаружения слежки учёный не знал ни одного. Он спустился во двор и пересёк палисадник. Старая женщина сидела на скамейке у соседнего дома с больным взрослым сыном. Сын держался за толстую деревянную клюку и отрешённо наблюдал за переливами кислотных луж у парадного подъезда. Из ближайших кустов вывалился мертвецки пьяный человек, – несчастный еле стоял на ногах, изо рта текла слюна.

– Сынок, дай ему по горбине! – истошно закричала женщина. Дай!

Сын с трудом приподнялся и врезал пьяному по шее клюкой. Человек вздрогнул и повалился обратно в кусты. Его звали Вейц, – бывший руководитель института сейсмологических исследований Братства. Профессиональная судьба этого талантливого человека напоминала профессору о собственных разбитых иллюзиях.

Вейц разработал высокоточный датчик для определения очагов землетрясений на основе измерения ударных сейсмических волн. Проект засекретили, – технология, созданная для спасения жизней миллионов людей, превратилась в оружие массового уничтожения.  Пять лет назад Вейц проводил сейсмологическую разведку земной коры на стыке двух геттополисов. Показания датчиков привели инженера в ужас, – сильнейшее землятресение начиналось через неделю со сто процентной вероятностью. Он немедленно сообщил властям о неизбежной катастрофе.

Времени на эвакуацию людей было предостаточно. День за днём Вейц ждал ответа, но власти никак не реагировали на сигнал. До бедствия оставались уже сутки и учёный сам ринулся в город. Сейсмолог бегал по улицам, кричал людям что произойдет с ними утром, призывал властей начать немедленную эвакуацию жителей. Город потешался над сумасшедшим, – дети метко стреляли из рогаток, взрослые крутили пальцами у виска. Мэр вызвал полицию, – учёного арестовали и бросили в психиатрическую лечебницу.

Мощнейшее землетрясение испепелило город в полдень. Папатриарх окрестил территорию Содомом и Гоморрой Братства, спецслужбы переиграли версию на теракт. Правительство обвинило боевиков Северо-Баллистического Пасьянса в его подготовке и осуществлении. Новостные каналы объявили поправку – гипотеза Папатриарха не нашла должного подтверждения.

Власти бросили собственных граждан на растерзание бушующей стихии намеренно, – в городе проходила встреча лидеров Штаба Сопротивления. Сейсмолог узнал об этом много позже по собственным каналам. Это сломало его жизнь.

  По невероятной случайности и горькой иронии, единственными, кто остался в живых после чудовищного землетрясения оказались революционеры штаба. Тайная встреча проходила в старой башне тюрьмы – единственном здании города, построенном с соблюдением сейсмических рисков. В камере, где собрались лидеры штаба не было окон, а плотно закрытые двери не оставляли ни одного проёма. Землетрясение замуровало революционеров в камере на пять дней.

Спасателей шокировало мужество выживших узников, они отпустили героев на все четыре стороны, без выяснения причин их группового заточения. Тем не менее, холодный расчёт “сплотившихся” привёл к нужному результату, – штаб сопротивления ушёл в подполье, не желая подставлять тысячи ни в чём не повинных людей.

Через десять минут профессор оказался на главной магистрали геттополиса. Слинфобачки выставили через каждые пятьсот метров, – шёл репортаж из Нектарии. Люди в грязных одеждах и протво-радиационных сапогах толпились у экранов, как гиены в ожидании брошенной информационной падали. Толпа свистела и улюлюкала при виде развалившегося на кресле Главнокомыслящего. Свита лидера Поп Державы поправляла галстук на рубашке бледного и улыбающегося Президента Пасьянса и строила рожи гвардейцу охраны. Это приводило толпу в состояние патриотического угара.

На этот раз произошло ещё одно весёлое событие, которое спланировал заранее и одобрил сам Главнокомыслящий. В момент подписания соглашения, охранник ловким дзюдоистским приемом подсёк ногой Президента Пасьянса. Президент упал на железный пол, но остался цел. Уже через секунду второй охранник поставил Президента на ноги и стряхивал пыль с пиджака сильными размашистыми ударами. Глава Северо-Баллистического Пасьянса глупо улыбался и извинялся за инцидент. Глубокомыслящий отстранённо смотрел на кончики ботинок и ухмылялся не проявляя никаких эмоций.

 Эта хулиганская выходка не имела целью унизить Президента. Смысл состоял в перенаправление энергии возмущения и недовольства рабским существованием жителей рабочих районов Братства в правильное патриотическое русло. Падение Президента привело обезумевших от алкоголя людей в брезгливый восторг в каждой пивной "Судьба Патриота". Каждый третий повторял подсечку на соседе. В городе начинались жестокие и бессмысленные драки, сначала одиночные, потом массовые.

Проходя мимо бара "Пей до дна", профессор увидел типичную для этих мест картину. Двое рабочих сцепились у барной стойки. Здоровый детина с головой, как помойное ведро, осознав что уступает сопернику в силе, схватил пивную кружку и вдребезги разбил об голову обидчика. В руке осталась только стеклянная ручка. Тот, об чью голову разбили кружку пошатнулся, но устоял. Тогда, видя что результат не достигнут, первый ввинтил ему ручку в горло. Через минуту появилась реанимационная служба, но доехать до места проишествия не было ни единого шанса.

 Пьяная толпа остановила машину плотной массой. Три человека отлетели в сторону от столкновения, оставив на капоте и фарах кровавые отпечатки. Остальные перевернули реанимационную, достали шофёра и принялись избивать. На профессора никто не обращал внимания на фоне этой пьяной вакханалии. Главное не выделяться из толпы и не налететь на патруль. Профессор свернул за угол и прошёл два квартала до железнодорожной станции. Теперь он был в относительной безопасности. Через час ходьбы он уже приближался к условленному месту, – заброшенной постройке, которая в прошлом называлась Министерством Транспорта.

X

Профессор ещё раз осторожно осмотрелся по сторонам, затем зашёл в пустое полуразрушенное здание. Вокруг не было ни души, – город наблюдал за глумлением Главнокомыслящего над Президентом Пасьянса. По обветшалой лестнице он поднялся наверх. Ступеньки дрожали, слышался стук падающих вниз камней. У окна актового зала он заметил тёмный силуэт высокого худого мужчины. Через секунду незнакомец обернулся. Дружелюбное лицо революционера расслабило профессора. Секунду они стояли молча, затем медленно прошли к центру.

– Ной, – представился незнакомец.

Имя считалось незаконным по уголовно-процессуальному кодексу Братства, – протест революционера начинался с самого рождения.

– Я знаю кто Вы, профессор, для меня честь познакомиться с Вами лично. Вы мужественный человек, раз пришли сюда.

– Ну не такой, как хотелось бы, – ответил профессор, стараясь интуитивно выбрать правильный тон разговора. – Этот комплимент больше подходит Вам, чем мне.

 Он заметил на поясе Ноя рацию, – разговор по беспроволочной связи считался в Братстве тяжким преступлением и тянул на пятнадцать лет лагерей.

– Во первых хочу выразить восхищение Вашей дочерью, – продолжал Ной. Если  хотя бы каждый десятый был таким как она, мы жили бы совсем в другой стране.

– К сожалению она у меня одна, – улыбнулся профессор. – Передам Ваши слова дочери, она заслужила похвалу.

 Он выждал паузу, пытаясь предугадать ход разговора, затем спросил первое, что пришло в голову.

– Вам известны детали теракта, о которых умалчивают в новостях? Как воин попал в Братство и почему пошел в кафе, а не на завод?

Ной ответил не сразу, профессору понял, что смертник как и сам теракт его мало интересуют.

– Мы работаем над выяснением обстоятельств. Сразу скажу, что пришёл сюда по другому поводу. Я хотел поговорить о Вашей дочери.

Ответ был предсказуем.

– Я Вас слушаю,  – спокойно сказал профессор.

Ной продолжал уже более уверенно.

– Я не могу Вам сказать откуда взялся террорист, но определённо могу утверждать где Ваша дочь окажется через две недели .

 Фраза не понравилась профессору.